Как стать богатой страной
За всю историю было предложено множество теорий, объясняющих разницу в уровне богатства между странами. В качестве ключевых факторов называли географию, менталитет, культуру, наличие природных ресурсов, религию и качество элит — мол, одни знают, что нужно делать, а другие нет, поэтому у последних ничего не выходит. В 2012 году вышла книга под названием «Почему одни страны бедные, а другие богатые», которая оправдала своё многообещающее название. Авторы — Дуглас Асимоглу и Джеймс Робинсон — утверждают, что все перечисленные факторы в лучшем случае имеют лишь второстепенное значение. Опираясь на обширнейший исторический материал, они доказывают, что истинная причина кроется в другом.
Рассмотрим пример Южной и Северной Кореи. До 1945 года Корея представляла собой единый регион. Здесь жил один народ, объединённый общей культурой, языком, традициями, обычаями, географией и системой правления. В 1945 году страна разделилась на две части, и казалось бы, их будущее не должно было существенно отличаться — все исходные параметры оставались идентичными. Однако менее чем через полвека перед нами предстали две абсолютно разные по уровню материального благосостояния и технологического развития страны. Южная Корея стала богатой и процветающей, а Северная — бедной и отсталой. Эти государства невозможно сравнивать напрямую, они словно представители разных лиг, несмотря на одинаковый старт. Как объяснить это явление?
Асимоглу и Робинсон утверждают, что всё дело в институтах — тех самых правилах и механизмах, которые заставляют эти правила выполнять. Институты бывают двух типов: инклюзивные и экстрактивные. Они проявляются как в политической, так и в экономической сферах.
Термин «инклюзивный» означает «включающий», то есть инклюзивные институты вовлекают в политическую и экономическую жизнь максимально широкие слои общества. Это достигается через плюрализм сил: власть не сосредоточена в одних руках, а распределена между разными группами. В обществе существуют конкурирующие интересы, разные партии борются за влияние, проводятся честные выборы, действует свобода слова. В экономике инклюзивные институты обеспечивают защиту частной собственности, независимость судов, свободу предпринимательства и выбора профессии.
«Экстрактивный» значит «извлекающий». Экстрактивные институты созданы для того, чтобы выжимать максимум дохода из одной части общества и передавать его другой, обогащающейся группе. В политике это диктатура, авторитаризм, тоталитаризм, гибридные режимы. В таких системах есть «неприкасаемые» — люди, стоящие выше закона и правил.
В экономике экстрактивные институты проявляются через рабство, феодализм, ограничения предпринимательской свободы, а также через ренту — когда элита присваивает доходы от продажи природных ресурсов. Эти институты ведут к сильному неравенству и массовой бедности.
Между политической и экономической инклюзивностью, а также их противоположностью — экстрактивностью — существует прямая связь. Если власть сосредоточена в руках небольшой группы людей, им сравнительно легко подчинить себе экономику и общество, используя страну исключительно для собственного обогащения. В таких условиях отсутствует сила, способная что-то изменить.
Подлинная трагедия в том, что даже если появится новая сила, придя к власти, она, скорее всего, повторит ту же модель — сохранит экстрактивные институты, но уже ради собственной единоличной выгоды. Так возникает порочный круг.
Если же власть распределена более-менее равномерно, доходы и активы распределяются шире. Это рождает всеобщее процветание, которое будет только расти, потому что для него уже существуют соответствующие институты.
Асимоглу и Робинсон утверждают: «Все бедные страны бедны по тем же причинам, что и Египет. Страны же, такие как США и Великобритания, стали богатыми потому, что их граждане свергли элиту, контролировавшую власть, и создали общество с гораздо более равномерным распределением власти. В этом обществе правительство подотчетно гражданам и реагирует на их требования, а экономические стимулы и возможность разбогатеть доступны широким слоям населения.»
Изменение политического режима — вот где ключ к выходу из бедности и, в конечном счете, ключ к процветанию».
Речь, безусловно, идёт о либеральной демократии и её институтах. Южная Корея добилась успеха потому, что смогла построить именно такую систему. Да, экономическое чудо страны произошло в 60–70-х годах, когда правил авторитарный Пак Чон Хи. Но устойчивый рост стал возможен и превратился в мощный тренд лишь благодаря переходу к инклюзивным институтам, который произошёл позже. Северная Корея, напротив, не смогла этого сделать — там установилась диктатура и тоталитаризм, а идея инклюзивности даже не рассматривалась.
Таким образом, создание полноценной либеральной демократии, являющейся выражением политической и экономической инклюзивности, приводит к устойчивому и значительному росту благосостояния широких слоёв населения на длительном временном отрезке. Однако внешняя простота этой формулы сталкивается с суровой реальностью, где её реализация оказывается чрезвычайно сложной и многогранной задачей.
Ни одна страна не стала либеральной демократией за год лишь путем принятия нескольких законов и создания специализированных институтов. Этот процесс не работает так просто. Везде переход проходил мучительно и длительно. Всё дело в тех же институтах, которые, как уже было отмечено, обладают высокой устойчивостью. Правила игры, существующие на протяжении веков, склонны воспроизводиться и укрепляться. Сложившийся порядок кажется удобным: ясно, что нужно делать, пусть алгоритмы и архаичны, порочны и несовершенны, но они обеспечивают порядок и предсказуемость. Ломка старых экстрактивных практик и их замена новыми инклюзивными — это сложный, продолжительный и болезненный процесс. Без него устойчивый рост и массовое благосостояние остаются, увы, недостижимыми.