Глава 8
Тишина. Глухое, удушающее молчание в комнате, где сидели Вунги с Хёнджином. Но Хён не чувствовал себя в этой комнате, в этом доме, в этом мире.
Даже горького привкуса вранья на корне языка Хёнджин не чувствовал. Он тупил взгляд куда-то мимо Вунги, словно попадая во тьму. Он пропал. Снова сбежал. Убежал подальше от проблем, словно это могло решить все его душевные изъяны, недостатки, несовершенство.
Вунги ощущала лишь предательство. Он открылся ей, рассказал то, что никому не говорил, смог довериться ей. И поцеловал…
А сейчас он отталкивает ее в пропасть своих страхов, не желая держать ее рядом, оставляя её на произвол судьбы, будто не он цеплялся за неё, а совсем наоборот. Он отдаляется, оставив в душе Вунги звенящую пустоту.
Девушке казалось, что он стал роднее в засчитанные дни, но ведь это не было чистой правдой. Эта была лишь мнимая привязанность, не имеющая связи с чем-то бо́льшим. Грустная и ложная надежда на понимание с его стороны. Он показал все свои намерения, когда поцеловал ее на улице, поддавшись эмоциям.
Он был более импульсивен, чем вдумчив, от этого и пробегали мурашки каждый раз по коже Вунги, заставляя неосознанно вздрогнуть: от отвращения или от непринятия — сказать точно она не могла.
Она надумывала о его несчастности, и возможно всё это могло оказаться на самом деле тем, что он не являлся бедным и несчастным парнем. Хён являлся бо́льшим злом, чем она могла представить. Он игрался с чувствами, чтобы привязать её. Вот и весь ответ.
Если бы он был искренен, он вряд ли бы стал рассказывать что-то настолько личное, сокровенное, как ситуация в семье, и уж тем более не стал бы целовать незнакомку на второй встрече в жизни.
Внутри все органы словно вскипали от злости и ненависти ко всему: к Хёнджину, к ситуации… к самой Вунги.
Она выдумала, потешала свою душу и громко бьющееся сердце в груди надеждой стать кому-то нужной.
Например Хёнджину.
Ядовитой лозой обвивало её тело желание стать важной частью Хван Хёнджина. Спасти, излечить от всех шрамов, стать его спасительницей. Но шрамы никогда не заживут полностью, а старые раны могут начать кровоточить от «спасательных» действий Вунги.
И всё ради того, чтобы стало легче ей, а не ему. А он воспользовался случаем, привязывая словами и, казалось бы, беззащитными действиями, которые могли быть нацелены для того, чтобы привязать ее еще больше к себе.
Она придумала его проблему. Она придумала то, что ему нужна помощь. Хён просто воспользовался ей. Он не просил помощи. Он лишь был рядом.
Взгляд девушки стал жёстче, убирая всю жалость и сочувствие с лица. Челюсти сомкнулись до самого скрежета, провоцируя на миловидном лице играющие желваки. Пальцы сжались в кулаки, но Вун скрыла кисти рук за рукавами свитера, не раскрывая своего гнева.
Ей нужно было услышать его оправдание, прежде чем сбежать, спрятаться от накатившихся чувств: странного желания помочь, возможной влюблённости и чистой ненависти.
Холодный взгляд медленно перевелся с сомкнутых губ Хвана на его нечитаемый взгляд.
Почему он лгал ей?
°°°
Хван выглядел непроницаемым, но внутри закипали чувства, противоречащие сами себе.
Он был удивлён, что его раскрыли. Был зол на то, что лгал ей. Ненавидел выпавшую участь быть симпатией неизвестной ему девушки, в неизвестном мире. И раздражён тем, что ему приходится это переживать.
Влюбить незнакомку, не зная и доли о ней? Это как ему нужно выкрутиться, чтобы получить хотя бы симпатию Вунги? Она сейчас его чисто ненавидит, так о какой любви может идти речь?!
Лучше бы он просто закончил всё это на дороге в своём теле, в своём мире, чем добивался непонятно кого. Точно ли ему стоит выполнять это задание? Что ему будет за невыполнение?
Его переполняли чувства, но найти слов он не мог.
— Хёнджин, — сорвалось злостно с женских губ, — Отвечай.
Потерянный взгляд сфокусировался на девушке. Она прожигала всю его гнилую душу невыносимым взглядом, отчего по спине пробежались мурашки, а нога парня стала дёргаться в такт быстрому биению сердца. Время будто остановилось.
Хотелось промолчать. Хотелось сбежать к чёрту и пусть думает что хочет. Пусть проклянёт, пусть забудет. Но было невыносимо осознавать, что он уже чувствует к ней необъяснимые чувства. Он — живой, чувствующий появившуюся привязанность к девушке, которую он знает не больше двух недель! Или, в её случае, не более четырёх дней, если считать жизнь в обличии человека.
Он наконец спустя долгое молчание поднял взгляд и уже было приоткрыл пухлые губы, намереваясь что-то сказать, как…
Телефонный звонок Вунги наполнил всю гостиную мелодией, заставляя вздрогнуть парочку от неожиданности.
Вунги оторвала хмурый взгляд с парня и перевела его на телефон, лежащий на диване, неприятно вибрирующий от звонка. Она подняла гаджет и посмотрела на контакт, звонивший ей.
Лицо её смягчилось, морщинка меж бровей пропала, а уголки губ стали приподниматься. Она сняла трубку, отвечая на звонок:
— Бабуль, привет! — пропела она, полностью уделяя время телефонному разговору, игнорируя непонимающий взгляд Хёнджина на себе, — Да, я не занята.
Она сверкнула грозным взглядом на парня, одними губами шепча слова «потом договорим» и поднялась, ретировавшись в другую комнату. Вунги не хотела, чтобы парень подслушивал её диалог с бабушкой. Не настолько она могла быть честной с ним, как и он с ней.
Совершенно забывшись в ситуации, она чувствовала облегчение от прервания её монолога с Хёнджином. Неприятные чувства оплепили сердце и душу как жвачка — сладкая, но слишком липкая, неприятным ощущением не давая дышать полной грудью и чувствовать свободу. Держала рядом с собой, не позволяя и двинуться на шаг дальше, возвращая к себе, словно на пружинке — с отскоком, погружая в субстанцию грязных чувств сильнее. И чем дальше Вунги пыталась уйти, тем глубже застревала в липкой жвачке неизведанных чувств и с ярким названием «Хван Хёнджин» с горьким послевкусием вранья и недоверия.
— Как ты, моя дорогая Вун? Не болеешь, хорошо питаешься? — завалив несколькими вопросами на одном дыхании, бабушка Вунги остановилась на мгновение, давая время ответить девушке на волнующие женщину вопросы.
— Всё в порядке, бабуль. Я здорова, хорошо ем и отдыхаю, — кивала головой Вунги, неосознанно перебирая между пальцев чёрную футболку, в которую была одета. — Зачем ты звонила?
— Я хотела попросить тебя приехать ко мне, — грустно пролетела она в трубку. На фоне звонка со стороны бабушки неприятно загулело, а голос женщины стал шипеть и теряться в шуме. — Мне нужно отдать тебе кое-что, перед тем…
— Бабуль, тебя не слышно, — взволнованно произнесла девушка, поднимая смартфон выше и надеясь поймать связь получше. Но совершаемые действия были без толку. — Бабуль?
— …Я буду тебя ждать, пожалуйста, приезжай скорее. — сказала тепло она и повесила трубку. Вунги обречённо вздохнула.
— Ну кто так делает, бабуль? — спросила она пустую комнату, уперев кулачки в бока. — Даже не дослушав, выключила звонок! И не волнует, вдруг я что-то хотела сказать… Например то, что мне нужно следить за чужими животными.
Вунги грустно пробурчала недовольства к беспечности бабули и уселась на стул, засматриваясь в окно кухни. На улице бушевала вьюга, не позволяя увидеть дальше собственного носа. Изредка, под окном появлялись черные силуэты людей, но так же быстро пропадали из поля зрения, заметанные снегом и ветром.
— В гости к бабуле… — прошептала она, задумываясь о долгожданной встрече после долгой разлуки с бабушкой, и на душе стало теплее.
Как она побежит к дому бабули — одноэтажной постройке среди таких же построек, на берегу, где вдоволь можно будет нагуляться по рано цветущему саду и насладиться вечно солёным омук из лавки господина Ча…
Как Вунги крепко обнимет низенького роста бабулю, не отпуская её из своих объятий минимум час. А потом бабушка отведёт её на кухню, накормит кальбитаном или манду-гуком. Как по всему дому будет витать приторные запахи древесины и цветов, которые так обожала бабушка Вунги.
Вунги вынырнула из мыслей, вспоминая о госте в квартире, и мысли о поездке к бабуле пропали, уступая настороженности к Хёнджину и сильным презрением.
Когда девушка приоткрыла дверь кухни, в которой сидела какое-то время, посторонних звуков или движений она не заметила. Нахмурившись, она вышла из кухни и последовала к гостиной, сканируя взглядом помещение: в нём было пусто. Ни одного следа присутствия Хёнджина она не заметила.
Зато заметила, как опасно выставил лапки черный кот на белоснежный диван госпожи Чхве, и, сверкнув янтарными глазами, он выпустил когти, демонстративно начиная точить их об угол дивана, получая инфаркт Вунги от данной картины.
°°°
Ноги Хёнджина несли его всё дальше и дальше от дома, в котором находилась Вунги. Сердце рвалось из груди, лёгкие обжигало, а вьюга сбивала с пути, которого у Хвана и не было вовсе.
Ощущения неприятно будоражили сознание, когда ветер со снегом забирались под лёгкую весеннюю куртку, которую он смог найти в гардеробе Вунги. Она не знала об этом, и возможно совершенно забыла о существовании этой куртки, раз не узнала её на теле Хёнджина, когда впускала его в квартиру её работодательницы. А может решила, что это иная куртка, а не её собственная…
Хёнджин не знал куда девать себя, куда бежать, куда спрятаться от страшного, неизведанного, чужого мира.
Он чужак, неизвестный, настоящий инопланетянин в этом мире.
Никому не сдавшийся парень, без денег, связи, друзей…
Или как можно назвать людей, которые иногда были с ним? Знакомыми? Или может… незнакомцами?
Мысли смешивались, а в голове всё трещало от бесконечных размышлений: как сбежать отсюда? Как обмануть судьбу, чтобы наконец вернуться домой? Почему он терпит это?
Хёнджин остановился, выдыхая громко и тяжело после пробежки непонятно от кого, непонятно куда и непонятно сколько. Он просто хотел сбежать.
Белые пряди ниспадали, прилипали к потному лбу, по вискам и шее стекали ручейки пота, а лёгкий полупрозрачный пар облачками вылетал изо рта. Парень не знал сколько бежал, но когда остановился, понял, что икры горели, а стопы ныли от напряжения.
Затуманенный взгляд прояснился и когда Хван поднял взгляд, перед взором раскинулась река Хан… Или похожая по крайней мере на неё река.
Небо постепенно темнело, а снежные тучи становились серыми, постепенно превращаясь в черные комки. Фонари еле справлялись со своей задачей: свет от них рассеивался вьюгой. Снежинки били по лицу, остужая тело парня в засчитанные секунды, но ему не было холодно. Мысли занимали другие проблемы, помимо того, что он мог заболеть.
Он подошёл к ограде, после которой шла глубокая черная река, и опёрся руками в железные перила, опуская в бессилии голову.
Хёнджин устал. Устал убегать, выживать, дожидаться непонятно чего, верить в лучшее. Хотелось сдаться. Перестать бороться и закончить. Как и сделал в своём мире.
Мыслей в момент того, как его сбили, совсем не было. Да и в последние годы у него точно не было мыслей, кроме желаний. Хотел секса — получал проституток, желал алкоголя — получал в самые руки, требовал подчинения — за деньги хоть в ноги ему готовы были падать.
А сейчас?
Сейчас его никто не знает, никто не готов падать в ноги молодого парня, корячиться в коленях, чтобы удовлетворить его прихоти. Он наконец почувствовал вкус жизни, каков он был: горький, неприятный, но настоящий.
Когда ничего не доставалось просто так, когда нужно было всего добиваться, и никогда просто так никто ничего не давал, как было с Хваном из прошлого. Он обязан был взяться за голову, начать выживать, чтобы дальнейшая жизнь стала не выживанием, а настоящей жизнью.
Подняв взгляд, он смотрел вдаль, где на том берегу кипела жизнь: люди копошились, торопились, переходя через дорогу и спешили куда-то; как машины ехали по светофорам, ненавистно стучали по рулям, показывая недовольство бибиканием машины; как включался и выключался свет в окнах здания, возможно офиса, в котором с бумажками в руках могли сновать по кабинетам люди.
Город жил, когда Хван остановился, рассматривая жизнь людей.
Сердце, до этого успокоившееся от долгого бега в никуда, немного ускорилось. Ноги потрясывало от того, что парень стоял, не намереваясь садиться на ближайшую скамью, чтобы немного передохнуть. Виски потягивало, но это была более чем мягкая боль, не вызывающая дискомфорта. Просто существовала, а не мешала жить.
Возможно таким же сейчас и был сам Хван Хёнджин… Если когда-нибудь таковым был.
— К чёрту, — слетело с его губ.
Он оттолкнулся от перил и отвернулся, оставляя кипящий жизнью город позади и пошёл по дороге к дому Вунги.
Петляя по улочкам, смутно знакомым из прошлой жизни, в голове вспыхнула картинка затхлого клуба, в который он всего раз побывал. И то, не более часа, ведь проститутка из клуба увела его в другое место, не стесняясь разводить его больше на деньги, секс, удовольствие… Всё доставалось ей, пока парень чувствовал опустошение.
Не из-за упомрачительного секса или красивых глаз той белокурой красотки, так неудачно вставшей на шаткую дорожку ненадёжной работы. Нет, он чувствовал опустошение внутри, где должно было быть сердце, и возможно даже душа.
В голове звенело. Алкоголь, наркотики, беспорядочный секс — всё было утешением, лишь бы заполонить бездонную бездну внутри себя.
Как странно, что он сразу нашёл этот пластырь, способный заклеить даже самую большую дыру внутри. Пластырем была Хвон Вунги — обычный работник ретро магазина, не способная дать даже малую часть того, что давали ему другие. Так почему ему было так спокойно?
Сердце дребежжало в груди от одной мысли о ней.
Рука потянулась к груди, где неестественно быстро и гулко ударялось сердце о рёбра. Ладонь сжала ткань изношенной когда-то давно куртки. Дыхание сбилось, заставляя Хвана остановиться у стены одного из борделей. Парень пытался отдышаться от нахлынувших воспоминаний и успокоить бешенно бьющееся ни с того, ни с сего сердце. Неприятный ком воспомнинаний застрял в глотке.
Хотелось кашлять, вырвать ком из горла, остановить позывы рвоты. Рёбра сжимало, виски всё сильнее сдавливало, будто он вот-вот упадёт в обмороке, пока горло драло от ощущений. Секунда, и он будет кашлять кровью от раздирающего чувства внутри. Но нет.
Хёнджина отпускает спустя пару минут, и даже его громкие кашли не понадобились — ком в горле сам отступил, пока Хван был занят невыносимыми болями в висках от нахлынувших воспомнинаний былой жизни.
Он вообще когда-нибудь вернётся назад?
Встряхнув голову и дотронувшись ледяной рукой до горячего потного лба, парень смахнул с лица челку, остужая лицо холодным воздухом.
«Подохнуть здесь, у борделя, не самое лучшее решение, Хван Хёнджин» — пронеслось в мыслях.
Хван задрал голову, осматривая накренившуюся деревянную табличку с названием борделя, и искривил губы в неприятном оскале.
Вспоминать о былой жизни, когда он проживает эту? Не факт, что он вообще вернётся, ведь немало дел натворил, и ему будет снисхождение свыше, если Вунги его хотя бы простит, не говоря уже о симпатии или большем.
Спешил, чтобы вернуться домой. Гнался за целью возвращения, но остановился, как появились препятствия. Да и что ему вообще делать там, в своём мире? Жить? Он и так до этого жил… Поправка, существовал. Так что может измениться, когда он вернётся? Новый опыт? Желание жить?
— Какой же я придурок, — рыкнул себе сам он, стряхивая капли пота с висков и поплелся дальше, перебирая свинцовые ноги по усыпанному снегом асфальту.
Может, он бы и не заметил копошения в темном переулке, если бы взгляду не зацепился необычный фиолетовый цвет волос. И возможно, неповоротливость Хвана в теле сыграла злую шутку с ним, если бы тот повернулся резче.
Проходя мимо переулка медленно, почти черепашьим ходом, он повернул голову как можно осторожнее, почти до скрипа ощущая как повернул её, но смог таки разглядеть суматоху. В переулке была пара: девушка, которая что-то непонятно бормотала под нос, пока парень, с необычайно знакомым цветом фиолетовых волос, раздевал её, или забирался руками под слишком короткую юбку, Хван не мог разобрать.
Внутри всё сжалось.
Прошлый Хван бы просто проигнорировал эту ситуацию и ушёл бы подальше. В его мыслях бы точно не было проверить состояние девушки: не грабят ли её, не домогаются? В его мыслях точно бы проскользнула похотливая фантазия.
Но не в этой ситуации.
Что-то в нынешнем Хёнджине переклинило и он остановился. Пара секунд, прежде чем он без размышлений вошёл в неосвещенный закоулок. Снег валился на парочку, но она не обращала внимания ни на холодный снег, ни на направляющегося в их сторону высокого блондина. Глаза Хвана сщурились, пытаясь рассмотреть лица пары, зажавшихся у стены. Тихие шорохи одежды доносились от людей, заставляя Хёнджина скорчить рожицу от неприятного ощущения, но он тут же пришел в себя, шагая чуть быстрее, чем до этого.
— Эй? — выкрикнул Хван, привлекая внимание обоих людей к своей персоне. Он ускорил свой шаг к ним, намереваясь остановить их действия: по желанию они были или без, он не хотел быть бездействующим свидетелем изнасилования прямо на оживленной улице. — Что здесь происходит?
— Тебе-то что? — знакомый голос звоном прошёлся в черепной коробке, и Хван остановился в шаге от пары, встречаясь с васильково-синими радужками хитрых глаз.
На губах Минхо играла азартная улыбка, а рука его находилась на талии девушки, которая словно в забвении с затуманенным взглядом смотрела на Хёнджина.
— Идите из переулка, это общественное место, — махнул рукой Хван, приходя в себя. Девушка была в порядке, потому ему нужно было просто спугнуть их отсюда, не желая показывать себя с глупой стороны. — Занимайтесь сексом у себя дома, а не на людях.
— А ты никогда не занимался им в переулке? Или просто завидуешь? — с усмешкой произнёс Минхо, поднимая руку с талии к лицу девушки, поглаживая кончиками пальцев её лицо. — Посмотри, она само совершенство…
— Мне наплевать на вас. Уходи, — сказал резко и грубо Хён, сжимая руки в кулаки. Разве это нормально?
Он играется с другой, пока хотел подкатить к Вунги? Кем Минхо себя возомнил? Сумасшедший кретин.
Он возомнил себя слишком желанным, что не хотел видеть своих же недостатков, так почему сейчас он такой противный?!
— Так и мне тоже… — очередная усмешка на губах, — Наплевать на тебя. Не мешай, если не хочешь лишиться души.
Холодный взгляд Минхо всего на секунду коснулся силуэта Хвана, но леденящую душу иглы укололи в один миг всё тело Хёнджина, застывая на одном месте.
Убежать? Как выход, но какой тогда был смысл его выходки сейчас? Предъявить? О чём? О том что они находятся в общественном месте и им нельзя здесь заниматься сексом? Но они даже не начали, и предъявить ещё не о чем.
Хван снова остался в проигрыше, обхитренный непонятным, но точно не человеком, Ли Минхо. Разве того же он бы хотел сейчас?
— А что скажет Вунги на этот счёт? — сорвалось с губ Хёна и Минхо точно застыл в моменте, так и не прикасаясь к губам незнакомки, не достигая цели и останавливаясь в сантиметрах от удовольствия — пухлых губ девушки.
— Не смей произносить её имя, проклятый. — злостно слетело с губ Минхо. Он не поднял головы, но всё его нутро уже вскипало от злости. И Хёнджин это заметил.
Хёнджин с секунду тупил взгляд на парня, но ехидная ухмылка озарила его лицо. Он нашёл болевую точку сошедшего с катушек Ли Минхо.
— А то что? Боишься расскажу ей о тебе? — усмехнулся Хван, раззадоривая и махая красной тряпкой перед ещё набирающим обороты быком. — Есть чего бояться?
— Сука! — прошипел Хо, ударив кулаком у головы девушки прямо в стену. В бетонной постройке появилась вмятина, но девушка ни на миллиметр не шелохнулась, прибывая в странном трансе.
— Раз не хочешь, чтобы Вунги знала, расскажешь мне всё. — сказал Хван, закидывая подрагивающие руки в карманы куртки: от холода или от волнения, а может и всё вместе.
Минхо опустил голову, сопротивляясь самим с собой, в это время бормоча ругательства под нос.
С минуту он метался в решениях, пока не отступил от девушки и махнул рукой, прогоняя её. Тяжелым синим взглядом теперь полностью завладел Хёнджин, всё ещё усмехавшийся от найденной уязвимости такого, казалось бы, нечитаемого Минхо.
— Расскажи мне. — Хван смотрел парню напротив в глаза, прожигая дырку в нечитаемом взгляде васильковых глаз. Он пытался прочитать намерения Хо, но тот не позволял чужаку ворваться в его мысли. — Всё.
— Что именно ты хочешь знать? — спросил Минхо, приходя в себя и снова надевая маску нечитаемого холодного человека, застегивая куртку до конца. Руки его от мороза не дрожали. Даже красноты на пальцах рук у него не было видно.
— Кто ты такой и что тебе нужно от Вунги? — слетело с губ Хвана раньше, чем он мог что-то придумать для вопросов.
А слова Хвана Минхо всё же удивили и, в какой-то мере, позабавили, натягивая улыбку на вечно довольное лицо парня.
— Давай пройдём в тёплое помещение, и я всё тебе расскажу, — улыбнулся уголками губ Хо и указал на чёрный вход в здание.
С минуту Хван молчал, обдумывая, стоит ли заходить и испытывать свою судьбу на прочность, но дрожь по коже и болезненные от холода ощущения в ногах не заставили себя долго ждать, ведя тело парня в здание. Минхо впустил его вперёд, закрывая тяжелую дверь за ними, пряча ухмылку в темноте неосвещенного лампами помещения.
°°°
Минхо по-хозяйски расселся на потёртом коричневом диванчике, закидывая ногу на ногу и смотря на Хвана ожидающе, сверкая необычно яркими васильковыми радужками на парня.
В комнате, в которой они сидели, неприятно пахло алкоголем, в воздухе до режущих ощущений витал дым сигарет, и даже приоткрытое окно не спасало ситуацию. Снизу, где-то под самим кабинетом гремела музыка, отдаваясь грохотом по стенам и полу, отстукивая ритм.
Хёнджин буквально чувствовал, как прыгает в унисон толпа, отчего мебель на втором этаже содрогалась, но Минхо сидел непринуждённо, с лёгкой улыбкой на губах смотрел на парня напротив.
— Так что ты хотел услышать? — спросил Минхо, закидывая руки на спинку дивана, рассматривая натянутого словно струнка Хёнджина нечитаемым взглядом, пока тот неудобно сидел на подобного цвета кресле напротив дивана.
— Кто ты такой? — нахмурился Хёнджин, — Почему ведёшь себя так, будто обо всём и всех знаешь? Почему уверен, что ничего тебе не будет?
Догадки, что Минхо мог бы быть богатеньким наследником какой-нибудь крупной компании, и безнаказанность таких отпрысков Хёнджин знал на своей шкуре.
От одной мысли о себе же, губы Хёна искривились на долю секунды, неприятными воспоминаниями оставаясь на языке.
— Тебе сладкую ложь сказать или правду сочинить? — спросил Минхо, уголки губ его поползли вверх. Но от его внимательных глаз не ускользнул укоризненный жест Хёнджина — закатанные глаза от недовольства и тихий выдох в никуда.
— Расскажи правду, перестань увиливать. Хуже мне уж точно не услышать о тебе, — слетело с его губ.
— Если я скажу, что знаю того, кто тебя сюда отправил? — самодовольно произнёс парень, рассматривая свои пальцы, будто и незаинтересован вовсе в диалоге. И специально мимо глаз пропустил то, с каким интузиазмом загорелись глаза Хёнджина, как он придвинулся к собеседнику ближе, загораясь надеждой.
— Знаешь? — вздохнул Хёнджин, сжимая ладони в кулаки, подминая ткань джинс в ладонях.
— Ага. Дальняя знакомая, — неохотно протянул Минхо.
Непринуждённость и словно невовлеченность в диалоге немного отталкивала Хёнджина, но желание выяснить что делать было выше его 'хочу-не хочу общаться'.
Если ему давали хотя бы малейшую информацию — стоило быть снисходительнее, хвататься за эту возможность как можно сильнее, крепче, чтобы совсем не упустить шанса.
Потому Хёнджин переступил через себя, стараясь прийти в себя, вздохнул полной грудью и выдохнул, совладая с раздражением внутри.
— Так кто ты? — спросил он осторожно, боясь сорвать наживку слишком рано. Истрачивать его козырь в виде Вунги в первую же попытку Хван не хотел, поэтому подступал с осторожностью, рассудительностью.
— Так о чём это я… Зачем, говоришь, мне Вунги нужна? — увильнул от темы Минхо, замечая, как дернулась в раздражении нога Хёнджина, и улыбнулся. — Нравится она мне. Что с того?
— Тогда на кой чёрт тебе приспичило облизываться с другой девушкой в подворотне?
Слишком быстрый и острый язык не успел попасть под контроль самого же хозяина, поэтому Хвану снова пришлось прикусить до острой боли язык, хмуря брови.
Минхо улыбнулся. В руках звонко звякнула монетка, и в ту же секунду он подкинул её взмахом пальца. Монетка, продержавшись в воздухе пару секунд, упала обратно, входя между фаланг пальцев. И Минхо, ловко перебирая её между фаланг, отвлёкся на её блеск, с особым вниманием рассматривая золотую монету в своих руках.
— Знаешь… Я видел Вунги ещё до того, как стал работать в том дряхлом винтажном магазине. — тихо начал он, не отвлекаясь от занятия перебирания монетки, перекатывая её между указательным и средним пальцами, — И… Она слишком яркий трофей, чтобы не заполучить её.
Монетка остановилась между пальцев, блеском сверкнув прямо в глаза Хёнджина. Но он не сдвинулся ни на миллиметр, вникая в слова Минхо, слишком громких для относительной тишины в комнате.
— Ты… — не успел закончить Хёнджин, как Минхо перебил его, с натянутой улыбкой приподнимаясь с дивана.
— Думаю, я сказал тебе достаточно, — поднялся он, снова подкинув монетку в воздух. — Но… Ты хотел узнать кто я есть, так ведь?
Глаза его засветились, а монетка в воздухе в мгновение словно звякнула от пролетевшего воздуха, сбившего её с ровного пути. В миг у лица Хёнджина оказались василькового цвета глаза, и с тонких губ слетело предложение:
— Сущность инкуб тебе о чём-нибудь скажет?
Наклонив голову, его шёпот обжигал щеку Хёнджина. К горлу подошёл ком страха, по рукам пробежали мурашки, а голова полностью очистилась от мыслей. Был только Минхо перед глазами, стирая весь мир из глаз Хёнджина.
— Инкуб? — сухо переспросил Хван, сщуривая глаза. — Это кто?