невеста для генерального

Ко всему этому прилагается стильная стрижка, прямой подбородок и прямой нос. Ухоженная щетина.
У него поза хозяина жизни. От Кима веет уверенностью, решительностью, властью и силой.

Все портит взгляд. Жесткий, проницательный, оценивающий. Холодный. Никакого намека на улыбку. Мне становится не по себе. Не дай бог такому перейти дорогу... Сразу понимаю, как он достиг такого ошеломительного успеха.

— Добрый вечер, — басит Ким, слегка прищуривается и скользит взглядом по моделям.

Все девушки, как одна, резко подбираются и приосаниваются. Кроме меня.
В зале воцаряется тягучая тишина.

Я громко сглатываю и цепенею. Сердце бешено бьется и замирает в ту секунду, когда он все-таки переводит взгляд на меня. Мои глаза округляются сами собой, и меня бросает в дрожь. Это даже не взгляд, это самый настоящий рентген.

Ким смотрит снизу вверх, на секунду задерживается на моем лице. Ему бы в покер играть — на лице ни намека на эмоции.

Фу-у-ух... Наконец-то он отворачивается, снова проходится взглядом по остальным моделям. Кажется, пронесло.

Только я собираюсь выдохнуть, как он в полной тишине обращается к той женщине, что пришла с ним:

— Я выбираю эту.
И указывает на меня.

— Джису, согласуй все моменты, — добавляет Ким.

Он больше не смотрит ни на меня, ни на остальных моделей и исчезает так же быстро, как и появляется. Даже не прощается. Ну да, о чем это я: поздоровался, и хватит.

Все девочки разом поворачиваются ко мне.
Недоумевают они, недоумевает помощница генерального, но больше всех выбором Ким Тэхёна шокирована я сама.
Это что такое только что произошло? Почему он выбрал меня? И... для чего? Ни слова ведь не сказал!
И снова в зале тишина. Только теперь она какая-то... зловещая.

— Девушки, благодарю за участие, вы можете идти, — кивает на выход Джису. — А вас я попрошу задержаться.

Это она уже мне.
Я тяжело вздыхаю и жду, пока в зале останемся только мы с помощницей Кима.

Не нужно быть экстрасенсом, чтобы почувствовать смесь изумления, зависти, а где-то даже и неприкрытой злобы, что исходит от большинства моделей. Их взгляды, которыми они награждают меня на прощание, говорят о многом.
Вот только этого мне не хватало! Если до сегодняшнего вечера девочки были настроены ко мне доброжелательно, то чего ждать теперь — бабка надвое сказала. А мне, вообще-то, еще работать с ними.

— Как вас зовут? — обращается ко мне Джису, смягчая свой строгий тон подобием улыбки.

— Ч-чеён. — Голос дрожит от переполняющих меня эмоций.

— Вы, наверное, хотите знать, для чего вас сегодня собрал Ким Тэхён?
Еще бы! Киваю.

— Все просто. Ему нужна модель для съемок.
Фух. Только сейчас выдыхаю. Признаться честно, меня ведь посещали дурные мыслишки насчет мотивов Кима. В какой-то момент я даже решила, что он подыскивает себе девицу на вечер. С плеч будто сваливается гора.

А потом до меня доходит: съемки? Модель? Э-э-э... Ну какая из меня модель? Какие съемки? Я не умею позировать, держаться перед камерой, правильно ходить. Да я вообще в этом ничего не смыслю!

— Чеён, я хочу, чтобы вы понимали: эти съемки очень важны для господина Ким Тэхёна, — добивает меня Джису. — Мы планируем справиться за несколько недель. Нужно будет рекламировать продукцию нашей компании, технику для дома, если точнее. Ах да, съемки пройдут в другом городе.

Несколько недель? В другом городе? Даже если не брать в расчет, что модель из меня, как балерина из борца сумо, я не оставлю маму одну так надолго. Кто будет за ней присматривать?

— Я не могу! — мотаю головой. — Вам нужен кто-то другой.

— Что значит вы не можете? - На секунду лицо Джису искажается гневом, но она быстро берет себя в руки — Если у вас запланированы другие мероприятия, перенесем или отменим, не переживайте. — И добавляет с нажимом: — Господин Ким Тэхён выбрал именно вас, Чеён.

Она не договаривает фразу, но я и без того все понимаю. Вмиг в голове всплывают слова начальницы: «Он не любит, когда не выполняют его приказы».
В ушах шумит, и я лихорадочно соображаю, что делать.
Если скажу правду о том, что я оказалась тут случайно, влетит Айю. А потом мне. Могут и уволить.
Если не скажу, и съемки сорвутся из-за неумехи-меня, то влетит мне и... Айю за наше вранье. Только при этом компания потратится на мой перелет, командировочные и так далее. Еще и время потеряют. И тогда точно уволят.
Кроме этого, стопроцентно вычтут затраты из моей скромной зарплаты, а она мне самой, вообще-то, нужна. Если учесть, что на съемки в другом городе, то моего жалованья и вовсе не хватит. Итак я агентству еще и должна останусь.

Я мысленно стону. Выхода нет. Да, вероятно, генеральный будет в ярости, раз не привык к отказам, но я выбираю меньшее из зол, собираюсь с духом и признаюсь:

— Я не модель.

                          Следующее утро, холдинг «Империал»

Тэхён

Я сижу на черном кожаном диване, передо мной на столе в чашке дымится черный кофе. Тишину моего кабинета нарушает разве что метроном, который стоит чуть дальше, отмеривая свой четкий ритм, и редкие покашливания лысого полноватого режиссера и его белобрысого помощника.

Они сидят в креслах напротив и явно мнутся. Им претит, что заказчик ставит свои условия их творческим натурам, но я готов сотрудничать только так.

Дверь в мой кабинет открывается, и мимо нас спешно пробегает мой секретарь, расставляя на столе бутылки с водой и стаканы.
Когда за ней закрывается дверь, режиссер вкрадчиво интересуется:

— Вы уверены, что хотите свою модель, Ким Тэхён? Мы готовы быстро отснять материал, и у нас есть хорошие девочки, с которыми давно налажена работа.

Я приподнимаю бровь. Можно подумать, я не им последние десять минут объяснял свою позицию в этом вопросе, а просто воздух сотрясал.

— Может, посмотрите? — Режиссер уже на своей волне, не замечает моего настроя. — Минхо, давай. Он делает еле заметный жест рукой, и его помощник лезет в сумку, что стоит рядом.

— Не нужно, господин Ким Намджун, — холодно его прерываю.
Что ж, я пытался объяснить вежливо, пойдем другим путем:

— Мне уже отсняли, и такое дерьмо вышло... И знаете почему?

— Почему? — синхронно интересуются собеседники, переглядываясь.

— Мне и в прошлый раз режиссер говорил, что сам выберет модель. Я ему доверился, знающий человек как-никак. Профессионал. В итоге он снял такую рекламу, что она у меня провалилась по всем рейтингам. А я ведь изначально говорил, что модель не подходит. Да, красивая, но у нее взгляд такой... ледяной, улыбка как приклеенная.

В памяти сама собой всплывает та модель, которую я выбрал вчера. И ее глаза: огромные, яркие. Мимика — живая, настоящая. Приятное лицо. Естественная красота. Да, то что нужно для рекламы. Интересно, как ее зовут? Надо узнать.Только тут понимаю, что молчу уже с полминуты. Собеседники терпеливо ждут.

— И манеры у той модели, которую выбрал прошлый режиссер, какие-то... не те, что надо, — продолжаю я. — Вместо милой хозяйки дома я увидел стерву. Но он настоял, мол, доверьтесь мне, Ким Тэхён.

— Возможно, режиссер был не очень опытный? — подает голос Ким Намджун.

— Я бы не стал сотрудничать с таким, — хмыкаю я. — За его спиной ВГИК, тысячи отснятых материалов, он даже с Ким Сокджином работал. Пообещал мне шикарный ролик. Сказал, покажут мне результат до запуска на телевидении, и если меня что-то не устроит, переснимут за свой счет. В итоге в кадре девочка, и правда, смотрелась лучше, чем вживую и на фото. Хотя я все равно продолжал считать, что она — не лучший выбор. Однако режиссер снова пообещал, что все будет на высшем уровне. Рекламу запустили на ТВ, на несколько центральных каналов, крутили пару недель. Спустили на это полмиллиона долларов, чтоб вы понимали. Сами знаете, какие там расценки, тем более за минутный ролик. Знаете, что я получил по итогу?

Ким Намджун и Минхо снова переглядываются.

— Что?

— Кучу отзывов под роликом, который продублировали на Ютюбе. О том, что девушка уродка, у нее не улыбка, а гримаса. Мол, сразу видно, что ничего тяжелее кошелька в жизни не держала, что уж говорить о технике. Стерва, короче говоря. И вообще, наша марка — говно.

— Тэхён, — прочищает горло режиссер, — А продажи выросли? Если да, то какая разница, что там пишут в Ютюбе?

— Хороший вопрос, господин Ким Намджун. Разве я бы имел к ним какие-то претензии в случае роста продаж? Ну как так: узнаваемость бренда выросла, а продажи упали. Не просто упали, рухнули. А ведь я с самого начала говорил, что девочка не подходит! С этой компанией я естественно разберусь. Подам в суд, пусть возмещают недополученную прибыль. Вы же понимаете: это юристы с обеих сторон, сбор данных и их анализ. Это все еще нужно доказать. Но я докажу.

Вижу, Минхо становится неуютно, он будто съеживается в своем кресле. Похоже, представляет себя на месте незадачливого режиссера.

— Однако мы здесь собрались не за этим. Сейчас мне в срочном порядке нужно исправлять ситуацию, снять нормальный ролик. Только теперь я сам выберу модель, без сопливых. Этот вопрос делегировать больше не намерен, потому что я все это разгребаю уже месяц. Не говоря уж о судах в будущем.

— Тэхён, все-таки это не лучшая идея... У меня наметан глаз, я выберу вам лучшую модель.
Я хмурюсь и качаю головой, говорю с нажимом:

— Я бы хотел, чтобы вы меня услышали в этом вопросе. Вы там лично дальше уже сами, по техзаданию. Я в это не лезу, но выбор девочки оставьте мне. — Повышаю голос: — Потому что я больше не намерен терять деньги! Не надо мне всех этих кастингов, сборов. Я помню, сколько на это уходит денег. Лучше сам ткну пальцем в модель, которая меня устроит, и скажу: вот эта. Точнее, я это уже сделал. И вот теперь вопрос.

— Какой?

— Вы готовы сотрудничать на этих условиях? С моделью от меня? В конце концов, разве вы не профессионалы? Сделайте так, чтобы все получилось, иначе...

Лицо режиссера вытягивается после моих последних слов, и он мешкает. Видимо, взвешивает все за и против.
Смотрю на него с прищуром, жду. В ответе я уверен.
Ведь этот тип в деле не новичок, значит, должен понимать, что со мной шутки плохи. При желании я могу создать ему массу проблем или ославить так, что он вряд ли сможет найти новых клиентов. Считаю, что холдинг «Империал» платит достаточно хорошие деньги, чтобы люди работали с полной отдачей.
Режиссер ожидаемо сдается в итоге, протягивает мне руку.

— Мы готовы.

— Отлично, я рад, что мы поняли друг друга. Благодарю, что приехали сюда сами. Во вторник модель будет у вас, сможете сразу приступить к съемкам.

Мы обмениваемся рукопожатиями, и Ким Намджун с Минхо выходят.
Я откидываюсь на спинку дивана и отхлебываю кофе. Морщусь. Остыл.
Зову секретаря и прошу принести мне новый.
И снова перед глазами возникает девушка в ярко-красной кофте. Она выгодно отличается от всех остальных. Есть в ней какая-то искренность, что ли.Интуиция говорит, что ролик с ней будет успешным. А своей интуиции я привык доверять.
Раздается звонок интеркома. Отвечаю.

— Господин Ким Тэхён, к вам Джису из «Подиума».

— Пусть заходит.
Как только Джису вплывает в кабинет, сразу подмечаю: что-то не так. Бегающий взгляд, виноватый вид.

— Господин Ким, тут такое дело...

— Что случилось? Ты согласовала детали с выбранной мной моделью? Как ее зовут, кстати?

— Пак Чеён.
Чеён. Сопоставляю внешность модели с ее именем. Ей подходит.

— Я поэтому и приехала, решила лично с вами переговорить. В общем... — продолжает мямлить она.

— Да говори уже! — не выдерживаю я.

— Она отказалась сниматься.

— В смысле? — не верю своим ушам.
Модель отказалась выполнять свои прямые обязанности? Зазвездилась, что ли? И позвездатее видали. И кому отказала — мне! Может, набивает себе цену?

— Ты ей сказала, что в случае необходимости все остальные съемки отменят или перенесут?

— Сказала. Только дело в том, что она... не модель.

Вот так новость. Вспоминаю, как вчера сразу подметил, что Чеён одета слишком просто, в отличие от остальных. И практически без макияжа. Но мало ли, по каким причинам это произошло, мне до этого нет ровным счетом никакого дела. Я приказываю — сотрудники выполняют.

— Тогда у меня к тебе вопрос, — рявкаю я. — Каким образом не модель оказалась там, где я попросил собрать моделей? Я уже согласовал ее участие в съемках с режиссером!

Джису вжимает голову в плечи и молчит.
Хмурюсь. Что, проводить новый кастинг? Не вариант, время поджимает.
Решаю: пусть Чеён и не модель, но работает с ними, то есть знает, как все устроено. В случае чего режиссер и его люди подскажут, что делать. Самое важное — типаж. Девочка что надо, она идеально вписывается в концепцию бренда. Остальное дело техники.

— Джису, — усмехаюсь я, — Это уже не имеет значения. Главное, Пак мне подходит. Договаривайся как хочешь. Прямо сейчас.

Джису краснеет, но послушно достает телефон. Прислоняет его к уху дрожащей рукой, но через полминуты подавленным голосом сообщает:

— Она не берет трубку.

— Диктуй ее номер.
Позвоню сам.

Набираю, но в ответ получаю лишь длинные гудки.
Пробую снова. С тем же результатом.
Так дело не пойдет. Я ее выбрал, значит, она согласится.

— Джису, в понедельник утром подъеду в агентство. Пусть Чеён зайдет ко мне ровно в девять.

      Чеён, в это же время

— Фух, — облегченно выдыхаю я и выпрямляюсь.
Провожаю взглядом громко каркающую ворону, что пролетает надо мной, бросаю в сторону последний пучок вырванной травы и снимаю прорезиненные перчатки.
Ох,  не к добру эта ворона. Хотя какое тут может быть добро — я на кладбище.

Отношу вырванные сорняки в стоящий неподалеку контейнер для мусора и возвращаюсь обратно. Готово.
Ставлю в вазон принесенные с собой цветы, сажусь на лавочку и оглядываю результат своих трудов. Дует такой пронизывающий ветер, что я невольно подтягиваю шарф аж до подбородка и ежусь.

Смотрю на фото улыбчивого парня на черной мраморной надгробной плите, и на глаза набегают жгучие слезы. Это мой брат.
Со дня его смерти прошел год, а я все еще не могу привыкнуть, что его нет рядом. Точнее, годовщина завтра, я решила приехать сегодня и все тут убрать, чтобы мама на это не отвлекалась. Ни к чему ей это с ее давлением и проблемами с сердцем.

Мингю было всего двадцать пять, когда он погиб. Его убили большие деньги.
О, как он радовался, когда по приколу впервые в жизни купил лотерейный билет и умудрился выиграть три миллион долларов!
Когда он залетел на кухню, где мы с мамой пили чай со свежеиспеченной шарлоткой, и с горящими глазами сообщил, что он теперь богат и наконец сможет открыть свой бизнес, как и мечтал, я поперхнулась и решила, что это шутка. Нет, оказалось, правда.
Спустя неделю он получил выигрыш и решил снять его со счета. Помнил рассказы мамы о том, как ее накопления превратились в пшик в девяносто восьмом году. Постановил так: пусть полежат дома.
Мы не стали с ним спорить — Мингю был упертым, как баран. А зря.
По пути домой из банка его ограбили и пырнули ножом в живот. До больницы он не дотянул.
Я никогда не забуду, как рыдала мама. Корила себя, что не уберегла родную кровиночку, не ела, почти не спала. Осунулась страшно и все ругала себя, ругала, говорила, что ей больше незачем жить.

Через месяц я не выдержала. Помню, села напротив за кухонный стол, взяла ее руки в свои и заплакала.

— Мамочка, но я ведь осталась! Я жива! И тоже потеряла Мингю. Не хочу потерять еще и тебя. Не хочешь думать о себе, подумай обо мне.
Пожалуй, именно тогда мама впервые за долгое время посмотрела на меня осмысленно.

— Моя ты девочка! Прости меня... — тихо прошептала она и раскрыла объятия.
В тот вечер мы потом долго сидели, обнявшись, и вспоминали Мингю. Хотя до этого каждая из нас держала эмоции в себе. Тот разговор сблизил нас еще больше.
Я выныриваю из воспоминаний, ощущая какую-то вибрацию. Похоже, я утром забыла выключить тихий режим.

Достаю мобильный из сумки, что лежит на лавочке рядом. Три пропущенных: два с одного номера, один с другого, но оба мне не знакомы. Опять рекламщики, что ли... Повадились предлагать то одно, то другое, и конечно, на самых выгодных условиях.

А вдруг что-то важное? Пока соображаю, стоит ли перезванивать, телефон снова вибрирует. Мама.

— Привет!

— Д-дочка, — слышу в трубке дрожащий голос. — Я...

— Мамулечка, ты в порядке? — вскакиваю с лавочки.

— Тут такое произошло... Приезжай скорее, пожалуйста. Я не знаю, что мне д-делать!
И такое ее «пожалуйста» жалобное, что у меня сжимается сердце.

— Лечу! Ты в порядке? Может, скорую?

— Не надо скорую, она не поможет. — И мама отключается.

Я не мешкая бегу к выходу из кладбища, и уже перед самым выходом нога скользит по грязи. Нелепо взмахиваю руками, но удержать равновесие не удается, и я падаю на колени.

— Девушка? — Поднимаю взгляд и вижу, как мне протягивает руку крепко сбитый брюнет в черном строгом пальто.
Он помогает мне встать, и я не отряхиваясь спешу дальше, бросая из-за плеча:
— Спасибо!

По пути набираю маму, но она не отвечает. В сердце прочно поселяется дурное предчувствие. Еще и эта дурацкая ворона. Не дай бог накаркала!

Вскоре влетаю в подъезд и на ходу ковыряюсь в сумке. Достаю ключи и дрожащими руками вставляю их в замок. Получается не с первого раза, но когда дверь наконец-то открывается, и я захожу, мне в нос сразу бьет запах сердечных капель.

— Мама! — ору я и слышу приглушенное: «Я тут». Кажется, кухня.
Спешу туда. Она сидит, облокотившись о стол, и закрывает лицо ладонями — Мам, мамочка, что такое? Ты в порядке?

Отрываю ее ладони от лица и испуганно всматриваюсь. Какая она бледная!
Сердце колотится так сильно, будто вот-вот выпрыгнет. Но она жива. Это самое главное.
Перевожу дыхание, ставлю табуретку рядом и сажусь. Стараюсь, чтобы голос звучал как можно ровнее:

— Что случилось?
Мамины глаза полны слез, и вот одна слезинка катится по щеке, а за ней вторая.

— Меня уволили, Чеён.

В ту же секунду на меня накатывает невероятное облегчение. Я уж решила, будто тут что-то ужасное. Я ведь давно говорила маме, что пора уволиться из этого магазина. Ей лучше поберечь свое здоровье. А деньги справимся, если что, возьму подработку.

— И это все? Мам, ну ты чего меня так пугаешь? — ободряюще улыбаюсь и беру ее за ладонь. — Все будет хорошо!

— Это не все.

— Что еще?

— Я на днях принимала товар и не проверила, все ли на месте. Ты понимаешь, — начинает оправдываться мама, — поставщик старый, давно проверенный, а в магазине такая толпа была, что я не глядя накладную-то и подписала.

Сердце колотится. Мама не стала бы это упоминать просто так.

— И? — замираю в ожидании ответа.

— В магазине недостача, и ее повесили на меня.

— А почему сразу на тебя? — возмущаюсь я.

— Так ведь я принимала товар. Ли Сухёк так и заявил: Им Наён, ваша смена — вам и отвечать.

Вот гад! Мама ведь столько лет тут работает, и все было хорошо до этого дня, а начальник плевать на это хотел, сразу про все хорошее забыл.

— И какая сумма? — интересуюсь я.
Надежда, что долг невелик, умирает сразу.

— Триста тысяч. Там черная икра к Новому году была среди прочего...
Я невольно охаю и пячусь. Приземляюсь на табуретку в полной прострации, пытаясь переварить сказанное. Не получается.
Мне до слез жаль маму, на ней нет лица. Затем изнутри поднимается гнев.

— Вот сволочь!

— Кто?

— Да кто-кто? Поставщик, конечно! Ты пробовала ему звонить?

— Пробовала, толку нет. Говорит, отправил все, надо было проверять сразу.

— А в магазине никто стащить не мог?

— Кто? — изумляется мама. — Мы там все свои. В тот день только я работала да Джихё. Она не могла подложить мне такую свинью.

Я вынужденно соглашаюсь. Знаю тетю Джихё, она бы не поступила так с мамой, ведь сама перебивается от зарплаты до зарплаты, и для нее эти триста тысяч такие же огромные деньги, как и для нас. Хотя там же черная икра, которую можно продать из-под полы... Заработать...Тьфу, Чеён! Становится стыдно за такие мысли о близкой подруге матери.

Выходит, все же поставщик. Только вот как это доказать?

— Мам, а камеры? Может, там видно выгрузку?

— Какие камеры, — машет рукой она. — Они только в торговом зале и работают. А внутри висят ради красоты. Это я виновата, дочь... Сама не проверила. У-у-у! Ли Сухёк обещал в суд подать, если не верну ему всю сумму до конца месяца. Как будто это я товар украла! Дура я, дура!

Мама снова заливается слезами, а я вскакиваю, подхожу и обнимаю ее.

— Ну не плачь, мамочка, мы что-нибудь придумаем.

Осталось и самой в это поверить. Глажу маму по спине, хотя и сама в полной панике.
Затем сажусь на табуретку. Молчу минуту, вторую. Никак не могу прийти в себя. Может, это все сон? Щипаю себя за руку. Ай, больно! Нет, не сон...
Снова пялюсь в одну точку, кусаю щеку изнутри.
Еще через несколько минут наконец-то возвращается способность мыслить хоть сколько-нибудь связно.

Слезами делу не поможешь. Некогда мне тут в прострации сидеть, надо что-то делать. Мысленно перебираю возможные варианты. Занять у кого-то? Нет, среди моих знакомых нет таких буржуев, которые могут отстегнуть такие деньги сразу.
Зарплата? И тут пролет: эту сумму на текущем месте мне и за полгода не заработать, даже с учетом того, что буду ходить пешком и питаться воздухом.
Ясно одно: маме нужно помогать. Она всю жизнь отдавала нам с братом все, что могла, и даже больше. Вкладывала всю себя, всю свою любовь до последней капельки. Теперь моя очередь.

Думай, Чеён, думай!

Где мне взять такие деньги? Заем с нормальными условиями мне не дадут, слишком мало работаю в «Подиуме». Кредитная карта и так выпотрошена почти под ноль.

Выход один: кредит в какой-нибудь шарашкиной конторе под бешеный процент.
Я успокаиваю маму как могу, дожидаюсь, пока она уснет после приема таблеток, а потом достаю телефон и ищу информацию. В итоге останавливаюсь на одном из вариантов, где условия чуть лучше, чем в остальных подобных конторах.

Блин, завтра воскресенье, и у них выходной. Да и на кладбище ехать надо.
Ладно, значит пойду послезавтра, как раз нужный мне офис в пяти минутах ходьбы от агентства.

Ох, как-то все разом навалилось...
И это я еще не знаю, что меня ждет на работе, как меня встретит госпожа Айю.

Черт, как же не вовремя Ким со своим предложением! Я так хорошо отработала этот месяц, рассчитывала на премию, а что будет теперь — фиг его знает.

Мысленно стону. Хочется скрестить пальцы совсем как в детстве, чтобы все забыли о том, что произошло вчера вечером, и позволили работать спокойно.
Угу. Не с моим везением.

                                                                         ***************

Первое, что я вижу в понедельник утром, когда захожу в офис «Подиума» — круглые глаза нашей Лалисы Манобан.

— Пак, тебя вызывают!

Она тычет пальцем в потолок, но я не сразу догоняю, что она имеет в виду. Потом вспоминаю: там кабинет генерального.

— Чего встала? Давай быстрее! — будто нарочно наводит жути Лиса. — Господин Ким Тэхён просил тебя явиться к девяти.

Э-э-э... Что ему от меня надо?
Смотрю на часы, что висят за спиной. Ровно девять.
«Генеральный не любит, когда опаздывают», — снова всплывают в памяти слова Айю.

Ну Чеён, ну молодец. Собрала комбо: мало того, что отказала, так еще и опоздала.
Бросаю пальто на стойку и несусь наверх со всех ног. Жду, пока секретарь доложит о моем приходе.
От волнения начинают трястись коленки, закладывает уши.
Может, он занят? Хоть бы так!

— Господин Ким Тэхён вас ждет, — рушит мои надежды секретарь, и я на ватных ногах захожу в его кабинет.

Я стараюсь взять себя в руки, но ничего не выходит. Волнуюсь так, как не волновалась ни на одном экзамене или собеседовании. Кто знает, чего ожидать от такого, как Кима?

Дверь за мной закрывается, и я остаюсь один на один с генеральным.
Большой кабинет залит светом из огромных панорамных окон. Сам Ким сидит в черном кожаном кресле за массивным столом из явно дорогущих пород древесины. Разговаривает с кем-то по телефону.
Молча кивает мне на кресло напротив.

Присаживаюсь на указанное место, кладу руки на колени и вцепляюсь пальцами в край юбки. Ким еще ничего не сказал, но мне все равно страшно до жути — вон он какой серьезный и строгий.
Смотрю в пол. И хоть нас разделяет пара метров, но чувствую исходящий от него запах чего-то дорогого, с кедрово-мускусными нотками.

Вздрагиваю от удара метронома, замечая его только сейчас.

Наконец-то поднимаю взгляд и скольжу им по фигуре генерального. Ким Тэхён без пиджака, и оттого выглядит еще массивнее, чем в нашу прошлую встречу. Ух, как рубашка обтягивает его мышцы...

Смотрю еще выше и тут понимаю, что все это время он отвечал мне тем же. Щеки тут же заливает краской, словно меня поймали на чем-то постыдном. Зато генеральный нисколько не смущается. Продолжает говорить по телефону и откровенно меня разглядывать.

Когда ожидание становится совсем невыносимым, и я готова провалиться сквозь землю от его пронизывающего взгляда, он кладет телефон на стол.
И продолжает молчать.

Может, ждет, пока заговорю я? Э нет, ляпну что-нибудь не то, сделаю еще хуже. Это я могу. А может, специально молчит. Вдруг у него тактика такая — запугивание. Что ж, со мной сработало на ура. Я не нахожу себе места.

— Чеён, — Ким Тэхён ставит локти на стол и складывает пальцы домиком, — Знаешь, какое качество я ценю в сотрудниках?

От его ледяного тона руки покрываются мурашками, и я нервно сглатываю.
Ну, хоть начал не с «Пак, ты уволена». Это же хороший знак, так?

— К-какое?

— Пунктуальность.
Я опускаю голову и бормочу еле слышно:

— Простите...

— Прощаю. В первый и последний раз. Время, чтобы ты знала, самый ценный ресурс, который у нас есть, и я не привык разбрасываться им просто так.Он серьезно? Вообще-то, я опоздала всего на пару минут!

— Вот и сейчас вместо того, чтобы тратить этот ценный ресурс на тебя, я мог бы решать другие, более важные вопросы.

Чего-о? Мой рот от возмущения приоткрывается сам собой. Я не просила тратить время на неважную меня, наоборот, была бы рада, если бы его на меня не тратили!
Молчу.

— Сколько ты тут работаешь?

— Два месяца, — отвечаю я, не понимая, куда он клонит.

— То есть у тебя было время изучить, как тут все устроено, как работают модели и так далее.
Главное, не спрашивает — утверждает.
И что говорить в ответ? Скажу «нет», решит, что я тут балду пинаю вместо работы. Отвечаю расплывчато:

— Ну... в целом, да.

— Тогда скажи мне, — генеральный подается вперед, и его тон становится еще более строгим, — Почему ты отказалась от съемок?

— Господин Ким Тэхён, но я ведь уже объяснила: я не модель.
В конце-то концов, генеральный не может не понимать! Работать среди моделей и моделью — вот вообще не одно и то же.

— Ты знаешь принципы работы, этого достаточно.
Сказал как отрезал.

Ему достаточно, а мне нет. Я могу ему прямо сейчас показать ролики, как работают настоящие модели перед фотокамерами. Сменить позу тридцать раз за двадцать секунд для них не проблема, а для меня — очень даже. И я ни разу не шучу, реально несколько десятков поз за минуту! Вот хоть сейчас доставай телефон и показывай ему видео.
Ну где я и где все эти лампы, софиты и уверенность? Нас разделяет пропасть. Нет, Марианская впадина.

— Господин Ким Тэхён, я думаю, что... — хочу объяснить, что все не так просто, как он там себе насочинял, но договорить не успеваю.
Он сурово прерывает:

— Чеён, думать — это не твоя задача. Твоя задача — четко следовать инструкциям, которые даст режиссер. У тебя подходящий типаж, ты нужна мне на этих съемках и сделаешь так, как я сказал. Твое участие уже согласовано.

Вот как? Округляю глаза. Без меня меня женили. На место страха быть уволенной приходит злость.
Я ему что, рабыня?
Ладно бы просил, так ведь нет, приказывает, словно я его собственность и он имеет полное право распоряжаться мной как вздумается.

— На время твоей командировки за тобой сохраняется твой полный оклад, плюс командировочные. Возможна и премия.

Он называет общую сумму, и я ошарашенно на него пялюсь.
Я знаю, сколько получают модели, и за одну съемку им столько не платят, если они не звезды, конечно. Неужели этот проект настолько важен Киму? Черт, это даже хуже. Когда провалюсь, по голове меня точно не погладят. А я ведь провалюсь — обязательно! Причем так феерично, что ему и не снилось! Я неуклюжая, нефотогеничная, и вообще... Он что, слепой и этого не видит?!

С другой стороны, это как раз почти нужная сумма для мамы. Если буду экономить командировочные, то как раз хватит.

Теперь во мне борются две части.
Одна говорит: «Чеён, это лучше, чем кредитная кабала. Несколько недель съемок, и проблема мамы будет решена. Никакого суда, она перестанет нервничать».

Другая цокает и закатывает глаза: «Ну да, а о своих нервах ты подумала? Помнишь, как Чон орал на новенькую модель? Называл ее деревянной, бестолочью, бесталанным переростком? И это она закончила школу моделей. А тебя, дорогуша, ждет кое-что похуже. Ты не умеешь двигаться, держаться на камеру. Те, кто говорят, что это легко, просто не пробовали сами. Куда ты лезешь? И вообще, маму ты на кого оставишь, а? Модель недоделанная. Не, не вариант».

— Если откажешься, можешь писать заявление по собственному желанию, — сухо припечатывает Ким Тэхён. — Мне не нужны сотрудники, которые отказываются работать.

— Я не отказываюсь!
Впервые на его лице хоть какие-то эмоции: генеральный приподнимает бровь.
Его губы трогает легкая усмешка.

— Значит, ты согласна?

Вот скотина! Зажал в угол и доволен. Как я буду возвращать кредит, если лишусь работы? Нормальное место так сразу не найти, а вот проценты на долг капают сразу.
Я прикусываю губу и на секунду закрываю глаза. Кто сказал, что деньги достаются легко? Лично мне в данный момент эта фраза кажется издевкой.
Но если выбирать между решением проблемы мамы, ее спокойствием и моей каторгой на несколько недель... Что ж, выбор очевиден. Я должна хотя бы попробовать.

— Я согласна.
Ким удовлетворенно кивает, как будто и не ожидал другого ответа.

— Учти, что за те деньги, что я плачу, я жду полной самоотдачи и очень хорошую работу.

Господи, вот как он умудряется сделать так, чтобы я с каждой минутой чувствовала себя все гаже и нервничала все больше? Талант.

— Я п-поняла. Господин Ким, — все же решаюсь задать тревожащий меня вопрос, — А если у меня не получится?

— Я уверен, ты сделаешь так, чтобы получилось.
Он больше ничего не произносит, но его слова звучат зловеще. Чую в них подтекст: если не получится, то... Нет, лучше даже не думать, что произойдет в этом случае.

— Свободна.
Ким Тэхён кивает на выход и погружается в бумаги, словно меня тут больше нет.
Я чувствую себя маленькой букашкой, тихонько поднимаюсь и иду к выходу, как вдруг он меня останавливает:

— Чеён?

— Да? — оборачиваюсь к генеральному.

— Я понимаю, что ты нервничаешь. Не волнуйся, я тоже еду в Пусан и присмотрю там за тобой.

Вот только его мне на съемочной площадке и не хватало!
Бинго. Ким Тэхён только что превратил мою командировку из ужасной в кошмарную.
Чеён, ты попала...