Глава 10
Вернувшись домой, Паулина застала там обсуждения насущной проблемы – банкротства фабрики. Вилли злорадствовал:
- Посмотрим, где теперь Паола будет брать деньги на развлечения и наряды!
Эстефания причитала, перебирая четки:
- Это наказание нам за грехи! Этот дом увяз в пороке, и вот следствие...
Бабушка Пьедад была единственной, кто твердил: нужно что-то делать! И Паулина ее решительно поддержала:
- Мы должны приложить все усилия, чтобы спасти фабрику! Я не позволяйте своим внукам закрыть или продать фабрику, пусть борются за семейное дело! Убедите их не сдаваться! Фабрика – наследство ваших правнуков и будущих поколений Брачо, ее нельзя потерять!
- Ты права! – оживилась старушка. – Я – глава семьи и президент фабрики! Я не допущу этого!
Она решила, что в воскресенье будет семейный совет, и объявила об этом Карлосу Даниэлю, властным тоном отметя его слабые возражения:
- Я все еще хозяйка фабрики и глава семьи, так что решающее слово за мной!
***
Последний вечер перед отъездом в Грецию Паола и Алессандро решили провести в роскошном ресторане с видом на дворец на улице Quai Rauba Capeu.
- Я рад видеть тебя довольной, - заметил Алессандро, глядя на Паолу, которая осушила бокал с шампанским одним глотком и тут же попросила налить еще.
Она была действительно довольна тем, что завтра они уедут отсюда. Ей казалось, что стоит покинуть Монако – и тревога тоже покинет ее. До сих пор ее ни на минуту не оставлял страх, и превозмочь его было выше ее сил.
- А я рада, что мы скоро уезжаем отсюда, - нервно улыбнулась Паола с тревожным блеском в глазах.
Сегодня она выглядела восхитительно и привлекала внимание всех мужчин в ресторане, но впервые в жизни удовольствия от этого не получала. Единственной ее мыслью было улететь поскорее на курорт в Афины. Даже подаренная накануне роскошная норковая шуба стоимостью чуть меньше машины, ее не радовала.
Страх все больше охватывал Паолу, завладевал ею, становился неконтролируемым. Но, впрочем, благодаря спиртному ей удалось немного заглушить его. Паола выпила целую бутылку французского шампанского и, наконец, почувствовала легкость. Напряжение оставило ее. Она от радости стала улыбаться и даже немного пофлиртовала с другими мужчинами.
- Я так счастлива! – громко смеялась она, выходя из ресторана, поддерживаемая за талию твердой рукой Алессандро. Идти самостоятельно ей было трудно – ноги уже плохо держали. – А завтра – Греция! Как давно я там не была! – и тут в ее захмелевшую голову пришла безумная, как, впрочем, и все остальные, идея: - Хочу вести машину!
- Нет, Паола, в этом нет необходимости, - мягко возразил Алессандро, - поведет шофер.
- А я хочу! – капризно надула губки Паола. – Ну разреши! Это ведь наша последняя ночь в Монако!
И Алессандро, у которого тоже по непонятной причине помутился разум, позволил пьяной любовнице сесть за руль.
Паола всегда любила быструю езду, а сейчас, под воздействием выпитого шампанского, она и вовсе потеряла чувство скорости. Ей казалось, что машина едет слишком медленно, хотя спидометр показывал уже больше 100 километров в час.
Роскошный «Мерседес», который арендовал Алессандро для передвижения по Монако, за считанные минуты пересек все побережье города, составляющее всего несколько километров. Паоле хотелось крутых виражей, и она направила автомобиль вглубь города. Но по узким кривым улицам нестись на такой скорости было трудно, несколько раз машину заносило на поворотах. И вот в глаза Паоле бросился указатель: "Nice".
«А поехали-ка во Францию!», решила она. Сейчас ей было море по колено. До Ниццы от Монако всего 20 километров. Недолго думая, Паола прибавила газу и на скорости 150 въехала, нет, влетела в туннель. Машину опять занесло, с визгом шин она едва вписалась в поворот.
- Не гони так, в этом нет необходимости, – забеспокоился Алессандро. Но беспокоиться ему следовало раньше, когда он дал пьяной женщине ключ от зажигания, теперь было поздно.
Паола не услышала его. Гул машины, отдававшийся эхом в стенах туннеля, вдруг оглушил ее. Не успела она удивиться этому, как задремавший было страх вернулся – внезапно и беспощадно. Паола похолодела. Ее затрясло, руки с трудом держаль руль. Мелькание фонарей, вывесок и фар встречных машин слилось в ее глазах в одно яркое пятно. Она испугалась еще больше. И тут все поняла: именно это она видела во сне! Вот чего она так боялась!
- Это мой сон, Алессандро! – испуганно закричала она. И выпустила руль.
«Мерседес» налетел на стену. Ослепительная вспышка искр была последним, что видели Алессандро и Паола, прежде чем потерять сознание. Отлетев от стены, автомобиль перевернулся несколько раз и со скрежетом приземлился в лужу битого стекла.
***
Этим вечером совсем неподалеку – в Париже – Хема и Лусиано развлекались вовсю. Лусиано пригласил свою новую знакомую в кабаре Лидо – одно из самых шикарных и дорогих развлекательных заведений столицы Франции, расположенное на Елисейских полях.
Во время представления, сидя за частным столиком и распивая бутылку шампанского, он спросил Хему, собирается ли она поселиться в доме семьи Брачо.
- У меня есть своя квартира в центре Мехико, - не преминула похвастаться Хема, - но я действительно предпочту остановиться дома у Карлоса Даниэля. Живя с Паолой под одной крышей, будет проще всего победить ее.
- А если Паолы там не будет? – осторожно спросил Лусиано. Он не исключал возможности, что самозванка давно удрала, прихватив украшения, наряды и, главное, деньги Паолы. Собственно, на месте девушки он именно так и поступил бы. И пусть потом Паола попробует доказать, что вместо нее в доме жила другая женщина! Ее спросят, где она была в это время – и что она ответит? Нет, она будет молчать, мысленно проклиная самозванку. Впрочем, это было всего лишь предположение, потому что Паулина была порядочной девушкой, это было видно сразу, и вряд ли смогла бы осуществить подобное. Но исключать такой вариант тоже не следовало.
- Тем лучше для меня, - улыбнулась Хема, целиком поглощенная мечтами о Карлосе Даниэле. – А ты хочешь жить со мной?
Лусиано хотел, потому нахмурился:
- Боюсь, у тебя не будет времени для меня.
- У меня будет время для вас двоих, - заверила его Хема и в доказательство своих слов страстно поцеловала его в губы.
***
Вечером Карлос Даниэль зашел в комнату к Паулине и, пока она гляделась в зеркало, поцеловал ее в обнаженное плечо. Паулина вздрогнула, но не отстранилась – слишком уж были приятны его поцелуи.
- Спасибо за все, что ты делаешь для бабушки, - нежно сказал Карлос Даниэль. – Она мне кажется прежней, как в добрые времена. Ей не нравится, что мы хотим закрыть фабрику, но нет другого выхода...
- Не говори как трус! – возмутилась Паулина. – Нужно бороться.
- Как?
- Во-первых, добиться кредита. Во-вторых, расширить рынок. В-третьих, производить те изделия, которые люди хотят – более дешевые. Поставить фаянс на поток.
Карлос Даниэль не узнавал свою Паолу. Она рассуждала трезво, логично, по-деловому, и предлагала толковую стратегию. Он был удивлен уже тем, что его жена вообще знает, что такое ипотека, рынок сбыта и производственный конвейер.
- Нам не хватает двух миллионов долларов, - вздохнул он.
- Кто-нибудь может нам их одолжить, - спокойно пожала плечами Паулина. Эта фраза, сказанная столь естественно и уверенно, была поистине гениальной в ее устах. Как будто она не прожила всю свою жизнь в нищете, экономя на свете и воде, а всегда с легкостью занимала у знакомых миллион-другой долларов, если ей на что-то не хватало этой суммы.
Даже Карлосу Даниэлю подобная мысль показалась абсурдной:
- Ну кто может дать взаймы столько денег?
- У вас должны быть партнеры, вы ведь давно в бизнесе.
- Впервые ты так вникаешь в дела нашей семьи, - изумленно покачал головой Карлос Даниэль. – Но не беспокойся, ты ни в чем не будешь нуждаться. Я буду работать не покладая рук, чтобы дать тебе все, чего ты пожелаешь.
Паулина в смятении посмотрела на него. У нее защемило сердце. Он слепо обожает этого демона, который разрушил его дом, отравил душу его сестре, довел до алкоголизма его бабушку, избаловал его детей, разорил его фабрику... Паулина поражалась глупости Паолы. Имея такого мужа, та еще чем-то была недовольна в своей жизни! Низкая женщина довела Карлоса Даниэля до банкротства, а он был готов работать в поте лица, чтобы удовлетворить ее прихоти! Паулина почувствовала раздражение на Карлоса Даниэля. Любовь не должна быть слабостью, она должна придавать сил двигаться вперед. А Карлос Даниэль был слаб перед своей страстью к Паоле. И это разозлило Паулину.
- Да перестань ты думать обо мне! Подумай о бабушке, своих детях, себе самом!
- Когда ты рядом, я ни о чем больше думать не могу, - продолжал твердить он. – Я люблю тебя, Паола!
Он обнял ее и хотел поцеловать, но Паулина выскользнула из его рук:
- Нет! Я не могу!
- В чем дело?
- В моих нервах...
- Ты боишься, что кто-то может войти?
- Да...
Карлос Даниэль шагнул к двери и собирался ее запереть, но Паулина остановила его:
- Я жду Лолиту! Она должна принести мне стакан молока.
- Мы что, никогда наедине не побудем?
- Побудем, но не сейчас! Я очень устала, пойми...
- Я понимаю то, что ты меня избегаешь. Я стал тебе противен.
- Я тебе уже сказала, что я больна!
- Ладно, как хочешь. Я не буду унижаться, чтобы не терять достоинство! – вспыхнул Карлос Даниэль и стремительно вышел из комнаты.
«Я все сделала не так!», укоряла себя Паулина. Бабушка Пьедад советовала ей в тишине супружеской спальни попробовать убедить «мужа» не закрывать фабрику, но она не смогла спать с чужим мужчиной только для этого.
Паулина предпочла действовать иначе. На следующий день она съездила к Патрисии и попросила ее о помощи:
- Убеди Родриго бороться за фабрику!
- Но что я-то могу сделать? – искренне удивилась Патрисия.
Она была славной женщиной, и муж ее обожал, но ее мнение для Родриго не имело ровным счетом никакого значения. Будучи женщиной мягкой, слабой и очень интеллигентной, Патрисия не возражала против такого положения вещей. Она привыкла, что всегда кто-то принимает решения вместо нее – сначала родители, теперь муж. Самостоятельно она была неспособна сказать или сделать что-либо. И такая покорная, скромная и добрая жена была идеалом женщины для властного Родриго. За покорность он платил ей верной любовью и лаской. И до сих пор в их браке все было замечательно. Поэтому сейчас Патрисия не понимала, как сможет повлиять на мужа – она никогда этого не делала. Во-первых, в этом не было необходимости, во-вторых, ей попросту не приходило в голову, что Родриго может прислушаться к ее мнению.
- Не волнуйся, я не думаю, что твоя жизнь сильно изменится, - сказала она «Паоле», попытавшись подойти к вопросу с другой стороны.
- Не о том речь! – нетерпеливо возразила ей Паулина. – Клянусь тебе, что волнуюсь не за себя, а за Карлоса Даниэля, бабушку, детей и всех вас.
- Никогда бы не подумала, - покачала головой Патрисия.
Паулина улыбнулась:
- Я даже думаю работать на фабрике. И если бы Родриго не так кричал, я бы уже давно там побывала.
Патрисия от удивления открыла рот. Ей показалось, что она ослышалась. Не могла же Паола произнести слово «работать» на полном серьезе!
- Я буду бороться за фабрику, и вы должны меня поддержать! – заявила Паулина. – Сама добуду кредит в банке, если потребуется! И подниму фабрику из руин, чего бы мне это не стоило!
- Я тебя не узнаю, Паола, - ошарашено пролепетала Патрисия.
- Вы все еще очень удивитесь, увидев, как я изменилась. А сейчас я прошу тебя проголосовать против закрытия фабрики на семейном совете.
- Я могу делать только то, что говорит мне муж, - безвольно пожала плечами Патрисия.
Поняв, что от нее толку не добьешься, Паулина попрощалась и поехала в банк.
- Думаю, все в Мехико уже знают о разорении Брачо, - сказала она. – Но закрытия фабрики можно избежать. Для этого нам нужен кредит – два миллиона долларов.
- Чтобы выдать такую большую сумму, нам необходимо хорошее обеспечение. Например, ценное имущество, недвижимость. Сама фабрика, как вы понимаете, гарантией служить не может. И максимальный заем, который мы можем предоставить даже на этих условиях – восемьсот тысяч долларов.
- Но этого мало!
- Хотите знать мое мнение? Если Брачо до сих пор не сумели наладить дело, то и в будущем не смогут. У них, видимо, не хватает деловой сметки...
- Благодарю! – резко встала Паулина. – Всего хорошего.
Приехав домой, она невероятно удивила Лолиту своей просьбой:
- Скажи Вилли, что я жду его на нашем месте через час.
Затем, оставив горничную с открытым ртом, она направилась в комнату Карлоса Даниэля:
- Я была в банке. Знаешь, зачем?
- У тебя есть твои собственные деньги, меня не касается, что ты с ними делаешь.
- Я просила кредит для фабрики.
Карлос Даниэль изменился в лице.
- Управляющий небось посмеялся над тобой?
- Он отказал мне в займе.
- Как и следовало ожидать. От нас уже все отвернулись. В любом случае, спасибо, Паола. Я никогда не думал, что ты будешь так беспокоиться обо всех нас. Прости, если это звучит обидно. Я бы хотел, чтобы несмотря ни на что мы сохранили нашу любовь. Почему ты так отдалилась от меня? Я стал тебе ненавистен?
- Нет! Я просто беспокоюсь...
- Но ты никогда ни о чем не беспокоилась! Ты была жизнерадостной яркой бабочкой, смеялась, любила наряжаться и веселиться... И не могла повзрослеть за одну ночь! Я все больше думаю, что надоел тебе.
- Это не так.
- Докажи! – Карлос Даниэль шагнул к ней и, взяв ее за подбородок, коснулся губами ее губ.
Паулина не нашла в себе сил противиться поцелую, которого сама жаждала не меньше. Она даже обняла Карлоса Даниэля за шею, но тут же отстранилась:
- Нет! Еще нельзя. Я больна.
- Я хочу, чтобы ты знала, что ты – лучшее, что мне дала жизнь. Хотя ты всегда была фривольна и эгоистична, думала только о себе...
- Я обманывала саму себя.
- Даже детям не хватает твоего задора и веселья. Ты вернулась из путешествия другой...
- Хорошо, Карлос Даниэль, - вздохнула Паулина. – Я обещаю, что снова стану веселой и улыбчивой, чтобы все были довольны...
- Да, жизнь моя! – обрадовался Карлос Даниэль и, обняв ее, бережно уложил на постель.
Паулина не успела ничего сделать, лишь жалобно прошептала:
- Оставь меня, отпусти...
- Я никогда тебя не отпущу, - жарко шептал ей на ухо Карлос Даниэль, и от его горячего дыхания у нее кружилась голова.
Паулине показалось, что она вот-вот потеряет сознание. И, собрав последние силы, она высвободилась из жарких объятий Карлоса Даниэля и встала с кровати:
- Нет! Сейчас – нет! Пока что это невозможно, ты должен понять, - с этими словами она поспешно выбежала из комнаты.
В коридоре ей встретилась Эстефания. Паулина отвернулась, не желая вступать в какие-либо дискуссии с ней.
- Проклятая шлюха! – без всякой причины прошипела Эстефания. И, видя, что реакции нет, пошла в другую сторону, исходя злобой.
Паулина с жалостью посмотрела ей вслед.
Встретившись в саду с Вилли, Паулина стала убеждать его наладить отношения с Эстефанией:
- У тебя привлекательная жена, у нее хорошая фигура, милое лицо, красивые глаза – когда не сверкают гневом.
- Правда? – с сомнением поморщился Вилли. – Но она все это так скрывает! И вообще, она невыносима.
- Ты можешь изменить это.
- Не хочу. Ты меня сводишь с ума, а не она! Слушай, а у тебя и правда так плохо со здоровьем?
- Да. Меня обследовали врачи в Хьюстоне, но так и не поняли, что со мной. – Паулина сделала большие глаза: - Боюсь, что это Господь покарал меня за разврат, послав мне серьезную болезнь, которая может быть очень заразной!
Вилли, который было начал ее обнимать, тут же отодвинулся на безопасное расстояние.
- Ладно, я тебя оставлю в покое, пока ты не вылечишься. Мне жаль. Если я могу что-то сделать для тебя...
- Можешь! Я хочу тебя кое о чем попросить. Поддержи бабушку Пьедад в воскресенье на семейном совете, чтобы не закрывали фабрику!
Вилли не поверил своим ушам:
- Ну это уж слишком! Ты ли это, Паола? Не похоже! Я, конечно, понимаю, что ты боишься нужды...
- Нет, я боюсь за семью Брачо.
- А какое тебе до нее дело? Пусть сами крутятся!
- Умоляю тебя: не голосуй за закрытие фабрики! Тебе выгодно, чтобы она заработала и принесла доход! А за год мы многое сможем сделать. Я достану деньги. Не знаю, правда, как.
Это убедило Вилли. Уж в чем, а в способности Паолы достать денег он не сомневался.
- Ладно, Паола. Рассчитывай на меня.