5
Утро её дня рождения началось с хаоса. Телефон разрывался от звонков и сообщений, курьеры один за другим звонили в дверь, и уже с семи утра квартира наполнилась шумом и суетой.
Ада предвидела это и именно поэтому еще вчера попросила Даниэля прийти и помочь. Теперь он уверенно принимал коробки, букеты и пакеты, составлял их в гостиной и методично вёл список, кто что прислал. В офисе уже ходили слухи, что новый сотрудник стал её личным помощником. Аду это только раздражало, но в то же время удобно было переложить на него все эти хлопоты.
Сама же она спряталась в ванной, позволив себе полчаса тишины. Тёплая вода и пар немного сняли напряжение, но внутри всё равно тлело после вчерашнего.
Когда она вышла, квартира напоминала цветочный салон: десятки букетов, громоздкие коробки, блеск обёрточной бумаги. Даниэль стоял с блокнотом, помечая фамилии дарителей. Ада бегло взглянула на список, фамилии мелькали знакомые и не очень, но фамилии Нойманна там не было.
Она резко отогнала мысль, что ждала увидеть его имя. Но злость всё равно подступила.
"После всего, даже одного сообщения не написал. Значит, получил, что хотел от тебя и пропал".
Мысли прервали мужские голоса. Ада вышла в гостиную и замерла.
— Bonjour, ma petite fille, — прозвучало знакомое тепло.
(Привет, моя маленькая девочка.)
— Папа! — Ада с радостью бросилась к отцу, обняла и поцеловала его в щёку.
Ален Дюваль попытался поднять дочь на руки так, словно она всё ещё была маленькой девочкой, слегка покачал и только потом поставил на пол. Его дорогой костюм пах табаком и лёгким французским парфюмом.
Даниэль, понимая, что мешает, вежливо вышел в другую комнату.
— Ты приехал! — глаза Ады блестели от счастья.
— Разве я когда-нибудь пропускал день рождения моей petite étoile? — он улыбнулся, называя её своим привычным ласковым прозвищем. — Ты, похоже, решила завести личного помощника?
(маленькая звездочка?)
— Так получилось, — она отмахнулась. — Когда ты прилетел?
— Пару часов назад, и сразу к тебе, — Ален снова обнял дочь, прижав крепко.
С дивана он поднял огромный букет нежно-розовых пионов и вручил Аде. Следом протянул очередную бархатную коробочку от Cartier. Каждый год он дарил ей украшение этого дома, традиция, к которой она давно привыкла. Сегодня это было колье с тонкой россыпью бриллиантов. Он помог застегнуть замок на её шее, поцеловал в висок.
Они прошли на кухню. Ада быстро сообразила простой завтрак. Кофе, круассаны, свежие фрукты. К столу пригласила и Даниэля, который деликатно вернулся. Разговор шёл о Париже, о бизнесе, о последних новостях. С отцом рядом ей становилось легче дышать.
Весь день пролетел в подготовке к банкету. Стилист приехал вовремя, визажист с ним. На Аде было платье насыщенного изумрудного оттенка, облегающее талию и распахивающееся высоким разрезом на бедре. Неглубокий вырез подчёркивал изящность ключиц, а длинные рукава с лёгким блеском ткани придавали образу строгость и загадочность. На ногах лодочки на тонкой шпильке, такие высокие, что каждый шаг отдавался в спине. Волосы уложили мягкими волнами, спадающими на плечи, макияж выделял глаза и алые губы.
Франческа, как всегда, не могла удержаться от язвительного комментария:
— Ты выглядишь неплохо. Но я бы добавила серьги побольше, это отвлекло бы от твоих слишком острых черт.
Ада на миг опустила взгляд, губы дрогнули. Но тут же вскинула голову, натянув холодную маску — в ней уже давно отточено жило умение скрывать боль.
К вечеру ресторан, арендованный целиком, заполнился людьми. Половину гостей Ада не знала, это были знакомые матери, бизнесмены, чиновники, «нужные связи». Всё выглядело роскошно.
Именинницу окружали со всех сторон. Ей вручали подарки, цветы, коробки с украшениями, и каждый раз она благодарила, натянуто улыбаясь.
Музыка зазвучала, и к ней один за другим подходили мужчины, приглашая на танец. То коллеги Джино, то друзья семьи, то влиятельные знакомые Франчески. Для Ады это были не танцы, а своего рода смотрины. Она чувствовала себя товаром на витрине, где мать старательно подталкивает клиентов.
Франческа только улыбалась и бросала в ухо дочери фразы о том, что «пора подумать о браке с достойным мужчиной».
В памяти Ады всплыл разговор, случившийся несколько дней назад. Тогда она не выдержала и резко ответила матери:
— А если мой муж будет жить в другой стране, а я буду трахаться со своим деловым партнёром — это устроит тебя?
Щёку тут же опалил звонкий удар. Франческа, не стесняясь, влепила дочери пощёчину, после чего хладнокровно поправила браслет на запястье, словно ничего не произошло.
На празднике Ада улыбалась, танцевала, принимала комплименты. Но внутри кипело отвращение. Ей хотелось закричать, выбежать из этого зала, сорвать это платье и забыться где угодно, только не здесь.
Она смотрела на мать, которая умело играла роль любящей жены и матери, целовала своего мужа при гостях, демонстрируя идеальную картинку.
И в этот момент взгляд Ады метнулся к Джино. Его глаза горели яростью, руки дрожали на бокале, он пил залпом, не отрывая взгляда от Франчески и её «семейных поцелуев».
Всё это — ложь, подумала Ада. Ложь, в которой я выросла. Ложь, которая тянется за мной и душит сильнее, чем любое платье или каблуки.
Она танцевала, улыбалась, делала вид, что всё прекрасно. Но в голове царил хаос.
И только одно чувство не давало покоя, странная тяга к мужчине, о котором она боялась думать сегодня.
Она сначала подумала, что сходит с ума. Среди блеска люстр и шелеста тканей среди гостей действительно стоял знакомый силуэт, тень с которой она ещё вчера встречалась на крыше недостроенного здания. Платье вдруг показалось тесным, как панцирь, и грудь будто лишили воздуха; мир стал плотно сжатым кольцом и в эту ловушку добавился ещё один взгляд. Она увидела и Джино, и Франческу и всё стало словно на паузе.
— О, мистер Нойманн, не знала, что вы знакомы с моей дочерью, — франтовато протянула Франческа, хватая гостя за руку, чтобы представить.
Джино, недолго думая, добавил то, что и так висело в воздухе: они явно привлекают друг друга. Брайан лишь улыбнулся той самой обворожительной улыбкой, которой он умел обезоруживать людей. Ада чувствовала, как взглядами гостей её будто разделывают на части, и он подошёл к ней.
Он подошёл, аккуратно чмокнул её в щёку, вручил огромную корзину алых роз, такую тяжёлую, что она и поднять не смогла бы и чёрную папку с логотипом застройщика.
Франческа хищно прищурилась:
— Ну и что там?
Ален осторожно подошёл, поздоровался с гостем, как положено, и улыбнулся дочери. Ада раскрыла папку и буквы поплыли. Её взгляд зацепился за строку, потом за другую; страницы дрожали в её руках, мир наливался зыбью.
Слова застряли в горле. Франческа выхватила папку из её рук, прочитала вслух с лёгким шокирующе-язвительным блеском в глазах:
«Настоящим оповещается: Ада Фальконери-Дюваль — владелица пентхауса №1 в комплексе «Aurora Tower». Квадратура: 740 квадратных метров (пентхаус с частной террасой и двумя уровнями), общая площадь с террасами — 920 м². Планировка: личный скай-лофт, три спальни с санузлами, кабинет, винный погреб, гостиная с панорамным видом на город, отдельная зона SPA. Подсчёт эксплуатационных платежей и условий пользования — в прилагаемом пакете документов».
Ада чувствовала, как воздух уходит из груди. Она посмотрела на Брайана, и в его взгляде была лишь хищная уверенность. Джино икнул, словно от порции самого дешёвого шампанского; у Франчески на лице промелькнул весь спектр эмоций от удивления до хищной радости.
Ада схватила его за руку и почти поволокла прочь, к одному из подсобных помещений.
— Какого хрена, Брайан? — шипела она.
Он смотрел на неё спокойно.
— Мой подарок, — сказал он ровно.
— Нет. Я не принимаю этого, — выпалила она.
Он усмехнулся, и в этом усмешке была ирония, и железо.
— Я у тебя не спрашиваю этого, милая.
Она пальцем с жуткой резкостью закрыла ему рот.
— Я дарила всего лишь корпоративный подарок, как и другим клиентам. Это не равноценный подарок!
— Ну и я подарил тебе корпоративный подарок, — ответил он— Ты сама вчера выбирала, где хочешь квартиру. — Его шёпот был ровным, уверенным.
— Я ничего не выбирала! Ты сам меня взял силой! — она выпалила.
И вдруг Брайан с размаху ударил по стене, прижав её к холодной стене. Сердце её колотилось, дыхание перебилось.
Его горячее дыхание скользнуло по её шее, губы поставили быстрые, обжигающие поцелуи вдоль ключицы. Рука его провела по обнажённому бедру смелая, наглая, как его взгляд. Он сжал бёдра; она едва сдержала вздох. Наконец, касание оказалось не только поверхностным: пальцы скользнули по краю кружева. Ада с содроганием отстранилась и тихо сказала:
— Брайан, нет.
Он сжал её руку в своей ладони с опасной нежностью.
— Ты всё время ходишь с этим новеньким. Что между вами? — спросил он, и в голосе прозвучала не просто ревность, а яд, который он не стеснялся пускать в слова.
Она пыталась вырвать руку, но он поднёс её руку к губам и поцеловал каждый палец, не отрывая взгляда. Это было по-кошачьи и одновременно сокрушительно.
Она хотела закрыть глаза, но он ухватил её за подбородок и, глядя прямо в глаза, тихо сказал:
— Я жду ответа.
Её губы дрогнули.
— Он меньше всех меня раздражает, — сумела сказать она, голос ломался, — и он меньше всех задаёт вопросов. Он просто работает!
На секунду взгляд его потемнел, потом странная холодная улыбка.
— Однажды человек с таким же именем отобрал у меня близкого. Второго раза я не допущу. — Он отстранился, отцепил ладонь от её шеи и шагнул назад.
Ада глубоко вздохнула. Он тихо взял её за руку, поцеловал и вышел из комнаты, оставив за дверью влажную от её слёз тьму.
Она вернулась в зал, села за стол и выпила шампанского залпом, чтобы заглушить горечь. Франческа подсела рядом, как обычно задавая верную интонацию:
— И? — спросила она, добиваясь правдивого тиска.
— Что и?! — вспыхнула Ада, болезненно.
— Как давно ты с ним спишь? — спокойно, будто рассуждая о погоде, покачивала бокалом мать.
— Я не сплю с ним, мама. — Её ответ был резким.
— Такие подарки просто так не дарят, — добавила Франческа, словно повторяя давно выученный куплет.
— Ты говоришь по опыту? — губы Ады сжались. — Я не видела, чтобы твой Джино отдал тебе бизнес за столько лет отношений.
Франческа резко ущипнула дочь под столом за бедро, это был сигнал, который всегда возмещал тихое давление. Слёзы в глазах Ады вспыхнули внезапно.
— Следи за языком, неблагодарная, — шипнула мать. — Мне стоило отправить тебя к отцу и жить своей жизнью.
— Да, мама. Правильно бы было, — прохрипела она и встала.
Гости подходили, чтобы поздравить девушку, но она отталкивала их, уходя.
Она скрылась в служебном помещении, села на пол у стены и, ударившись спиной о бетон, горько заплакала. Тушь размазалась по щекам. В маленькой комнате было тесно, как в раковине, и в этом замкнутом пространстве ей казалось, что и сердце её тоже застряло.
Дверь тихо отворилась. На пороге стоял он. Увидев его, Ада вскрикнула: — Убирайся! — но Брайан вошёл и мягко закрыл дверь. В тесноте комнаты он едва умещался напротив неё, но его присутствие само по себе было согревающим и страшным.
— Что случилось? — спросил он.
Она молчала, дрожа. Он увидел, как она вздрагивает, как срываются её рыдания, и без слов обнял её, позволяя выплакаться. Его объятие было твёрдым, не дающим упасть.
Наконец, она рассказала всё. Она ждала укоризненных слов, но услышала то, что не ожидала:
— Хочешь, я убью её? — его голос был тихим и раздражённым, даже улыбкой обволокнутым, но в словах не было шутки.
Ада подняла голову:
— Что? — прошептала она.
Он улыбнулся и произнёс по-другому:
— Хочешь уехать? Сбежать отсюда, от них всех?
— Да.
Он встал, подал ей руку. Ада попыталась встать на каблуках, но нога подворачивалась, мир вращался. Он подхватил её, набросил на плечо, как ребёнка, это было жестоко и странно интимно, она со стоном заёрзала, и в этот миг рукой он грубо шлепнул по её ягодице.
Он нёс её вниз по лестнице, мимо гостей, мимо глаз, которые тут же встретили их уход. Никто не остановил их.
Он не говорил ни слова до машины. Только шагал быстро, мощно, как человек, который ухватил свою возможность. В салоне бросил её аккуратно на заднее сиденье, потом открыл водительскую дверь и сел. Двигатель урчал, ночь приняла их с открытой немилосердной тишиной.
Машина рванула с места, оставив позади ресторан и шумное празднество. Ночь казалась тише, чем обычно, словно город сам замер, наблюдая за их бегством.
— Куда мы едем? — наконец нарушила молчание Ада.
Брайан посмотрел на неё, на её измученное лицо, на следы слёз под глазами.
— Сначала приведём тебя в порядок. Всё-таки у тебя день рождения.
— А как мы его отметим? — она улыбнулась устало.
— Начнём с того, что переоденемся в нормальную одежду, — ответил он просто. — Потом заедем в первую попавшуюся кондитерскую и купим самый большой торт, какой там найдём. Возьмём столько свечей, сколько тебе лет. Будем сидеть дома и есть торт ложками, пока нам не станет плохо. А потом ляжем и будем спать до обеда. Проснёмся с головной болью.
Ада не сдержала смешка.
— Я уже и забыла, когда вставала позже восьми утра.
Так они и сделали.
По пути свернули в небольшой магазин одежды. Они вошли прямо в блеске дорогих нарядов, в которых только что были на банкете, и консультант странно смотрела на них, будто пытаясь понять, что делают такие люди в таком месте в это время.
Ада быстро выбрала простое — мягкие джинсы, белую майку и светлый свитер. На примерку ушло меньше пяти минут. Брайан взял себе простые брюки и серую футболку. Они вышли оттуда уже другими.
В его квартире было тихо, даже слишком. Просторный пентхаус утопал в полумраке, а город за панорамными окнами светился огнями.
— Я в душ, — коротко сказала Ада, уходя в ванную.
Брайан кивнул и отправился в другую. Вода смывала остатки вечера, чужие взгляды, слова Франчески. Он чувствовал, как мышцы наконец расслабляются, но в голове всё равно горела её заплаканная улыбка.
Когда он вышел, уже переодевшись, кухня была освещена мягким светом. На столе стояла коробка с огромным тортом. Брайан расставлял тарелки и приборы, открывал упаковки, готовил свечи.
Ада появилась тихо, босиком, в его халате, держа в руках полотенце и подсушивая волосы. Несколько прядей прилипли к щеке, и от этого она выглядела слишком настоящей без маски, без ее холодной брони.
Он схватил её за руку и потянул за собой, к торту. Зажёг все двадцать семь свечек, их мягкий свет отразился в её глазах.
— Загадывай, — сказал он низко.
Ада закрыла глаза. На секунду её дыхание замедлилось, будто она действительно попыталась представить желание, которое сбудется. Потом резко открыла глаза и одним лёгким движением задула все огоньки. Комната погрузилась в полумрак, освещаемый только огнями города за окном.
Брайан хотел поднести ей торт, но она взяла его из его рук и поставила на стол. И прежде чем он успел сказать что-то, она потянулась к нему и поцеловала.
Это не был поцелуй прежних ночей, без ярости, без борьбы. Он был осторожным, тихим, хрупким, словно она боялась разрушить момент. Их губы соприкоснулись мягко, но в этой мягкости скрывалось больше страсти, чем в любой грубости.
Брайан замер, непривычно для себя. Он отвечал на её поцелуй бережно, впервые не требуя, а позволяя ей вести. Это был поцелуй ранимый, почти болезненно-честный.
Ада отстранилась первой, но задержала ладонь на его щеке. Поцелуй, начавшийся робким, вдруг стал требовательным. Брайан глубже впился в её губы и Ада не оттолкнула его. Наоборот она поддалась, вцепившись в его плечи, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.
Его пальцы уже развязывали пояс халата, и ткань мягко соскользнула вниз, открывая её обнажённое тело. Ада инстинктивно попыталась прикрыться руками, но Брайан мягко убрал их, словно говоря без слов: «Не прячься от меня». Он опустил губы к её шее, оставляя горячие поцелуи, и шёл всё ниже, ключицы, грудь, живот. Его дыхание обжигало, губы и язык рисовали дорожку желания.
Она закрыла глаза, выгибаясь под его прикосновениями, теряя контроль. Когда он опустился на колени и развёл её ноги в стороны, Ада едва не задохнулась от предвкушения. Его язык коснулся её медленно, осторожно, затем всё настойчивее. Её тело вздрогнуло, из груди вырвался стон.
— Брайан, — её голос был сорван, она вцепилась пальцами в его волосы, то притягивая к себе, то будто отталкивая от избытка удовольствия.
Он не останавливался, ласкал её так, будто хотел довести до безумия. Каждое движение, каждый глубокий вздох отдавался волной жара по её телу. Ада выгнулась, прижимая его голову к себе, и вскрикнула, когда накрывшая её волна удовольствия вырвала сознание из-под контроля.
Брайан поднял её, прижимая к себе, и опустился с ней прямо на пол. Сел, усадив её сверху, крепко удерживая за талию. Ада обхватила его бёдрами, медленно скользнула вниз, впуская его в себя. Она зажмурилась, стон сорвался с губ. Её движения были то медленными, изнуряюще томными, то резкими и быстрыми. Она сама задавала темп, то целуя его жадно и глубоко, то отстраняясь, чтобы взглянуть в глаза.
Брайан держал её крепко, но в его прикосновениях не было прежней грубости, только желание и странная для него нежность. Его руки скользили по её спине, груди, бёдрам, поддерживали её, когда она теряла силы.
— Ада, — выдохнул он, задыхаясь вместе с ней.
Она запрокинула голову, вскрикивая от каждого толчка, от каждой волны удовольствия, которая накатывала снова и снова. Её тело дрожало, сердце колотилось, губы не могли остановить стоны.
Вместе они достигли пика — жарко, яростно, и в то же время мягко, как будто в этом был смысл всей ночи.
Ада рухнула к нему на грудь, вся дрожащая, с трудом переводя дыхание. Брайан крепко обнял её, прижимая к себе, словно боялся отпустить.
Некоторое время они лежали так, в тишине, слыша только собственные сбивчивые дыхания и гул ночного города за окнами.
Потом он осторожно поднялся, удерживая её на руках. Ада, уже полусонная, спрятала лицо у него на плече, и впервые за долгое время позволила себе быть слабой.
Брайан бережно уложил её в постель, поправил простыню, откинул прядь волос с её лица. Он лишь тихо поцеловал её в висок и остался рядом, слушая её ровное дыхание.