Глава 54
Когда открываю входную дверь, бросаю сумку на комод и жестом приглашаю Ваню войти. Пока я раздеваю мокрую насквозь куртку, наблюдаю за тем, как Ваня закрывает дверь на замок. Он поворачивается ко мне и кладет на комод свои вещи.
Оказалось, что в багажнике Ваня хранит запасные вещи, что очень сильно меня удивило. Я решила не задавать навязчивых вопросов.
Вешаю куртку на крючок и снова смотрю на него.
— Пойду, переоденусь, — говорю я смущенно и отвернувшись от него, направляясь в свою комнату.
— А с тобой можно? — насмешливо бросил он и уверенными шагами направился в мою сторону.
— Нет, Вань. Тебе лучше унять свой пыл.
Парень довольно улыбается.
— Хорошо, если ты не возражаешь, я переоденусь в твоей гостиной.
Я улыбнулась и, зайдя в комнату, закрыла дверь на замок, на всякий случай.
Быстрыми движениями стягиваю с себя мокрые, холодные джинсы и снимаю рубашку.
Открываю шкаф с одеждой и довольно быстро решаю надеть платье.
После своего отъезда Диана оставила мне несколько вещей, для особого случая.
Конечно все платья, что она мне оставила, были очень откровенными, и я просто не решалась их надевать.
Да и так сказать этого «особо случая» у меня не было, поэтому вся эта красота украшала мой шкаф.
Когда надеваю платье, замечаю, что грудь слишком приоткрыта, что сразу меня смущает.
В другой комнате меня ждал парень, который с радостью набросится на меня при виде такой одежды на мне.
Но это было единственное, что хотелось сейчас одеть. Да и к тому же, оно идеально прикрывало все мои недостатки на теле. Рукава были до локтя, что сильно радовало меня. Поправляю ткань в области груди, немного прикрывая все то, что меня смущало и, бросив в зеркало последний взгляд, открываю дверь.
Когда выхожу из комнаты, вижу Ваню сидевшего на диване. На нем серая футболка, которая была ему к лицу и темно — синие джинсы.
Увидев меня, Ваня встает с дивана и оглядывая меня с ног до головы.
Хватаю двумя руками мокрые волосы и собираю их в пучок.
А Ваня продолжал все так же пялиться.
Тогда я вскинула бровь и принялась ждать, когда он соизволит оторваться от моей груди.
Почувствовав мой взгляд, он, наконец, посмотрел мне в лицо. Конечно, он не смог не заметить моего смущенного выражения.
— Ты голоден? — спросила я и направилась на кухню.
Сзади слышу его шаги, и я не могу не улыбнуться, что он следует за мной.
— Смотря, что ты подразумеваешь под этим словом, детка, — соблазняюще промурлыкал он.
Снова он за свое.
Когда дохожу до холодильника на кухне, то поворачиваюсь к Ване, который оказывается, вообще не сводил с меня глаз.
— Я имела ввиду, ты хотел бы поесть? — уточняю я, понимая, на что он намекает.
— Можем, что ни будь заказать, — предложил он тут же, заметив мой взгляд на себе.
Когда открываю холодильник, замечаю, что после Дианы осталось достаточно продуктов.
— Или можем, что ни будь приготовить, — предложила я, понимая, что это хорошая идея.
— Ты еще и готовить умеешь?
Голос Вани звучал удивленно. Тихо посмеиваясь, поворачиваюсь к нему лицом.
— Ты серьезно? Ни одна девушка…
Я замолкаю, не знаю, хочу ли я говорить о его бывших. Вероятнее всего не хочу, и лучше не стоит заводить эту тему. Опускаю взгляд в пол, задумываясь, сколько девушек у него было, но отбрасываю эти неприятные мысли.
— Встречи с теми девушками, что я проводил время, заканчивались одной ночью, Ань, — говорит он, замечая мой ступор. — Наутро я выпроваживал их, а они в свою очередь ломались и устраивали сцены.
Почему он постоянно пытается меня чем — то задеть? Неужели и так не видно, что меня всю трясёт от его прошлой жизни! Я все еще не могу принять то, что общаюсь с парнем, у которого была куча сексуальных партнеров. К этому я еще не привыкла да и привыкну ли я вообще когда — то?
Решаю не обращать внимания на неприятные уколы в области груди.
— Как насчет спагетти с пастой? — спрашиваю я, решив сменить тему, но голос звучит так фальшиво. Как бы я не притворялась, прошлое Ваня меня глубоко задевает.
Он подходит ко мне вплотную и кладет свою руку мне на бедра.
— Не злись, — шепчет он мне в ухо, от чего мурашки бегут по коже.
Ваня бросает взгляд на открытый холодильник и достает оттуда бутылку вина.
— Не думал, что ты любительница выпить, — сарказничает Ваня, осматривая бутылку.
Хватаю бутылку из его рук и кладу обратно в холодильник.
— Это для особого случая, — поясняю я, смущенно.
Ваня улыбается, затем снова берет бутылку в руки и отходит от меня.
— По — моему сейчас тот самый случай. Не думаешь?
Я раздражённо закатываю глаза, и я достаю из холодильника продукты.
— Хорошо, но только один бокал, — соглашаюсь я, когда кладу на стол бекон. — И ты мне поможешь в готовке.
Ваня посмотрел на меня соблазняющим взглядом.
— С удовольствием.
Я улыбаюсь ему, когда слышу его ответ.
Пока Ваня пытается открыть бутылку вина, я достаю бокалы и со звенящим шумом ставлю их на стол. Затем принимаюсь резать бекон, пока приготовится вода для спагетти.
— Та, картинка в гостиной, это твоя работа?
— Да, — отвечаю я смущенно, понимая, что он так близко увидел ее.
Мы с Ди долго спорили, какую картину повесим в гостиной. В итоге ей очень понравилась картинка, где был изображен маленький мальчик. Этот портрет был особенным для меня. Хотя, по правде говоря, к каждой из них я ощущала особое чувство.
— Она очень красивая, — признался Ваня, наливая вино в бокалы. — Как давно ты ее рисовала?
Его вопросы были для меня очень личными. Все картины, что были у меня, я рисовала в момент, когда мне было особенно плохо. Это расстраивало меня больше всего. Каждая картина — это момент, когда мне особенно было тяжело в жизни.
— Мне было одиннадцать, — выдавливаю я, как можно мягче.
— Ого, невероятно!
Ваня смотрит на меня, не отводя своего удивленного взгляда.
Мне приятно его любопытство. Это значит, что его заботит, то чем я занимаюсь. Меня это трогает глубоко внутри, потому что мне важно его мнение.
Он ставит бокал на стойку рядом со мной. Включаю воду в раковине и мою руки, а после того как вытираю их полотенцем беру бокал.
Ваня смотрит на меня с любопытством, но я жду, что он сам что — то скажет.
— Тогда за твои одиннадцать, — говорит он и, протянув бокалы друг другу, они звенят от прикосновения.
Ваня делает паузу, когда касается губами бокала, наблюдая, как я делаю глоток. Он смеется, когда я заканчиваю, а затем сам выпивает.
Прокручиваю его тост в голове, но пытаюсь отбросить тяжелые мысли.
Если бы он только знал, какого мне было в свои одиннадцать лет.
— И кто на нем изображён? — спрашивает Ваня, продолжая разговор.
Замечаю его взгляд на себе, и я пытаюсь придумать что — то.
Почему мне так тяжело говорить правду? На самом деле мне совсем не хочется его обманывать.
— Саша, — выдыхаю я и наблюдаю за его реакцией.
Мне уже стало ясно, что эти ребята не могут терпеть друг друга, но если они хотят сохранить со мной отношения, то им придется вести себя сдержанней.
Ваня делает несколько глотков из бокала, и я решаю продолжить:
— Когда отец увез меня из Москвы, наша последняя встреча с ним закончилась очень эмоционально.
Я достаю сковородку и ставлю на плиту.
Пытаюсь сосредоточиться на готовке. Не могу поверить, что я говорю ему о своем прошлом. Еще несколько месяцев назад, я не могла думать об этом, и одна лишь мысль об этом, болью отдавало в груди.
Ваня подходит ко мне рядом, и я понимаю, что он хочет мне помочь.
— Ты можешь приготовить пока что салат, — предлагаю я.
— Хорошо, что для этого нужно?
— В холодильнике лежат помидоры и огурцы, для начала их нужно помыть, — отвечаю я и выдавливаю улыбку.
Ваня открывает холодильник и достает оттуда овощи. Я в свою очередь обжариваю бекон и перемешиваю макароны к кастрюле.
— Что произошло потом? — с любопытством спрашивает Ваня.
Понимаю, что он хочет услышать продолжение моей истории. Мысли заполняются воспоминаниями, перед тем, как я снова заговорила.
— Прошло больше года, как я жила в Минске, и мне начало казаться, что я начала забывать, как он выглядит. Тогда я решила нарисовать его черты на листке бумаги, а когда я увидела, что у меня получилось, я нарисовала его на холсте.
— Значит эта твоя первая картина?
— Можно сказать и так, — отвечаю я сухо.
В последнее время я все меньше стала проводить время за живописью и меня это пугало. Раньше без этого я не могла жить и с каждой проведенной кистью на холсте, я будто начинала заново жить.
Но если вспомнить, именно после встречи с доктором Кирилловой я начала меняться.
Раньше я была очень замкнутой и не могла делиться ни с кем своими мыслями. Но после нескольких сеансов я начала понимать, что разговоры могут быть полезны для меня. Чем больше я держу все в себе, тем больше я понимаю, что закрыта от этого мира.
Я очень хорошо помню, когда я начала рисовать облик Вани.
Да! Впервые, когда я почувствовала внутри неприятный осадок, я чувствовала себя опустошённой, и это давало мне сил для рисования.
Смотрю на Ваню, будто хочу запомнить каждую частичку его кожи, каждую ямочку на его лице.
— Я точно не помню, но на протяжении может трех или четырех лет я дополняла картину, пока окончательно ее не закончила.
Когда снова смотрю на Ваню, впервые мне захотелось дорисовать его картину. И не, потому что мне сейчас плохо, а потому что Ваня вызывает у меня какие — то непонятные эмоции внутри.
Это чувство вдруг пугает меня.
Наблюдаю за тем, как Ваня домывает последний помидор.
Я опускаю взгляд, на сковороду, наблюдая, как жарится бекон.
— И что мне с этим делать?
Ваня смотрит на меня, показывая мне овощи.
Протягиваю ему глубокую миску.
— Нужно нарезать все мелко.
Достаю разделочную доску и ставлю его на стол.
— Боюсь, тебе придется мне показать, потому что я ничего в этом не понимаю.
Я закатила глаза и, схватила нож, начала нарезать помидор, демонстрируя ему как нужно нарезать овощи.
— Что тебя вдохновляет на написание картин?
Вопрос Вани заставил меня врасплох. Я не была готова ему раскрывать душу, и выворачивать чувства наизнанку.
Да, я готова делиться с ним тем, к чему сейчас я стала спокойно относиться. Но чем дальше все заходит, тем больше кажется, что все, что происходит между нами это ошибка.
Ваня забирает у меня нож, нежно прикасаясь к моей руке, затем сам пробует нарезать помидор. У него довольно хорошо получалось, но делал он это очень медленно.
Хватаю бокал со стола и делаю несколько уверенных глотков.
Ваня наблюдает за мной с каким — то любопытством, но ничего не говорит.
Нужно что — нибудь придумать, заговорить наконец. Его вопрос повис в воздухе.
— Я бы не назвала это вдохновением, — проговорила я, вернувшись к приготовлению соуса.
— Тогда как бы ты это описала?
Взгляд Вани скользит к моим плечам, и кажется, задерживается на моей шеи. Он задает вопросы в точности, как доктор Кириллова. Только вот между ними большая разница. Доктору я могла говорить все что взбредет в мою голову и не жалеть о сказанных слов. А Ване, я не могла говорить правду. Просто потому что мне казалось, он не сможет понять.
Смотрю на него, понимая, что Ваня уставился на меня.
Интересно знать, о чем он сейчас думает?
— Слушай, твои вопросы меня достали!
Я с какой — то злостью проговорила эти слова. Понимаю, что он не виноват в том, какое прошлое меня преследует. Но если я провела с ним одну ночь, это не значит, что он может задавать мне подобные вопросы.
Лицо Вани меняется и, кажется, он не понимает, почему меня это злит.
Он делает несколько шагов ко мне, и я тут же отхожу от него.
— Знаешь, я чуть не поверил тебе, — голос Вани звучал отстранённым.
О чем это он?
— Ты научилась здорово притворяться. Строишь из себя ледяную леди. Окружила себя броней.
Когда смысл его слов доходит до меня, я чувствую легкую дрожь в теле.
— Какой — то мерзавец обидел тебя Ань? Причинил тебе боль?
Я наблюдаю, как его голубые глаза, мечут в меня ледяные стрелы.
Почему он так злиться? Разве ему не все равно на меня?
Разговор становился невыносимым. Еще чуть — чуть и мои нервы натянутые как струны не выдержат и лопнут.
Ваня подошел вплотную, а я в свою очередь дернулась назад. Я не хотела, чтобы он трогал меня. Но его рука крепко сжала меня за талию и теперь я всем телом прильнула к нему. Тыльной стороной другой руки он проводит по щеке, затем опускается на шею и потом, когда я чувствую, что Ваня проводит пальцем еще ниже, я вырываюсь из его объятий.
Как он узнал? Неужели мой голос сегодня утром звучал так неубедительно?
Нет, этого не может быть.
— Я должен знать, кто сделал это с тобой, — слышу я его шепот за своей спиной так тихо, будто он боится разбить во мне что — то. — И не пытайся снова меня обмануть, Ань.
К щекам прихлынула кровь и к другим частям тела тоже. Нет ни каких эмоций, я не рыдаю, только одна лишь слеза стекает по моему лицу. Я рада, что Ваня не видит этого. Быстрыми движениями вытираю лицо и поворачиваюсь к нему.
Он смотрит на меня с беспокойством, но молчит и не говорит больше не слова.
Не плакать! Я сильнее, чем думаю! Только не плакать!
Мне еще до сих пор не верится, что ему хочется защитить меня от всего плохого, что окружает меня. Хочется дотронуться рукой до его лица, в надежде растопить льдинки в его холодном взгляде.
— Это очень личное Вань, — выдавливаю я дрожащим голосом.
Он отводит от меня взгляд.
Понимаю, что мой ответ ему совсем не нравится.
— Прекрасно, — проскрежетал он сквозь зубы. Хватает бокал со стола и выпивает его до дна.
Его взгляд холодный и отстраненный. Не знаю как вести себя теперь с ним. Мне не хотелось, чтобы наш вечер закончился вот так.
Ваня поворачивается к плите, задерживая свой взгляд.
— Кажется, макароны готовы.
Я вздыхаю и иду к плите.
— Это спагетти, — возражаю я, когда мы оказались снова рядом.
Ваня больше ничего не говорит, и его молчание меня волновало.
Накладываю макароны в две большие белые тарелки, а сверху заливаю сливочной пастой. Пока я накрывала стол, Ваея разливал по бокалам еще красного вина.
Когда все было накрыто мы сели за стол. Ваня сидел напротив меня, и я могла видеть его лицо.
Я принялась пробовать макароны, наблюдая, как в свою очередь Ваня закручивает спагетти на вилку. Наконец, когда он набрал огромную вилку спагетти, я с любопытством продолжала наблюдать затем, как он запихнет это в рот.
На удивлении ему не составила в этом труда. Он принялся живать, прикрывая глаза.
— М — м — м, — промычал он в ответ, а затем посмотрел на меня. — Ничего вкуснее ни ел в своей жизни.
Я смущенно опустила свой взгляд, разглядывая, то, что у меня в тарелке.
Мне было приятно, что ему очень понравилось. Уверена ни одна из его прошлых девушек, ничего подобного ни делала для него.
Я улыбаюсь, когда думаю об этом. Да и к тому же я безумно рада, что он заговорил первый.
— Ты просто сильно голоден, — возразила я.
Хватаю бокал со стола и делаю несколько глотков.
Я уже чувствую легкую слабость в теле, но мое состояние приносит мне больше удовольствия. Понимаю, что сегодня я жутко устала, и мне не помешало бы расслабиться.
— Ты все еще злишься? — спрашиваю я, когда обстановка боле менее разрядилась.
— Неа, — отвечает он сразу же, с набитым ртом.
— Ты спрашивал, что меня вдохновляет, — говорю я и смотрю на него.
Ваня молчит, но смотрит на меня, внимательно слушая.
Я откладываю вилку, перед тем как начать откровенничать.
Не знаю, что нашло на меня. Но возможно последний бокал был лишним, думаю именно поэтому, мне захотелось рассказать ему об этом.
— Обычно, когда внутри я ощущаю пустоту или боль, именно тогда мне хочется рисовать. В основном это связано с событиями, которые ярко запечатлелись в моей жизни, — я замолкаю на секунду, но потом сразу же продолжаю:
— Я могу показаться сумасшедшей, но, то, что приносит мне боль, тем самым приносит мне вдохновение. Понимаешь?
Ваня смотрел на меня, пожимая плечами. Он ничего не понимал, я могла видеть это по его глазам, а возможно ему просто было это не интересно.
— Но, кажется, последняя картина изменила во мне все, — вдруг говорю я откровенно.
— Почему?
Я затаила дыхание, когда он задает свой вопрос.
— Мне впервые захотелось продолжить ее не, потому что мне плохо, а наоборот, потому что ощущаю внутри что — то другое, — признаюсь я, когда заговорила о картине, где я пыталась изобразить Ваню.
Но он не узнает об этом никогда. Боюсь, он вообще не узнает меня, а тем более о том, что я начала ощущать по отношению к нему.
Ваня доедает спагетти, но не отводит от меня взгляда.
— Это плохо или хорошо? — не понимал Ваня.
Я улыбаюсь, понимая, что он ничего не смыслит в искусстве.
Несколько дней назад он упорно твердил мне, что между нами есть много общего. Он доказывал мне, что, как и я, он любит искусство. Улыбаюсь во весь рот, понимая, что он не помнит этого разговора.
— Наверное, хорошо, — промямлила я и смущенно опускаю взгляд, разглядывая рисунок на столе. — Знаешь, иногда я задумываюсь над тем, что со мной случилось несколько месяцев назад. Я попала в Беларусь, меня задержали в аэропорту. Вернувшись сюда обратно, все очень сильно изменилось.
— Я так понимаю, что последняя картина связана с тем, что ты оказалась снова здесь?
Я поднимаю свой взгляд, и мы встречаемся глазами.
— Можно сказать и так.
— Это секрет? Там снова портрет или что — то другое?
— Я еще не решила. Думаю, ты увидишь ее, когда я закончу, — отвечаю я, понимая, что это никогда не произойдет.
Он встает из — за стола, забирает тарелку и направляется к раковине.
Я тоже встаю, ощущая слабость в ногах.
Подхожу к Ване и смотрю на него с какой — то надеждой.
— Ты останешься?
Тут же отвожу взгляд, боясь услышать ответа.
— Я выпил, моя машина под твоими окнами, кажется, мне больше ничего не остается, как остаться с тобой, — говорит он, и я чувствую его взгляд на себе.
— Тогда я предлагаю посмотреть какой — ни будь фильм.
— Отличная идея, только на этот раз я буду выбирать кино, — насмешливо ответил Ваня и, не обращая на него внимания, я направилась в гостиную.
Когда сажусь на диван хватаю ноутбук и протягиваю его Ване, который сел слишком близко ко мне.
— У тебя классные ножки, Ань, — говорит он, глядя на меня.
Отвожу смущенный взгляд, не понимая к чему это вдруг его признание?
— Хотя, ты и сама это знаешь.
Решаю промолчать иначе, боюсь сказать, что ни будь лишнее.
Ваня открывает ноутбук и ищет фильм, а я все еще задумываюсь над его фразой.
Почему вдруг он решил мне в этом признаться?
Я чувствую себя расслабленной и Ваня наверняка тоже. Думаю, именно поэтому он решил пооткровенничать.
Поднимаю на него свой взгляд, а он замечает это и смотрит теперь прямо мне в глаза.
— На улице ты спросил, простила ли я тебя, — говорю я совсем тихо. У меня перехватывает дыхание. Я вспоминаю наш разговор. — Простила, Вань.
Он будто меняется в лице, а я понимаю, что злилась на него лишь некоторое время. Я не могла злиться на него долго, сама не знаю почему.
Ваня проводит рукой о щеке, и я стараюсь не вздрагивать от его прикосновения, и мне стоит больших усилий не показывать волнения.
Я замечаю его ямочки на лице, он улыбается.
Оставшееся вечер мы проводим за просмотром фильма. Ваня выбирает боевик под названием «Стрелок», и я понимаю, насколько скучно проведу ближайшие несколько часов. Но, когда в главных ролях вижу Марка Уолберга, одного из любимых актеров, я удобно прилегла на диване. Ваня отодвинулся подальше, давая мне возможность удобно принять позу. Мне стало смешно, что он не возмущается тому, что я оставила ему маленькое место около своих ног.
В середине фильма, когда главного героя подставляют, сама не замечаю, как глаза закрылись, и засыпаю прямо на диване.