Импринт

Кингстон, Шотландия.

Призрак.

Семь лет назад.

Мой мозг прожил этот день сотню раз с разными вариантами событий. И все равно я ужасно нервничаю, хоть и чувствую себя опустошенной.

В отличие от меня Эмма любит выделяться. На ней черное платье-футляр и высокие каблуки, которые делают наш рост одинаковым. Длинные рыжие волосы волной спадают на спину, а зеленые глаза смотрят на меня с прищуром. Элеонор планирует поступать в Оксфорд, тогда как Эмма еще не определилась с университетом и решила составить мне компанию.

- Кстати, мне нравится твой новый цвет волос, - Эм отвлекается от рассматривания прибывающих гостей и невинно моргает, пристально проходясь по моей фигуре. - Интересно, с чего вдруг такие изменения, Даша?

- Спасибо. Я просто решила немного осветлить несколько прядей, - я так нервничала, что мне хотелось сделать хоть что-то. - О боже мой, это же доктор Милгрэм.

Когда в парадный зал Кингстона заходит знаменитый профессор Кембриджского университета, я расправляю плечи и протягиваю ему руку.

- Добрый вечер, доктор Милгрэм.

Мужчина сухо кивает и быстро пожимает мою ладонь.

- Добрый вечер, мисс Добренко. Я ожидаю увидеть вас на своей лекции в следующем году.

На секунду я теряюсь, а когда тот уходит, делаю длительный выдох. Мои легкие горят от недостатка кислорода, и мы прячемся в дальний угол зала, чтобы я смогла перевести дух.

- Эмма, он что, только что...

- Да, мисс Добренко. Чопорная английская задница только что проявила к тебе симпатию. И пожалуйста, дыши.

- Спасибо, что пришла сегодня.

- Пустяки, Даша.

Эмма улыбается, наблюдая за тем, как я поправляю свои светлые волосы и разглаживаю несуществующие заломы белого твидового костюма, состоящего из жакета и юбки чуть выше колена. Черт, я буду вечно благодарить Габриэль Шанель за этот удивительный костюм - отныне за счастливый костюм.

Это первый раз, когда я волнуюсь настолько сильно. В конце концов, все уже пошло не по плану. К примеру, рейс дяди Зака был задержан, поэтому он приедет чуть позже, а мама и вовсе не согласилась посетить этот вечер. Но знаете, по какому поводу я
волнуюсь больше всего?
Виолетте срочно понадобилось улететь в Лондон, чтобы переговорить с каким-то прокурором, но сообщение на моем телефоне гласило, что она будет с минуты на минуту.

Да, я перечитала его несколько раз, потому что... жутко скучала. Длительные разговоры по FaceTime и близко не сгладили ее отсутствие.

И я знаю, что у меня развилась эмоциональная зависимость - сверхсильная, даже калечащая связь с другим человеком. Проще говоря, ситуация, когда я растворяюсь в Вилке. Она спасает меня от пустоты, страха и одиночества, но я впервые чувствую себя в безопасности.

На самом деле, она всегда внимательно меня слушает, будто все, что я говорю, - важно. И она никогда не осуждает, поддерживает и даже вовлекается во все мои скучные вещи, начиная с художественных романов и заканчивая психологией. Я ценю каждую ее попытку быть мягкой, хоть в реальной жизни и с другими людьми Виолетта ведет себя совсем по-другому.

Эти трещины в ее холодном сердце - они дают надежду, что, возможно, у нас получится построить что-то... нормальное. Даже когда я покажу ей свое истинное лицо.

Парадный зал Кингстона вдруг резко оживает, и мое сердце пропускает удар.

Черт меня побери, она в смокинге.

Все смотрят на вошедшую Виолетту, как на знаменитость. От нее веет непререкаемой властью и неприкасаемостью. Все хотят быть частью ее мира, но это удается лишь сильнейшим единицам.

Харизма Виолетты притягивает людей, как магнит. Именно поэтому ей преграждают путь студенты, учителя из Кингстона и даже представители Кембриджа, несмотря на то, что она уже давно подала заявку в Оксфорд.

Оксфорд.

Одно дело пара дней разлуки, но совсем другое - жить в разных городах. Я понятия не имею, что мы будем делать после выпуска, и если честно... я старалась об этом не думать.

- Она смотрит на тебя, - говорит Эмма с ужасом. - Почему она смотрит только на тебя?

Я прикусываю губу, разрывая с Виолетта зрительный контакт.

- Боже мой, Добренко... Только не говори, что твои резкие исчезновения посреди ночи как-то связаны с Малышенко? Я думала, что... - она напрягается, когда Ви начинает к нам приближаться. - Я думала, что ты просто завела девушку, но ты... ты продала душу Дьяволу?

Я хотела сказать ей раньше... Правда хотела. Но никак не могла найти подходящий момент. Мои хаотичные мысли обрываются, когда в воздухе раздается очень знакомый и очень дразнящий голос:

- Я соскучилась, котенок.

Не обращая внимания на толпу вокруг, Виолетта кладет руку мне на талию и тянет на себя, чтобы поцеловать. Ее яблочный запах с дымными, табачными нотами врывается в мои легкие, и я судорожно вздыхаю.

Черт, я тоже скучала. Невозможно скучала.

Я отрываюсь от Виолетты и замечаю, как в ее глазах плещется недовольство.

- Ты ведь знакомп с Эммой? - бормочу я, стараясь мягко отстраниться. Бесполезно. Ее рука лежит на моей талии подобно стальным тискам, а нос зарывается в мои волосы. Боже мой, почему она всегда такая тактильная, - Эмма, Виолетта моя... девушка.

Клянусь, я никогда не видела Эмму Кларк такой испуганной.

- Какого черта ты здесь делаешь, Малышенко? - Эмма хмурится, приготавливаясь к атаке всем телом.

- Я думала, что это открытый вечер выпускников, - равнодушно отвечает она, целуя меня за ухом. Я вздрагиваю и делаю еще одну попытку отодвинуться.

- Ты не видишь, что Даше неловко? Может быть, ты отцепишься от нее?

Ее взгляд встречается со злым взглядом Эммы.

- Я не для того подкупала всю полицию Шотландии, чтобы ты и твоя проблемная семья раздавали мне указания. Твой кузен у меня в долгу. Ты должна помнить об этом, Кларк.

- Виолетта, - я отталкиваюсь от нее, но она берет меня за руку и переплетает наши пальцы. - Прекрати. Сейчас же.

- Я раздавлю тебя, если ты хоть пальцем ее тронешь.

- Правда? Но пальцы - это слишком скучно.

Мрачная пауза, и возмущенное:

- Что ты только что сказала? - Благо у Эммы хватает терпения говорить тихо и медленно.

- Дарья!

Как... вовремя. Почему сегодняшний вечер медленно превращается в кошмар?

Я поворачиваю голову и вижу маму, идущую рядом с высоким мужчиной, подозрительно похожим на Виолетту. Такие же черные, как смоль, волосы, бледная кожа и зеленые глаза. У него тяжелая энергетика, подавляющая все вокруг. Но она не такая, как у Вилки.

О боже мой, это же Уильям Малышенко. Почему, черт возьми, моя мама пришла на вечер с этим человеком? И что она здесь делает? Мама отказывала каждый раз, когда я умоляла ее приехать.

- Я найду тебя, - шепчет Эмма, прежде чем уйти. - И ты обязана мне все рассказать, Даш. В подробностях.

Я киваю, наблюдая за мамой и ее спутником.

А затем я сталкиваюсь с пустыми глазами мистера Малышенко. Чертовски мертвыми глазами. Ладонь Виолетты сжимает мою, и она незаметно задвигает меня за свою спину, отпуская наши руки.

Что происходит?..

- Здравствуй, милая, - миссис Добренко целует меня в обе щеки и быстро шепчет на русском: - Улыбнись, Даша. Сейчас же.

Она рассматривает Виолу так, будто та превратилась в призрака. В ее глазах читается вопрос, но я стараюсь не замечать озадаченного лица Анны и, вздохнув, умоляю себя собраться.

- Уилл, дорогой. Это моя дочь, Даша.

Уилл.

Тот самый Уилл.

Огромный бриллиант, сверкающий на пальце моей матери, погружает меня в транс. Уильям Малышенко... будущий муж моей мамы?

Осознание, словно гигантская масса, врезается в меня со всей силы, и я едва могу устоять на ногах. Пожалуйста, только не говорите, что моя мама собирается замуж за отца Виолетты.

Нет, нет, нет. Это просто невозможно.

Мой пульс грохочет в ушах, но я стараюсь говорить как можно нейтральнее:

- Добрый вечер, мистер Малышенко.

Я не узнаю испуганный тон в своем голосе или предчувствие чего-то ужасного, что вот-вот поглотит все в округе.

Один из самых влиятельных людей Великобритании пожимает мою руку, пока позади нас крутятся десятки охранников в дорогих смокингах.

- Добрый вечер, Дарья. Ты также прекрасна, как и твоя мама. Полагаю, скоро мы будем видеться чаще?

Мой позвоночник резко выпрямляется от тона его голоса. Как в ту ночь.

Прямо как у человека, с кем мама разговаривала по телефону, когда она сходила с ума от панической атаки.

- Полагаю, что да, - я улыбаюсь, несмотря на внутреннюю тревогу.

Что-то не так.

Все это бред, не так ли? Я так ошеломлена, что не могу вымолвить и слова. У меня такое чувство, что все звуки будто доносятся до меня из-под толщи воды.

Этого просто не может быть. Виолетта
не может стать моей сестрой, она...
Я не могу двигаться, но чувствую, как легкие горят, потому что я снова задержала дыхание. Отвращение нарастает в моем горле, угрожая вырваться наружу.

Меня сейчас стошнит.

Я собираюсь...

Теплая рука оплетает мои пальцы. Запах ее парфюма окутывает меня, как второе объятье - яблоки, табак и тепло.

Прерывистый вздох вырывается из моего горла, как только я вижу лицо Виолетты, жестокое, темное и убийственное.

Я пытаюсь разомкнуть губы, чтобы что-то сказать, но они не двигаются. Я все еще нахожусь в шоковом состоянии, но больше не чувствую угрозы.

Я в безопасности.

Пока я не расскажу ей правду.

- Виолетта. Я думал, что ты не удостоишь нас своим вниманием.

- Отец, - глубокий голос Вилки приводит меня в чувства. - Причина твоего приезда?

Уильям Малышенко смеется, и внутри меня все переворачивается от его искусственного, пугающего смеха. Он не похож на нормального человека.

Даже близко нет.

- Разве я не должен присутствовать на этом вечере? И с каких пор ты сменила предпочтение по поводу университета?

Голос Виолетты понижается до угрожающего уровня:

- С каких пор ты интересуешься моими предпочтениями?

Я готова провалиться под землю от ужасной, мрачной атмосферы между нами. Черты Уильяма на секунду искажаются, превращаясь в отвратительную гримасу монстра - или, вероятно, это лишь игра моего больного воображения.

Мы будем сестрами.

И помимо этого мой худший кошмар, наконец, воплощается в жизнь.

Я сжимаю ладонь Виолетты сильнее. Ее теплая, сильная рука позволяет мне держаться на плаву, хотя потребность плакать настолько сильна, что все, что я вижу, - это размытые линии.

- Дашаа, ты... - мама замолкает, когда видит наши сцепленные руки. Ее лицо медленно краснеет от гнева, однако голос мягкий: - Учитывая наш новый статус, ваши объятия мягко говоря неуместны. Полагаю, будет лучше, если ты отойдешь от Виолетты, милая. Мы на людях, что о нас подумают окружающие?

- Полагаю, будет лучше, если вы начнете думать о своей дочери, а не о мнении других людей, - ледяной тон Виолетты заставляет маму побледнеть.

Я хорошо знаю это выражение лица.

Разочарование.

Она притворяется милой, на самом деле Анна в бешенстве.

В моей грудной клетке разворачивается черная дыра. Сердце бьется так громко, будто вот-вот разорвется от силы пульсации.

Черт, я не могу дышать. Пожалуйста, Даша, соберись, я умоляю тебя.

Я снова открываю губы, безуспешно ловя воздух.

Я не могу дышать... Я...

- Даш, - Виолетта разворачивает меня к себе и берет мои лицо в свой ладони. Ее обеспокоенный взгляд лишь ухудшает ситуацию. - Сделай вдох. Сейчас же.

О боже, я просто ненавижу себя. Ну почему приступ случился именно сейчас?

У меня не двигаются ни руки, ни конечности.

Я парализована. Как и моя грудная клетка, не способная функционировать должным образом.

- Даш... черт. Даша! Ты меня слышишь?

Я пытаюсь сосредоточиться на ее темных глазах, но картинка мутнеет, а тело превращается в желе.

Никогда в своей жизни я не чувствовала такого испуга, как в эту минуту. Это конец.

Все кончено.

Это все моя вина.

Я виновата.

Это все я. Она возненавидит меня, как только узнает.

Виолетта резко берет меня на руки и несет через весь зал, пока мы не выходим на улицу и не прячемся во внутреннем дворе поместья. Моя кожа покрывается мурашками и меня начинает колотить.

- Даша, твою мать. Твои губы посинели. Сделай чертов вздох!

Она сжимает челюсть и опускает меня на ноги, чтобы прижать к стене и наброситься с поцелуем. Ее сильная рука сжимает мое горло, пока губы насилуют мой рот, вдыхая меня кислород с каждой секундой.

- Вот так, котенок, - Виолетта целует меня в уголок рта, в щеку и в лоб, пока мое дыхание не восстанавливается, а потом закутывает в свой пиджак. - Ты до смерти меня напугала.

Я не заслуживаю ее заботы.

Я просто отвратительна.

Выражение лица Виолетты становится озадаченным, когда я со всей силы отталкиваю ее и отхожу назад.

- Что это, блять, только что было? Не отталкивай меня, Даша. Никогда.

Она делает наш ко мне, и я чувствую, как мои внутренности рушатся и разбиваются о землю. Атмосфера резко меняется, превращаясь в ужасный, пугающий хаос.

Я поднимаю руку.

- Не подходи ближе.

Виолетта останавливается на месте, ее челюсти сжимаются. На несколько долгих секунд между нами повисает тишина, душа меня не хуже отвратительного осознания.

У Виолетты начинает вибрировать телефон, но она не обращает на него никакого внимания, продолжая напряженно всматриваться в мое лицо. Пока за звонком не следуют десятки уведомлений, а потом еще и еще.

Когда Виола, наконец, читает сообщения, я сразу понимаю, что она знает.

Осознаю по взгляду, направленному прямо на меня.

Ее тату. Ее главная цель. Она хочет найти тех, кто скрыл убийство ее матери. Для всего мира Каролин Малышенко - сумасшедшая женщина, которая покончила с собой в собственном доме.

Но это ложь. Ужасная, наглая, отвратительная ложь.

Я месяцами ждала этого момента - когда на меня, наконец, настигнет возмездие, которое я заслужила.

И вот этот момент настал.

Наверное, это справедливо, что я в одночасье лишусь того, что мне дорого.

Меня всю трясет, пока дыхание становится механическим занятием - за ним приходится постоянно следить, чтобы не забыть сделать новый вдох и новый выдох.

- Ты знала, что твоя мать подделала документы о смерти Каролин Малышенко? - ее голос становится таким ледяным, а мышцы напрягаются, будто кровь застывает в ее венах.

Я несколько раз сглатываю, затем смотрю на свои ноги, прежде чем сосредоточиться на ней.

- Ты обещаешь, что выслушаешь меня?

- Я, блять, уже делаю это, Даша.

Виолетта ловит меня за локоть, и я позволяю себе запомнить это прикосновение. Ее запах, ее голос, ее.

- Я повторяю свой вопрос. Ты знала?

- Я... я догадывалась.

- Ты догадывалась. Ты и дальше предпочла бы держать меня в неведении?

- Нет... - мой подбородок дрожит, а по щекам безостановочно катятся слезы. - Конечно, нет. Эти мысли съедают меня заживо.

Ее лицо ожесточается, пока она нависает надо мной подобно Мрачному Жнецу. Правильно. Все так и должно быть.

Ненавидь меня.

- Выкладывай, Даша.

В ее пристальном взгляде больше нет знакомых мне проблесков эмоций. Там пустота - такая же, как у ее отца.

- Она пришла ко мне вся в слезах, - тихо отвечаю я. - Я знала, что мама с кем-то встречается. Она всегда с кем-то встречается, но я и подумать не могла, что это будет твой отец. Три года назад это тоже был Уильям - я узнала его голос, он звонил ей в ту ночь...
Ее пальцы впиваются в мою плоть, твердые, неподвижные. Густая тишина пронизывает воздух, переплетаясь с напряжением и кипящим насилием.

- Продолжай.

- Мама никак не могла успокоиться. Я никогда не видела у нее такой паники, даже после аварии, - меня всю трясет, но я держусь за ее прикосновения. - Она все говорила и говорила о том, что ей нужно пойти в полицию, что ей нужно признаться.... Она... рассказала мне про женщину, сплошь покрытую синяками и порезами. И что, возможно, ее избили до смерти. И что она...

Закрыв глаза, снова возвращаюсь в тот день.

Как делала это сотни раз в своих кошмарах.

- Я должна сделать это. Я должна сделать это, - ее тело раскачивается, как маятник, из стороны в сторону. Влево, вправо. Влево, вправо. А затем ее лицо бледнеет, превращаясь в скальп мертвеца: - Кому ты звонишь, Даша?

Я дала ей несколько успокоительных, но она никак не приходила в себя. Очевидно, что ей нужна была помощь.

- В скорую.

Она выбивает телефон из моих рук, и мою щеку обжигает от боли. Я растерянно прикладываю ладонь к лицу, не веря в то, что мама только что меня ударила.

- Нет! Он узнает! Он...

Анна оседает на пол, захлебываясь в новых порциях рыданий.

- Кто узнает? - мой голос спокоен несмотря на панику, я пытаюсь имитировать тон моего психотерапевта. - Мама, расскажи мне.

- На ней было так много синяков и порезов... Она никак не могла получить их во время падения. Возможно ее избили до смерти...

Ее тихий шепот приводит меня в ужас.

- Мама... О чем ты говоришь?

Она продолжала говорить, словно находясь в бреду, никак не реагируя на мои вопросы:

- Я ведь замечала раньше, но списывала это на самоповреждения. А что если это он... - мама трясет головой и бормочет: - Нет, нет, нет...

- Мама! Что происходит?

Наконец, Анна переводит на меня свой безумный взгляд. Тушь размазалась, глаза опухли, а лицо все мокрое от слез.

- Даша, ты поможешь мне?

Она касается моего лица, и я дергаюсь.

- Да... да. Только расскажи, что...

- Вероятно я скрыла насильственную смерть.

- Что?.. Что ты сделала?

Я не двигаюсь, хотя внутри все рушится, а горло болит от еле сдерживаемого крика.

- Я подделала документы о вскрытии тела.

- Что это значит?

- Он попросил меня сделать это, - она снова бормочет, возвращаясь внутрь себя. - Он сказал, что поможет с клиникой, и что ему не нужно, чтобы пресса подняла шум по поводу смерти его жены. Ее кремировали сразу же, когда я подписала документы.

Я тяжело дышу, чувствуя, как колотится сердце и желчь поднимается к горлу.

- Боже мой, ты... ты стала свидетелем убийства? Какие документы, мама?

- Документы о том, что это было самоубийство. Все будут считать ее самоубийцей. Даша, я должна пойти в полицию, - она больно вцепляется в мои плечи. - Я должна пойти в полицию.

Я должна пойти в полицию...

Я должна пойти в полицию...

Пальцы Виолетты впиваются в мою плоть с такой силой, что я не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться.

- Закончи фразу, Даша.

- Она сказала, что исправила документы о смерти женщины, которую доставили в Reed Hospital... Но потом ей позвонили, и больше она никогда не говорила на эту тему, сколько бы я не пыталась. Я решила, что мама смешала Ксанакс с алкоголем, и что она просто была не в себе. Но ты... - мое горло сжимается, - ты рассказала мне о Каролин, и я...

- Значит ты бы молчала и дальше. - Она выдергивает свою руку из моей руки, а голос такой ледяной, что мне хочется провалиться сквозь землю. - О чем еще ты молчала, Даша?

- Клянусь, я надеялась, что это лишь простое совпадение, и что мама просто...

- Твоя драгоценная мама специально послала тебя ко мне? Она научила, как тебе следует вести себя со мной, чтобы привлечь такую психопатку? Ведь ты так замечательно раздвигаешь ноги, Даша. Прямо как твоя шлюха-мать перед моим отцом.

- Не смей... говорить... так... - я снова начинаю задыхаться, однако впервые в жизни я вижу в этом спасение. Если я потеряю сознание, то все исчезнет.

Верно?

- Тебе больно? Может быть, ты хочешь, чтобы мы стали сестричками, мм?

- Не...нет. Почему ты...

Я пытаюсь дотянуться до Виолетты, но она отмахивается от прикосновения с такой степенью пренебрежения, что боль охватывает каждый дюйм моего тела.

- Твои сексуальные фантазии будут удовлетворены, когда я буду трахать свою сестру, Даша?

- Нет! Да что с тобой не так? - я начинаю плакать сильнее. - Я просто не хотела, чтобы кто-то пострадал. Я волновалась за нее.

- Ответственная Даша. Милая и добрая Даша, - ее голос понизился, а на губах появилась легкая усмешка. - Но ты ведь понимаешь, что я уничтожу твою мать?

- Не... нет... Прошу тебя... Прекрати.

- Кого ты выбираешь? Меня или ее?

Она обхватывает пальцами мое горло и сжимает с такой силой, что я теряю большую часть кислорода.

- Отвечай!

- Прости меня... я не могу... Пожалуйста, не трогай ее. Я умоляю тебя, - мой голос становится тише. - Виолетта, я... я люблю тебя.

- Я покончу с этим, уничтожив тебя, либо уничтожив ее. Выбирай.

Мои пальцы вцепляются в ее руку в безнадежной попытке сорвать ее руку.

- Не заставляй меня... Пожалуйста, прекрати... Я люблю...

- Забудь. Эти. Слова. Нахрен, - она душит меня сильнее, и когда я думаю, что вот-вот потеряю сознание, ее хватка ослабевает. - Твой ответ, Даша?

Сквозь слезы я в последний раз смотрю в ее почти черные глаза и выдавливаю хриплым голосом:

- Меня. Ты должна уничтожить меня.

Виолетта отпускает меня рывком, и вся сила выходит из моего тела. Я остаюсь на месте, тяжело дыша и плача, наблюдая за тем, как она уходит из моей жизни.

Эмма находит меня в тот момент, когда ко мне приходит смирение.

Так и должно быть.

Это должно было произойти. Рано или поздно.

- Боже мой, Даша. Что произошло?

Я нахожусь в тумане, наблюдая за тем, как она тащит меня умыться.

А потом мы выходим в главный зал Кингстона. Прямо на встречу моему разрушению.

Сначала у всех затрещали телефоны.

Одно оповещение прилетало за другим... Пока на главном экране не включилось видео.

Я и Виолетта. Точнее мое лицо и ее нечеткая фигура в капюшоне.

Все наши звуки эхом распространяются по помещению, заставляя меня оцепенеть.

В оранжерее было много камер, поэтому ракурс получился самым выгодный. Она говорила, что устанавливала их ради Каролин, чтобы наблюдать за ней во время приступов. Очевидно, что не только за ней.
Я полностью обнаженная и умоляю ее трахать меня сильнее, тогда как ее распознать практически невозможно. Онс молчит. Слышны только мои стоны и звук пошлых шлепков плоти о плоть.

Мой разум запирает меня в лабиринте. Все, что я воспринимаю - это мой голос на видео. И шепот.

Много шепота.

Рыдание застревает у меня в горле. Чем больше я смотрю на экран, тем труднее становится дышать.

О боже.

Мне кажется, меня сейчас вырвет.

Но я продолжаю смотреть на чертов экран, даже когда видео обрывают.

Нет. Нет. Она не могла... она не могла поступить так со мной.

"...Я люблю твой смех."

"...Ты так восхитительна, Даша. Настоящий шедевр. Особенно в моих руках, без одежды и в момент максимальной уязвимости..."

"...Не борись с неизбежным, Даша, - она наклоняется, берет пальцами мой подбородок и шепчет прямо в губы: - Ты будешь моей. Ты создана для меня. Разве ты этого не видишь?"

У меня сводит живот, я пячусь назад и, споткнувшись, падаю.

"Ты моя, кошка... Слышишь?"

"Ты моя, Даш-е-ньк-а-а..."

- Пойдем отсюда, - Эмма заставляет меня подняться и ведет прочь от людей, которые смотрят на меня с отвращением. Кто-то даже делает фото со вспышкой, не стесняясь шептаться мне вслед.

Я закрываю уши руками и крепко зажмуриваюсь, умоляя, чтобы все это было сном.

Но иллюзия не спадает.

Она и вправду уничтожила меня.

Уничтожила мое будущее.

Уничтожила мои надежды.

И что самое главное - она полностью уничтожила мое сердце.

- Почему ты никогда не используешь зонт?

- Прекрати меня преследовать!

- Ты же знаешь, что я не прекращу. Никогда. Возьми мою толстовку.

- Даша.

Я вздрагиваю, когда сталкиваюсь с ее мертвым взглядом. Ее плечи дрожат, будто Виолетта действительно что-то чувствует, будто она чувствует боль. Но я знаю, что это неправда - она солгала.

"...Ты же знаешь, что я не прекращу. Никогда."

Мои глаза затуманены слезами. Я разворачиваюсь и убегаю.

Но на этот раз Виолетта не преследует меня.

Потому что "никогда" не всегда является правдой.