3 глава
Вивьен.
Понедельник был моим нелюбимым днём недели, наверное, всегда. Вся эта тягучая, серая атмосфера, которая еженедельно витает в воздухе, словно предвещая новую порцию скуки и проблем. Выходные пролетели незаметно: в субботу я гуляла по местным окрестностям, знакомясь с городом и его скрытыми уголками, а в воскресенье убиралась в комнате, ведь, как сказала мне мисс Мардж, это обязательное еженедельное правило.
Кажется, я уже должна была выйти, чтобы не опоздать на занятия, но я сижу на ступеньках дома на заднем дворе, вдыхая свежий утренний запах влажной травы и прохладного воздуха. Я не заметила, как Мардж вышла из дома, поэтому увидела её только тогда, когда она присела рядом со мной. Я перевожу на неё взгляд, склонив голову набок, и старушка делает то же самое, смотря мне прямо в глаза.
— Утренний воздух поистине приятен, — вдыхает она полной грудью, и мне не остаётся ничего, как кивнуть, соглашаясь. Я замечаю, как морщинки в уголках её глаз расходятся, и она нежно улыбается. — Твои глаза... так прекрасны, дитя.
Я немного вскидываю брови в удивлении, не отводя от неё взгляда. Глаза у меня и вправду красивые, как говорил мой бывший одноклассник, для которого я была первой любовью: они словно лавина волны, которая тебя окутывает, каждую частичку твоего тела, и ты уже не желаешь, чтобы она отпустила, даже если начинаешь медленно тонуть. Я не нахожу слов, чтобы ответить на такой неожиданный комплимент, но Мардж и без этого продолжает говорить, принимая мой немой ответ.
— Я их люблю, дитя, — повторяет она. Я удивлённо смотрю на неё, словно она сошла с ума, а Мардж лишь улыбается, и после, придерживаясь за стену дома, встаёт на ноги. — Тебе пора в школу, милая. Не забудь рюкзак.
Я киваю и, встав следом за ней, накидываю рюкзак на плечи, прокручивая её странные слова в своей голове. Она любит мои глаза? Это весьма странно звучит... Я бы даже сказала, безумно. Но в её взгляде не было ничего, кроме искренней доброты.
Чертовы богатые отморозки. Ох, да, конечно, дерзкая девчонка из приюта, над которой можно издеваться, ведь это позволили их «короли», что достали и прочли моё личное дело. Ублюдки. Но ничего, моих сил и сарказма хватит на всех. Потому сегодня каждого кретина, что лез ко мне со своими шуточками, я просто посылала к чёрту. Они думают, что я просто дерзкая девчонка, которую легко поставить на место? А вот и нет. Пусть думают, но я покажу им, что они ошибаются.
Урок экологии подходил к концу, когда учитель объявил о том, что всем предстояло до конца недели сделать проект о вреде мусора для природы. И нужно было разделиться на пары или маленькие группы. Кто-то мог сомневаться, что все разделятся по парам, а я останусь сидеть одна. Да и плевать мне, сделаю этот чертов проект в одиночку.
— Вивьен, вам не нашлось пары для проекта? — спрашивает очевидное учитель предмета, мужчина средних лет в очках с чёрной окантовкой. Его тон был скорее участливым, чем любопытным.
— Да, — киваю я, и тут же слышу мерзкие женские смешки за спиной. Эти девицы так и ждут, чтобы я проявила слабость.
Учитель обводит взглядом задние парты, за которыми сейчас сидят парни Вальсон, все трое соизволили прийти на этот урок. На их лицах ни тени участия, только равнодушие. Но не проходит и секунды, как он возвращает глаза ко мне, словно сравнивая.
— Что ж, тогда вы можете его выполнить сами. Работайте над ним, постарайтесь.
Я киваю, и в этот момент как раз звенит звонок, оповещающий об окончании уроков. Я закидываю рюкзак на плечо и поспешно выхожу из класса, не желая задерживаться ни на секунду дольше.
Я спускаюсь по ступеням, распахиваю тяжелую входную дверь и оказываюсь на улице, ощущая на лице прохладу. Прохожу еще несколько метров, минуя низкий забор, ограждающий территорию школы. Мой взгляд тут же притягивает припаркованная напротив машина. Огромный серый внедорожник с наглухо тонированными окнами, словно хищный зверь, замерший в ожидании.
Я хочу пройти мимо, делая вид, что не замечаю его, но передняя дверь внедорожника со скрипом распахивается, и из машины выходит Мэйсон. На нём — идеально сидящие чёрные брюки и дорогая фирменная поло, подчёркивающая его подтянутую фигуру. Мэйсон смотрит прямо на меня, его зелёные глаза искрятся озорством, и он подмигивает. Затем он неспешно подходит ближе, демонстративно хлопая дверью своего автомобиля за спиной.
— Привет, красивая.
Я скрещиваю руки на груди, едва заметно кивая. Его появление здесь вызывает у меня смесь удивления и настороженности.
— Привет. Признаться, не ожидала увидеть тебя.
Он усмехается, демонстрируя свои ровные, ослепительно белые зубы. В его улыбке чувствуется некая самодовольство.
— Вообще? Или именно сейчас, возле школы?
— Вообще, — повторяю я, обводя языком верхнюю челюсть, смакуя привкус ещё не до конца выветрившейся утренней сигареты, которая была последней в пачке.
— Что ж, судьба, видимо, любит нас сводить. К тому же, ты у меня забыла свой кулон, — он засовывает руку в правый карман брюк, с интригующей улыбкой наблюдая за моей реакцией.
— Я не ношу кулоны, — хмурюсь я, чувствуя.
Он еле заметно улыбается, и его глаза озорно поблёскивают. Он протягивает мне раскрытую ладонь, на которой лежит не только почти полная пачка моих любимых сигарет, но и блестящий кулон с буквой «B», усыпанной мелкими сверкающими камнями. Я хмурюсь пуще прежнего, и моё недовольство растёт. Ощущение, что все взгляды, в том числе и тех, кто сейчас выходит из школы, прикованы к нам, заставляет меня напрячься.
— Это не моё, — повторяю я, чувствуя раздражение от его настойчивости и этой странной игры.
— Тем вечером со мной больше не было других девушек на «В».
Мэйсон берёт свободной рукой мою ладонь, и кладёт туда пачку сигарет вместе с кулоном. Я не успеваю ничего ответить, как его взгляд резко меняется, становясь более жёстким и сосредоточенным. Он переводит его с меня куда-то за мою спину, и я инстинктивно чувствую напряжение. Мой позвоночник напрягается, я моментально сжимаю кулак, в котором лежат сигареты и кулон, и быстро прячу всё в карман худи, словно улики.
— Что ты делаешь на нашей территории? — раздаётся за моей спиной хриплый, низкий голос, который я теперь безошибочно узнаю. Это Бастер. Его слова пробирают до дрожи в коленях, но я не позволяю себе показать это.
— Школа — это нейтральная территория, Вальсон, — спокойно, но с вызовом отвечает Мэйсон, не отводя взгляда.
Я делаю шаг в сторону, чтобы оценить ситуацию, и теперь вижу всех четверых: Мэйсона напротив и трёх Вальсонов позади меня. Мэйсон расправляет плечи, и я вдруг отмечаю, что все трое Вальсонов всё-таки немного превосходят его в росте, создавая ощущение ещё большей угрозы.
— Катись отсюда, — сквозь зубы цедит Дилан, демонстративно сплёвывая на асфальт, словно это земля принадлежит ему.
Мэйсон лишь скалится в ответ, но его взгляд становится серьёзнее. Он переводит его на меня, и в то же мгновение все трое Вальсонов тоже смотрят на меня, их лица искажены злостью.
— Ещё увидимся, красивая, — говорит он мне, его голос звучит тихо, но ясно, словно обещание. Затем он неспешно разворачивается и направляется к своему внедорожнику.
Все трое Вальсонов одновременно хмурятся, их взгляды прожигают меня насквозь, полные неприкрытой ярости. Мэйсон заводит машину, её двигатель рычит, и внедорожник разворачивается, стремительно уезжая. Я понимаю, что это мой единственный шанс сбежать, и, развернувшись, чтобы направиться обратно в приют, делаю пару быстрых шагов.
— Стой! — приказывает мне Бастер, его голос звучит как выстрел, не терпящий возражений.
Я лишь усмехаюсь, наплевав на его приказ, и продолжаю идти, слыша, как за моей спиной раздаются быстрые шаги, приближающиеся с угрожающей скоростью. Проходит всего несколько мгновений, и я ощущаю, как меня грубо хватают за запястье. Я вскрикиваю от неожиданности и боли, резко оборачиваясь.
Передо мной, нависая, стоит Бастер. Его чёткие черты лица искажены гневом, тёмные глаза горят яростью, а челюсть сжата так, что желваки ходят под кожей.
— Ты едешь с нами, — это не вопрос, не утверждение, это был неоспоримый, леденящий душу приказ, полный твёрдости и абсолютной уверенности в своей власти.
Я качаю головой, пытаясь выдернуть своё запястье из его мёртвой хватки, но его пальцы лишь сильнее впиваются в мою кожу.
— Нет! — выдыхаю я, пытаясь сохранить остатки достоинства.
— Это был не вопрос, — жёстко повторяет он, и его глаза буквально сверлят меня.
В следующую секунду перед нами резко тормозит чёрная, массивная машина с наглухо тонированными окнами, словно призрак, материализовавшийся из ниоткуда. Задняя дверь со щелчком открывается, и я сталкиваюсь взглядом с ухмыляющимся лицом Дилана. Бастер с лёгкостью подхватывает меня за подмышки, поднимает в воздух, словно лёгкую куклу, и бесцеремонно швыряет на заднее сиденье их машины, прямо рядом с Диланом.
Я рычу, словно дикий зверь, когда он с грохотом захлопывает дверь. Я тут же бросаюсь к ней, дёргая ручку, но она, конечно же, уже заблокирована. Ловушка захлопнулась. Перевожу злобный взгляд на водительское место, где с абсолютно непроницаемым лицом сидит Вильям, его глаза устремлены вперёд, словно он вовсе не участвует в этом фарсе. Передняя дверь открывается, и Бастер, со свирепым видом, садится на место рядом с водителем.
— Какого чёрта?! — почти кричу я, обращаясь ко всем троим, хотя мой взгляд прикован к Бастеру.
— Это я должен спрашивать, какого чёрта на нашу территорию к тебе приезжает Мэйсон, мать твою, Райт! — рычит Бастер, поворачиваясь ко мне и практически плюясь словами. Его гнев ощутим физически.
Вильям резко выруливает, и машина срывается с места, выезжая на ровную дорогу. Пейзаж за окном начинает расплываться.
— Какое вам вообще до этого дело?! — спрашиваю я, пытаясь осмыслить происходящее.
Я смотрю на Бастера, но неожиданно по сиденью скользит Дилан, придвигаясь опасно близко ко мне, и отвечает на мой вопрос, его голос звучит как ядовитый шепот:
— Самое прямое, цыпочка. Вся эта часть города, этот приют, эта школа — всё это принадлежит нам, — шепчет он, и от его слов по моей коже пробегает волна мурашек.
— Я человек, и я вам не принадлежу, ублюдки! — выплёвываю я, не сводя с него глаз, хотя внутри меня всё дрожит от ярости.
Он лишь усмехается, качая головой, словно мои слова — лишь жалкая попытка сопротивления.
— Ты уже принадлежишь нам, ведь живёшь в нашем приюте, под нашим контролем.
— Пошли вы к чёрту! Все трое! — мой голос срывается на крик.
Они втроём разражаются низким, самодовольным смехом, который эхом разносится по салону машины. От этого звука я хмурюсь пуще прежнего, чувствуя себя абсолютно бессильной и униженной.
— Откуда он тебя знает? — наконец спрашивает до того молчавший Вильям, его голос холоден и лишён эмоций.
Я теперь смотрю на него, его профиль остаётся непроницаемым, пока он внимательно следит за дорогой.
— Вас это не касается, — твёрдо отвечаю я, пытаясь сохранить хотя бы видимость контроля.
Я ощущаю едва заметное, но навязчивое шебуршание в области живота, и мой взгляд инстинктивно скользит вниз. Рука Дилана, наглая и бесцеремонная, скользит в карман моего худи. Моментально, словно от удара электрическим током, я резко бью его по запястью, не жалея сил. Одновременно отдёргиваюсь в сторону, пытаясь создать хоть какую-то дистанцию в тесном пространстве машины, так что теперь моё бедро больно упирается в ручку двери машины. Но уже поздно. Дилан вытаскивает свою руку, и в его пальцах, словно трофеи, зажаты пачка моих любимых сигарет и тот самый кулон с буквой «B», который мне только что отдал Мэйсон. На лице Дилана играет самодовольная, триумфальная усмешка.
— Отдай! Это моё! — приказываю ему, мой голос срывается от ярости. Но он и ухом не ведёт, его глаза весело пляшут, когда он протягивает эти предметы Бастеру.
Тот тут же принимает их, и его взгляд мгновенно темнеет, когда он принимается их рассматривать. Между его сведёнными бровями появляется глубокая складка — явный признак растущего раздражения. Его взгляд, полный подозрения, встречается с моим через зеркало заднего вида.
— Что это за дерьмо? — спрашивает он, и в его голосе слышится откровенное презрение.
Я цокаю языком, демонстративно скрещивая руки на груди, пытаясь показать своё неуважение. Внутри меня всё кипит.
— Отдай, мать твою! — повторяю я, чувствуя, как злость подступает к горлу.
Дилан рядом со мной разражается низким, ехидным смехом, заставляя меня резко повернуть голову к нему. Его глаза блестят от удовольствия видеть моё бешенство.
— Не думал, что ты купишься на красивые цацки, — говорит он, с издёвкой, словно я какая-то глупая девчонка, которую можно легко очаровать. Я в ответ закатываю глаза.
— Значит, ты не умеешь этого делать, — огрызаюсь я, пытаясь вернуть ему удар.
Внезапно Бастер дёргает рычаг, окно резко опускается, и в салон врывается порыв холодного воздуха и шум дороги. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он с хладнокровной жестокостью выкидывает кулон в открытое окно. Он мелькает лишь мгновение, прежде чем исчезнуть, и я ощущаю, как мой желудок сжимается от удара.
— Ублюдок! — кричу я, забыв о самоконтроле. — Я бы могла купить десять пачек сигарет благодаря ему!
В порыве отчаяния и ярости, я со всей силы пихаю его сиденье ногой, и на спинке остаётся заметный отпечаток моей обуви. Это бессмысленный, но инстинктивный жест сопротивления.
— Так вот в чём дело, панкерская принцесса, — хмыкает Дилан, его голос полон снисходительности, а взгляд издевательски скользит по моей помятой одежде.
Бастер резко оборачивается на меня, и его тёмные глаза буквально поглощают мои. Я смотрю в глубину его бездонных зрачков, и на секунду меня пробирает дрожь. В его взгляде читается не только гнев, но и какая-то холодная, хищная решимость. Он резко моргает несколько раз, словно отгоняя непрошеные мысли, и переводит взгляд на свою руку, в которой всё ещё сжимает пачку сигарет. Она почти целая, лишь слегка помятая. Моя последняя надежда.
Я хмурюсь, протягивая руку, чтобы схватить её, но он резко отдёргивает свою ладонь, словно обжёгся. Из моей груди вырывается низкий, загнанный рык. Бастер смотрит на меня, его лицо — маска из стали. Затем, с каким-то мстительным удовольствием, он начинает мять никотиновую пачку в своём кулаке. Картон трещит, сигареты ломаются, превращаясь в крошево, и этот звук отдаётся болью в моём сердце. Я чувствую, как готова заскулить от бессильной ярости. Он медленно разжимает кулак, и мятый, уничтоженный остаток моего утешения, словно мусор, выбрасывается в открытое окно машины, исчезая в ночи.
Урод.
После чудовищного, изматывающего понедельника, когда я, наконец, переступаю порог приюта, ощущаю единственное желание – сбросить с себя всю тяжесть этого дня. С наслаждением сбрасываю с себя тесные спортивные штаны, ощущая мгновенное облегчение. Остаюсь в одних обтягивающих шортах и лёгкой майке, позволяя коже дышать. Всё, чего мне сейчас хочется, — это провалиться в глубокий, беспробудный сон, который продлится до самого завтрашнего утра, стирая все воспоминания.
Когда я, спотыкаясь от усталости, подхожу к своей кровати, моё внимание приковывает неожиданный объект – небольшой, неприметный пакет, аккуратно лежащий прямо посреди покрывала. Внезапное любопытство, которое заглушает усталость, заставляет меня взять его в руки. Его вес приятно ощущается, и я нетерпеливо заглядываю внутрь. Мои глаза округляются от невероятного удивления, и я нетерпеливо высыпаю всё содержимое на покрывало. На моей кровати, словно сокровище, прямо сейчас рассыпаны целых двенадцать пачек моих любимых сигарет. Чёрт возьми, едва уловимые нотки их привычного, терпкого запаха проникают в лёгкие, и я невольно сглатываю, чувствуя, как внутри разгорается огонь предвкушения.
И честно говоря, мне в этот момент абсолютно плевать, откуда они здесь появились и кто их оставил. Пусть это будет хоть волшебная фея, хоть сам дьявол – главное, что они у меня. Это был самый желанный, самый неожиданный подарок, который мог только случиться сегодня. Я ловлю себя на широкой, искренней улыбке, той самой, которая, наверное, появляется на лице у человека, отчаянно нуждающегося в своей дозе. С трепетом собираю одиннадцать пачек обратно в пакет, который тут же прячу глубоко под матрасом, надёжно укрывая своё сокровище от посторонних глаз. Это мой запас, моя маленькая крепость.
Одну же пачку оставляю в руке, с нетерпением распечатываю её, достаю одну тонкую никотиновую палочку и ловко помещаю между губ. Щёлкаю зажигалкой, взятой со стола, и с глубоким, тягучим наслаждением выпускаю плотный клубок дыма в открытое окно. Вечерний прохладный ветер, словно живой, тут же обжигает кожу, развеивая дым и принося свежесть. Сладковатый, терпкий дым медленно, обволакивающе стелется по стенкам моего горла, проникая глубоко в лёгкие. Я прикрываю глаза, позволяя этому мгновению абсолютного расслабления полностью поглотить меня. Чувство блаженства разливается по телу, снимая напряжение, накопившееся за день. Пожалуй, это был самый приятный, самый долгожданный момент за весь этот чудовищный день, маленький островок спокойствия в бушующем море хаоса.