Глава 3
ЛИСА.
Мы пробились сквозь густую толпу, проскочили мимо отдельного входа и сбежали вниз по узкой мощеной лестнице. Как и во всех средневековых особняках, хорошая погода не помогала бороться с сырым воздухом и морозным холодом.
— Помедленнее. — Я подтянула юбки, чтобы не споткнуться о них на ступеньках. — Я надела каблуки. — Они не были высокими, но все же. Я не могла угнаться за Чонгуком, когда наши пальцы сцепились, и он наполовину тащил меня к месту назначения.
— Подруга, ты медленнее, чем мертвый ленивец. — Он развернулся и подхватил меня на руки, как будто я ничего не весила, и понес вниз по лестнице по двое.
Я обхватила его за шею.
— Это, во-первых, грубо.
В его груди раздался смешок, но он не ответил мне.
Я понизила голос до шепота.
— Во-вторых, куда мы идем?
— Себ нашел тайник с алкоголем, и он великолепен.
Он вихрем пронесся вниз по лестнице. Это был не первый раз, когда мы воровали выпивку во время летних вечеринок. Мы начали с того момента, как мне исполнилось одиннадцать и я случайно выпила мамино вино вместо яблочного сока. Мы никогда не напивались по-настоящему, но запретное всегда казалось самым сладким на вкус.
Через шесть лестничных пролетов мы выскочили к выходу.
Чонгук поставил меня на землю и взял за руку. Мы помчались к винограднику, хихикая между вдохами и спотыкаясь о собственные ноги. Желтые факелы вели нас в темноте. Мощная музыка гремела под ногами, грязь заляпала подол платья, на которое я потратила несколько недель, и где-то по пути Чонгук потерял свой галстук-бабочку.
Я шла за ним, моя рука все еще была в его руке.
— Просто подожди, пока не увидишь это. — Его слова танцевали на ветру, музыка и свет приглушались, чем дальше мы бежали. — Он также нашел ящик со старыми книгами.
— Он взял книги?
— Да.
— Он даже не читает.
— Мы надеемся, что в них будет несколько пикантных сцен.
Мы бежали несколько минут, пока не добрались до заброшенной конюшни на дальнем конце участка. Достаточно далеко от вечеринки - от моих родителей - чтобы я снова могла дышать. Ну, как только я перевела дыхание.
Чонгук не выглядел измотанным, так как он включил свой телефон и светил фонариком.
— О, черт. Я кое-что забыл. — Он сунул телефон в рот, держа его зубами, и достал из внутреннего кармана смокинга смятую коралловую розу. Ухмыльнувшись, он заправил обрезанный стебель в мои волосы, а телефон опустил обратно в руку.
— Роза для прекрасной Лисы. — Он подмигнул.— Ты же не думала, что я забуду, правда?
Я покачала головой. Я знала, что он не забудет. Он никогда не забывал. Каждое лето Чонгук непременно начинал с того, что дарил мне розу, чтобы напомнить о том, кто я такая. Этот договор мы заключили с тех пор, как в семь лет я попыталась сбежать из дома, чтобы встретиться с бабушкой и дедушкой. Мама и папа никогда не позволяли мне этого. Они называли их дурным влиянием, золотоискателями и «белым мусором».
Чонгук плечом открыл раздвижную дверь сарая. Пыльный бетон и ряд открытых стойл встретили нас. Как только мы переступили порог, в ноздри ударил запах старого дерева и засохшей мочи.
— Себ? — Голос Чонгука эхом отразился от стен.
— Прямо здесь. — Игривый смешок донесся из последней кабинки.
Мы обнаружили Себа, прислонившегося к деревянной стене и потягивающего открытую бутылку вина. На заплесневелом тюке сена лежал блейзер, выброшенный без оглядки на ценник. Хрустящая рубашка была полностью расстегнута, обнажая грудь, подтянутую и загорелую от многолетних тренировок по гребле. Если Чонгука можно было принять за греческого бога, то Себастьян напоминал картину эпохи Возрождения.
Мама Чонгука как-то объяснила, что это имя привлекло ее во время детского отпуска в Тоскане. Они совершили вынужденную посадку в Великобритании и решили сделать остановку в Лондоне. Судьба привела ее к знаменитой картине «Мученичество святого Себастьяна», где она заглянула в глаза измученного святого, мучимого и непоколебимого, и решила назвать сына в его честь.
Без мускулов и громоздкой фигуры Себастьян был бы почти по-девичьи красив. Он относился к своим длинным ресницам, игривым льняным локонам и большим глазам цвета ясного летнего неба как к надоевшим аксессуарам. В этом и заключалась особенность Себа. В нем всегда было что-то трагическое. Как в святом. Высокомерное упрямство, которое заставляло меня переживать за него.
— Привет, Лис. — Себ направил свой фонарик на мое лицо.
— Вижу, ты избавилась от этих ужасных брекетов.
Я поморщилась от яркости, заметив рядом с ним ящик, полный книг.
— Если хочешь сохранить зубы в целости, лучше следи за тем, как с ней разговариваешь, — предупредил Чонгук.
— Идем, идем. — Себ проигнорировал его, похлопывая по грязи рядом с собой своими оксфордами Berluti. — Я могу вас заинтересовать... — Он повернул бутылку с вином за горлышко и прищурился на этикетку.
— Domaine Leflaive Montrachet Grand Cru? (прим. высококачественное бургундское белое вино) — Он икнул. — Или то, что от него осталось, в любом случае.
Я высвободила свою руку из руки Чонгука.
— М-м-м... конечно.
— Ты начал пить без нас? — Чонгук ворвался в кабинку и выхватил фонарик, направив его брату в лицо. — В чем твоя проблема?
Себ прищурился.
— Здоровая смесь изнурительного беспокойства, неуверенности в себе и мании величия. — Он глотнул из бутылки. — А у тебя? — Ему всегда удавалось говорить как тридцатилетнему разведенному человеку на пороге кризиса среднего возраста.
Чонгук покачал головой.
— Господи, да ты просто в хлам.
Себ пожал плечами, сделав еще один глоток вина. Он опустился на подстилку из хрустящих листьев и рассмеялся.
— Я предпочитаю термин «комфортное онемение».
— Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя, когда твое лицо проведет ночь в унитазе, а тебя вырвет через рот, ноздри и уши. — Чонгук поправил брата. — От тебя воняет вином. Мама с папой обделаются, когда увидят тебя.
Его слова ударили меня прямо в грудь, пронзив ее злобной, навязчивой ревностью. Во-первых, потому что у Чонгука и Себа были родители, которые действительно заботились о них настолько, чтобы поднимать шум по поводу частного пьянства несовершеннолетних. Были бы и наказания, и разговоры, и последствия. Может быть, даже слезы.
Во-вторых, потому что я знала, что до этого никогда не дойдет. Чонгук никогда бы не позволил своим родителям узнать об этом. Он спрячет Себа и будет сам выхаживать его. Возьмет вину на себя, если понадобится. Чонгук и Себастьян были яростно преданы друг другу.
— Ты вообще слушаешь? — Чонгук пнул Себа кончиком остроносого ботинка.
Тот ответил громким, звучным храпом, подтверждающим, что он
заснул. Чонгук фыркнул, разжимая пальцы Себа от бутылки с вином.
Он повернулся ко мне, пожав плечами.
— Ну что, пойдем?
ЧОНГУК.
Спустя одну импровизированную кровать и одного брата-идиота я проскользнул в кабинку, которую занимала Лиса. За две минуты нашего разговора она успела прислониться к деревянной стене, заслоняясь рукой от ящика с книгами, который Себ украл по прихоти.
Что-то в ней было от сказки - из первых глав, где жизнь обрушивает на принцессу груду кирпичей и она на пороге узнает, какая она плохая задница.
За последние пару лет Лиса стала очень красивой. На нее невозможно было не смотреть, хотя я не мог определить, чем именно она так отличается от остальных. Конечно, у нее был острый нос, тонкие брови, губы в форме сердца и ресницы длиннее, чем в романе Достоевского. Но я знал много красивых девушек, и ни одна из них не заставляла мои колени слабеть, а шею горячиться.
Как сейчас.
Я расстегнул пару пуговиц на рубашке, делая вид, что слушаю, как она читает одну из захваченных Себом книг. Но на самом деле все, на чем я мог сосредоточиться, - это ее губы. В частности, на том, что ее нижняя губа была намного пухлее верхней, умоляя взять ее в рот и обсосать дочиста.
Обнимашка скрестила ноги, одной ногой подбросив туфлю в воздух.
— Земля - Чонгук. Ты вообще слушаешь? — Она шлепнула по желтым страницам твердой обложки. От них взметнулось облако пыли. — Ты пропускаешь все дикие части книги.
— Черт. Я, наверное, на секунду отвлекся. — Я моргнул. Прочистил горло. — Что мы снова читаем?
— Спящая красавица и ее дети. — Она постучала пальцем по книге и взяла с ящика полупустую бутылку вина, сделав небольшой глоток. — Это вариация на тему «Спящей красавицы», я думаю. Но мне не нравится.
— Почему? — Я потер вспотевшую шею. — А мне нравится.
То есть она читала, пока я безнадежно смотрел на нее, так что, наверное, мне она нравится.
Она сузила свои фиалковые глаза.
— Тебе нравится?
— Да. — Я пожал плечами. — А что может не понравиться?
— Может, то, что принц насилует принцессу, пока она спит, и оплодотворяет ее.
— О.
— А потом мать короля пытается убить детей и скормить их королю.
Фу.
Я украл бутылку, формируя слова вокруг ее рта.
— Мне нравятся сложные семьи?
— Спящая красавица буквально рожает, находясь в коме. — Рот Лисы опустился. — Это не сказка. Это мечта Сатаны.
Я отхлебнул вина и поставил его между нами в ящик, спрятанный между книгами.
— Должно быть, я отравился во время этой части.
— Святые угодники, на что только не шли люди в те времена ради развлечений... — Она покачала головой.— Вспомни... у них не было Netflix и пиклбола. (прим. вид спорта, сочетающий в себе элементы бадминтона, тенниса и настольного тенниса).
Лиса закрыла книгу в твердом переплете и положила ее обратно в коробку, улучив момент, чтобы в последний раз прочесать корешок, несмотря на то, что содержимое книги ей не нравилось. Из всех ее причуд эта показалась мне самой милой. С тех пор как я начал дарить ей розы, она поглощала любую сказку, которая попадалась ей в руки. Мне казалось, что она часто цепляется за мои слова и поступки, словно в них скрыты секреты Вселенной. В детстве ее внимание заставляло меня чувствовать себя на десять футов выше. Сейчас же оно будоражило во мне что-то непонятное - даже головокружительное.
— Ты получила мою посылку в прошлом месяце? Я чуть не отдал конечность за этот экземпляр «Чудесных сказок». Каждый раз, когда аукционист поднимал ставку, я представлял, как папа бьет меня по голове своим бумажником.
Когда бы я ни путешествовал, я всегда старался прихватить для нее какой-нибудь сувенир и отправить его в ту страну, куда в то время отправлял ее отец. В последнее время я стал посылать местные версии Спящей красавицы. Кроме общих имен, нежность Лисы напоминала мне о принцессе. Что-то в ее мечтательных глазах и мягких словах заставляло меня прижиматься к ней, как к уютному одеялу.
— Мне понравилось. — Она закрыла коробку, прикусив нижнюю губу. — Ты купил ее, когда ездил в Сиань с Заком, верно?
— Его мама готова на все, лишь бы вытащить его из дома... даже если это означает отправить его в путешествие по миру вместе с тобой.
Мы замолчали, каждый из нас погрузился в свои мысли. У нас никогда не было проблем с тем, чтобы заполнить тишину. Я не знал, чем это лето так отличается от других, но с той секунды, как я увидел Лису, парящую у края веранды в струящемся розовом платье, мне стало невозможно говорить без того, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.
Наконец она полностью переключила свое внимание на меня, оценивая меня взглядом, и на ее лице появилась озабоченная хмурая гримаса.
— Думаю, теперь моя очередь спросить, все ли в порядке. — Ее рука сжала мое колено.
— Расскажи мне, что тебя беспокоит.