Ненависть тебе к лицу

Июнь

Раздевалка спорткомплекса пахла потом, хлоркой и мужским гелем для душа. Гул голосов, смех и лязг металлических шкафчиков создавали привычный фон. Элиот только что вышел из душа, и направился к своему шкафчику. Полотенце, небрежно обмотанное вокруг его узких бедер, едва держалось, пока капли воды стекали по его подтянутому торсу, пропитывая хлопок влагой. Светлые пряди падали крупными волнами на лоб, а карие глаза с привычной уверенностью скользили по отражению в зеркале. Он выглядел как парень, которому все достается легко, вне зависимости от того, сколько усилий он прилагал к этому.

— Какого хрена, Блэквуд? Я думал, ты сейчас Тома в землю вкопаешь, — бросил Аугуст, хлопнув соседней дверцей шкафчика. — Этот твой финт перед воротами... Я чуть не кончил от восторга.

— Да, ты прям как в порнушке — все хотят, но никто не может, — подхватил Матео, ухмыляясь. Его кожа блестела от пота, а в руках он крутил бутылку с водой. — Серьезно, чувак, ты в ударе. Сегодня вечером надо это отметить. У Келли вечеринка, будет куча девчонок.

Элиот хмыкнул, не отрывая взгляда от зеркала, и провел рукой по волосам, откидывая их назад, после чего вытер шею вторым полотенцем, которое висело у него на плече.

— В ударе, потому что тренируюсь дважды в день. Бегать больше надо, а не тусить по ночам, — вытащив белое поло из шкафчика, ответил Элиот. Он натянул его через голову, чувствуя, как ткань липнет к еще влажной коже.

Матео, зашнуровывающий кроссовки, громко заржал, хлопнув себя по колену.

— Ой, кто бы говорил! Ты ж сам каждые выходные в каком-нибудь баре или на вечеринке. Только и слышишь: "Элиот, ты где? Элиот, ты с кем ушел?" — Он подмигнул, изображая чей-то писклявый голос. — А потом на тренировке весь такой "я устал, я серьезный спортсмен".

— Да пошел ты, Мантегю, — беззлобно огрызнулся Элиот, застегивая брюки. — Я сегодня вообще никуда не иду. Мать закатила истерику, что я ее вечно игнорю. Придется изображать примерного сына за семейным ужином.

— Серьезно? Пропустишь вечеринку ради ужина с мамочкой? — Аугуст рассмеялся, закидывая спортивную сумку на плечо. — Ну, ты прям образцовый сынок.

— Иди в жопу, Лэнгтон, — бросил Элиот с ухмылкой, демонстрируя средний палец.

— Только после тебя, сладенький, — в тон отозвался Аугуст, показав средний палец в ответ. — Ладно, тогда до завтра, но звони, если что. Матео, ты со мной?

— Ага, только вещи соберу, — отозвался Матео, завязывая шнурки.

Элиот кивнул, и достал телефон из кармана спортивной сумки. Экран мигнул, и его взгляд зацепился за уведомление от @AshenRebel.

@AshenRebel: Ну что, чемпион, как день? Я тут устроилась на две работы сразу. Кинотеатр и парк аттракционов. Теперь я официально королева попкорна и криков ужаса на американских горках. А у тебя что за планы?

Элиот хмыкнул, представляя, как эта девчонка, скрывающаяся за дерзким ником, таскает ведра с попкорном и орет на каких-нибудь малолеток, чтобы те не лезли без очереди.

@DarkCrown: Звучит как ад на земле. Я бы не выжил в этом попкорновом кошмаре. У меня тренировки каждый день, выматывают до чертиков, но я в форме. А еще через пару недель с семьей валим в дом на океан. Месяц безделья, волны и коктейли. Жить можно.

Ответ пришел почти мгновенно, как будто она сидела с телефоном в руках, ожидая его сообщения.

@AshenRebel: Ох, океан... Я бы сейчас все отдала, чтобы просто увидеть воду, а не эту серую дыру. (прикреплено фото огромного ведра попкорна с подписью: "Это воняет, как мои мечты.")

Элиот тихо рассмеялся, разглядывая фото. Ведро выглядело так, будто его не мыли со времен Великой депрессии или же в нем можно было утопиться от тоски. Он покачал головой и напечатал ответ, чувствуя странное тепло в груди.

@DarkCrown: Ха, выглядит как дерьмо. Но ты держись, бунтарка. Я тебе потом фотку океана скину, чтобы ты окончательно позеленела от зависти.

Он отправил сообщение и заблокировал телефон. В раздевалке уже почти никого не осталось, только рыжеволосый парень по имени Финн, который совсем недавно попал в основной состав и смотрел на Элиота с каким-то благоговением, все еще копался в своих вещах.

Элиот поднялся, закинул сумку на плечо и направился к выходу. На парковке его ждал черный "Бентли Континенталь" — подарок на восемнадцатилетие, блестящий, как черный оникс, под лучами полуденного солнца. Он открыл дверь, бросил спортивную сумку на заднее сиденье, а после занял водительское кресло, ощущая запах дорогой кожи и легкий аромат своего парфюма. Мотор мягко заурчал и "Бентли" плавно выехал с парковки, оставляя за собой лишь легкий шлейф выхлопа.

Тяжелый бит рэпа с глубокими басами заполнил салон, заглушая внешний мир. Элиот откинулся на спинку сиденья, одной рукой держа руль, а другой барабаня по подлокотнику в такт музыке.

На одном из красных светофоров он быстро открыл чат. Пальцы привычно забегали по экрану, пока он набирал сообщение, не глядя на дорогу.

@DarkCrown: Еду на обед с предками. Они выбрали какой-то пафосный ресторан, где тарелки больше, чем еда.

Светофор сменился зеленым и позади тут же прозвучал резкий, нетерпеливый сигнал соседнего автомобиля. Элиот бросил быстрый взгляд на зеркало заднего вида, наблюдая позади "Ленд Крузер". Он отложил телефон в сторону и максимально медленно тронулся с места, а после положил педаль в пол, молниеносно вырываясь вперед, проскакивая два светофора подряд на мигающий желтый.

Ресторан "La Perle" возвышался в самом сердце города, его стеклянные фасады отражали солнечные лучи, а вывеска с золотыми буквами выглядела так, будто была вырезана из чистого металла. Элиот припарковался у входа, вышел из машины, и передал ключи парковщику. Он по привычке поправил воротник поло, а после, уверенным шагом, вошел внутрь, заранее ощущая царившую там атмосферу холодной роскоши.

Он не ошибся. Элиот в принципе редко ошибался, тем более в таких вещах. Мраморные полы, хрустальные люстры, приглушенный свет, тихая классическая музыка, звенящие бокалы, шепот богатых и влиятельных людей, обсуждающих сделки и светские сплетни. Ничего нового. Ничего, что способно было бы привлечь его внимание.

Родители уже сидели за столиком у окна. Отец, высокий мужчина с идеальной осанкой и строгим взглядом, был одет в темный костюм, будто только что вышел из совета директоров. Мать, элегантная и сдержанная, в кремовом платье с жемчужным ожерельем, поправляла салфетку на коленях, с теплотой посмотрев на сына, когда он подошел.

— Элиот, ты опоздал, — сказал отец, не поднимая глаз от меню. Его голос был ровным, но в нем чувствовалась сталь.

— Пробки, — коротко ответил младший Блэквуд, садясь напротив. Он знал, что оправдания не имеют смысла, но все равно бросил это слово, как вызов.

— Пять минут — это время, за которое можно упустить сделку, — отрезал отец, наконец посмотрев на него. Его глаза были холодными, как зимний лед. — Ты должен понимать ценность времени, если хочешь чего-то добиться. Хотя, судя по твоим результатам, ты этого не понимаешь.

Элиот сжал кулаки под столом, но его лицо осталось невозмутимым. Он знал, к чему клонит отец. Разговор о Гарварде был неизбежен.

— Ричард, не начинай, — мягко вмешалась Элизабет, ее голос дрожал от желания разрядить обстановку. Она посмотрела на Элиота с теплотой, но в ее взгляде читалась тревога. — Элиот поступил, это главное. Мы же гордимся им, правда?

— Гордимся? — Ричард усмехнулся, его смех был сухим и резким, как звук бьющегося стекла. — Он поступил, но не на бюджетное место. Какой-то девчонке из трущоб удалось обойти его на выпускных баллах. Ты представляешь, Элизабет? Семья, которая, вероятно, не может себе позволить даже приличный ужин, а их дочь обошла нашего сына. Это позор.

Элиот почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он ненавидел, когда отец говорил таким тоном, будто все вокруг были мусором, недостойным даже дышать одним воздухом с ними. Но он заставил себя улыбнуться, хотя его зубы скрипели от злости.

— Да ладно тебе, отец. Это был ее единственный шанс попасть в Гарвард. Она, скорее всего, даже не сможет оплатить обучение. Пусть порадуется своему маленькому триумфу, — сказал он, стараясь звучать равнодушно, но в голосе все равно проскользнула нотка раздражения.

— Таким, как она, там не место, — отрезал Ричард, его тон был окончательным, как приговор. — Гарвард — это не благотворительная организация. Это место для тех, кто может себе это позволить, кто понимает, как работает мир. А не для нищих, которые думают, что могут пробиться на чужие деньги.

— Ричард, хватит, — снова вмешалась Элизабет, ее голос стал тверже. Она положила руку на плечо мужа, но тот даже не взглянул на нее. — Элиот сделал все, что мог. Мы заплатим за обучение, и он будет учиться в Гарварде, как и планировали. Давай не будем портить обед.

Отец лишь хмыкнул, возвращаясь к меню.

Элиот смотрел в свою тарелку, где лежал крошечный кусочек фуа-гра, украшенный трюфельным соусом и микрозеленью, и чувствовал, как внутри все кипит. Он ненавидел эти обеды, ненавидел холодность отца, его бесконечные ожидания и презрение ко всем, кто не соответствовал его стандартам.

Он достал телефон из кармана и с непроницаемым лицом сделал фотографию, сразу отправляя ее @AshenRebel. Ответ пришел почти мгновенно, и Элиот хмыкнул.

@AshenRebel: Серьезно? Это еда или искусство? У меня на обед бутер с тунцом, если повезет. Ты там хоть вилкой это ешь или просто нюхаешь?

@DarkCrown: Нюхаю, конечно. И думаю о том, как ты там страдаешь с попкорном. Не переживай, я за тебя съем лишний кусок.

— Элиот, убери телефон, — резко сказал отец. — Мы здесь, чтобы обсудить твое будущее, а не чтобы ты переписывался со своими дружками.

Младший Блэквуд сжал губы, но послушно убрал телефон, хотя внутри все кричало от желания ответить. Он кивнул, изображая внимание, вновь ощущая себя пешкой в чужой игре.

— Университет уже прислал подтверждение. Ты должен начать готовиться к летним курсам., — добавил отец, отрезая кусочек своего блюда с хирургической точностью.

— Я знаю, — ответил Элиот, даже не пытаясь скрыть раздражение в голосе. — Все под контролем.

— Под контролем? — отец прищурился, его тон стал резче. — Ты понимаешь, сколько усилий мы вложили, чтобы ты получил это место? Это Гарвард, Элиот. Ты должен соответствовать.

— И я буду соответствовать.

— А как насчет лета? — вмешалась мать, снова пытаясь смягчить обстановку. — Мы думали о поездке в Швейцарию. Или, может, ты хочешь поехать с друзьями куда-то?

— Разве мы не остановились на летнем домике? В августе у меня сборы по соккеру, еще летние курсы. Будет лучше, если я закончу их в июле, чтобы не думать об этом во время подготовки к сезону.

— Все-таки в твоей голове созрела хотя бы одна здравая мысль, — с издевкой проговорил отец, отрезая небольшой кусок от кровоточащего стейка. — Тренер нахваливал тебя. Пророчил блестящее будущее. Но я пока этого не наблюдаю. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы удачно гонять мяч по полю. В Гарвардской команде всего девять свободных мест на весь поток первокурсников. Вот и посмотрим, что ты из себя представляешь на поле.

Элиот почувствовал, как его лицо начинает гореть от злости. Он сжал вилку так сильно, что костяшки пальцев побелели. Глаза его сверкнули яростью, но он старался держать себя в руках, не показывая отцу, насколько его задели эти слова.

— Отец, я понимаю, что ты сомневаешься в моих силах, — начал он, его голос был напряженным, но спокойным. — Но я докажу тебе, что способен на большее. Я не просто гоняю мяч по полю. Я лидер, и я покажу это в Гарварде.

Ричард усмехнулся, его глаза блеснули холодным презрением.

— Лидер? Ты? Элиот, ты даже не можешь прийти на обед вовремя. Как ты собираешься быть лидером, если не можешь контролировать свои собственные действия? — он сделал паузу, его голос стал еще более издевательским.

Элизабет посмотрела на мужа с тревогой, но не вмешивалась. Она знала, что Ричард всегда ставил высокие стандарты, и Элиот должен был научиться соответствовать им.

Элиот глубоко вздохнул, его сердце билось как молот. Он знал, что отец пытается его провоцировать, но он не позволит себе потерять контроль.

— Я пройду отбор, отец. И я стану капитаном команды. Ты увидишь, на что я способен, — ответил он, его голос был твердым и уверенным.

Ричард кивнул, его лицо оставалось непроницаемым.

— Надеюсь, ты прав, сын. Но помни, если ты не сможешь соответствовать моим ожиданиям и не пройдешь отбор, то о соккере ты можешь забыть. Тебе придется сосредоточиться на учебе. Образование — это твое будущее.

Элизабет положила руку на плечо Элиота, ее голос был полон поддержки и теплоты.

— Мы верим в тебя, Элиот. Ты сможешь всего добиться.

Элиот кивнул, ощущая, как внутри него в очередной что-то рвалось на куски, билось и истошно кричало от боли.

— Спасибо, мам.

Он аккуратно сжал ее руку, пытаясь прийти в себя и успокоиться.

Официант принес следующее блюдо, и Ричард начал говорить о бизнесе, о каких-то новых сделках и планах на лето. Его голос был уверенным и деловитым, глаза блестели амбициями. Элизабет изредка вставляла вежливые замечания, поправляя салфетку или бокал, пытаясь одаривать сына теплой улыбкой. Элиот ел механически, не чувствуя вкуса, его взгляд то и дело скользил к окну, где за стеклом кипела иная жизнь, такая далекая от той, которая была у него: где были лишь холод, вечные упреки, напоминания о том, кем он должен стать и не единого права на ошибку. Словно в случае провала, его сожрет сам дьявол в облике его отца. Он даже не поморщится, разрывая острыми зубами когда-то живую плоть, и вся его пасть окропится кровью, а мерзкий хруст костей будет напоминать о том, что когда-то это был его сын.

Обед тянулся мучительно долго. В воздухе все еще витало напряжение. Ричард отложил вилку и посмотрел на сына, словно он что-то обдумал и решил сменить гнев на своеобразную милость.

— Элиот, я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я верю в тебя, но ты должен доказать мне, что достоин моей веры. Гарвард — это не просто университет, это испытание. И я хочу, чтобы ты прошел его с честью.

Младший Блэквуд кивнул, принимая его слова к сведению. Будто он был идиотом, который не знал этого.

— Я понимаю, отец. И я обещаю, что не подведу тебя.

Ричард улыбнулся, его глаза смягчились на мгновение.

— Вот это мой сын, — одобрительно сказал отец. — Тебе средств хватает? Мне стоит увеличить лимит?

— Нет, все в порядке, — Элиот отставил бокал с водой в сторону, прямо посмотрев на отца. — Если мы закончили, я могу ехать? Мне нужно забрать спортивную форму и я обещал Аугусту помочь разобрать гараж.

— Конечно, езжай, — Ричард согласно кивнул, подзывая официанта. — Передай Лэнгтонам привет и напомни Оливеру, что завтра мы играем в падел. В последнее время у него какие-то проблемы с тайм-менеджментом. Вечно опаздывает.

— Ты ведь вернешься к ужину? — спросила Элизабет, с надеждой посмотрев на сына.

— Я постараюсь.

Элиот встал из-за стола и поцеловал мать в щеку, в этот момент отцу кто-то позвонил и Ричард лишь кивнул сыну, с напутствием, что он может идти.

Уже в машине, он достал телефон из кармана и открыл чат с Аугустом и Матео, быстро набирав сообщение:

Элиот: Планы поменялись. Я приеду к Келли. Время?

Ответ пришел почти сразу. Аугуст всегда держал телефон при себе, даже если сидел в это время на толчке или был в ком-то.

Аугуст: Мы планировали к семи подтянуться.

Аугуст: Что стряслось?

Элиот: Ничего. Просто надо выдохнуть. Встретимся там.

Он бросил телефон на пассажирское сидение и провел руками по лицу, устало выдохнув. Внутри словно что-то пекло, выжигая внутренние органы. Ему было хреново, но он не собирался делиться этим дерьмом. Вечеринка было лишь поводом, очередным способ на время забыть, что отец, в который раз, пытался сделать из него свою идеальную марионетку.

***

Солнце клонилось к закату, заливая пригородный район мягким оранжевым светом. Дом Келли, аккуратный двухэтажный коттедж с белыми стенами и идеально подстриженным газоном, выглядел как типичная американская мечта — если бы не толпа подростков, оккупировавших крыльцо, и не басы музыки, которые сотрясали окна и разносились на весь квартал. Красные пластиковые стаканчики мелькали в руках у ребят, кто-то ржал так громко, что заглушал даже трек, а кто-то уже пытался танцевать прямо на лужайке, спотыкаясь о собственные ноги.

Элиот стоял чуть в стороне, у тротуара, где его ждали Аугуст и Матео. Он засунул руки в карманы кожаной куртки, взгляд его был тяжелым, словно он тащил на плечах невидимый груз. Волосы, обычно аккуратно зачесанные, сейчас торчали в разные стороны, а под глазами залегли тени. Он выглядел как человек, который не спал пару дней — или как тот, кого жизнь хорошенько приложила мордой об асфальт.

Матео прищурился, разглядывая друга. В его руках уже был стаканчик с чем-то мутным, пахнущим смесью неизвестной выпивки. Он сделал глоток, поморщился и ткнул Элиота локтем.

— Чувак, ты выглядишь, будто тебя грузовик переехал. Что за хрень с тобой? — его голос был насмешливым, но в глазах мелькнула искренняя озабоченность.

Элиот только отмахнулся, натянув на лицо свою привычную кривую ухмылку, которая, впрочем, не могла скрыть усталости. Он выпрямился, стараясь выглядеть беззаботным, но движение вышло резким, почти дерганым.

— Все в порядке. Просто день дерьмовый. Где тут наливают? — его тон был сухим, как будто он не хотел тратить слова на объяснения.

Аугуст кивнул в сторону дома, где из открытых окон доносились крики и визги вперемешку с музыкой.

— Все внутри, братан. Келли расстаралась, там пива, как в баре, и какой-то шмурдяк в канистре. Только не сдохни, окей? — он подмигнул, но в его голосе проскользнула тень беспокойства.

Элиот хмыкнул, но его взгляд оставался мрачным, почти пустым. Он потер шею, словно пытаясь стряхнуть с себя невидимую тяжесть, и буркнул:

— Не сдохну. Сегодня я планирую уйти в отрыв. Все это... — он махнул рукой, как будто отгоняя назойливую муху, или, может, свои собственные мысли, — ...надо забыть.

Аугуст посмотрел на него внимательнее, его улыбка слегка померкла. Он был не из тех, кто лезет в душу, но знал Элиота достаточно давно, чтобы понимать: что-то серьезно гложет его. Может, опять отец со своими бесконечными придирками и ожиданиями, от которых Элиот буквально задыхался. А может, что-то хуже. Но Аугуст не стал давить. Он просто кивнул, мягко хлопнув друга по спине.

— Если что, то мы тут. Но раз хочешь забыть — пошли, разнесем эту тусу, — в его голосе звучала поддержка, но без лишней сентиментальности. Он знал, что Элиоту сейчас не нужны расспросы, а нужен шум, толпа и что-то, что заглушит мысли.

Элиот коротко кивнул, но внутри у него все кипело. Он сжал кулаки в карманах так сильно, что ногти впились в ладони. Ему не хотелось говорить о том, как отец снова орал на него утром перед тренировкой, как каждый его шаг, каждое слово будто проходили через микроскоп, как он чувствовал себя загнанным зверем в клетке, которую сам себе не выбирал. Он просто хотел выключить голову. Хоть на пару часов. Хоть на одну чертову ночь.

Матео и Аугуст переглянулись, заметив, как напряжены плечи Элиота, как он старается держать лицо, но ни один из них не сказал ни слова. Они знали его. Если захочет — сам расскажет. А пока... пока они просто будут рядом.

— Ну что, идем? — Матео махнул рукой в сторону дома, где толпа на крыльце уже начала скандировать что-то неразборчивое, а из окон вырывались вспышки света от чьих-то телефонов, снимающих очередной безумный момент.

— Идем, — коротко бросил Элиот, делая шаг вперед.

Они направились к дому, пробираясь через группки подростков, бывших в разной степени опьянения. Кто-то крикнул им что-то приветственное, кто-то попытался сунуть в руки стаканчик с непонятной жидкостью, но Элиот шел вперед, не глядя по сторонам.

Внутри царил настоящий хаос, словно само здание пульсировало под напором энергии, выплескивающейся из каждого угла. Громкая музыка — то ли рэп, то ли EDM (Электронная танцевальная музыка (англ. EDM — electronic dance music) представляет собой широкий спектр жанров и стилей электронной музыки, направленных, в первую очередь, для развлекательной индустрии.) с тяжелыми басами — сотрясала стены, заставляя сердце стучать в унисон с ритмом. В гостиной толпа подростков бесновалась в танце: кто-то дергался в такт, кто-то просто махал руками, а кто-то уже едва держался на ногах, хохоча и криком разрывая глотку. Голоса, смех и крики сливались в один сплошной гул, перебивая даже оглушающий бит.

Кухня превратилась в эпицентр изобилия и разврата. Огромный стол был завален банками пива, бутылками с чем-то покрепче — от дешевой водки до подозрительного самодельного пойла в пластиковых канистрах — и мисками с чипсами, которые уже давно размокли от пролитого алкоголя. В углу несколько парней и девчонок играли в бирпонг, окружив стол, будто это был ринг для гладиаторских боев. Каждый удачный бросок сопровождался ревом толпы, а каждый промах — насмешками и подколами. Воздух был пропитан запахом спиртного, едкого пота и сладковатого, почти приторного дыма — где-то на заднем дворе явно курили травку, и ветерок доносил этот аромат через приоткрытую дверь. Девчонки в коротких топах, едва прикрывающих живот, и обтягивающих джинсах хихикали, перешептываясь и стреляя глазами по сторонам. Парни, перекрикивая музыку, пытались казаться круче, чем есть на самом деле, размахивая руками и расплескивая пиво из банок.

В одном из углов гостиной кто-то уже склонился над мусорным ведром, извергая содержимое желудка под сочувственные, но больше насмешливые взгляды окружающих. На лестнице, ведущей на второй этаж, парочка страстно целовалась, полностью игнорируя толпу вокруг. Их руки жадно шарили друг по другу, а окружающие либо делали вид, что не замечают, либо отпускали пошлые шуточки, на которые никто из двоих не обращал внимания.

Элиот, Матео и Аугуст с трудом пробирались через эту человеческую массу. Потные тела, запах алкоголя и случайные толчки в бок только сильнее раздражали Элиота, который и без того был на взводе. Он сразу направился к кухне, протиснувшись между двумя девчонками, которые тут же хихикнули, заметив его. Схватив с края стола холодную банку пива, он одним движением вскрыл ее и сделал пару больших глотков. Ледяная жидкость обожгла горло, но напряжение, сковывавшее его мышцы, чуть отпустило. Однако лицо его оставалось каменным, будто никакая вечеринка, никакой алкоголь не могли пробить эту стену, которую он возвел вокруг себя.

Его присутствие не осталось незамеченным. Элиот всегда выделялся — высокий, с идеальной осанкой, с этой чертовой харизмой, которая притягивала взгляды, даже когда он был в паршивом настроении. Девчонки в углу кухни сразу начали перешептываться, бросая на него кокетливые взгляды. Одна из них, блондинка по имени Эмбер, с ярко-красными губами и игривой улыбкой, решила не терять времени. Она поправила короткий топ, обнажающий полоску загорелого живота, и уверенно направилась к нему, покачивая бедрами. Подойдя совсем близко, она легонько коснулась его руки, накручивая прядь своих волос на палец.

— Эй, Блэквуд, ты сегодня такой серьезный, — ее голос был сладким, почти мурлыкающим, с явным намеком. — Может, потанцуем? Я знаю, как поднять тебе настроение.

Элиот медленно повернул голову, окинув ее холодным, почти ледяным взглядом. Его темные глаза, казалось, пронизывали насквозь, но в них не было ни намека на интерес. Он сжал банку пива чуть сильнее, будто это был единственный способ удержать себя в руках.

— Не сегодня, — отрезал он, его голос звучал резко, как удар хлыста.

Эмбер не сдавалась. Она надула губы, сделав вид, что обиделась, но в ее глазах все еще играла искорка надежды. Наклонившись чуть ближе, она почти шепотом добавила:

— Да ладно, не будь таким скучным. Пойдем, будет весело.

Ее рука снова потянулась к его плечу, но Элиот резко шагнул в сторону, убирая себя из зоны ее досягаемости. Его лицо исказила тень раздражения, и он, не сдерживаясь, бросил:

— Я сказал, не сегодня. Отвали.

Слова прозвучали грубо, без малейшего намека на мягкость. Он прошел мимо, даже не обернувшись, оставив Эмбер стоять с открытым ртом. Она обиженно надула губы, скрестив руки на груди, и бросила взгляд на своих подружек, которые тут же начали перешептываться, пожимая плечами. Кто-то из них хихикнул, кто-то пробормотал что-то вроде «Ну, с ним всегда так», но Элиоту было плевать. Он вообще не замечал их реакции. Ему не было дела до их чувств, до их взглядов, до их шепотков за спиной. Все, чего он хотел, — это больше выпивки, больше шума, больше всего, что могло бы заглушить те мысли, которые роились в его голове, как рой разъяренных ос.

Он сделал еще один большой глоток пива, чувствуя, как горьковатая жидкость скользит по горлу, и огляделся вокруг, ища что-то, что могло бы отвлечь его от самого себя. Матео и Аугуст уже растворились в толпе — один, кажется, уже флиртовал с какой-то девчонкой, а другой орал что-то у стола для бирпонга.

Вечеринка продолжала набирать обороты. В дом то и дело вваливались новые лица, и каждый тащил с собой выпивку и легкую закуску. Было удивительным, что соседи до сих пор не вызвали полицию, впрочем, Элиот старался об этом не думать. Ранее ему уже приходилось убегать из этого дома и он прекрасно помнил путь отхода, чтобы среагировать даже в состоянии сильного опьянения, в случае чего.

Дым от сигарет и сладковатый запах алкоголя витали в воздухе, создавая ощущение какой-то липкой, удушающей свободы. Гул голос не стихал, под ритмичным бас музыки, который отдавался в груди. Блэквуд стоял в центре небольшой компании, окруженный Матео, Аугустом и еще парой ребят. В руке у него был третий стакан с чем-то крепким — виски или ром, он уже не особо разбирал. Жидкость обжигала горло, но не могла заглушить ту тлеющую злость, что сидела где-то глубоко внутри. Он был слегка расслаблен, но глаза все еще оставались острыми, как лезвие, выискивая повод сорваться.

Его взгляд зацепился за фигуру у входа в комнату. Сердце на миг замерло, а затем ударило с новой силой, когда он узнал ее. Рэйчел Кросс. Она стояла там, в простой черной футболке и потертых джинсах, без намека на вычурность, которой щеголяли большинство девчонок на этой вечеринке. И все же в ней было что-то, что притягивало внимание — может, эта естественная уверенность в движениях или то, как она держала голову, будто ей плевать на всех вокруг. Но для Элиота ее присутствие было как красная тряпка для быка. Лицо его мгновенно потемнело, брови сошлись на переносице, а в голове всплыли слова отца, сказанные с холодной, непреклонной брезгливостью: «Такие, как Рэйчел, недостойны даже дышать одним воздухом с нашей семьей. Она и ее родня — позор для общества. Обслуживающий персонал, и не более того». Пальцы Элиота сжали пластиковый стакан так сильно, что тот затрещал, грозя лопнуть.

— Какого хрена она тут делает? — громко, не скрывая раздражения, бросил он. Его голос перекрыл музыку, и несколько человек тут же обернулись, уловив напряжение в тоне.

Зак, один из парней из их команды по соккеру, лениво оглянулся через плечо и хмыкнул, пожав плечами.

— Кто? А, Кросс? Да вроде она с Келли дружит. Они вместе в каком-то клубе, что ли, тусуются, — ответил он, явно не понимая, почему Элиот так завелся.

Элиот сжал челюсти так, что желваки заходили под кожей. Его взгляд, полный откровенной брезгливости, буквально прожигал Рэйчел насквозь. Он смотрел на нее, как на грязное пятно, которое посмело испортить идеальную картину этой вечеринки. И чем дольше он смотрел, тем сильнее в нем кипела злость, подогреваемая алкоголем и годами впитанного презрения.

Рэйчел, стоя в стороне, почувствовала этот взгляд. Это был не просто взгляд — это была смесь ненависти и отвращения, от которой по коже побежали мурашки. Ее внутренности сжались, как от удара, но она заставила себя выпрямиться, не показывая, что ей не по себе. Она сделала вид, что не замечает его, повернувшись к подруге и что-то тихо сказав, но Элиот не отводил глаз. Его насмешливая ухмылка стала еще шире, когда он откинулся на косяк двери, скрестив руки на груди, словно приглашая ее к конфликту.

Рэйчел не выдержала первой. Ее терпение лопнуло, как натянутая струна. Она резко развернулась и, сжав кулаки, направилась прямо к нему. Ее шаги были быстрыми, решительными, хотя внутри все дрожало от смеси злости и страха. Она остановилась прямо перед Элиотом, скрестив руки на груди, и посмотрела ему в глаза. Ее взгляд горел, но голос слегка дрожал, выдавая внутреннее напряжение.

— В чем дело, Блэквуд? Почему ты пялишься, будто я тебе дорогу перешла? — спросила она, стараясь звучать уверенно, хотя сердце колотилось так, что казалось, его слышно всем вокруг.

Элиот медленно, с издевкой, растянул губы в улыбке. Он сделал шаг ближе, наклонив голову, чтобы их лица оказались на одном уровне. Его голос был низким, пропитанным ядом.

— Да просто удивляюсь, Кросс. Таким, как ты, не место в приличном обществе. Что ты вообще тут забыла? — каждое слово он произносил с наслаждением, будто смакуя ее реакцию.

Ребята рядом с ним тут же подхватили его тон, разразившись громким смехом. Тревор, один из его дружков, хлопнул Элиота по плечу и, ухмыляясь, влез в разговор:

— Да ладно, бро, пусть тусит. Может, она тут официанткой подрабатывает, ахах. Принесешь нам напитки? Это же твое место, нет?

Другой парень, с пивом в руке, добавил, не переставая ржать:

— Скорее в роли уборщицы. Давай, подмети пол, а мы тебе пару баксов кинем.

Третий, с наглой ухмылкой, наклонился чуть ближе к Рэйчел, не стесняясь своих слов:

— Или отсосешь за сотку, а? Я щедрый. Все равно тебе бабки нужны, трэшка ("Трэшка" — от слова "трэш", то есть "trash", что означает мусор, низший уровень.).

Смех вокруг стал громче, кто-то даже хлопал в ладоши, как будто это была лучшая шутка вечера. Воздух в комнате, казалось, сгустился, стал тяжелым от унижения, которое обрушилось на Рэйчел. Ее лицо горело, щеки пылали от стыда и злости, но внутри что-то словно треснуло, надломилось. Она сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Ее глаза заблестели от подступивших слез. Чтобы она не сказала, любое ее слово обернулось бы против нее. Взгляд Элиота был уничижительным. Он словно распластал ее по полу, возможно даже распял несколько раз в своих мыслях. Его губы кривились от удовольствия, будто она была единственной причиной, чтобы получить его.

Рэйчел гордо вскинула подбородок, развернулась и пошла прочь. Сердце колотилось, как бешеное, внутри все кипело от ярости и боли. Она пробиралась через толпу, игнорируя взгляды и насмешки, что словно ножи впивались в ее хрупкую спину.

С усилием, она добралась до ванной комнаты. Девушка втолкнулась внутрь, захлопнув дверь за собой, и прислонилась к холодной стене, пытаясь отдышаться. Дыхание было рваным, руки дрожали, а слезы, которые она так старалась сдержать, все-таки покатились по щекам, горячими дорожками обжигая кожу. Она уткнулась лицом в ладони, шепча себе под нос, будто заклинание:

— Не смей реветь из-за этих уродов. Ты сильнее. Ты сильнее.

Но голос дрожал, а слезы не останавливались. Внутри нее бушевала буря — смесь унижения, злости и желания как следует врезать Блэквуду между ног. Может, если она отобьет ему яйца, он перестанет вести себя как ублюдок?

Рэйчел глухо всхлипнула, выдавив из себя глухой смешок.

Она села на край ванны, сгорбилась, ее руки дрожали, пока она пыталась унять слезы, катившиеся по щекам. Зеркало напротив отражало ее покрасневшие глаза и растрепанные волосы, но она старалась не смотреть на свое отражение. Сердце колотилось, а мерзкие слова Блэквуда и его дружков все еще звучали в голове, раз за разом вгрызаясь в ее душу. Она почувствовала себя такой ничтожной, словно ее место действительно было где-то на обочине их блестящего, бездушного мира.

Вдруг в дверь постучали — сначала тихо, потом настойчивее. Рэйчел вздрогнула, вытирая лицо тыльной стороной ладони, но не ответила. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее такой. Однако голос за дверью был знакомым, мягким, но с ноткой упрямства, которое нельзя было игнорировать.

— Рэйч, ты там? Открывай, я знаю, что ты внутри, — голос Кэтлин звучал тепло, но в нем чувствовалась решимость.

Рэйчел глубоко вздохнула, пытаясь собраться. Она поднялась, вытерла последние слезы рукавом и повернула замок. Дверь медленно открылась, и перед ней предстала Кэтлин. Ее волосы казались почти неоновыми под тусклым светом лампы в коридоре, а глаза были полны беспокойства, но губы тут же растянулись в ободряющей улыбке, как только она увидела подругу.

Не сказав ни слова, Кэтлин шагнула вперед и крепко обняла Рэйчел. Это было теплое, почти материнское объятие, от которого у девушки снова защипало в глазах. Она уткнулась лицом в плечо подруги, чувствуя, как напряжение в груди немного отпускает. Кэтлин не задавала вопросов, не пыталась выпытывать подробности — она просто была рядом, и этого хватало.

— Эти придурки — просто кучка идиотов, — наконец сказала Кэтлин, отстраняясь, но все еще держа Рэйчел за плечи. Ее голос был твердым, но в нем сквозила искренняя забота. — Не позволяй им испортить тебе вечер.

Рэйчел шмыгнула носом, вытирая слезы, и хрипло ответила, стараясь звучать увереннее, чем чувствовала себя на самом деле:

— Я в порядке. Просто... ненавижу их. Особенно Блэквуда. Кто он такой, чтобы так со мной говорить?

Кэтлин фыркнула, закатывая глаза, и сжала руку подруги, словно передавая ей свою силу.

— Он никто. Просто богатый придурок, который думает, что ему все можно. Пошли, покажем им, что нам плевать. Мы тут, чтобы веселиться, а не чтобы слушать их дерьмо, — она улыбнулась, и в этой улыбке была какая-то заразительная легкость, которая заставила Рэйчел слабо кивнуть.

Открыв кран с холодной водой, девушка подставила открытые ладони, а после приложила их к щекам, чтобы немного унять жар и сделала глубокий вдох. Кэтлин подмигнула ей, словно они собирались на войну, а не на дурацкую вечеринку.

Они вышли из ванной, и Рэйчел заставила себя выпрямить спину. Музыка из гостиной снова ударила по ушам, смех и голоса толпы звучали как далекий гул. Кэтлин взяла ее под руку, и они вместе вернулись в гостиную. Они смеялись — может, чуть громче, чем нужно, танцевали, стараясь раствориться в ритме и показать всем вокруг, что им плевать на насмешки. Но внутри Рэйчел все еще чувствовала тяжесть, словно кто-то положил ей на грудь холодный камень. Она улыбалась, но улыбка была хрупкой, как тонкое стекло, готовое треснуть в любой момент.

***

Ближе к полуночи гостиная превратилась в настоящий хаос. Воздух был пропитан запахом алкоголя, сладковатого дыма и пота. Люди толпились повсюду: кто-то танцевал, кто-то спорил, кто-то уже отключился на диванах. Разговоры становились все громче, все откровеннее — местные сплетни лились рекой. Кто с кем переспал, кто провалил экзамен, кто попался с травкой на прошлой неделе. Смех раздавался резкими вспышками, перебивая гул музыки.

Элиот Блэквуд сидел на диване в центре комнаты, окруженный своими друзьями и стайкой девчонок, которые хихикали над каждым его словом, даже если он молчал. Его светлые волосы были слегка растрепаны, рубашка расстегнута на пару пуговиц, открывая ключицы, а в руках он держал стакан с чем-то крепким. Он был пьян — это было видно по тяжелому взгляду и расслабленной позе, но его лицо оставалось непроницаемым, почти холодным. Его мысли витали где-то далеко. Алкоголь не успокаивал, а только разжигал раздражение, которое копилось в нем весь вечер.

Рэйчел, все еще держась рядом с Кэтлин, пробиралась через толпу, стараясь не смотреть в сторону Элиота. Она чувствовала, как взгляды некоторых людей цепляются за нее, как шепотки и смешки следуют за ней, словно тень. Но она старалась держаться, высоко подняв голову, пока в один момент, когда она проходила мимо дивана, ее нога не зацепилась за чью-то выставленную конечность — она даже не успела понять, чью именно. Время будто замедлилось: Рэйчел потеряла равновесие, ее тело наклонилось вперед, и она рухнула прямо на Элиота.

Их лица оказались в паре сантиметров друг от друга. Ее дыхание замерло, сердце заколотилось так, словно хотело вырваться из груди, а широко раскрытые глаза, полные шока, уставились прямо в его. Элиот инстинктивно схватил ее за запястья, чтобы удержать, его пальцы сжались так крепко, что Рэйчел невольно поморщилась от боли. Он глубоко и шумно вдохнул, и ее запах — легкий, цветочный, смешанный с ароматом ее кожи — ударил ему в голову, как еще один глоток чего-то крепкого и опьяняющего. Его взгляд скользнул по ее губам, чуть приоткрытым от неожиданности, а затем вернулся к ее глазам. Сердце в груди заколотилось быстрее, но не от волнения, а от странной, необъяснимой ярости, которая начала закипать внутри.

Она была так близко, что ощущала тепло его дыхания, смешанное с резким запахом алкоголя. В его глазах мелькнуло что-то странное, почти уязвимое, но лишь на долю секунды, а затем его лицо снова ожесточилось. Он будто пришел в себя осознав, кто перед ним, и злость, которая, казалось, всегда тлела в нем, вспыхнула с новой силой.

— Ты... — начал он сквозь зубы, его тон был низким, ядовитым. — Ты, черт возьми, даже упасть нормально не можешь, Кросс. Или ты нарочно на меня прыгнула, как дешевая шлюха, чтобы привлечь мое внимание?

Рэйчел замерла, ее щеки вспыхнули от стыда и гнева. Кровь прилила к лицу, а в груди все сжалось от шока и унижения. Она попыталась вырваться, дернув руками, но его хватка была железной.

— Пусти, Блэквуд! — ее голос дрожал, но в нем сквозила ярость. Она чувствовала, как его пальцы впиваются в ее кожу, оставляя, вероятно, синяки.

Элиот наклонился чуть ближе, сокращая расстояние между их лицами до критического минимум. Его дыхание обожгло ее кожу, а губы искривились в жестокой усмешке.

— Да куда тебе торопиться? Все равно ты тут как мусор, который кто-то забыл выкинуть. Может, тебе и правда стоит подрабатывать тут... на коленях, — его голос стал громче, каждое слово — как пощечина, предназначенная не только для нее, но и для всех, кто смотрел на эту сцену.

Рэйчел почувствовала, как внутри все сжалось от унижения. Ее глаза расширились, а в горле застрял ком. Она снова дернулась, сильнее, и ее голос сорвался на крик:

— Отпусти, урод!

Элиот резко разжал пальцы, оттолкнув ее от себя так, словно она была чем-то грязным, чем-то, что пачкало его. Рэйчел пошатнулась, едва удержав равновесие, схватившись за край дивана. Дрожь пробирала все ее тело, сердце колотилось так, будто готово было проломить решетку из костей и выбраться наружу.

Она подняла взгляд и только сейчас заметила, что вокруг уже собралась толпа. Люди, еще секунду назад занятые своими разговорами, теперь пялились на них, хохотали, некоторые даже доставали телефоны, чтобы снять эту сцену. Насмешки посыпались со всех сторон, как град.

— Эй, Кросс, ты что, влюбилась в Блэквуда? — выкрикнул кто-то из толпы, вызвав новый взрыв смеха.

— Давай, покажи, на что способна! — подхватил другой голос, и толпа загудела еще громче.

Рэйчел чувствовала, как ее лицо пылает, как жар унижения разливается по всему телу.

Слезы наворачивались на глаза, но она сжала зубы, не позволяя себе расплакаться на глазах у всех. Она выпрямилась, стараясь не смотреть ни на кого, особенно на Элиота, который теперь откинулся на диване с самодовольной ухмылкой, будто только что выиграл какую-то больную игру. Его взгляд был холодным, но в глубине глаз мелькнуло что-то непонятное — может, тень сомнения, а может, и ничего.

Он сам не понимал, почему его так задевает ее присутствие, почему он не может просто игнорировать ее, как игнорирует всех остальных. Что-то в ней — ее взгляд, ее упрямство, ее чертов запах — цепляло его, как заноза, которую невозможно вытащить. Но вместо того чтобы задуматься, он схватил еще один стакан с ближайшего стола и залпом выпил содержимое, надеясь заглушить шум мыслей, которые не давали ему покоя.

Рэйчел протиснулась сквозь толпу, слыша за спиной хохот и язвительные комментарии. Ее руки дрожали, а в груди все сжималось от боли и гнева, словно открытую рану кто-то решил щедро удобрить солью.

Она не оглядывалась, просто шла вперед, пока не скрылась в другой комнате, подальше от этих людей, от этого унижения, от Элиота Блэквуда и его ядовитых слов.

Едкие слезы снова полились по щекам. Она устала. Она так устала с ним бороться, быть его игрушкой для битья.

— Что с тобой не так, Элиот? — прошептала в пустоту, словно кто-то мог ей ответить. — Что с тобой не так?