"Unbearable"(Несносна)

Саундтрек к главе №1 - Red - Fight To Forget.

---

Данная часть главы будет повествованием от третьего лица.

В его сне всегда был морозный декабрь. Крупные и пушистые снежинки скользят по драпу детского пальто. Смольные пряди торчат из-под красной вязаной шапки. Спотыкаясь и падая, застревая в хрустких сугробах, он встает и продолжает бежать. Из последних сил. Мама не должна ждать. Крупные слёзы стынут в детской обиде глаз, он так боится опоздать. Грудной кашель сковывает гортань. Тяжелые дубовые двери с трудом поддаются открытию. Особняк дышит тишиной и морозом. Все окна распахнуты. «Мама!»-сорвано и стыло разлетается по дому. Его последний рывок, её последний вдох. Длинные каштановые кудри спадают на красный шелк простыни, глаза прикрыты, а тело расслабленно.

-Ты же замерзнешь!-вбежав в родительскую спальню, мальчик судорожно хватается за оконные ручки и стряхивает снег с подоконника. Она не реагирует. Она не дышит.

Толчок в районе грудной клетки вынуждает проснуться. Голову сковывает тянущая похмельная боль, а заспанные глаза слепит от яркого солнечного света, что умудрился пробраться сквозь приоткрытые занавески. Лениво потянувшись, он скидывает цепко обвивающие торс руки и выскальзывает из постели. Жгучая брюнетка продолжает сопеть, закрутив простынь вокруг обнаженного тела. Его прохладный взгляд немного застревает на смуглой спине и плавно спускается ниже, давая себе шанс вспомнить имя хозяйки. Безуспешно. Ледяной душ освобождает от чужого запаха. Он ненавидел ароматы других тел, что яро и жадно впитывались кожей. Обширные и налитые засосы заполняют узоры тату на шее и ключицах, театрально расцарапанную спину слегка саднит. Голубой глаз немного раздражен, в отличие от карего. Холод уверенности привычно и постепенно возвращается, сковывая хищный взгляд. На литом торсе ещё заметны влажные капли, перекинув футболку через плечо, он бесшумно выходит из спальни, зацепив на ручку ярлык «Требуется уборка» для горничной.

-Ты сегодня рано.-расслабленно потягивая кофе, приветствует его Ирвин. Ранний подъем для шакалов дело редкое и практически вымирающее. Тем более, минувшей ночью отгремела приватная вечеринка, так что поместье оживет только к вечеру.

-А ты поздно. Пропуск такой ночи, малыш Ирвин, оскорбителен для молодости. Или был какой-то сногсшибательный повод, для пропуска? - скатившись по гладким перилам и пройдясь до холодильника, он жадно опустошает бутылку воды.

-Был. - взгляд юноши немного припылен отсутствием сна и явным переизбытком чувств.

-Рыжая скромница. Всё с тобой ясно. Разбудишь даму в моей спальне, до приезда клининга. Иначе Анна сдаст ее вместе с бельем в химчистку. Приеду ближе к вечеру. И передай Колину, что всплыл Донован, с наездами и желанием встретиться. Подготовьтесь, могу вернуться с настроением на выяснение отношений. - слегка прикусив пирсинг, хрипло произносит он, натягивая кожаную куртку.

-Элиас, почему ты позволил мне отношения с Этель? - сбивчиво, но твердо произносит Ирвин, пытливо смотря в спину главаря.

-Я запретил отношения твоему брату и он сдох. Ты нужен стае живым. - вздернув воротник куртки и взъерошив еще влажные волосы, не поворачиваясь ответил Ярдвуд. - Не обольщайся, я могу передумать. - хищный прищур через плечо и он исчезает за громко хлопнувшей входной дверью.

Черный кожаный салон Camaro словно вибрировал от разрывающего перепонки металла. Смесь ароматов коллекционного табака, терпкого парфюма и новой машины, разлеталась по серпантину трассы через открытые окна. Высокий кованый забор и суетливые сотрудники охраны. Дом, милый дом. Безучастный свидетель разрывающего сердце кошмара. 14 лет один и тот же сон. Сон, что был явью когда-то. Смерть матери. Она была для него чем-то святым и таким необходимым, больше чем просто мама. Она была смыслом маленькой девятилетней жизни. И вина от потери этого смысла, с каждым годом всё больнее впивается и сдавливает горло. Он заставил ее ждать. Он опоздал. Мама так сильно любила отца, что не смогла стерпеть бесконечных и хлестких пощечин от измен. Пока он хотя бы пытался скрывать интрижки на стороне, она терпела и не замечала. Когда он перестал, она сдалась. Глухое рычание мотора и легкое постукивание пальцами по кожаному рулю сдерживали строптивую ненависть внутри. После смерти матери, встречи с отцом стали испытанием, по обоюдному согласию. Вечные попытки загладить непростительную вину, исправить непоправимую ошибку. Их диалоги не имели смысла и завершенности. Но он всё равно приезжал, молчаливо делил один воздух в помещении, терпел и тихо ненавидел. Территория семейного поместья заполнилась грохотом басов и скрипом тормозных колодок. Рваный выдох, пальцы впиваются в руль, давая пылающему нутру сбавить обороты. Терпимо, можно выходить.

Вся обслуга пугливо растворяется по бесчисленному количеству комнат поместья, создавая иллюзию бурной будничной работы. Кабинет отца был на втором этаже. И каждый раз, поднимаясь по реставрированной лестнице, он ощущал гниль старого дерева под лощеным мрамором ступеней, словно возвращаясь в свои девять лет. В тот день. Скорбное дежавю. Удивление и восторг отца, всегда были слишком наиграны и лживы. Неловкость удушливого молчания, с каждым годом становилась всё плотнее и ядовитее.

-Как ты? - приспустив оправу очков на переносицу, сдавленно произносит отец. Белоснежная рубашка, стандартно расстегнутые три верхних пуговицы, идеально уложенные смольные волосы немного прорежены сединой. Элиас был копией отца, лишь лазурь одного глаза была от матери.

-Терпимо. Ты? - закуривая, холодно бросает он. Они не встречались взглядами с похорон матери. Очередное обоюдное согласие. Слишком много ненависти в глазах сына. Слишком много лжи в глазах отца.

-Мне всё равно придется тебе об этом сообщить. - он начинает нервно рыться в куче бумаг на столе и находит красный матовый конверт, - Я женюсь. Твоё приглашение. - положив конверт на ближний к Элиасу край стола, он встает и уходит к подоконнику.

-Ну что же.. Принимай поздравления. - взяв конверт, он поджигает угол сигаретой, бумага стремительно сгорает, оставляя едкий черный дым. - Меня не будет. - срываясь к двери, сквозь зубы произносит он.

-Элиас, ты заигрался! Я был и остаюсь твоим отцом, смерть Аниты этого не изменила и не изменит никогда. - срывается тот, ударив по дубовому столу.- Я так хочу, чтобы ты попробовал найти в себе силы. Силы на прощение. Только скажи, что для этого нужно. Что я должен сделать. Чтобы мой сын признал меня вновь и перестал ненавидеть. - мольба отцовского взгляда оседает на плече уходящего и словно прожигает его.

-Верни мне мать. - сорванный поворот, и взгляды неизбежно сталкиваются. Трескучую тишину пробивает рычащее дыхание и загнанное яростью сердцебиение. - Не можешь. Тогда вали вслед за ней.

Эта встреча разорвала замкнутый круг четырнадцати лет. Она имела финал. Губительный финал. Каждый год он освежал раны отца, что слишком быстро заживали. Чтобы не быть одним. Одним, с огромной гноящейся дырой потери. В глубине души он всегда будет девятилетним мальчиком, чья мама никак не проснется...

Саундтрек к главе №2 -  Godsmack - Bulletproof.

---

Тот день, казалось, не имел конца. Но он стал точкой невозврата и отсчета очередной склейки себя. В этот раз осколки были мучительно мелкие. Сумев избежать принудительной госпитализации, каким-то чудом я обошлась лишь промывкой желудка и бодрящей витаминной капельницей. Последующие два дня жила у Этель, пытаясь растормошить слишком сухое и сдавленное на эмоции нутро. Поняв, что в одиночку я «оживу» немножко быстрее, сборы вещей и вызов такси на свой адрес не заставил себя долго ждать.

Осенние вечера в Сиэтле имели свой неповторимый шарм и красоту, особенно если они сопровождались ясным закатом. Включив умиротворяющую и вечную классику в наушники, я словно растворилась в мягком сиденье пассажирского кресла, а легкий прохладный ветерок из чуть приоткрытого окна, остужал гнетущий рой мыслей. Простроенный маршрут был достаточно ветвист и собрал много пробок и перекрытий, но мне это даже нравилось, поэтому свернув в очередной малознакомый переулок, я была спокойна. Фонарей там было немного, несколько просто перегорело, но один в дали всё же справлялся с обязанностью освещения. Таксист остановился на долгом светофоре, тем самым выведя меня из дремоты. Пустой переулок, за исключением нескольких машин впереди. Прямо под этим фонарем. Одна была мне чертовски знакома, матовая бордовая Camaro и три девятки в номере. Что-то внутри меня сорвано кричало ехать домой и не всматриваться, поэтому просьба высадить на перекрестке была ожидаемой. Безрассудно ожидаемой. Меня дико смущало то, что дорогое авто было «деликатно» припарковано в столб, а рядом с не приглушенными моторами, стояло еще две иномарки. Спрятавшись в капюшон толстовки поглубже и поправив револьвер на поясе, я бесшумно скрылась в переулке, решив обойти происходящее с другой стороны и остаться не замеченной, но оценивающей.

Сердцебиение вышибало перепонки резко подскочившим адреналином и сжирающей изнутри тревогой. Я выдохнула и немного выглянула из-за угла кирпичного дома, удачно не попадая в свет. Ярдвуд. Он явно не доминировал в происходящем, хотя бы потому, что принимал удары, не защищаясь, а об атаке и речи быть могло. Мне перехватило дыхание. Один бил, двое стояло и еще двое по машинам. В фонарном свете блеснуло лезвие ножа, заставив крепче сжать револьвер и выйти из тени. Один предупредительный в воздух. Застала врасплох. Они либо скроются, чтобы не вызывать подозрений. Либо начнут убирать единственного свидетеля. Судя по тому, что они избивали главаря шакалов, в жилом квартале, первый исход событий самоуничтожился сразу.

-Я очень хорошо стреляю, мальчики. Скорая не успеет. Я очень больная и мне совсем не страшно. - секундный прицел на каждом, их лица смазаны сумраком, нож падает на асфальт. В их глазах я городская сумасшедшая, а пропитанный безразличием взгляд, принимается за бесстрашие и сумасшествие. Скрип тормозов, и жженые следы на асфальте смешиваются с кровью и дорожной пылью.

-Ты решила прикончить меня сама? – стойкий запах крови, сигаретного дыма и парфюма ударяет в нос, схаркивая кровью прячет взгляд, попытки встать, плачевны и он обессиленно откидывается на асфальт, но я вовремя ловлю его голову.

-Оставь передние зубы на месте, а череп целым, они еще пригодятся. - пытаясь в полумраке оценить весь ущерб и потери, я ищу его телефон.

-Сладкая, отчайся, он вон там.- махнув в сторону стены, замечаю внизу остатки дисплея. Разбита губа, рассечена бровь и возможно треснуло пару ребер, не критично, поскольку какое-то время он защищался. Крови много, но я не сразу понимаю от чего, резануть всё-таки успел, неглубокий порез под грудью. – Не вздумай вызывать скорую. – заметив, как я судорожно ищу уже свой телефон, что остался в такси, он перехватывает и сжимает мою руку. – Забудь всё, что ты могла здесь увидеть . – скрипя зубами он всё же поднимется и цепляется за бампер машины, очередной приступ кровавого кашля окончательно выбивает баланс в его координации.

-Так, садись назад, я поведу.-придержав его за куртку и вытащив ключи, я открываю пассажирскую дверь, выжидая.- Давай, не ломайся. Всего лишь обработаю раны и позвоню Ирвину. Сомневаюсь, что кто-то из шакалов умеет оказывать первую помощь. – он сдается и хрипя садится на заднее сиденье.

Поездка пропитана скованным молчанием и периодическими взглядами в зеркало заднего вида. Разбитый физически и морально, Ярдвуд казался совсем безобидным и даже вызывающим сочувствие. Белоснежная майка в пыльных и кровавых пятнах. Смольные пряди спадают на взмокший лоб, а взгляд туманит пелена боли. Заехав на парковку у дома, я пытаюсь задавить стремительно нарастающую панику, что раззадорена кровью и страхом.

-Живой?-открыв заднюю дверцу, я легко касаюсь его плеча, он вздрагивает проснувшись.

-Надеюсь, мы на пустыре и ты кончаешь с этим. – придерживая окровавленный бок, сдавленно язвит он, я замечаю как сильно дрожит его рука.

Мой дом не готов к ночным гостям, собственно, как и я не готова оказывать первую помощь. Усадив Ярдвуда на диван, борюсь с паническими приступами сконцентрированным поиском нужных медикаментов. Он подозрительно спокоен и терпелив.

-Снимай.-сухо и нервно говорю я, указав на куртку и футболку.-Оценим масштаб трагедии.

Порез был не глубоким и практически не кровоточил, кровавые подтеки уже захватили накаченный и крепкий торс. Промывая раны на лице, я старалась не сталкиваться с пристальным взглядом и сохраняла невозмутимость, насколько это было возможно.

-Придется потерпеть, здесь нужен антисептик. - щедро смочив вату и указав на порез, выдаю я. Легкое касание заставляет его вздёрнуться и впиться пальцами мне в ногу. – Спокойнее. Настало твоё время терпеть.- я отхожу, что бы выкинуть кучу окровавленной ваты и взять пластырь.

-Почему?-хрипло произносит он, резко дернув меня за толстовку так, что я заваливаюсь на него, но успеваю упереться в диван свободной рукой. Хищный взгляд пригашен дымкой боли и утомления.

-Мне не хватит духа оставить человека умирать. Какой бы тварью он не был.- ненависть вспыхивает и раздраженно тлеет внутри. – Ирвин уже приехал. Не благодари. – оттолкнувшись здоровой рукой, вырываюсь из его хватки.

-Вивиан..-срывается у него в слишком непривычной окраске и заставляет поежиться.

-Замолчи. Тебе не жаль, я знаю. Мне не нужны твои извинения, раскаяния и сочувствие. Поздно, Ярдвуд. Моя ненависть к тебе неизменна..