ЧУДО

- Рад снова видеть тебя! - Мистер Смитт улыбнулся, пожав мою руку. - Ты пропустила несколько наших сеансов, Алекс, не хочешь рассказать, почему?

Он сел в такое же черное кожаное кресло, на котором сидела я, прямо напротив, держа в руках свой рабочий блокнот.

- Да, я... Произошло много всего. Сначала мне было хорошо, а теперь я задумалась, и, кажется, запуталась окончательно. - Я сумбурно пыталась изложить то, что затаилось в моей душе после нескольких проведенных дней с Чёртом.

Мы провели вместе три дня. Два моих выходных, и один рабочий, когда он весь вечер находился в баре, наблюдая за мной, и убивая взглядом всех парней, которые пытались со мной флиртовать.

На удивление, мы много разговаривали. Мышцы все еще болели у обоих, поэтому мы просто лежали в моей постеле в обнимку, и говорили обо всем. Он задавал все эти «дурацкие» вопросы про любимых писателей, цветы, и прочее, а я, с нескрываемым восторгом на лице, отвечала, в конце добавляя «а у тебя?». Помимо ответа на вопрос про цветы.

Он смеялся, так искренне. Я видела эту искренность в его глазах.

Майкл рассказал, что знает обо мне некоторую информацию, потому что после нашей первой встречи в баре навел обо мне справки, которые ему предоставил тот же парень, что раскопал информацию про Артура, - Трэвис, кажется, так его зовут.
Думаю, многих девочек это бы напугало. Странно, когда на тебя наводят справки. Словно залезают в твой дом, в ментальном смысле, или копаются в твоем грязном нижнем белье. У меня же - это вызвало улыбку. Я заинтересовала его в нашу первую встречу.
На самом деле, не важно, как ты заинтересуешь человека. Понравишься ему, или наоборот, или же вызовешь гнев, все это - эмоции. Вызвать у человека интерес к своей персоне не так просто, как кажется. Особенно, если этим человеком является Майкл Коллинз.

Периодически мы предпринимали попытки встать с кровати, и хихикали, принимая поражение. Вечером первого дня, мама вернулась на час раньше с работы, и посмеялась над нами. Она ничего не спрашивала, думаю, потому что все было понятно без слов. Ей действительно самой когда-то было двадцать лет.

Напротив моей кровати стоит комод с вещами, на котором стоит плазменный телевизор. Она завалилась к нам, притащила ведерко шоколадного мороженого, и включила «Дневник памяти». Когда Майкл начинал фыркать, говоря о том, что это «розовые сопли», мы с мамой то хихикали, то театрально произносили: «ох уж эти мужики, ничего не понимают!».

Она приняла его. Приняла Майкла. И, вероятно, думает, что у нас отношения. На самом же деле, я понятия не имею, что у нас. Сначала этот парень фактически насиловал меня, а теперь мы лежим в обнимку вместе с моей мамой, в моей, черт побери, кровати, и смотрим любимую мелодраму всех времен и народов.

Я не знаю, что этот молодой человек чувствует ко мне, и чувствует ли что-то вообще. Возможно, он делает так с каждой своей девочкой на одну ночь. А возможно, просто не может сбежать из-за боли в теле. Сложно бегать, когда по ощущениям, тебя переехал каток.

Я не могу позволить себе думать о том, что легенда Мобила влюблена меня. Потому что, когда окажется, что это не так, мое сердце будет разбито. Снова.

Пора признать, что первый мужчина, который разбил его - мой отец. Я почти десять лет пыталась склеить его. Собирала все эти маленькие осколочки, и кропотливо работала. И все равно, по ощущениям, оно держится на соплях.

Я была хорошим ребенком. Скорее всего потому, что жила в розовых очках. Я была доброй, наивной, с вечно широкой улыбкой и, горящими от счастья, глазами. У меня это отобрали. Взрослые люди. Родные люди. Мои родные люди!

Я никогда не винила маму, ни в чем. Мне нужен хотя бы один человек в жизни, которого я буду любить абсолютно слепо. Человек, которому смогу открыться. Она знает обо мне практически все, и у нас хорошие отношения. Она добрая, понимающая, и снисходительная. Она сумела сохранить свое сердце не смотря ни на что, в отличии от маленькой девочки.

После развода родителей мы переехали во Флориду, к маминой сестре - Нилл. В дом, где они выросли, а перед переездом в Растон - бабушка с дедушкой не стали продавать его, оставив своим девочкам. Его оккупировала сестра мамы, сказав, что ей нужнее. Отвратительная женщина, которая добила мою психику, и оборвала все нервные окончания. Я не могла спокойно сходить в туалет, потому через три секунды слышала стук в дверь и фразу: «Ну долго ты еще?». Серьезно, я писала только тогда, когда ее не было дома. И так на протяжении нескольких лет.

Нилл закатывала истерики по любому поводу. Но, она слишком лицемерная для того, что бы выгнать нас. Поэтому, она тихо ненавидела нас с мамой, и наше нахождение в ее доме. При том, что часть дома принадлежит моей маме, эта мерзкая женщина не хотела даже вспоминать данный факт. Поэтому, в полной уверенности, что это ее территория, терроризировала нас обеих. Маму - тихо, меня - громко.

У Нилл Дáнтес две дочери, и один такой же противный, как она сама, муж. 
Девочки могли бы не быть маленькими сучками, если бы их родителей сбила машина, и их распределили по приемным семьям.

В общем, это был мой личный ад. Приставучая тетушка, которая хочет отправить меня в психдиспансер с помощью своих воплей, такой же дядюшка, который, ко всему хорошему, алкоголик со стажем, и две противные малявки, которые доставали меня вопросом «почему?», и постоянно ябедничали.

Я выросла сукой. А кем должна вырасти девочка, которой разбил сердце родной отец?
У этого ублюдка всегда были деньги, и он мог снять нам с мамой дом, или хотя бы квартиру. Я его ребенок, в конце концов! Я была маленькой! Ребенком, черт бы его побрал! И, он прекрасно знал, что из себя представляет Нилл и ее чокнутая семейка.

Я озлоблена. Мое прошлое останется со мной навсегда. Обиды никуда не уходят с возрастом.
Просто, разве маленькая девочка заслуживала всего этого? Я видела, как мой отец трахал очередную шлюху на своем рабочем столе, когда мне было восемь. Тогда я просто забежала к нему в офис поздороваться. Я ничего не сказала маме, приказав самой себе поверить в то, что это был кто-то другой. Не папа. Но, это был он.

Вряд ли я когда-нибудь смогу полюбить кого-то, кроме мамы. Тем более - мужчину. Поверить ему. Довериться. Я просто не смогу. Это тяжелее, чем может показаться.

Детские обиды - это шрамы, которые, вроде как, уже и не болят, но ты все равно видишь их.

На следущий день боль в мышцах немного ослабла, и мы с Чёртом смогли заняться сексом, не менее жестким и страстным, чем в прошлый раз. Снова много разговаривали, курили в форточку в моей спальне, или сидя за кухонным столом, стряхивая пепел в пепельницу. Вечером к нам опять присоединялась мама, и начала рассказывать истории, связанные со мной. Майкл смеялся, как и мама, а на моем лице отображалась гримаса смущения.

Идиллия. Мы, словно небольшая, но дружная семья.

На третий день я работала. В три часа дня нужно было выехать на работу, а в два - начинать собираться. Поэтому, он разбудил меня в девять утра своим работающим языком по моему клитору, и мы «играли» ровно до того момента, пока в два часа десять минут я не побежала рисовать стрелки, и красить ресницы. Весь вечер мы провели в «Яде» вместе.

Все хорошо. Правда, хорошо.
Только вот, почему я не чувствую этого? Почему я не чувствую восторга, или умиротворения? Почему я все еще холодная? Иногда, когда Майкл хочет поцеловать меня, я отстраняюсь. Не знаю, почему. Боже, я так хочу быть обычной девочкой без всех этих шипящих змей в голове!

Поэтому я и пришла сегодня к мистеру Смитту. Разобраться в себе. Я высказала ему, что чувствую. Вернее, чего не чувствую. О моем прошлом он уже знал. Он знал обо всем, кроме чуда и, что тем самым парнем, про которого я говорю, является Чёрт.

- Алекс, твой отец когда-нибудь говорил, что любит тебя? Или, может, проявлял нежность по отношению к маленькой тебе?

- Нет. - С каменным лицом отрезала я.

Доктор кивнул.

- Вот видишь. Решение проблемы лежит на поверхности. Тебе нужно поговорить с этим парнем, очень откровенно, без лукавства и хвастовства.

- Вы предлагаете человеку без души раскрыть душу? - Я вскинула брови, повысив тон голоса на одну октаву. - А что на счет того, что происходит между нами? Я окончательно поддалась «Стокгольмскому синдрому»?

- Алекс, именно поэтому вам и нужно поговорить. Откройся ему, и тогда он откроется тебе. Под конец разговора станет ясно, что ты чувствуешь. Тебе нужно принять решение. Кроме тебя никто не сможет этого сделать.

- Решение?

- О том, что делать дальше.

- Ну, знаете, как-то я уже послушала Ваш совет по поводу «нужно поговорить с отцом», а ситуация лучше не стала. - Я поддразнила его с ребячеством в голосе.

- Не соглашусь. Ты намного реже стала говорить, что хочешь сбить его, сидя за рулем грузовичка с мороженым, так что, думаю, у нас прогресс. - Ответил мистер Смитт.

И то верно.

Мне нужно поговорить с Майклом, и принять решение.

Или застрелиться.