Проклятый судьбой

- Планы поменялись, Хёнджин. У тебя осталась неделя, прежде чем результаты твоего наказания скажутся на тебе: сможешь ли вернуться домой или примешь своё наказание при невыполнении условий.

Хёнджин и госпожа Сон были в парке, где цвели деревья сливы, щекоча нос. Ветер игрался с белоснежными волосами, принося с собой листочки ранней цветущей сливы, запутываясь в их волосах. Госпожа Сон выглядела озабоченно, и с последним словом она скрепила руки, выпрямляя спину словно по струнке. Её взгляд был хмурым, но с тем и беспокойным. Она разглядывала природу вокруг них, но тут же перевела взгляд на парня. А Хёнджин словно только сейчас проснулся от транса, в который впал, совершенно ничего не слыша до этого и присоединяясь к разговору только сейчас. Он не понимал сути: какая к чёрту неделя? Он ещё не успел понравиться Вунги, чтобы выполнить задание и вернуться обратно, так когда он успеет сделать всю работу всего лишь за одну неделю?!

- Вы о чём? - спросил он, желая уточнить о чём идёт речь, беспокойно пошеркавшись на неудобной скамье в парке, где они находились. Хёнджин нахмурился, различая на лице госпожи Сон нотки недовольства. В свою очередь, она терпеливо выдохнула, говоря:

- Сана сократила срок твоего наказания. Она сказала, что ты слишком долго возишься, отчего тебе поставили таймер на выполнение, чтобы ты поторопился.

- Таймер в неделю?! - возмутился Хёнджин, гневно смотря в глаза девушки напротив. Нога, стоявшая на земле, стала трястись, дергаясь и с тем выдавая стресс хозяина.

- Это максимум, что я могла сделать для тебя. Будь хотя бы этому благодарен, - нахмурилась она, складывая руки на груди и откинулась на спинку скамьи, отводя взгляд вперёд. Его слова были неприятны ей: он мог быть снисходительнее. Для него постарались, но он был недоволен даже такому результату.

Хёнджин нахмурился, но быстро выдохнул и, прикрыв глаза, сказал:

- Прости, я просто удивлён, что поставили время на выполнение. Мне не стоило на вас срываться. - он открыл глаза и поднял их на удивлённую женщину, добавил, - Спасибо. Я постараюсь разобраться с этим как можно скорее.

Госпожа Сон несколько секунд непрерывно смотрела на Хёнджина, пытаясь разглядеть сарказм в нём, но не увидела и толики прежней злости. Улыбка расцвела на её губах, она опустила скрещенные руки на груди, кивая на предложение Хвана.

- Хорошо. Уж постарайся. - сказала она.

Тишина между ними была спокойной. Серенады птиц не приглушали всех громких мыслей в голове Хёнджина, но он отвлёкся от них, пока слушал приятные звуки природы. Госпожа Сон поднялась и вставала перед парнем. Ветер развивал её волосы, а её мягкий взгляд оглядел парня, задерживаясь на прищуренные глазах парня.

- Есть кое-что ещё. - добавила она, смотря на его реакцию. Он вскинул брови, но не прервал её монолога, позволяя говорить дальше, - Ты должен будешь отправиться на остров, и найти там браслет. Сказать точные координаты я тебе не могу, потому что не посвящена в эту информацию. Но знаю одно: если найдёшь его и поймёшь что он означает - то тогда ты будешь свободен от наказания. Сана увидит в тебе то, что ты поймёшь о чём идёт речь, как найдёшь браслет. Не найдёшь - будешь проклят и отправлен в другие руки, где будешь уже не под моей опекой.

Парень сидел неподвижно, вслушиваясь в каждое слово девушки. Брови всё ниже и ниже опускались, приводя красивое выражение лица в хмурый и задумчивый вид. Он хотел спросить куда ему стоит хотя бы нацелиться, чтобы добраться на остров и после найти брасле, который он должен будет отыскать неизвестно каким способом, но невидимая глазу сила внезапно толкнула Хёнджина в грудь, вдавливая с этим в скамью.

Тело с силой вжало в дерево, совсем не слушая хозяина, и прежде чем Хёнджин успел дёрнуться или попытаться встать, сознание окутала тьма, затуманивая взор и выбрасывая тело рывком из цветущего парка. Теперь когда парк пустовал без присутствия хозяина, мир начал постепенно тускнеть: приглушённые голоса ненастоящих людей, пение птиц, шуршание листвы - всё исчезало во тьме. Звуки и образы, цвета и яркие краски - всё становилось тусклым, тёмным, мрачным, пока не смазывалось в чёрный сгусток, окружая девушку непроглядной тьмой.

В тишине чужого сна, пока постепенно исчезали деревья, мир и люди, больше похожие на безвольных кукол, госпожа Сон смотрела за застывшими во времени деревьями сливы, что в моменте замёрзли в одном моменте воспоминания, где на них ещё были яркие красные листки и редкие, ещё совсем зелёные плоды. Деревья пропадали, как и всё неживое, что окружало пару ранее.

- Тогда я постараюсь, чтобы тебя смогли отпустить как можно раньше.

Тишина, мрак, звенящая бездна - ничего не пугало девушку. Её сознанием обладало спокойствие, даже умиротворение. Она продолжила монолог, пока под ногами исчезала земля, а кожу неприятно холодила темнота.

- Ты точно изменился с прошлого раза, твои глаза светятся, когда раньше тебя поглощала тьма изнутри. Ты стал другим, Хван Хёнджин. Я не знаю, что успело повлиять на тебя так, что ты стал готов бороться за свою жизнь. - она оглянулась, словно хотела увидеть за спиной парня и сказать ему эти слова прямо в лицо, но взор уткнулся в пустоту. Его здесь не было.

Она оставалась одна в этой мгле, произнося слова в ничто, как если бы она попала в бездонную яму, в которую не падал свет, заставляя блуждать в потёмках, в надежде найти пристанище и луч света. Но больше ей здесь делать нечего: она указала на новую цель, которую Хёнджин должен будет достичь, к которой он должен будет стремиться, пока будет находиться здесь, и основной задачей для госпожи Сон теперь оставалась лишь присматривать за ним, сохраняя жизнь до того момента, пока не истечёт срок его новой жизни и его не заберут обратно: домой в его мир или же в иное место, если он не выполнит поставленную цель за одну неделю. Спустя мгновение Сон исчезла во тьме исчезающего забвения, теряясь с улыбкой в пустоте. Она знала - Хёнджин сможет добиться цели, чего бы это ему не стоило, ведь он готов бороться. Уже готов, ведь раньше в его голове не существовало понятий целеустремлённости и терпения. Но лишь один взгляд в горящие глаза парня - и госпожа Сон набралась решимости, безоговорочно доверяя парню.

Он сможет.

° ° °

Хёнджин непонимающе открыл глаза, оглядывая сонным взглядом пустую квартиру. Пустота квартиры Вунги не пугала. Он и ранее жил в подобном «бездыханном» доме, но уже в своём мире. И это его ни капельки не пугало. Но что-то было точно не так в данный момент.

Хёнджину было больно возвращаться обратно к Вунги. Их новая встреча могла кончиться не очень хорошо, особенно после их последнего разговора. Он тогда пытался сказать ей больше, но тот телефонный звонок был решающим. Может ему вообще не стоило утаивать что-то от неё? Тогда бы не было таких сложностей, и понравившись ей характером, а не телом - он бы мог отправиться домой как можно раньше. И как ему собирался помочь Минхо? Он насильно заставит Вунги полюбить его? Подстроит всё так, чтобы они остались одни или что? Хёнджин ломал голову, как извиниться перед ней, чтобы хотя бы поговорить без гневных эмоций в спокойной обстановке, чтобы она не наговорила чего похуже о гнилой душонке Хвана, окончательно проведя черту между ними.

Он хотел просто поговорить. Без утайки рассказать о чувствах языком, поступками. Хотя бы как-нибудь поговорить, а остальное уже не важно. Вот бы успеть.

Вставая с жёсткого дивана, он потянулся, поправляя с тем футболку на торсе. Кофе после такого уматывающего сна ему точно не помешал бы. Кухня была рядом, поэтому, ступив на холодную плитку, он продрог до мурашек, но не остановился, включая кофемашинку и собираясь достать до чистой чашки на полке, он замер услышав, как в замочной скважине послышался поворот ключа. Спустя мгновение входная дверь открылась, впуская Вунги внутрь дома.

Хёнджин рывком среагировал и переключил удлинитель в режим выключения, к которому была подключена кофемашина. Сам он проскользнул под стол, скрытый за диваном, еле дыша. Сердце дребезжало в груди, готовое вот-вот упасть в пятки от накатившей тревоги и адреналина, но Хёнджин не поддался панике, сдерживаясь, чтобы не ругнуться.

Вунги несколько минут провозилась в коридоре, снимая обувь и шурша пакетами, прошла в квартиру, сразу зашла на кухню. Парень прижался ближе к дивану, скрываясь в тени стола как можно дальше от видной части под столом. Пока он не превратился в хорька, не стоило попадаться на глаза девушке. Тем более, учитывая тот факт, что она отдала хорька, то есть Хёнджина, в приют, из которого Хван благополучно сбежал.

Затаив дыхание, он ожидал, пока девушка отвернётся, чтобы пробраться за диван, где бы он мог сбежать в комнату и превратиться. Вунги доставала продукты из пакетов на стол, под которым почти не дышал Хёнджин. Когда она отвернулась к холодильнику, складывая продукты в него, Хёнджин скользнул в приоткрытую дверь комнаты, скрываясь за стеной.

Сердце гулко ударялось в висках, пока он пытался отдышаться, прикрыв предварительно дверь комнаты. В зеркале шкафа он заметил запыхавшийся вид парня: бледное лицо, пульсирующую венку на шее и, что выбивалось из картины, домашняя одежда на нём. Словно любовник жены прятался от опасности, пытаясь найти наилучшее место для того, чтобы избежать плохой судьбы.

Хёнджин улыбнулся ходу своих мыслей, но тут же пришёл в себя, оглядывая комнату. Ему нужно сосредоточиться, чтобы превратиться в хорька, а уже в теле животного он сможет без проблем спокойно жить, не попадаясь на глаза девушке. А сейчас были невероятные риски попасть ей на глаза, поэтому превращение нужно было осуществить в кратчайшие сроки. Тем более, практика быстрого превращения уже была. Он должен был стать хорьком прямо сейчас!

Сжимая ладони в кулаки, он зажмурился. Пульс стучал где-то в ушах, не давая сосредоточиться на задаче. И к несчастью Хёнджина, Вунги поспешила в спальню, нарочито широко раскрывая дверь спальни.

С секунду она замерла, но тут же продолжила идти, оставляя за спиной напуганного парня. Хёнджин испуганно пялился в чужую спину, как почувствовал слабость в теле и мимолётную вспышку в глазах, прежде чем тело наполнилось свинцом. Его прижало к полу, но он начал движение, превозмогая боль, забрался под кровать, прямиком в пыльное пространство - щель, где девушка бы точно не стала его искать. Зарываясь как можно лучше в пыли, потерянных носках и резинках, во тьме, он с колотящимся в груди сердцем, готовым выпрыгнуть в любую секунду, когда девушка подходила слишком близко к кровати. Хёнджину казалось, что вот-вот она опустится на колени и заглянет в непросветную тьму, разглядев в нём Хёнджина, и тогда уж точно никогда больше не сможет довериться ему вновь.

Она только начала открываться ему, когда парень так трепетно, почти бесповоротно решил признаться ей о родителях и об отношениях в родной семье, но... Как слишком сладкая жвачка прилипло к душе понятие о неважности его слов, что с каждым разом всё загустевала и не позволяла открыть рот шире, не желая вынести за пределы разума то, что было в его детстве, рассказать о том, что творилось в его душе тогда.

Однажды уже доверился, и что произошло? Его чувства сравнивали со слишком взрослыми для его возраста, и не воспринимали всерьёз... Кроме одной женщины, способной переступить через черту клиента и психолога, желая превратить их отношения во что-то иное. И это точно стало не тем, что он ожидал увидеть в своей жизни.

Помотав из стороны в сторону мордочкой, Кён зарылся в пыли, что щекотно чесала носик и дотрагивалась до чувствительных усиков, провоцируя непроизвольный чих. Но он сдерживался как мог, пока Вунги неторопливо раздевалась и переодевалась в домашнюю одежду, с довольным вздохом протопала на кухню. И наконец Хён остался один.

Позволив пыли проникнуть в носик, он чихнул: несильно, чтобы девушка ничего не услышала, но достаточно, чтобы удовлетворить потребность в чихе.

Зевнув, он потянулся, отряхнулся от пыли и поспешил к краю под кроватью, заглядываясь на девушку в щели открытой двери: Вунги одиноко сидела на диване. Она пялилась в чёрный экран телевизора, словно над чем-то размышляла и не могла подобрать правильного варианта к чему-то, отчего покусывала ноготь большого пальца, не отрывая взгляда от одной точки.

Желание подойти к девушке, приобнять её, постараться понять и выслушать - всё просто не давало покоя Хёнджину в теле хорька, что сейчас наблюдал за растерянностью девушки. Она и вернулась домой, в своё уютное гнёздышко, где она может отдаться своим эмоциям и чувствам: расплакаться, рассмеяться, начать говорить с пустотой в квартире, но нет - она молчала. А молчание пугало Хёнджина намного больше, чем громкие эмоции. Всё же, умалчивание одного момента послужило ему большой потерей, и снова повторить тот опыт он точно бы не хотел.

Точнее, никогда бы не попытался повторить.

Намного больнее, когда теряешь важную часть себя, когда привязываешься, когда чувствуешь, что находишь родственную душу, и это тут же отнимают прямо от сердца, заставляя заполнять чем угодно получившуюся чёрную дыру внутри груди.

Протянув лапкой и желая ступить дальше места под кроватью, в потребности подойти к Вунги, Хёнджин остановился.

Он может всё испортить. Опять. Стоит ли риск своих потерь?

Он отступил, скрываясь в темноте кровати, забиваясь в угол и прикрывая глаза.

Нет, этот опыт он точно не повторит снова. Ещё должен будет выдастся момент, когда он сможет с ней поговорить, обсудить что ему нужно, но точно не сейчас.

Вунги сейчас наиболее уязвима, даже если не озвучивает своих мыслей напрямую, когда она одна в квартире, когда ничего не угрожает её безопасности. Нет, она точно ничего не скажет, если вдруг он в роли Хёнджина - обманщика и лжеца - появится на пороге её дома после того, как сам сбежал, сверкая пятками, подальше от проблем и забот. Он был в таком состоянии - когда хотелось кричать, метать вещи в стены, разбивать костяшки, ноги, голову о чёртов памятник, ненавидеть весь мир, сжечь его дотла.

Но он не смог пережить потери. Хёнджин остался один в промозглом мире, где каждый готов был порвать глотку другому, лишь бы побывать на тёплом солнышке в лучах славы и богатства. Люди терялись, отчего намечали большие цели, а с их достижением - бросали прошлое с такой лёгкостью, словно оно ничего не стоило.

А Хёнджину стоило.

Может поэтому он тогда потерялся в бесконечном лабиринте мыслей, обвинений в адрес людей, мира, себя, что решил забыться в алкоголе и веществах? Это была наихудшая идея, которую можно было исполнить, но всё же, он воспользовался идиотской идеей, томящейся в его голове слишком долго: он воспользовался шансом богатенького сыночки разведённой парочки богачей и добыл мимолётное успокоение душевного спокойствия, подсаживаясь вовсе не на полезные привычки, а убивающее в нём остатки человека.

Он мог найти замену, мог найти наилучшего психолога, способного проработать душевную рану, но обжигаться вновь он точно не желал. Поэтому от горя он избавлялся иным способом, что совершенно убило в нём жизнь.

Но что стало светом в его непроглядной тьме черепной коробки, где лишь существовала одна единственная мысль с желанием умереть? Девушка из другого мира, перевернувшая его сознание и мировоззрение на испорченный людьми мир в совсем другом направлении, показав то, что не все люди бывают безнадёжно испорчены властью и желанием быть выше других во всём.

Настоящее великолепие - как весенний сад, наполненный гармонией и безмятежностью, где можно было отдаться мыслям и воображению - наконец почувствовать скрытые под вечными оковами крылья, воспарить над землёй, отправиться в безмятежные фантазии, где мир был прекрасен, где люди никогда не предавали и оставались с ним до конца... В конце концов, где ему было не страшно жить, зная, что дома будут ждать родители. Не чтобы снова отчитать, наказать, престыдить, а чтобы похвалить, узнать как прошёл день, а позже поесть всей семьёй за большим столом, с живым разговором, смехом и настоящими улыбками.

Храбрая, когда спасла его, когда защищала свои интересы перед нахальным инкубом Минхо, когда хотела узнать причины вранья Хёнджина, со стойким желанием выяснить что им руководило в тот момент. Вунги не сбегала, нет, наоборот, она стояла до последнего, всегда желала узнать что и почему, кто и зачем. Но с великолепием и храбростью, она с тем же и оттолкнула его, смотрела на него с таким горьким, ненавистным осуждением. Хёнджин хотел исчезнуть в тот же момент, когда увидел на себе взгляд, полный неприязни и недоверия.

Только не снова, пожалуйста. Он не хотел быть объектом ненависти для тех, кому он открылся и показал свою сущность. Хёнджин хотел признания, а не осуждения. Быть любимым, а не ненавистным.

Глухой болью внутри отдавались злостные, полные ненависти взгляды. Но кое-чему он всё же научился, взяв опыт за основу своего убеждения, присущему его миру - не хвататься за всех подряд, не доверять тому, кто готов слишком рьяно стоять за него при первой же встрече, не доверять ценные воспоминания тем, в ком он до конца не уверен. Раньше его отталкивали и не принимали, и всё равно он пытался быть нужным. До определённого момента.

И всё же, хотелось открыться тем, кто понимал, только к тем привязывался, кто знал, через что он прошёл и что прожил за свою жизнь. Хотя бы на малейшую долю углубился в его мысли, а не просто желал узнать сколько весит его кошелёк, набитый деньгами, что были добыты отцовским трудом и по́том. Хёнджин ненавидел быть в долгу родителя, быть зависимым от их средств, но мысли об этом всегда помогал стереть из памяти алкоголь.

° ° °

- Хёнджин, перестань вести себя как неблагодарный ребёнок! - криком раздалось по пустому дому мамин голос, - Посмотри на себя! Ты ведёшь себя никчёмно, словно не наш ребёнок, а ребёнок пришедший к нам из низших классов.

Полный ненависти взгляд тяжёлым грузом падал на мальчика, что в помятом костюме стоял перед женщиной на коленях, сжимая ладонями брюки до складок. Слёзы накапливались в глазах, но ни одна слеза, ни один вздох не выходил из его тела. Нельзя, ведь будет больнее.

- Ты продолжаешь разочаровывать нас с отцом! - последнее слово она гневно шепнула в сторону, смахивая волосы рукой с лица, острыми ногтями прорезая воздух, и поджала губы в злобе. - Я не знаю что с тобой делать! Твои плохие результаты ни на что не годятся! Почему у тебя ничего не получается?! Я стараюсь не покладая рук, но ты всё равно остаёшься неблагодарным для нас!

- Мам, но мне нравятся рисовать картины, я могу заниматься рисованием, если ты... - не громче шёпота проговорил Хёнджин, поднимая чуть голову, но тут же опустил обратно, замалкивая, когда заметил разъярённый взгляд на себе.

- Не смей называть свою мазню на листках картинами! - сошла снова на крик она, перебивая его и топнув каблуком о пол. Хёнджин вздрогнул, опуская голову ниже, - Не смей заниматься тем, чем баловался твой отец! Это самое ничтожное занятие, что ты мог выбрать! Только бумагу портить. Тебе уже двенадцать, так почему ты не можешь подумать о том, что уже пора сделать что-то стоящее, чем твои каракули?..

Женщина прикрыла лицо рукой, громко и тяжело выдыхая.

- Мам...

- Прекрати! - залилась в злобном рычании она, сжимая ладони в кулаки, рывком указала на комнату мальчика, хмуря брови. - Сейчас же отправляйся в музыкальную школу и не смей возвращаться до тех пор, пока не сможешь добиться всех успехов на стене славы и обогнать всех прежних лучших учеников. Все должны завидовать и равняться на твои успехи. И пока пальцы не закровоточат от скрипки - не смей возвращаться домой. Стань уже наконец для нас с отцом гордостью, которую не будет стыдно показать другим!

Ненависть сочилась из её рта, связывая руки и горло мальчику до такой степени, что сложно было встать на ноги, посмотреть в полные ненависти глаза, сказать хоть что-нибудь. Но Хёнджин нашёл в себе силы подняться и хлипкой, неуверенной походкой пойти до своей комнаты, чувствуя как его спину прожигают взглядом до дыры, прямо в том месте, где находилось сердце. Он закрыл дверь, тихо, осторожно, чтобы снова не спровоцировать родную мать на скандал. И не важно, был ли для этого по повод или нет. Прижавшись спиной к двери, он задрал голову кверху, еле сдерживаясь, чтобы не позволить слезам опуститься на горящие от гнева и стыда щёки. Нельзя, ведь наследнику не принято плакать.

Вдох, выдох.

Открыв глаза, он опустил голову. Нельзя поддаваться соблазну быть слабым, особенно в глазах собственных родителей. Они не поймут. Разразится настоящий скандал, если они увидят малейшую каплю эмоций или неповиновения в лице их собственного сына. А этого Хёнджин точно не хотел добиться.

Тихим шагом, еле передвигая налитые свинцом ноги, он дошёл до своего рабочего стола, вечно чистого, без единого лишнего предмета интерьера, который мог бы ему нравиться. Ему нельзя было ставить что-то на белоснежный стол, выбивая из чистой картины идеальной комнаты красоту и изящность. Даже если от этой красоты тошно, а в глазах рябит от белых пятен.

На столе стоял чехол, внутри которого лежала чёрная скрипка со смычком - единственное, что ему позволяли хранить на столе без ограничения.

Хёнджин потянулся к приоткрытому футляру, в котором была скрипка, и обернулся. Мамы в проёме комнаты не было. Она бы точно не одобрила то, что Хёнджин сейчас делал: открыв последний шкаф стола, он залез рукой в проём между выдвижным шкафом и полостью в шкафу, доставая из тайного места маленький блокнот и два простых маленьких карандаша. Их ему однажды дала пожилая женщина, когда в один из дней он оттягивал время до возвращения домой после бесконечных занятий в музыкальной школе. Её полные доброты глаза заметили заинтересованность в маленьком мальчике, что бродил между картинами бродячих художников, с ярким огнём в глазах изучая их. Её пожилая рука несильно сжала руку мальчика, а улыбка отозвалась странным чувством внутри мальчика. Когда женщина исчезла в толпе выставки, он посмотрел на ладонь, в которой был зажат маленький блокнот.

Закидывая в футляр вещи, мальчик быстро спрятал их под инструментом, и поспешил закрыть чехол, снова оглянулся. Страшно было быть пойманным на том, чем он увлекался. Мама снова ругалась на то, что он заговорил о рисунках, поэтому в этом деле нужно было быть предельно осторожным. Быстро метнувшись к двери, он приоткрыл её и заглянул в щель, проводя взглядом по пустому коридору с редкими картинами на стенах. Матери не было. Лишь звонкая злоба прошедшей ссоры с матерью расплылась по воздуху, неприятно грея кожу. Хёнджин открыл дверь шире, почти на цыпочках выбираясь из комнаты и закрыв за собой дверь, поспешил к выходу из дома.

Надевая чёрные туфли, он опёрся на стену, беспокойно натягивая тугой ботинок на ногу, как услышал вздох и прожигающий затылок взгляд. Он замер, боясь обернуться. Сердце упало в пятки. Что если его сейчас поймают с блокнотом и карандашами? Она точно не оставит его лишь наказанным, если заглянет в чёрный футляр со скрипкой и увидит содержимое сумки. Нельзя подавать виду, быть сдержаннее, как родители сами и учили.

- Джинтэ тебя отвезёт. - прозвучал голос матери за спиной. Мурашками пробежалась тревога по спине мальчика, но он подавил желание вздрогнуть от этого. Голос женщины казался уставшим, почти сонным, и если бы не ссора, случившаяся несколько минут назад, Хёнджин бы посчитал, что это она только что встала, словно любящая мать провожала своего ребёнка до выхода, желая ему удачи. Но нет, она как и всегда была беспристрастна к существованию своего сына. - Не смей прогуливать занятия.

Спустя мгновение послышался стук каблуков по мраморному полу, что с каждым шагом отдалялся от него. Он снова остался один в коридоре, где в оглушающей тишине громко тикали стрелки часов, висящих на противоположной от входа стене: такие же белоснежные с чёрными стрелками и циферблатом без цифер. Всё было белым, будто парень был в белоснежном не изрисованном листе бумаги, а не в родном доме.

Хёнджин выдохнул. Опасность миновала.

Задумываться о том, что неправильно бояться своих родителей у Хёнджина не хватало времени. Сейчас ему важно было сбежать поскорее из этого дома, чтобы снова не получить выговор, как это всегда бывает за его медлительность. Он подхватил футляр со скрипкой и, скрипнув дверью, вышел из дома. У ворот его ожидал водитель: мужчина сорока лет с лёгкой сединой на висках и двухнедельной щетиной кинул холодный взгляд на мальчика, открывая ему дверь и запуская в салон автомобиля. Хёнджин залез в машину, пристёгиваясь и с бесцветным взглядом стал смотреть в окно.

Мужчина поспешил сесть за место водителя, заводя мотор и выезжая с улицы богатого района, где жил Хёнджин.

Ни музыки, ни шума с улицы - лишь тишина. Гробовая, холодная, бесчувственная - как и всё в жизни Хёнджина. Надо бы привыкнуть к этому, а сердце всё равно больно сжимается, когда видит безразличие в глазах людей, окружающих его.

Пейзажи дорогих, но редких домов сменялись частыми высотками с отражающими окнами, в которых было видно тёмное пятно в небе: тучи летней поры всегда казались на несколько тонов темнее, чем есть на самом деле. Редко когда шёл дождь, но затянутое небо тёмной пеленой всё же удручало.

Хёнджин с грустью наблюдал за проходящими людьми: они чувствовали, радовались, веселились в это время - выходной. Для мальчика это слово ничего не значило.

Каждый день был похож на предыдущий: редко когда был день без музыкальной школы, ведь родители всегда куда-то да отправляли его. Мероприятия, открытия, концерты, репетиции - куда угодно, главное, чтобы не видеть собственного сына больше одного раза на дню - за ужином или завтраком.

Но чаще всего они пропускали и то, и другое - ели отдельно, ведь работа никогда их не ждала. В отличии от сына. Он готов был ждать сколько потребуется, лишь бы увидеть их лицо на несколько минут таким, какое оно есть. Не угрюмым от работы, не раздраженным от вида собственного сына, а спокойным.

Машина плавно остановилась, а за окном виднелось здание музыкальной школы, спонсируемой богатыми людьми: парадная, ворота, вход школы - всё выглядело на все сто процентов, лишь бы никогда не останавливать те денежки, что сыпались на руководство школы из рук богатых родителей для учёбы собственных детей.

Спустя мгновение открылась дверь и Хёнджин вылез из салона, поправляя чехол скрипки на плече.

Так хотелось сбежать подальше от душных кабинетов и строгих учителей, способных на строгое воспитание из-за одной оплошности, но мама точно устроит взбучку из-за этого, а после не даст выйти из комнаты до следующего раза.

Мальчик перевёл взгляд на водителя.

- Спасибо. - сказал он, но мужчина уже сел за руль машины, уезжая и оставляя парня одного.

Хёнджин поджал губы, но ничего не сказал.

Медленно повернувшись и долгой походкой пошёл по тротуару, ведущему ко входу школы, про себя думая о новом побеге в туалет для мальчиков на добрые пол урока, чтобы немного порисовать. Отвлечься от бесконечных оров предподавателя - дряхлого старика с большими очками на переносице и отвратным запахом изо рта, но с вечно выглаженной рубашкой, строгими брюками и отполированными до блеска туфлями.

Поморщившись, парень остановился.

«Нужно ли вообще туда идти?» - хотелось спросить самого себя. Но ответ всегда противостоял резкому порыву сделать всё наоборот. Родители.

Что-то холодное капнуло на согнутую руку мальчика.

Каплями спускался дождь на землю, пока парень смотрел на небо, совсем не сдвигаясь с места. Холод бегал по его телу, давая ощущения, которые он так жаждал. Сомкнув глаза, он поддался головой кверху, позволяя дотрагиваться ледяным каплям до разгоряченного лица. Наконец хоть что-то может дотронуться до него без сожалений. И он может без страха дать волю своим вечно закрытым от лица других эмоциям.

Внезапно его руку сомкнула чужая горячая рука, утаскивая за собой резкими, нетерпеливыми движениями. Хёнджин распахнул глаза, поддаваясь порыву тянущего его человека, и последовал за парнишкой, что с серьёзным настроем прошагивал под навес школы, затаскивая за собой и Хёна. Золотистые волосы были мокрыми, завивались в полумесяцы и капали на его белую рубашку. Уши блондина покраснели от усилий и возможно холода дождя, но он не отступал, настойчиво шагая вперёд.

Когда оба парня оказались под навесом крыши, низенького роста парень наконец обернулся, одаривая улыбкой Хвана. Его лицо было безмятежным, но мелкие морщинки у глаз и сморщенный нос путали Хёнджина в анализе настроения незнакомца. Разве подобные морщинки могут означать веселье?

- Эй, я думал ты там и останешься! Холодно ведь, а ты встал, как вкопанный. Думал не утащу, - хихикнул он, отряхивая волосы от капель воды, не спуская глаз с лица парня. - Ты выглядешь милым.

- Ты кто? - нахмурил брови Хёнджин.

Горячие чужие руки на запястьях Хёнджина обжигали порезы, а неосторожные движения неприятно отдавались в ранах до самого плеча. Парень отнял свои руки от чужих рук, но не позволял чувствам выйти наружу.

Неопределенность в анализе незнакомца пугала парня, отчего он только сильнее насторожился, сжимая ладони в кулаки, но тут же спрятал их в карманах брюк, позволяя футляру скатиться на локоть.

Незнакомец в удивлении приподнял брови, но с тем же на его лице появилась хитрая улыбка.

- Узнаешь когда-нибудь потом. В следующий раз, - покачал головой он с довольной ухмылкой и снова посмотрел на парня, - Ладно, мне пора. Ещё свидимся.

Подмигнув парню, незнакомец поспешил к закрытым дверям школы, проскользнул через стеклянные двери и скрылся за поворотом, оставляя Хвана одного.

Громко выдохнув, он вынул кулаки из карманов, расслабляясь. Встреча с этим странным незнакомцем насторожила его, но не напугала, - удивление. Вот что двигало им, пока он смотрел на лицо блондина, изучая до мельчайших деталей маленькое лицо. Возможно, если он не забудет, он нарисует лицо незнакомца на листке в своём блокноте.

Хёнджин пришёл в себя, продолжая путь к аудитории, всё ещё прибывая в моменте встречи с блондином. Что-то не давало покоя в этой встрече парню, отчего он пропустил нужный кабинет, продолжая шаг.

Рука потянулась к ручке двери, а ноги занесли его в аудиторию, впуская с собой холод с улицы. Подняв взгляд, ожидая увидеть лицо старого преподавателя, он удивился, увидев перед собой лицо блондина - незнакомца, который тащил его под навес школы.

Сердце остановилось от удивления, а парень не отрывал взгляда от блондина, сидящего на стуле в компании гитары. С усердием, тот чуть высунул кончик языка и зажал несколько струн, пытался сыграть аккорд, совсем не отвлекаясь на незванного гостя. Хван нахмурился. Почему блондин не заметил его присутствие?

Зато Хёнджина заметила девушка, сидящая рядом с блондином. Она одарила парня улыбкой, мягким тоном голоса спрашивая:

- Привет, ты потерялся? - она поднялась со стула, подходя ближе к парню, но он тут же отступил, помотав головой.

Блондин наконец поднял голову на гостя, мимолётно удивляясь. Он ухмыльнулся, приподняв одну бровь в вопросе: «Эй, что тебе надо?»

Но Хёнджин уже скрылся за дверью, сбегая от изучающего взгляда карих глаз на себе.

Забежав в кабинет своего преподавателя, он мимолётно выдохнул воздух, чувствуя, как стучит сердце в висках.

- Сколько тебя ещё ждать надо?! - прозвучал скрипучий голос над головой и парень тут же вернулся в реальность.

- Извините, - поклонился без сожалений он и прошёл дальше к шкафчику, доставая из него книжку и оставляя чехол для скрипки, доставая из него инструмент и с тем же блокнот с карандашом.

Повернувшись, он увидел лысый затылок преподавателя. Прозвучал хриплый кашель.

- Сколько ты ещё будешь возиться там?! - прозвучал скрипучий голос, режущий слух.

Так не хотелось идти к нему, снова чувствовать жгучее чувство на запястьях и пальцах, но время как назло текло медленнее. С бешено бьющемся сердцем, он шёл к мужчине, чувствуя, что вот-вот и его сердце выпрыгнет из груди.

Долгие часы игры утомляли, и даже десятиминутный отдых в туалете не дал нужного эффекта.

Спрятавшись в одной из кабинок мужского туалета, Хёнджин позволил своим рукам отдохнуть от бесконечных тренировок на скрипке, от режущих ощущений прямо на подушечках пальцев и деревянного смычка в другой руке. От бесстрастных ударов учителя линейкой по руке, от громких сиплых выговоров над ухом, от вечной головной боли в виде звуков скрипки. Он хотел отдохнуть, и даже малейший отдых от музыки давал ему мнимую надежду на тишину.

Усевшись на унитаз с ногами, он опустил подбородок на колени. Тихий шорох бумаги и что-то упало на плитку туалета. Хёнджин опустил взгляд, замечая раскрытый блокнот с рисунками на полу.

Может отвлечься от бесконечных мыслей с помощью блокнота?

Хёнджин потянулся вниз, хватая бумагу и сжимая в другой руке карандаш. Но что рисовать? Парню уже было наплевать. Он рисовал то, что приходило в голову, не ограничивал себя, как всегда это делали родители. Позволил мыслям выйти из головы в грифеле карандаша на бумаге.

Вырисовывая запомнившиеся черты лица, Хёнджин хмурился, - пальцы не слушались, кровоточили, смазывая рисунок на белоснежном листке, стирая лицо на нём.

- Эй, меня рисуешь что ли? - прозвучало где-то сверху. Сердце парнишки упало в пятки.

Медленно подняв голову, он спрятал блокнот в карман. Над головой с улыбкой наблюдал блондин, сидя на стене кабинки. Распределившись на широкой стенке, он опустил голову на сложенные руки и с ухмылкой наблюдал за брюнетом.

- Что ты тут делаешь? - спросил Хёнджин, сжав ладони в кулаки.

- Не кипятись, - шикнул тот, подтягиваясь на руках на стенку и свесив ноги, он спрыгнул из другой кабинки в кабинку парня. - Просто отдыхаю.

Возмущение подступило к горлу парня, но ничего сказать он не смог. Лишь наблюдал, как на лице блондина расцветала улыбка.

- Ну-ка дай-ка эту штучку сюда, - внезапно, парень забрался в брюки Хвана, залезая в карман и выхватывая блокнот с зарисовками в свои руки, и тут же поднял руку кверху, не позволяя забрать вещь.

- Отдай! - шикнул Хёнджин и попытался забрать вещь из рук блондина, но тот улыбнулся ему в лицо, сильнее сжимая в руке блокнот и уворачиваясь от рук брюнета.

- Ну дай посмотреть, - сказал со смешинкой тот, отворачиваясь спиной и быстро стал пролистывать рисунки.

- Нет, не смей! - разозлился парень и попытался забраться руками к чужим рукам, но получил локтём в бок. Скрючившись, он согнулся у унитаза, вдыхая через зубы воздух. - Сука.

- О, так ты материться умеешь, - засмеялся блондин, ухмыляясь. Долистав до последнего сделанного рисунка, он остановился, рассматривая неполучившийся рисунок в каплях крови. - Это и вправду я?

Возможно ради унижения, он спросил самый глупый вопрос на свете, с таким удивлённым лицом смотрел на Хёнджина, ожидая его слов.

Хёнджин не хотел ничего говорить, но чертыхнулся и кивнул.

- Вау. - поднял брови он, кивая на утвердительный ответ, - А карандаш в твоих руках - толковая вещь. Я бы так не смог.

- Перестань, - отвернулся Хван, забирая вещь из рук. Блондин уже не сопротивлялся, наоборот, спрятав руки в карманы брюк.

- Нет, я серьёзно. У тебя хорошо получается, - кинул он и подошёл ближе. - Надеюсь, что ты нарисуешь меня снова. А теперь - пока.

Подарив улыбку в последний раз, он подпрыгнул, зацепляясь за край перегородки и подтянулся. Он кинул взгляд Хёнджину и подмигнул, перепрыгнул в следующую кабинку.

Вернулся Хёнджин в кабинет немного озадаченный: что это за странный парень и почему его каракули понравились блондину?

Руки уже не так сильно кровоточили, а мысли уходили далеко от крови на запястьях, уходя в одно направление - незнакомец с золотыми волосами.

Этой ночью было сложно заснуть.