побольше информации
Где арестант?
- Здесь, - отвечали жандармы.
- Пусть идет за мной, я проведу его в камеру.
- Ступайте, - сказали жандармы, подталкивая Матвеева.
Он пошел за проводником, который действительно привел его в полупод-
земную камеру; из голых и мокрых стен, казалось, сочились слезы. Постав-
ленная на табурет плошка, фитиль которой плавал в каком-то вонючем жире,
осветила лоснящиеся стены этого страшного жилища и проводника; это был
человек плохо одетый, с грубым лицом - по всей вероятности, из низших
служителей тюрьмы.
- Вот вам камера на нынешнюю ночь, - сказал он. - Теперь уже поздно,
и господин комендант лег спать. Завтра, когда он встанет и прочтет рас-
поряжения, присланные на ваш счет, может быть, он назначит вам другую. А
пока вот вам хлеб; тут, в этой кружке, вода; там, в углу, солома. Это
все, чего может пожелать арестант. Спокойной ночи.
И прежде чем Матвеев успел ответить ему, прежде чем он заметил, куда
тюремщик положил хлеб, прежде чем он взглянул, где стоит кружка с водой,
прежде чем он повернулся к углу, где лежала солома - его будущая пос-
тель, - тюремщик взял плошку и, закрыв дверь, лишил арестанта и того
тусклого света, который показал ему, словно при вспышке зарницы, мокрые
стены его тюрьмы.
Он остался один, среди тишины и мрака, немой, угрюмый, как своды под-
земелья, мертвящий холод которых он чувствовал на своем пылающем челе.
Когда первые лучи солнца едва осветили этот вертеп, тюремщик возвратился с приказом оставить арестанта здесь. Матвеев стоял на том же месте.
Казалось, железная рука пригвоздила его там, где он остановился накану-
не; только глаза его опухли от невыплаканных слез. Он не шевелился и
смотрел в землю.
Он провел всю ночь стоя и ни на минуту не забылся сном.
Тюремщик подошел к нему, обошел вокруг него, но Матвеев, казалось, его
не видел.
Он тронул его за плечо. Дмитрий вздрогнул и покачал головой.
- Вы не спали? - спросил тюремщик.
- Не знаю, - отвечал Дима.
Тюремщик посмотрел на него с удивлением.
- Вы не голодны? - продолжал он.
- Не знаю, - повторил дима
- Вам ничего не нужно?
- Я хочу видеть коменданта.
Тюремщик пожал плечами и вышел.
Матвеев с проводил его взглядом, протянул руки к полурастворенной двери,
но дверь захлопнулась.
Тогда громкое рыдание вырвалось из его груди. Накопившиеся слезы хлы-
нули в два ручья. Он бросился на колени, прижал голову к полу и долго
молился, припоминая в уме всю свою жизнь и спрашивая себя, какое прес-
тупление совершил он в своей столь еще юной жизни, чтобы заслужить такую
жестокую кару.
Так прошел день. Матвеев едва проглотил несколько крошек хлеба и выпил
несколько глотков воды. Он то сидел, погруженный в думы, то кружил вдоль
стен, как дикий зверь в железной клетке.
Одна мысль с особенной силой приводила его в неистовство: во время
переезда, когда он, не зная, куда его везут, сидел так спокойно и бес-
печно, он мог бы десять раз броситься в воду и, мастерски умея плавать,
умея нырять, как едва ЛЕГ кто другой в Марселе, мог бы скрыться под во-
дой, обмануть охрану, добраться до берега, бежать, спрятаться в ка-
кой-нибудь пустынной бухте, дождаться генуэзского или каталонского ко-
рабля, перебраться в Италию или Испанию и оттуда написать Алисе, что-
бы она приехала к нему. О своем пропитании он не беспокоился: в какую бы
страну ни бросила его судьба - хорошие моряки везде редкость; он говорил
по-итальянски, как тосканец, по-испански, как истый сын Кастильи. Он жил
бы свободным и счастливым, с Алисой, с отцом, потому что выписал бы и
отца. А вместо этого он арестант, запертый в замке Иф, в этой тюрьме,
откуда нет возврата, и не знает, что сталось с отцом, что сталось с Алисой; и все это из-за того, что он поверил слову этого гадкого Мольера. Было от чего
сойти с ума, и Матвеев с в бешенстве катался по свежей соломе, которую при-
нес тюремщик.
На другой день в тот же час явился тюремщик.
- Ну, что, - спросил он, - поумнели немного?
Матвеев не отвечал.
- Да бросьте унывать! Скажите, чего бы вам хотелось. Ну, говорите!
- Я хочу видеть коменданта.
- Я уже сказал, что это невозможно, - отвечал тюремщик с досадой.
- Почему невозможно?
- Потому что тюремным уставом арестантам запрещено к нему обращаться.
- А что же здесь позволено? - спросил Матвеев
- Пища получше - за деньги, прогулка, иногда книги.
- Книг мне не нужно; гулять я не хочу, а пищей я доволен. Я хочу
только одного - видеть коменданта.
- Если вы будете приставать ко мне с этим, я перестану носить вам
еду.
- Ну, что ж? - отвечал Матвеев. - Если ты перестанешь носить мне еду,
я умру с голоду, вот и все!
Выражение, с которым Матвеев произнес эти слова, показало тюремщику,
что его узник был бы рад умереть; а так как всякий арестант приносит тю-
ремщику круглым числом десять су дохода в день, то тюремщик Матвеев тот-
час высчитал убыток, могущий произойти от его смерти, и сказал уже более
ласково:
- Послушайте: то, о чем вы просите, невозможно; стало быть и не про-
сите больше; не было примера, чтобы комендант по просьбе арестанта яв-
лялся к нему в камеру; поэтому ведите себя смирно, вам разрешат гулять,
а на прогулке, может статься, вы как-нибудь встретите коменданта. Тогда
и обратитесь к нему, и если ему угодно будет ответить вам, так это уж
его дело.
- А сколько мне придется ждать этой встречи?
- Кто знает? - сказал тюремщик. - Месяц, три месяца, полгода, может
быть год.
- Это слишком долго, - прервал Дмитрий, - я хочу видеть его сейчас же!
- Не упорствуйте в одном невыполнимом желании или через две недели вы
сойдете с ума.
- Ты думаешь? - сказал Дмитрий.
- Да, сойдете с ума; сумасшествие всегда так начинается. У нас уже
есть такой случай; здесь до вас жила до того прекрасная девушка,,которая беспрестанно предла-
гала коменданту миллион за свое освобождение и на этом сошла с ума.
- А давно она здесь не живет
- год.
- Ее выпустили на свободу?
- Нет, посадили в карцер.
- Послушай, - сказал Матвеев - я не эта девушка и не сумасшедший; может
быть, я и сойду с ума, но пока, к сожалению, я в полном рассудке; я
предложу тебе другое.
- Что же?
- Я не стану предлагать тебе миллиона, потому что у меня его нет, но
предложу тебе сто экю, если ты согласишься, когда поедешь в Марсель,
заглянуть в Каталаны и передать письмо девушке, которую зовут алиса.. даже не письмо, а только две строчки.
- Если я передам эти две строчки и меня поймают, я потеряю место, на
котором получаю тысячу ливров в год, не считая дохода и стола; вы види-
те, я был бы дураком, если бы вздумал рисковать тысячей ливров, чтобы
получить триста.
- Хорошо! - сказал Матвеев - Так слушай и запомни хорошенько: если ты
не отнесешь записки Алисе или по крайней мере не дашь ей знать, что я
здесь, то когданибудь я подкараулю тебя за дверью и, когда ты войдешь,
размозжу тебе голову табуретом!
- Ага, угрозы! - закричал тюремщик, отступая на шаг и приготовляясь к
защите. - Положительно у вас голова не в порядке; та сумасшедшая начала, как вы, и
через три дня вы будете буйствовать, как он; хорошо, что в замке Иф есть
карцеры.
Матвеев поднял табурет и повертел им над головой.
- Ладно, ладно, - сказал тюремщик, - если уж вы непременно хотите, я
уведомлю коменданта.
- Давно бы так, - отвечал Матвеев, ставя табурет на пол и садясь на
него, с опущенной головой и блуждающим взглядом, словно он действительно
начинал сходить с ума.
Тюремщик вышел и через несколько минут вернулся с четырьмя солдатами
и капралом.
- По приказу коменданта, - сказал он, - переведите арестанта этажом
ниже.
- В темную, значит, - сказал капрал.
- В темную; сумасшедших надо сажать с сумасшедшими.
Четверо солдат схватили Матвеева, который впал в какое-то забытье и
последовал за ними без всякого сопротивления.
Они спустились вниз на пятнадцать ступеней; отворилась дверь темной
камеры, в которую он вошел, бормоча:
- Он прав, сумасшедших надо сажать с сумасшедшими.
Дверь затворилась, и Матвеев пошел вперед, вытянув руки, пока не дошел
до стены; тогда он сел в угол и долго не двигался с места, между тем как
глаза его, привыкнув мало-помалу к темноте, начали различать предметы.
Тюремщик не ошибся: Дмитрий был на волосок от безумия.
мало кто поверит,но Матвеева очень заинтересовала эта девушка.надо будет про нее разузнать побольше информации.