Глава 15
Мы не сдаемся и бежим
Куда-то в сердце плотной мглы.
Взметнуться к небу так хотим,
Но наши души тяжелы.
В воздухе повис запах подтаявшего снега. Зима в этом году не спешила отступать, и к дню рождения Поненте только-только прекратились заморозки.
Он покинул приют на рассвете — не желал оставаться там даже на завтрак. Когда ставшие родными стены остались за спиной, он вдруг остро ощутил свое одиночество. Сестры все ещё в приюте, куда же ему идти? Что делать?
С запоздалым чувством сожаления и раскаяния Поненте понял, что отчаянно не хочет работать. Он и не собирался раньше — просто возраст был отличной отговоркой, чтобы воровать. Можно продолжить этим заниматься, однако страх все ещё сидел внутри и не позволял принимать импульсивные решения.
Поненте знал, что это слишком опасно да и в принципе бессмысленно. Воровство — лишь временная мера.
Улицы Нижнего Города нисколько не изменились за время его отсутствия. Все та же грязь вперемешку с почти растаявшим снегом скапливалась возле домов. Порывы холодного ветра пронизывали Поненте до костей, и он крепче закутался в легкую куртку. Ночевать ему было негде, друзей давно не осталось.
Немного поразмышляв, он направился в восточную часть города. Там жила Трамонтана, и Поненте без труда нашел ее дом. Он сомневался, что за прошедшее время девушка нашла работу, поэтому в такой ранний час наверняка должна быть там. Он поднялся на второй этаж барака и постучал в нужную дверь.
Ему открыла невысокая женщина, которая не имела никаких схожих черт с Трамонтаной. Но Поненте не сомневался, что это ее мать, поэтому постарался улыбнуться и быть дружелюбным.
— Доброе утро, а Трамонтана дома? — спросил он как ни в чем не бывало.
— А ты кто? — женщина подозрительно склонила голову к плечу. — Не помню тебя.
— Я ее друг, но полгода жил в приюте.
— Ладно, подожди, позову ее.
С этими словами женщина захлопнула дверь. Некоторое время в коридоре висела тишина. Вскоре дверь снова открылась, но на пороге стояла всклокоченная Трамонтана. Было видно, что она только проснулась и не была готова встречать гостей.
— Наконец-то, — буркнула она, однако не смогла сдержать улыбки.
Поненте понимал, что подруга наверняка злится из-за просьбы не приходить к нему. Однако она понимала и причину такого решения. На полгода Поненте смог забыть о том, что снаружи приюта есть жизнь. Постоянные заботы помогли времени пролететь быстрее, и вот теперь он снова свободен.
— Спасибо за трогательное поздравление, — в тон ей ответил Поненте.
— С днем рождения. Желаю богатой взрослой жизни.
Смягчившись, Трамонтана все-таки протянула руки для объятий, и Поненте с радостью нырнул в них.
— Я скучала, дурак, — пробормотала девушка.
— А я не особо, — честно ответил Поненте и едва не рассмеялся от возмущенного фырканья Трамонтаны.
Когда она отстранилась, Поненте все еще не мог отвести от нее глаз. А Трамонтана шагнула внутрь помещения и кивнула ему в приглашающем жесте.
— Заходи, мама скоро на работу уйдет.
Поненте уже был в нее в гостях, но не так часто, как ему хотелось. Квартира состояла из двух небольших комнат — кухни и спальни. Трамонтана говорила, что она в собственности у ее матери — но откуда у официантки из таверны взялись такие огромные деньги?
Женщина действительно довольно быстро ушла, и Поненте остался наедине с Трамонтаной. Разговор не клеился, хотя тем для него было предостаточно. Но в конце концов оба оставили попытки завязать диалог и просто сидели, согреваясь об чашки с кислым самодельным чаем.
— Все-таки расскажи, как в приюте было, — через некоторое время снова спросила Трамонтана. — Сложно выживать? Я слышала, приюты переполнены до неприличия.
— Народу много, особенно маленьких. Откуда столько?
Поненте старался не думать о том, почему вдруг столько детей оказалось сиротами. Трамонтана тоже не рассказывала, хотя этот ответ он бы очень хотел от нее услышать.
— Мятеж у нас был, жуткий, — прошептала наконец Трамонтана. — Не шестнадцать человек, как в прошлый раз. Целые сотни вышли. Неужели до приюта ничего не долетело?
— Наверное, за информацией следили. Мало ли, кому захочется присоединиться?
— Возможно. Короче, я почти неделю из дома не выходила, жили впроголодь. Гвардейцев тут было больше, чем населения. А потом они начали казни...
Трамонтана нахмурилась, будто ее тошнило. Но Поненте не мог представить, чтобы она чего-то боялась или испытывала отвращение: эта девушка восемь месяцев назад голыми руками задушила человека, неужели обычные казни, которые и в мирное время проводились в Нижнем Городе, вызвали такую реакцию?
— Они на самом деле залили рыночную площадь кровью. А потом не отмывали, и дожди все не шли, только мелкие, а они кровь только разбавляли. Потом выпал снег, растаял... Без шуток, мне казалось, что по Нижнему Городу потекли реки крови. Но это еще что... Тела казненных они подвесили за крюки на площади, чтобы их все видели. И ведь никуда не денешься, на рынок приходилось ходить.
Услышанное хотя и не слишком удивило Поненте, но все равно оказалось довольно сложным для осмысления. Раньше он думал, что хуже уже некуда. Как показывала жизнь, проблемы после смерти родителей только начинались.
Но сейчас Поненте был даже рад, что все это время он с сестрами провел в приюте — там было относительно безопасно, а еще не слишком холодно. А с учетом того, что дети не прилагали никаких усилий для получения всего этого, такие условия были разве что не сказочными.
— Так себе новости, да? — с печальной усмешкой спросила Трамонтана.
— Нужно бежать отсюда.
— Как и на какие деньги?
Поненте вопросительно поднял брови. Артефакт-зеркало все еще должен быть у Трамонтаны, разве нет?
— Ладно, не будем об этом, — согласился он. — А у меня в приюте все было довольно спокойно. Правда, слишком много народу и слишком мало еды, но это можно пережить. Хотя бы зимой топили, было не очень холодно.
— Я слышала, что в приютах порядки похлеще, чем в тюрьме.
— Есть такое. Как только я туда пришел, меня сразу попытались заставить носить что-то от тех, кто был на свободе, главному парню из старших. Я отказался, меня избили. Тот парень сказал, что будет бить меня после каждого отказа. Ночью я задушил его в туалете.
Слова вылетели легко, и Поненте даже не пытался их удержать. Он доверял Трамонтане больше, чем кому-либо, а сейчас ему хотелось выговориться. Слишком долго он молчал, слишком много диалогов состоялось у него в голове — а собеседником самому себе он был весьма посредственным.
— Я не хотел... То есть, хотел, но был вынужден. Но во время самого убийства ничего не чувствовал. Никакой жалости, никакой совести... Это как-то неправильно. И это меня гложет.
— Ты просто выживал, в этом нет ничего страшного. — Трамонтана ободряюще положила свою ладонь ему на руку. — Мы все сейчас пытаемся выжить. Мораль — это хорошо, но когда ты сыт, согрет и доволен жизнью. Тот парень угрожал твоей жизни, и ты имел полное право бороться. Ты не первый напал, ты лишь спасался.
Слова Трамонтаны почти полностью совпали с мыслями самого Поненте, поэтому он облегченно улыбнулся. Видимо, эта мысль была правильной, а значит, и переживать не о чем.
— А ты как? — спохватился Поненте, вдруг поняв, что так и не спросил Трамонтану о ее жизни. — Все воруешь или работу нашла?
— Работаю, но не упускаю случая подворовывать, если это безопасно. После произошедшего лезть на рожон больше не хочется.
— Это правильно. А я не знаю, что делать дальше.
— В Верхний Город пойдешь?
Поненте пожал плечами. Вариантов у него было немного.
— Наверное. Где ты работаешь?
— В таверне официанткой, ничего интересного.
— Сходишь со мной в Верхний Город?
Трамонтана кивнула. Поненте уже и забыл, как приятно вот так просто сидеть рядом с ней и болтать о всяких мелочах. Он осторожно перевернул руку, лежащую под ладонью девушки, и переплел их пальцы.
Одиночество стало привычным, и чувствовать чье-то тепло рядом Поненте уже отвык. Миниатюрная рука Трамонтаны дарила спокойствие и одновременно обещала шторм. Это чувство грядущей бури заставляло сердце стучать быстрее, а кровь — закипать в венах. Поненте подался вперед и поцеловал Трамонтану. Сначала осторожно, но когда она ответила, притянул ее к себе.
Поненте не верил в вечную любовь, которая помогает все в жизни преодолеть. И он не считал, что страсть может дать существованию смысл. Но в эту минуту он определенно был счастлив; ничего более его не волновало. Если в этой блаженной слепоте и заключался смысл любви, Поненте готов любить всегда.
Теплые прикосновения Трамонтаны волнами расходились по телу, заставляя забыть все холодные зимние дни. Поненте покрыл поцелуями ее шею, спустился до ключиц и оставил там несколько алых пятен. Трамонтана хихикнула и провела пальцами по его щеке, после чего запустила их в волосы.
— Щекотно, — сказала она.
— Отлично, — прошептал Поненте и снова притянул ее для поцелуя.
Трамонтана отстранилась первой, но ему хотелось большего. Чувство пустоты, которое осталось с Поненте, болезненно стянуло сердце.
— Пора в Верхний Город, — деловито сказала Трамонтана и встала.
Поненте с некоторой долей неохоты последовал за ней. Весь недолгий путь они преодолели, переговариваясь о всяких пустяках — Трамонтана спрашивала о приюте, о новых знакомствах и планах на будущее. Рассказывала и о себе, но с меньшим энтузиазмом, из чего Поненте сделал вывод, что дела у нее идут не очень, и она избегает вопросов по этому поводу. Он их и не задавал.
Возле ворот Верхнего Города круглосуточно дежурила охрана. Стражники проверили документы и только потом пустили их в город — но с таким явным нежеланием, будто Поненте пришел к ним в гости.
Но теперь он направился к центру города, к роскошному дворцу, расположенному на холме. Поненте старался не смотреть вокруг, однако это не получалось.
Вокруг царила роскошь, граничащая с расточительством. Чистейшая брусчатка под ногами наводила на мысль о том, что ее мыли каждый день. По обеим сторонам улицы поднимались дома — каждый имел не больше четырех этажей, но Поненте был уверен, что там достаточно места для восьми.
Хотя он понимал, что на окраине Верхнего Города живут самые бедные из выбравшихся наверх людей, даже их дома поражали своим великолепием. Окна достигали человеческого роста, стены были гладкими и будто только что покрашенными. Некоторые балконы подпирали колонны, к другим примыкали террасы с живыми цветами. На них сидели женщины в длинных платьях и смеялись, прикрывая рты веерами. Возле некоторых стояли мужчины в костюмах и развлекали своих спутниц разговорами. Те отвечали с любезными улыбками и переглядывались. Поненте казалось, что они нарочно не смотрели на двух детей из Нижнего Города — но он так и не смог понять, из вежливости или отвращения.
Поненте чувствовал к ним жгучую зависть. Он пытался не смотреть, но сделать этого не мог — так всю дорогу так и норовил взглянуть на людей, которым повезло родиться богатыми.
— Хочу быть на их месте, — прошептал Поненте, когда отошел на достаточное расстояние.
— На их? — Трамонтана кивнула себе за спину, как раз туда, где на летней веранде сидела группа молодых парней. — Знаешь, лучше чужого не желать. Будет свое и куда лучше.
— Раньше ты так не говорила.
— Может, поумнела? Не знаю. Мне кажется, люди везде одинаковые. И жизнь одинаковая. В Нижнем Городе гниль видно хорошо, а тут она тоже есть, просто ее не заметить поверхностным взглядом.
— Мне плевать на гниль, я хочу не думать о том, буду я жив завтра или нет, поем или буду голодным, буду спать в кровати или под мостом. У них этих проблем нет. А у меня даже своего дома нет. Нет даже кровати.
Трамонтана задумчиво откинула прядь волос за плечо. Она не нашлась с ответом и лишь неопределенно поджала губы.
— Куда мы идем? — спросила она.
— К дому наместника.
Девушка резко остановилась, и Поненте недоуменно оглянулся.
— Ты уверен, что это хорошая идея? Тебя не возьмут туда.
— Я все же попытаюсь.
— Давай поищем что-то попроще?
Поненте с подозрением прищурился. Внутри вскипела обида.
— Я что, настолько плохо выгляжу, что меня и на порог не пустят? Я слышал, наместнику всегда нужны слуги, не все справляются с работой.
— Вот именно, зачем тебе такие сложности? Пойди к какому-нибудь гвардейцу, они все довольно богатые.
— За спрос не бьют. Выгонят — пойду к гвардейцу, — Поненте продолжил путь, но быстро понял, что Трамонтана так и осталась стоять. — Да в чем дело?
— Не хочу идти к нему. Он меня раздражает.
— Хватит говорить глупости, — процедил Поненте. — Ты что как маленькая? Тебя никто не заставляет там работать. Просто сходи со мной и постой рядом, тебе сложно что ли?
Трамонтана с сомнением покачала головой, но потом все же с неохотой подошла к нему.
— Ладно, но только не навязывайся.
Оставшиеся несколько кварталов они быстро преодолели в неловкой тишине. Поненте пару раз пытался завести диалог, но тот получался слишком вымученным, и он оставил эти попытки. Злость Трамонтаны на жителей Верхнего Города оказалась даже сильнее, чем он думал. Поненте надеялся, что они не отдалятся друг от друга, если его все же примут на работу.
Витые ворота, ведущие во двор наместника, охранялись даже сильнее, чем на входе в Верхний Город. Поненте остановился на почтительном расстоянии и с благоговейным ужасом осмотрел посеребренные створки, высотой превосходящие человеческий рост раза в три.
Потом он все же набрался храбрости и подошел ближе.
— Извините, а наместник слуг ищет? — неловко спросил он.
Стражники переглянулись.
— Ищет, — ответил один из них после недолгой паузы. — Но сейчас он не в своей резиденции.
— А когда вернется?
Вопрос оказался проигнорирован, и Трамонтана за спиной облегченно вздохнула. Однако Поненте не был настроен сдаваться.
— А собеседование может провести кто-то другой?
— Мальчик, возвращайся через недельку-другую, — ответил другой стражник с явной неохотой.
Поненте не мог столько ждать.
— Его сын дома? Почему он не может со мной поговорить?
— Господин Уно не занимается вопросом слуг, — буркнул первый стражник.
Ситуация складывалась крайне неприятная. Поненте надеялся, что Уно неспроста обратил на него внимание год назад — и подумал, что это могло упростить попадание на работу. Однако его не пускали даже на территорию сада наместника, чтобы это проверить.
— Видишь, тебе говорят уйти? — процедила из-за спины Трамонтана. — Пошли, пока нас не выгнали силой.
Она была права, но в мысли Поненте снова залезли сомнения. Почему она так не хочет, чтобы он виделся с наместником?
Поненте вдруг вспомнил про зеркало, которое каким-то образом оказалось у Трамонтаны. Зеркало, которое искал наместник и которое отказался найти Уно. Может быть, причина страха кроется в этом?
Он уже собирался отойти, как вдруг из глубины парка к воротам приблизился небольшой отряд гвардейцев. Один из них показался Поненте смутно знакомым, и через несколько секунд он узнал в прибывшем Малтара.
Тот, казалось, был удивлен не меньше.
— Какая встреча, — заметил он, впрочем, весьма равнодушно. — Зачем пожаловал?
— На работу хотел устроиться, — ответил Поненте и кивнул на стражников. — Они меня не пропускают. Говорят, только наместник занимается вопросом слуг.
— Откройте ворота, — без колебаний приказал Малтар, но стражники не спешили повиноваться.
Они переглянулись, однако, помедлив, все же выполнили приказ.
— Господину наверняка некогда говорить со всякими... Нищими, — процедил тот самый первый стражник.
— Господину как раз нечем заняться, — холодно ответил Малтар.
Когда ворота все же открыли, Поненте скользнул во двор. Трамонтана явно без удовольствия последовала за ним, а Малтар, не задавая больше никаких вопросов, развернулся и быстрым шагом направился к видневшемуся в конце сада дворцу.
Поненте едва поспевал за ним, однако все же успел заметить декор парка. Ровно подстриженные кусты и небольшие фонтаны отдались в сердце тупой болью, и всю остальную дорогу он смотрел себе под ноги, на небольшие светло-серые камешки, которыми были застелены дорожки и аллеи.
Ступив на порог дворца, Поненте едва не ослеп от окружившего его богатства. Ему казалось, что он попал в иной мир.
До этого дня он не знал, что ковры могут пружинить под ногами, а хрусталь на подсвечниках — сиять подобно тысяче маленьких солнц. Высокие пустые стены по краям были украшены витым узором, покрытым серебром. Из него же оказались сделаны перила и балясины лестницы, рамки картин и потолочные плафоны люстр.
Поненте замер посреди холла и, кажется, даже забыл дышать. Он тонул в свете, пространстве и богатстве, которых никогда раньше не видел. Хотелось одновременно остаться здесь навечно и упасть на пол, рыдая и пиная кулаками наборный паркет. Это было чудовищно несправедливо. Почему одни по праву рождения купались в серебре, а другие были вынуждены драться за корку хлеба?
А Малтар даже не смотрел по сторонам, будто окружающее великолепие нисколько его не впечатляло. Поненте это казалось диким и неправильным, но он старался не отставать от гвардейца. Тот поднялся на третий этаж особняка и обернулся.
— Не отставайте, а то заблудитесь, — сказал он.
— Здесь так красиво, — пробормотал Поненте, понимая, что эта фраза даже близко не описывает его восхищение и зависть.
— Вся эта красота бессмысленна. Человеку нужен полоток высотой два метра, чтобы не цеплять его головой. И какая разница, сколько там еще сверху — двадцать сантиметров или метров? — Малтар указал на люстру, которая была размером с небольшой чулан. — Вон ту люстру зажигают на одну ночь в году, все остальное время она бесполезна, а стоит как половина Нижнего Города. Для жизни человеку нужно куда меньше, чем есть здесь.
— Эта люстра нужна не для того, чтобы ее зажигали, — сообщила Трамонтна. Поненте обернулся, удивленный ледяными нотками в ее голосе. — Она нужна для того, чтобы гости, приходящие к наместнику, знали, с кем имеют дело. Чтобы не забывали: он обладает такой властью и такими деньгами, что может купить их всех вместе взятых. Эта лестница, картины, лепнина, потолки — все имеет тот же смысл. Этот дворец — оружие, а не место для жизни.
Сердце Поненте ушло в пятки, когда из-за спины раздался негромкий смех.
— А если сровнять это место с землей, то и власть исчезнет? — поинтересовался Уно.
Он нисколько не изменился: одежда, расшитая серебряными нитями, была словно вылеплена точно по его фигуре. Длинные, завязанные в ровный хвост волосы напоминали снежную лавину.
Одного взгляда на Уно хватило, чтобы в голове Поненте в бешеном темпе завертелись шестеренки. Сердце ухнуло в пятки, когда те выстроились в нужной последовательности. Одна картина наслоилась на другую. Он вдруг понял, кого ему так поразительно напоминал этот юноша. Оборачиваясь, Поненте уже чувствовал, как где-то внутри стремительно охлаждается кровь.
У Трамонтаны были такие же белые волосы. Такой же подбородок и такие же брови. И такое же холодное выражение лица, когда она злилась.
— Вы... Вы... — пролепетал Поненте, разом забывая все слова.
— Пойдем ко мне в кабинет, — безапелляционно заявил Уно и направился прочь по коридору.
Малтар последовал за ним, как и Трамонтана. А Поненте плелся следом, не замечая ничего вокруг и не понимая, как все могло так получиться.
У Трамонтаны был артефакт, который искал наместник. Как он попал к ней? Неужели она уже была здесь когда-то?
Кабинет Уно больше напоминал библиотеку, чем рабочую зону. Сын наместника уселся в кресло из темной кожи и кивнул на расположенный напротив него диван. Поненте сел, не чувствуя спину, и с нетерпением уставился на своего собеседника.
— Ты все правильно понял, — без предисловий начал Уно. — Поэтому я не хотел, чтобы Трамонтана появлялась в Верхнем Городе. Вам повезло, что людей на улице сейчас мало.
— Но как?..
— Мой отец никогда не хранил супружескую верность, но почти всегда это обходилось без пришествий. Когда мне было десять, одна из служанок отца забеременела. Он сказал, что если родится сын, тот останется в Верхнем Городе. Но родилась Трамонтана.
Поненте опасливо взглянул на подругу. Выражение ее лица не сулило ничего хорошего: оно было напряженным и довольно злым.
— Ее мать покинула дворец, украв один из артефактов отца. Она долгое время скрывалась, но когда я вырос, нашел ее и Трамонтану.
— Ты за этим приходил в Нижний Город?
Уно покачал головой.
— Я говорил правду, отец хотел вернуть артефакт.
— Он злился, что не вернул? У тебя были проблемы? Он не догадался о причине?
— У него нет выбора, я его единственный законнорожденный ребенок. Я могу делать все, что хочу, и никто меня не остановит. Никто и слова мне сказать не посмеет.
Поненте вдруг с ужасом понял, что Уно обладает властью куда большей, чем сам наместник. Тот ограничен законами, он у всех на виду — и наверняка имеет много таких же влиятельных врагов. А что Уно? Распоряжается всеми средствами отца, но при этом остается невидимкой. Да он может проворачивать любые темные дела на фоне полной безнаказанности.
— Ты, кажется, что-то хотел? — сменил тему разговора Уно.
— Хочу найти работу.
— Не стоит.
На молчаливый вопрос Уно только вздохнул.
— Я планирую кое-что глобальное. И хочу, чтобы вы с Трамонтаной приняли в этом участие. Но для этого ближайшие пару лет вам нельзя показываться на людях, особенно в Верхнем Городе.
— Какое я имею к этому отношение? — удивленно спросил Поненте.
— Думаю, без тебя Трамонтана на это не согласится. А мне очень нужны отчаянные ребята, которым нечего терять.
— С чего ты взял, что мне нечего терять?
Уно задумчиво погладил полу своего белоснежного пиджака.
— Я спрашивал имена подходящих мне людей у своего артефакта. Твое было одним из первых. И тогда, в заброшенной башне, я лишь убедился в этом.
— Тогда же я и понял, что мне есть, что терять.
— Нет, сейчас ты все в том же отчаянии, просто тогда выбрал жить. А я тогда же выбрал тебя. Я сообщу, когда придет время. До этого постарайся не попадаться в поле зрение чиновников и, тем более, моего отца.
Поненте раздраженно прищурил глаза. Уно был старше него на одиннадцать или двенадцать лет, но вел себя так, как будто был не сыном наместника этого города, а по меньшей мере царем всего мира. Но ещё Поненте прекрасно понимал, что Уно был его единственным билетом в светлое будущее, и портить с ним отношения означало перечеркнуть себе возможность выбраться из порочного круга. Однако он сомневался, что такой человек, как Уно, может преследовать благие цели. Он воспользуется беззащитными детьми из Нижнего Города, но что потом? Выбросит их назад? Уж точно не разделит власть, в этом Поненте не сомневался.
Мгновения неслись слишком стремительно, чтобы Поненте успевал думать. Время играло не в его пользу, и с каждой секундой растворялись его шансы обратить эту ситуацию себе на пользу.
— Я помогу тебе, — решил Поненте. — Сделаю все, что необходимо для осуществления этого твоего плана.
— Но не бесплатно, — протянул Уно.
— Я буду на твоей стороне до конца реализации плана, а в обмен ты исполнишь одно мое желание.
— Нет никаких гарантий, что я сдержу слово, даже если дам его.
Поненте лишь пожал плечами.
— Не думаю, что ты станешь лгать. Ты слишком самовлюблен для этого. Ложь и отступничество — явно не твоя стезя.
— Ты ничего не знаешь о плане. Если бы знал, то понял бы, что он весь построен на лжи и отступничестве.
— Ты и сам знаешь, что это не так. Ты не из тех людей, которые размениваются на мелочи. А ложь — мелочь. Лгут для получения выгоды или из страха. Ты вряд ли чего-то боишься, а выгода тебе не нужна.
— Ты не знаешь обо мне ровным счетом ничего, впрочем, как и я о тебе. Доверять друг другу настолько — не глупо ли? Ты не знаешь даже, чего я желаю.
Поненте понимал, насколько это рискованно. Он действительно не знал Уно, лишь блефовал, пытаясь по лицу прочитать его реакцию. Но ледяная маска сына наместника даже не дрогнула, и Поненте оставалось лишь догадываться, что скрывалось под ней.
Он мог бы выстроить логическую цепочку, провести параллели и исключить явно неподходящие варианты. Поненте мог догадаться, что руководит Уно — но на это требовалось время. То самое, которого осталось не так много, поэтому мысли в голове начали накладываться одна на другую, образуя разноцветный комок отрывистых сведений.
Уно не любит отца. Не ценит в своей гвардии никого, кроме Малтара. Похоже, не ведет праздный образ жизни.
Но ещё он много лжет. Поненте покривил душой, сказав, что Уно не делает этого. В тот день, когда тот впервые приехал в Нижний Город, он назвал его Сангаутом. Но проблема состояла в том, что это название объединяло Верхний и Нижний города в один, что крайне злило жителей последнего. Они не считали себя частью господ Верхнего Города, поскольку презирали их. Только вот наедине с Поненте Уно назвал Нижний Город своим нормальным названием — и делал так каждый раз, когда никто его не слышал.
Это могло значить только одно из двух: или он не был согласен с позицией богачей Верхнего Города, или пытался войти в доверие к Поненте. Будто хотел показать, что на его стороне. Но зачем? Если он так хотел наладить контакт год назад, почему сейчас отговаривает его от сотрудничества?
Ещё один неясный момент — зеркало. Почему Уно оставил его сестре? Поненте сомневался, что в нем взыграли родственные чувства. Даже если он и симпатизировал Трамонтане, вряд ли стал бы так сильно рисковать ради нее.
Нет. Такие люди, как Уно, действуют только в своих интересах. Он презирает жителей Верхнего Города, но наверняка не показывает им этого. Но и людей в Нижнем Городе он едва ли принимает за людей. Официально Уно остаётся представителем высшего сословия. Однако в приватных разговорах он демонстрирует свою довольно радикальную позицию, кроме того, явно спускает на тормозах промашки людей из Нижнего Города. Он пытается заполучить их доверие. Их силу. Но что есть у безымянных нищих детей, чего нет у Уно? Поненте подозревал, что незаметность. Их никто не знает. Никто не видит. Они — тени, которые могут проникнуть в любой угол. А ещё они сильны, раз выжили и продолжают бороться. Достаточно ли этого, чтобы стать незаменимыми? Однако они были крайне нужны Уно.
И если это так, то Уно планирует переворот. Революцию, обещанную Хорго.
— Умные люди смогут догадаться, что ты делаешь. И я тоже могу догадаться. А если не заключу сделку с тобой, могу заключить ее с кем-то другим.
— Неужели ты думаешь, что мне не хватит сил убить тебя?
— В этом есть смысл?
Уно прищурился. Посыл Поненте он понял, но не спешил отвечать. Тот намеренно поставил его в такое положение и теперь лишь выжидающе смотрел в ледяные серебристые глаза.
— Умных людей я предпочитаю держать в союзниках, — наконец ответил Уно. — Давай так: если сейчас догадаешься, что я собираюсь сделать, то я выполню даже три твоих желания.
Уно был слишком самоуверен, и Поненте понимал причину этого. Немного посомневавшись, он все же отмел вариант с обычным переворотом ради власти — ответ не может быть так прост, а Уно — настолько предсказуем.
Может быть, он хотел завоевать власть в целой республике? Сангаут был столицей, хотя фактически являлся только пристанищем тех, кому некуда было девать деньги, и тех, кому неоткуда их брать.
Трудно было предположить, чего хочет такой человек, как Уно. Вряд ли дело было во власти или деньгах — их у него и так было немерено. Но чего можно хотеть больше, чем этого? Больше, чем безопасности, мягкой кровати и вкусной еды?
Поненте не мог ответить на этот вопрос. Но все же он решительно перестроил его так, чтобы его можно было задать в отношении Уно.
Чего нет у такого человека, как Уно?
Ответ был слишком прост, и Поненте с легкостью нашел его во лжи. Уно не был волен говорить и делать то, что хочется ему самому. В первую очередь он был сыном наместника, его представителем — тем, кто не имел права ошибаться, кто не мог сказать что-то не то. Пусть он мог проворачивать любые теневые схемы, на свету он был несвободен, практически парализован — и тогда становилось ясно, чего он хотел и чего действительно мог добиться с деньгами и влиянием.
— Ты хочешь не переворот, — прошептал Поненте, с ужасом и восхищением рассматривая со всех сторон очевидную отгадку. — Ты хочешь уничтожения. Свободы. Разрушишь Сангаут? Столичные города? Может быть, всю республику?
Некоторое время Уно сидел неподвижно, однако через несколько секунд на его губах появилась улыбка.
— Эта система давно прогнила. Сначала я хотел исправить ее, но быстро понял, что проще и правильнее все разрушить, — протянул Уно, давая понять, что ответ Поненте верный.
— И ты будешь строить?
— А нужно?