НАПЕРЕКОР

Нося ее под сердцем, я переживаю лишь об одном : как бы она не повторила моей судьбы.

- Из дневника Мередит Олдридж.

Ветер трепал мои волосы так яростно, словно сам воздух хотел удержать меня здесь, не дав сделать этот последний шаг. Пряди хлестали по щекам, сбивались в глаза, мешали дышать — я вслепую поднималась по трапу частного самолета, присланного человеком, которого всей частью себя я пыталась забыть. Моим отцом.

На секунду я остановилась и обернулась.

Лондонский аэропорт, казавшийся в эту минуту живым, дышащим, — гудел прощаниями, приземлениями, эхом чужих судеб. Свет пробивался сквозь плотные облака, отражаясь на холодном металле самолета. И всё это — казалось нереальным. Чужим. Уже не моим.

Хотя ещё несколько часов назад я пила кофе с Киарой у окна нашей квартиры, той самой, что пахла жасмином, книгами и бессонными ночами перед экзаменами. Ещё недавно я целовала Аарика в висок перед тем, как он шепнул: «Ты справишься. Но ты не обязана это делать, если не хочешь».
Я хотела. Вернее, хотела остаться. Не справляться. Не видеть его. Не возвращаться туда, где вместо дома — стены из холода и долгов.

Шесть лет.
Шесть лет, в которые я строила из новую версию себя  — свободную от прошлого, от фамилии, от схем, в которых родилась. И теперь всё это сжималось в груди тугой петлёй, как будто самолёт вот-вот оторвёт меня от той единственной опоры, которая ещё держала.

Я оставляла всё, что было моим плотом — учебу, друзей, чувства. И возвращалась туда, куда меня не звали по любви — только по праву крови.

В голове до сих пор звучал отеческий голос:
«Ты должна уметь отпускать. Людей, города, дома. Привязанность — слабость».
А я, чёрт возьми, была слаба. Я любила это место, этих людей. И ненавидела его за то, что он делает этот выбор за меня снова.

- Мисс Эдриан, пора вылетать, - послышался голос молодого стюарта за спиной. Я обернулась и кивнула, достигая последних ступенек трапа и входя в бизнес-джет отца. Полет предстоит долгий и я уже морально готовилась к тому, как в ближайшие дни буду бороться с джетлагом. Я ненавидела Америку и шесть лет назад я была рада оттуда свалить, лишь бы поскорее залатать свои раны и не вспоминать о страшных мучениях, которые мне пришлось пережить. Англия стала для меня пристанищем, местом, в которое я сбежала от кошмаров, которые все равно, бывало, догоняли меня во снах. Но там я чувствовала себя безопасно и вдали от отцовского уклада жизни, я кирпичик за кирпичиком строила заново свою личность и... жизнь. Будто я имела право не быть собой и проживать чужую судьбу.  Хотя в университете все, кто слышал мою фамилию, прекрасно знали кем являлся мой отец и какой наследницей являлась я - его дочь. И признаться, в Оксфорде никого не удивишь богатыми родителями из почитаемых родов, которые столетиями выстраивали свои династии. А я среди этого напыщенного балагана из алчности и корысти, была завидной «невестой», которой обязательно было необходимо подобрать себе подходящую пару для выгодного альянса. Я знала, что чем старше я становлюсь, тем ярче проявляется желание моего отца удачно выдать меня замуж. Удачно для себя и как он любит говорить - для моего будущего. Это неизбежно толкало меня к собственным граням, диктующим тревожность, но я всячески старалась задвинуть это куда-нибудь подальше и не думать о том, что мой отец никогда не думал о моих чувствах или целостности моего внутреннего реестра. Даже тогда , шесть лет назад, когда все произошло.
Хотя это было довольно благосклонно с его стороны - отправить меня куда подальше жить и учиться. Но даже здесь, я думаю, за толикой страха за меня, у него все равно были собственные выгоды. Он не мог и не желал возиться со сломленной версией меня, не терпел моей слабости. Я всегда должна была быть сильной характером и духом, ведь я наследница всей той империи, что строил он и его деды. Но только увидев меня разваливающейся на кусочки, я стала ему отвратительна и тот его взгляд на меня - разочарованный, холодный, строгий, я запомню на всю жизнь и никогда ему не прощу. Никогда.

Я смотрела на то, как все выше поднимаюсь над страной, поистине ставшей моей спасительницей и борясь с грустью от того, что вряд ли скоро увижу людей ставших мне семьей за эти шесть лет.

Киара. В моей жизни она стала ярким солнечным светом, которого порой так не хватало в туманной и облачной Англии. Жизнерадостная, светлая, добрая, она вдохнула в меня жизнь и латала каждый шрам на моей душе, не боясь самой израниться. Это был первый человек, которому я доверила все со мной произошедшее. Именно Киара будила меня по ночам, когда я в слезах задыхалась от кошмаров, и именно она мягко успокаивала меня, развеивая мглу моего подсознания. Я не могла мечтать о лучшей соседке, которая стала мне больше, чем просто подругой. Вся она была замечательной и иногда я даже не понимала за какие заслуги судьба подарила мне встречу с ней.

Аарик. Я представляла его успокаивающим морем, которое ласкало притоком у берега горящую кожу. Такое море, что деликатно касается берега, словно знает, как больно может быть после шторма. Он касался моей души именно так — осторожно, бережно, без лишних слов.
Когда всё рушилось — он держал. Когда я выгорала — он остужал. Когда я рвалась в крайности — был тем самым центром, где можно спрятаться, если совсем не осталось сил. Он стал моим домом — до того, как я поняла, что нуждаюсь в нём.

Аарик был рядом всегда. Сначала как друг. Настолько естественный и ненавязчивый, что я долго не замечала самого главного — за его спокойной поддержкой стояла любовь. Такая тихая, упрямая, сильная...
И это было, наверное, самое ироничное в нашей истории: этот собранный, целостный, красивый в своей ясности человек — любил меня. Меня, с моими разбросанными кусочками души, страхами, внутренним бегством. Он заслуживал больше. Ту, которую не нужно было чинить.

Я любила его. По-своему. Не как мужчину, но как родного человека, как часть себя, как свет в окне.
Но вчера... мы попрощались.

Я не хотела давать ему ложных надежд или тянуть в историю, в которую сама не верю. Он предлагал любовь на расстоянии, встречи по выходным, письма и планы — но я не могла позволить ему прожить жизнь в ожидании. Не тогда, когда я летела в Америку к отцу, а ему оставалось ещё два года учёбы здесь, в Лондоне.

Он был разбит. И всё же смотрел на меня так, словно всё ещё верил, что любовь может всё исправить.
А я — нет.
Я знала, что он достоин большего. Женщины, которую не надо спасать. Которая не уходит.

В груди защемило. Там, в Америке, у меня никого не было. Обнадеживало меня лишь то, что скоро у меня начнется активная работа над управлением новым папиным филиалом в Бостоне, а значит, я не пробуду в Калифорнии с ним долго и улечу от него вновь, пусть и не на другой континент, но хотя бы на другой конец страны.

Большую часть полета я проспала, остальное время посвятила чтению очередной книги по бизнес-психологии. То, что мне может крайне пригодиться среди надвигающихся событий. Хотя признаюсь, я думала эта участь настигнет меня, когда я защищу магистерскую. Но отец заверил, что мне нужна практика, и филиал, что он открывал в очередном городе - отличная возможность на практике применить те знания, что я получила за время обучения в университете.

Приземлившись в Лос-Анжелесе я тут же поморщилась от жаркого и влажного климата, а также от солнца, ярко слепящего глаза. Английский климат благоволил мне куда больше, хотя сейчас здесь однозначно было теплее, чем в Лондоне, а пальто, что было надето поверх моего спортивного костюма, казалось лишним. Я прошла весь таможенный контроль и выйдя в зону прибытия, окинула глазами просторный холл.

— Стелла!

Голос взрослого мужчины раздался впереди и я тут же нашла взглядом Шона, который быстро двигался в мою сторону. Я улыбнулась при виде него и зашагала навстречу, готовая его обнять. Как же я скучала по нему!

— Привет! - радостно выдохнула я, когда мужчина затянул меня в кольцо своих рук.

— Как долетела ? Все в порядке ? - быстро защебетал он, отстраняя меня за плечи и мельком оглядывая мое лицо.
— Боги, ты в этой Англии совсем исхудала! И такая бледная!

— С учетом калифорнийской погоды, последнее легко поправимо, - добавила я с усмешкой. Мужчина кивнул.

— Поехали домой, сегодня очень много задач, которые тебе нужно будет успеть. Знаю, что ты это все не очень любишь, но твой отец...

—Как всегда в своем репертуаре, - перебила я Шона, а он сдавленно улыбнулся, игнорируя мой насмешливый тон. Шон был правой рукой моего отца, сколько я себя помнила. Всегда рядом, всегда готовый выполнять его поручения , он был так приближен ко всему что происходило не только в пределах работы, но и в пределах нашей семьи. Шон видел, как я расту, видел многие мои успехи и достижения школьных времен и относился ко мне намного более «отечески», нежели мой собственный отец. Без сомнений, внутри нашей небольшой семейки с отчужденным климатом, Шон был единственным островком, который все еще был способен на мягкость и эмпатию. И именно за это я его и любила.

Мужчина забрал мои чемоданы и повел нас к ожидающему на стоянке автомобилю. Водитель тоже был мне знаком. Мой отец был человеком, который любил порядок, иерархию и строгие порядки и потому я совершенно не удивлялась, что круг людей, работавших на него, редко когда менялся. За шесть лет, в течение которых я многих не видела, наш водитель Каллиас, казалось, значительно постарел.

— Мисс Эдриан, - почтительным кивком поприветствовал он меня, когда я уместилась на задних сидениях. — Рад вас видеть спустя столько лет.

— Взаимно, - улыбнулась я и оглядела мужчину через зеркало заднего вида. — За прошедшие годы ты как-то... полысел.

Я знала, что моя реплика его не заденет. Таков уж был наш стиль общения когда-то.

— Возраст, - с улыбкой кивнул мужчина. — А вы стали только краше с возрастом.

— Она уже не тот подросток, покидавший Америку, - прокомментировал Шон, усаживаясь рядом со мной — И стала очень похожа на свою мать.

— Верно, - кивнул Каллиас. — Миссис Олдридж была невероятно красивой женщиной.

В автомобиле воцарилось молчание. Я не знала своей матери. Она умерла во время родов. О ней я слышала лишь со слов других людей, которые когда-либо ее знали. Отец предпочитал вовсе о ней не вспоминать и тем более не обсуждать это со мной. Но я многое слышала о ее мягком характере, чуткости, ранимости и феноменальном умении петь. Люди о ней всегда отзывались восхищенно, а я задавалась вопросом, как такой эмоциональный сухарь как мой отец, мог ей хоть чем-то понравиться.

— Так какие у нас планы на сегодня ? - спросила я, чтобы хоть немного заполнить неловкое молчание.

— Вечером назначен прием в честь открытия компании друга твоего отца. Мистер Эдриан четко изъявил надобность твоего обязательного присутствия. Дресс код - белый. Хэзэр уже заказала примерку на дом с разными моделями платьев для тебя, чтобы ты могла выбрать. Также через четыре часа приедет стилист, чтобы собрать тебя к приему.

Я поморщилась. Это все было так далеко от меня.

— Вечер среди напыщенных богачей? Здорово, как раз то, о чем я мечтала. - саркастично съязвила я.

— С учетом, какая должность тебя ждёт, в обществе , как ты говоришь, напыщенных богачей, тебе теперь придется появляться намного чаще и уметь выстраивать с ними выгодные коммуникации и связи.

Это то, к чему меня готовили все мое детство.

— Неспроста папа заставил меня взять курс по международным отношениям в Оксфорде. Да и я знаю, как могут вести себя напыщенные богачи. В университете их хватало сполна.

— Тебя там не... обижали? - мягко спросил Шон, понизив тон. — Среди такого контингента обычно много...

— Буллинга ? - закончила я его мысль. — Нет, может потому, что я не уступала им статусом, ко мне относились равным образом.

Шон кивнул и остаток поездки рассказывал о крайних изменениях, которые произошли дома. Он постепенно вводил меня в курс дела с теми заботами, которые бы ждали меня в Бостоне и заверил, что на днях мы будем должны выбрать мне квартиру в аренду, в которой я буду жить после переезда из Лос Анджелеса.

Когда мы почти подъехали к высоким ворота семейного поместья Эдрианов, все внутри меня сжалось от нахлынувших воспоминаний. Я не воспринимала это место , как свой дом, хоть и всю жизнь до отлета в Англию, прожила именно здесь. Я не могла теплить свою душу воспоминаниями об игре в прятки с дедушкой в огромном саду или тем, как в шесть лет я, надев купальник, решила искупаться в фонтане. Я не вспоминала про семейные застолья или то, как отец почти всегда забывал про праздники, а потом лишь отделывался от меня дорогими подарками, думая, что это как-то да покроет мой детский моральный ущерб. Все в этом месте было созвучно для меня лишь с одним словом. Одиночество.

Кованые ворота с фамильным гербом открылись беззвучно, будто признали меня. Или всё ещё узнавали. За ними начиналось всё то, от чего я годами бежала — мраморные аллеи, статуи, фонтаны с ледяной водой и безупречно подстриженные кусты, расставленные как по линейке. Всё здесь говорило не о вкусе, а о статусе.
О влиянии. О власти, которая не нуждается в объяснениях.

Особняк возвышался вдалеке — строгий, выверенный, архитектурно безупречный. Из серо-графитового камня, с колоннами и окнами во всю стену, он выглядел как крепость, которую не берут штурмом.
Пока водитель вёл машину по длинной дороге, вымощенной гранитом, я ощущала, как по телу расползается тот самый холод. Не от кондиционера. От памяти.

Я росла здесь. Среди антикварных люстр, картин, которые стоили больше, чем весь университет Аарика, и длинных коридоров, в которых всегда звучала только тишина.
Это не был дом — скорее, резиденция.

Внутри всё осталось прежним.
Мраморный пол, натёртый до блеска, отражал свет, как ледяное озеро. Витражи отбрасывали на стены цветные тени. Гобелены, старинная мебель, запах дерева и полированных поверхностей — всё здесь было роскошью, от которой хотелось укрыться под одеялом, как в детстве.

Слуги молча разносили чемоданы. Ни один взгляд не задержался на мне дольше необходимого.
А я стояла посреди холла и чувствовала, как будто снова мне — шестнадцать. И я снова здесь, где не спрашивают, как ты себя чувствуешь. Здесь важно лишь одно — твой долг перед семьей.

Меня никто не встречал. Шон подтолкнул меня ладонью в спину, предлагая проводить в кабинет отца. И пока мы поднимались на второй этаж, все во мне горело от протеста и надвигающейся тошноты от стресса, который накатывал от мысли, что я вот вот встречу отца. В последний раз я видела его три года назад и за все это время, мы в принципе виделись лишь трижды. Он не приезжал в Англию для того, чтобы повидаться со мной. Мы виделись лишь потому, что он прилетал туда на конференции или по рабочим вопросам, где между делом находил на меня время, чтобы поужинать. Он не предлагал мне вернуться домой ни разу за эти шесть лет, и я сама не изъявляла такого желания.

Легкий стук по дверям кабинета — и Шон, лаконично кивнув, приоткрыл её, давая мне возможность войти первой.

Всё было таким же.
Макс Эдриан, как и всегда, сидел за массивным столом из тёмного дерева, перегруженным бумагами, контрактами, цифрами. Справа от него — бокал с бурбоном, чуть отпитый. Голос — уверенный, сосредоточенный звучал в телефонной трубке. Судя по обрывкам фраз, он обсуждал финансы нового филиала, словно я — его дочь, которую он увидел впервые за три года, была всего лишь деталью интерьера.

Он бросил на меня мимолётный взгляд — холодный, технический, как сканер, — и тут же вновь уткнулся в блокнот. Ни слова. Ни движения навстречу. Ни одной эмоции.
Маленькая девочка, живущая внутри меня, и всегда желавшая отцовской любви, отчаянно надеялась, что увидев меня сейчас, он бросив все, подойдет и поспешно заключит меня в крепкие объятия, поцелует в затылок и скажет, как рад меня видеть. Но реальность больно била розовые очки стеклами внутрь, и я возводила внутри себя, несмотря на обиды и боль, прочную стену холодности и отстраненности. Возможно, ту самую, которую отец всегда хотел у меня видеть. Может этого он всегда и добивался своим поведением?

— Что-ж, дочь, как прошел полет? - я наконец глянула на него, всячески показывая скуку, отображавшуюся на лице.

— Ужасно, — ответила я, ровно, почти лениво.
— Как ты и предполагал. Я ведь ясно говорила, что не хочу улетать.

Он откинулся в кресле и тяжело выдохнул.

— Это твой долг, Стелла. Ты становишься старше и должна понимать, какие обязательства ложатся на твои плечи.

—Мы договаривались, — я шагнула ближе, опаливая его острым взглядом, — что я получу MBА до того, как ты решишь впихнуть меня в один из своих филиалов.

— Обстоятельства изменились. Ты тратишь деньги, заводишь сомнительных друзей, крутишь романы с теми, кто тебе явно не подходит, - он поморщился. — Ты в целом живёшь так, будто твоя фамилия не имеет веса и будто у тебя нет обязанностей.
Мне это надоело. Ты нужна здесь.
А MBA — получишь, если захочешь, в Америке.

Имя Аарика вспыхнуло в голове. Горькой искрой.

Мое сердце упало, откуда он знал о нем?

— Ты... следил за мной? — Голос сорвался. Ярость подступила к горлу.

Он поднял на меня взгляд. Спокойный. Жёсткий.
— Я следил за твоей безопасностью. А заодно — за тем, чтобы ты не разменивала свою жизнь на пустое. Аарик, если не ошибаюсь?- папа протянул задумчиво , прежде чем продолжить : — совсем неподходящая для тебя партия и уверен, ты это понимаешь.

Вены на висках запульсировали, кулаки рефлекторно сжались, но он продолжил :

— И да, я знаю больше, чем тебе бы хотелось.
Меня откровенно говоря, разочаровало то, что я узнал. Ты не оставляешь впечатления человека, который умеет выбирать партнёров. Романтических, само собой.

— Это не тебе решать, - рявкнула я, сделав несколько шагов вперед. — Ты не будешь решать, с кем мне быть, а с кем нет.

— Пока ты носишь мою фамилию - это мой выбор. Считай, что я сделал тебе одолжение, направив твою жизнь в правильное русло. Пока ты ее себе не исковеркала. - его тон был скучающим, будто он говорил с пятилеткой, которая ничего не смыслит. Он допил бурбон, как будто этот разговор был лишь лёгкой помехой между двумя рабочими звонками. Это вновь меня задело.

— Время на подходе. Тебе нужно поесть и привести себя в порядок. Шон поставил тебя в известность по поводу вечера?

— Да, сэр, - встрял в разговор мужчина за мной, не дав мне договорить. Мой отец кивнул и вновь сделал глоток Бурбона. Его внимание вновь переместилось на бумаги, будто показывая всем своим видом, что разговор окончен. Шон было подтолкнул меня к выходу, но я стояла, пригвоздившись к полу и понимая, что для меня разговор не окончен. Черт, да его даже нельзя было назвать начатым!

— Что-то еще? - спросил отец, даже не поднимая головы. Я почувствовала, как внутри всё закипает. Гнев, боль, стыд, разочарование — всё, что я так старательно хоронила, рвануло наружу.

— Это всё? — спросила я, и голос мой дрожал.
— Три года. Ни письма. Ни звонка. Ни одной грёбаной попытки. И это всё, что ты можешь мне сказать?

—Я всегда знал, что ты в порядке. Я сделал всё, чтобы у тебя была свобода. Ты ею насладилась. Сполна. Теперь — хватит. Ты больше не ребенок, а я не собираюсь больше нянчиться.

И вмиг наружу пробилась острая боль, которую я лавиной обрушила на отца.

— Он был важен для меня. Ты даже не дал мне шанса это объяснить!

Он хмыкнул, без улыбки.

— Важен? Если ты так легко отпустила его — значит, нет. Настоящее важное не отбрасывают из-за смены страны.

— Это не я его отбрасывала, — прошипела я. — Это ты всё испортил.

Отец выдержал паузу, затем сухо и точно:

— Я лишь убрал лишнее, чтобы оно не мешало тебе двигаться в нужном направлении.
Ты слишком давно живёшь в иллюзиях, Стелла.
Пора взрослеть.

Я молча развернулась и пошла к выходу, стиснув зубы от поражения. Оно горело в груди: немое, горькое, почти родное. Он не изменился.
Закалённая сталь не становится шелком — и уж точно не ради меня.

Я всегда знала, к чему меня готовили. С самого детства — каждое его молчание, каждый одобрительный кивок за успех и ледяное безразличие за эмоции. Я была рождена быть продолжением его фамилии, его власти, его амбиций. Обычной мне быть не позволялось.
И всё же, я бежала от этого. Или пыталась? Лондон стал моим глотком воздуха — не столько свободой, сколько иллюзией, что я живу своей жизнью. Танцы до утра, бессмысленные проекты, вино на крышах, объятия Аарика...

Аарик.

В глубине души я и сама понимала: он — не тот.
Слишком мягкий для моего мира, слишком неприкаянный для моего хаоса.
Он был частью моей попытки быть кем-то другим. Любовью, построенной на желании забыть, кто я на самом деле.

Но, чёрт побери, я любила его. Пусть не тем сильным, взрослым чувством, о котором пишут в книгах, но любила. И когда отец выкинул его имя, как нечто ненужное, проходящее, — это больно ранило. Он будто бы ткнул пальцем в самую уязвимую часть меня, и с хладнокровной точностью подтвердил то, что я боялась признать:
я сама не была уверена в будущем с Аариком.

И всё же... я хотела, чтобы у меня был выбор.
Хотела, чтобы хоть что-то в моей жизни зависело от меня. Но теперь мне снова напомнили, кто здесь решает.

И это была не я.
Никогда не я.

Было необходимо закалять себя изнутри, чтобы не ломаться под гнетом того, что ожидаемо будет происходить под этой крышей. Я знала, что путь не будет простым и от этого пессимистичного вывода аппетит пропал прямо во время еды.

— Тебе не понравилось жаркое ? Ты ведь так его любила раньше , - взволнованно спросила меня Мия, наша домоуправительница.

— Что ты , - замешкалась я, переживая, что она воспримет это на свой счет. — Все очень вкусно, как и всегда. У меня просто дурацкое состояние после долгого перелета и я пока не уверена, что хочу обедать.

Мия понимающе кивнула.

— Чего бы ты хотела завтра на завтрак? Готова выполнять любой твой гастрономический каприз, - Мия игриво повела бровями, пытаясь поднять мне настроение.

— Все эти годы я так скучала по твоим фирменным тостам и шоколадному пирогу, что кажется , они мне снились.

— Заметано, - радостно приняв эти «заказы» на вооружение, прощебетала женщина. В столовой появилась Хэзэр - новоиспеченная жена моего отца. Они женаты около пары лет и , как можно понять, на церемонии их бракосочетания я не присутствовала, впервые воочию видя эту женщину. Мое отношение к ней было нейтральным, как и ее ко мне. Я не хотела судить о ней раньше, чем мне бы представилась возможность получше узнать ее. Поэтому я ставила ставки на то, что последующие недели моего пребывания здесь покажут насколько мы бы смогли уживаться друг с другом. Хотя даже в самом негативном варианте развития наших взаимоотношений не было для меня ничего пугающего. Выстраивание отношений внутри семьи - далеко не лучшая моя сторона.

—Стелла, рада тебя видеть, - ее мягкая улыбка выглядела достаточно искренне, чтобы поверить.
— Ты успела перекусить после перелета ?

— Да, перелет немного подкосил мой аппетит, но я в порядке. И мой день вроде как расписан поминутно, ты ведь об этом пришла меня оповестить ?

— Я пыталась уговорить твоего отца дать тебе время на отдых и адаптацию и не тянуть тебя идти вместе с нами на этот прием, но он... непреклонен. - вздохнула она и прочистила горло, чтобы продолжить. — Я выбрала для тебя несколько платьев и заказала примерку на дом, чтобы мы не тратили время на поездки по магазинам. Надеюсь, тебе приглянется хоть что-то, потому что я переживала, что поход по бутикам за нужным платьем после такого перелета только сильнее тебя измотает.

Мои губы тронула легкая улыбка. Она заботилась о моем комфорте? О моем отдыхе ? Удивительно. И я не могла не заметить, как она нервничала, говоря мне все это. Хотела ли она мне понравится ? Однозначно. Был ли под этим какой-то мотив ? Вполне вероятно.
Но я считала, что на хорошее отношение нужно отвечать должным образом, потому пока решила не отталкивать ее от себя, а посмотреть что может выйти из нашего тандема «мачехи и падчерицы».

— Спасибо, Хэзэр, - поблагодарила я, искренне ей улыбнувшись. — Покажешь мне, что ты выбрала ?

Женщина с облегчением выдохнула и провела пальцами по русым волосам, что каскадом падали ей на плечи. Наверное, она прокручивала разные вариации моей реакции на ее предложение. И судя по огоньку, который блеснул в ее красивых карих глазах, я поняла, что она готовилась от меня к худшему.
Я следовала за женщиной вверх по этажам, прямиком к мансардной, где раньше располагалась большая гардеробная, в которой преимущественно хранились платья и костюмы «для особых случаев» или особенно дорогие дизайнерские шмотки, которые обычно надевались один раз для какого-нибудь важного приема.

— Я не знала в какой комнате ты решишь расположиться, поэтому пока проведём сборы здесь, - пояснила мне Хэзэр.

На протяжении последующего часа я примерила порядка двадцати пяти платьев белого цвета, которые отчасти нагоняли на меня мысли о том, как когда-нибудь я также буду примерять что-то подобное в статусе невесты. Платья, отобранные Хэзэр по ее вкусу, были восхитительны. По началу у меня даже разбегались глаза и я в своей женской сумятице не знала какое из них мне импонирует больше. Восторг в глазах Хэзэр, когда она предложила мне примерить КАЖДОЕ из них, будто  вторил, что она обожала шоппинг и все его вытекающие особенно яро. Признаться, я ожидала худшего, например, что все выбранные платья откажутся полной безвкусицей или совершенно не подойдут мне по размерам, но стоит отдать Хэзэр должное - она имела отменное чувство стиля и собрала подборку платьев так, что они гармонично сочетали в себе изысканность и разные стили платьев. Некоторые из них были более элегантными и классическими, другие с ноткой провокации или романтизма, подчеркнутого кружевами.

— Я не знала, что ты предпочитаешь, поэтому решила собрать всего понемногу. Тебе приглянулось что-то?

— Да, - выдохнула я из-за ширмы, снимая с себя очередное платье и натягивая другое. — Это как-то с самого начала по- особенному бросилось в глаза.

Хэзэр с азартом ждала, когда я вновь покажусь перед ней. И по ее вовлеченности я понимала, что она хотела со мной этого контакта. Может она правда хочет со мной подружиться?

Мою кожу окутал нежнейший шелк, когда я подняла платье к груди и застегнула молнию на боку. Он будто целовал мою кожу со всех сторон, где мог коснуться, и вся я будто прикипела к этому платью и сделала выбор, даже не смотря на себя в зеркало.

— Ты восхитительна в нем, - глаза Хэзэр загорелись восторгом и я наконец глянула на себя в отражении зеркала.

Платье цвета шампанского, будто было соткано из лучиков лунного света, и обтекая вдоль моей фигуры, подчеркивало одновременно мою хрупкость и достоинство. Спина в нем была голой и акцентной - не слишком откровенно, но достаточно, чтобы заявить о себе без слов. Асимметрия платья была выверена до миллиметра и выражала то, как я себя ощущала здесь и сейчас : разорванность, дисбаланс и борьба.
Один открытый плечевой срез плавно переходил в ассиметричный ворот, который окутываясь вокруг моей шеи ниспадал вниз до самых бедер. Разрез на ноге выглядел одновременно элегантно и опасно - будто лезвие, спрятанное в бархате. Это платье не кричало - оно знало себе цену. В нем была тишина уверенности, которую мне под силу было нести.
Я чувствовала, будто каждый шов, каждая складка держит меня собранной. Неуязвимой. Сегодня мне это и нужно было.

— Прекрасный выбор, - заметила женщина, вынося мне навстречу несколько коробок с туфлями. — Я помогу тебе подобрать украшения, пока Орфа будет тебя красить.

Через некоторое время я познакомилась с Орфой, милой брюнеткой, которая увидев меня, сразу же начала накидывать варианты, которые бы выигрышно смотрелись с моим платьем и типажом внешности. Я полностью ей доверилась, и когда через пару часов смотрела на свое отражение, не могла сдержать восторга.

— О да, мне это заменяет терапию , - парировала Хэзэр, смотря в отражение зеркала вместе со мной и намекая на мелкие женские радости, которыми мы увлекались последние несколько часов.

Через час мы уже были в пути на званный прием. Увидев нас в дверях поместья, спускающихся прямиком к машине, в лице отца даже мелькнуло восхищение от того, как безупречно мы выглядели. Я точно знала, что он был удовлетворен тем внешним видом, которым я перед ним предстала.

— Я попрошу тебя быть сегодня вежливой и почтительной. Ты выходишь в свет впервые, не забывай какую фамилию ты несешь, - начал было наставлять меня отец, пока мы ехали. — Не нужно отмалчиваться, если в окружении обсуждают насущные темы. Я знаю, что ты не глупая девочка, Стелла, и точно сможешь зарекомендовать себя правильно. Это очень пригодится тебе в твоих будущих проектах, когда придется искать и управлять инвестициями.

Я молчала.

— И бога ради, не отгоняй от себя всех мужчин в радиусе трех метров. Тебе еще долго крутиться в этом обществе и кто знает...

— Ты везешь меня на смотрины? - колко съязвила я. — Уже настроил мысленный калькулятор, по подсчету того, кто из кандидатов сможет составить мне достойную партию и принести тебе очередную выгоду?

Отец сощурился.

— Нет, потому что кандидаты на твою руку у меня уже имеются, дорогая. Я хороший стратег и не стану раскрывать тебе всех карт сразу, - глаза отца опасно сверкнули, напоминая мне, что перед его контролем , мой - это ничто.
— Поэтому, если ты не хочешь моего гнева и всех его последствий, ты будешь делать так, как говорю тебе Я.

Последнее слово было подчеркнуто особенно ярко. Я сжалась, но спорить у меня не было сил. Мало по малу я уже ощущала, как на меня накатывает усталость, ведь по британскому времени я обычно уже давно спала, а здесь мне предстоит пробыть еще невесть сколько часов.

Высокие стеклянные окна до самого пола отражали огни вечернего города, делая зал похожим на аквариум, наполненный мягким светом и гулом разговоров. Мягкая живая музыка от джазового трио лилась будто бы из воздуха — она не заглушала бесед, а оттеняла их: элитные тосты, скользкие фразы и мерные тиканья бокалов.

На полированных подносах официанты носили шампанское в узких бокалах и миниатюрные закуски, больше похожие на украшения, чем на еду. Столы были украшены приглушённо — в сдержанном стиле: бело-серые орхидеи, золотые акценты и именные карточки, расставленные так, чтобы подчеркнуть, кто здесь по-настоящему важен.

В центре зала находились самые влиятельные фигуры — те, кто определял, что будет завтра на первых полосах деловых новостей. Мужчины в костюмах ручной работы, женщины — в платьях, чья стоимость превышала годовую стипендию выпускника MBA.

Над всем витал аромат денег, власти и недосказанности. Люди улыбались, но глаза работали на опережение. Внимание было часто приковано ко мне, хоть я этого и не просила и ни в коем разе не пыталась его заполучить. Однако, отец учтиво представлял меня всем, кто подходил поприветствовать его и горделиво собирал комплименты, сыпавшиеся в мой адрес.

Когда зал погрузился в мягкий полумрак, под потолком вспыхнули точечные огни. Они не слепили — скорее создавали эффект сцены. Вскоре на небольшую платформу поднялся Дэвид Оуэн - тот самый виновник сегодняшнего мероприятия. Было видно, что он - человек, которого привыкли слушать даже в тишине.

Он говорил уверенно, выверенно, будто каждое слово было заранее протестировано на вес. Поблагодарил партнёров, отметил рост компании, и, конечно же, намекнул на будущее:

— Но главное — это то, кто будет это будущее строить. Я с гордостью смотрю на новое поколение. Умное. Смелое. Амбициозное. И — что важно — по-настоящему заинтересованное в том, чтобы не только сохранить, но и приумножить.

В конце его речи ему громко аплодировал зал, а мужчина призвал всех наслаждаться вечером и отмечать вместе с ним новую главу его жизни. Я медленно поглощалась скукотой, развлекая себя поглощением дорогого шампанского.

— Приятно видеть, что ваш отец доверил вам публичную часть — улыбаться, пить шампанское и радовать глаз своей красотой. А всё остальное он всё ещё держит под контролем, верно?

Подошедшие мужчины решили обратить на себя мое внимание, будто прощупывая какой я могу быть. Ох, ну наконец можно поиграть.

— Вы ведь один из его инвесторов, верно ? - мягко, почти ласково спросила я, устанавливая прямой и сбивающий зрительный контакт. Недолгая пауза дала мне время продолжить:
— Тогда вам точно не нужно напоминать, что недооценка актива — это путь к банкротству.—
Я отпила шампанское, не отводя взгляда.
— Особенно если актив — умеет кусаться.

На лице мужчины появилось смятение и шок, которое он быстро спрятал за маской дружелюбия. Но я уже чувствовала — он сделал ошибку. И ещё не одну.

— Вот как, — произнёс он, пытаясь сохранить надменность. — А укусите вы кого? Конкурентов? Или своих партнёров, если посмеют не согласиться?

— Только если партнёры путают равноправие с подчинением, — бросила я холодно. — Или считают, что умение вести дела зависит от того, кто носит галстук, а кто — платье.

К нам чуть ближе подошёл ещё один — пожилой мужчина с дорогими часами и самодовольным выражением лица. Я знала, что он слышал наш короткий диалог. Все внимание было на мне.

— Юмор у вас боевой, мисс Эдриан. Только вот опыт — вещь, которую не купишь за фамилию.
Вы ведь пока даже не заняли должность, а уже по зубам даёте?

Я повернулась к нему, подарив ему холодный, но спокойный взгляд.

— Простите, а разве опыт — это когда ты двадцать лет держишься за кресло, чтобы ничего не менять, боишься новых игроков, потому что они мыслят быстрее, шире и не боятся говорить правду в лицо?

Он хмыкнул, отступая.

— Молодость и дерзость — страшное сочетание, — пробормотал кто-то сбоку.

Я повернулась к нему.

— В этом бизнесе всегда будет кто-то, кто смотрит на женщин сверху вниз. Хорошо, что меня учили работать с высоты. Как минимум — с вершины.

— Удивительно, как долго вас прятал ваш отец, - только и услышала я и тут как раз рядом возник тот, кого вспоминали. Легок на помине.

— Я её не прятал, — раздался за спиной спокойный, низкий голос отца. Его появление — как перемена давления в комнате: лёгкое напряжение, будто вошёл тот, от кого зависит исход сделки.

— Скорее, ждал момента, когда она начнёт приносить реальную пользу.

Он подошёл, став между мной и собравшимися мужчинами, словно только что выложил на стол козырную карту. Никого не поприветствовал. Его внимание — только на мне, но не в тепле, а в оценке. Будто проверяет, не переоценила ли я себя. А потом, повернувшись к тем, кто секунду назад пытался меня осадить, произнёс:

— Стелла с детства знала: уважение не дают. Его отнимают у тех, кто был слишком самоуверен, чтобы спрятать слабые места.

Мужчины молчали. Один сжал бокал. Другой отвёл взгляд. Отец продолжил:

— Если вы видите в ней просто красивую деталь интерьера, боюсь, ваша компетентность вызывает сомнения. Я не инвестирую в декор. Я вкладываюсь в оружие.

— Говорите так, будто мы на войне, — сухо заметил кто-то.

Отец усмехнулся, почти беззвучно.

— Бизнес — это всегда война. Только вместо крови — ликвидность. И вместо пуль — аналитика, скорость и хладнокровие. Как раз всё, что у неё есть.

Где-то внутри я сомневалась, что являюсь именно такой.  Он посмотрел на меня и добавил, уже как бы невзначай:

— Если ты планируешь переиграть меня — начни с того, чтобы не показывать карты слишком рано.

Я кивнула — холодно, ровно, так, как он сам меня и учил.

— Иногда самые смертоносные карты — те, о которых забыли до финального круга, — ответила я.
Он усмехнулся едва заметно — и именно это, по меркам моего отца, уже была буря эмоций и... неужели это было довольным одобрением ?

— Посмотрим, — бросил он, отступая и направляясь дальше по залу, как будто ничего особенного не произошло.

Но каждый в этом кругу уже знал, что произошло.
И ни один не рискнёт снова говорить со мной как с пустышкой, помешанной на платьях.

Я отклонилась от окружившей меня компании и последовала к дальнему балкону. Плита под каблуками гулко отозвалась, когда я остановилась у кованого парапета. Зал с его шумом, шампанским и переговорами остался за спиной — и наконец, хоть на минуту, можно было сбросить маску.

Я не вздохнула, не нахмурилась. Просто стояла, глядя на городские огни, будто оценивая, где именно в этом пейзаже предстоит поставить собственный флаг.

— Это было... впечатляюще, — раздался за спиной мужской голос.

Спокойный. Уверенный. Глубокий.

Я обернулась. Передо мной стоял высокий мужчина, определенно лет на шесть старше меня, с тёмными волосами и почти неприлично ясным взглядом. Костюм сидел на нём так, будто был сшит под его амбиции. Незнакомец, но не случайный. Не из тех, кто робко жмётся к бесплатному шампанскому и выполняет поручения богатенького отца.

— Для кого? — сухо спросила я, не отворачиваясь. — Для тех, кто не ожидал, что я умею говорить?

— Для тех, кто надеялся, что ты не умеешь, — мягко поправил он, подходя ближе. Я молчала, разглядывая его с тем же прищуром, с которым минутами ранее разбирала инвесторов на части.

— Джордж Оуэн, — представился он. — И если тебе это важно, я один из тех, кто не сделал против тебя ставок.

Я чуть склонила голову. Ни улыбки, ни облегчения, но он воспламенил во мне лёгкий интерес.
Сын Давида Оуэна.

— Как трогательно. Ставки. Ты здесь, чтобы сказать, что не сделал на меня ставку?

— Нет, — Он поставил бокал на парапет и посмотрел в темноту.
— Я здесь, потому что слишком долго слышал твоё имя в виде сплетен в коридорах и здешнем зале. Было интересно узнать, совпадает ли картинка с ходячей о тебе легендой.

— И?

Он повернулся ко мне, ярко сверкая своими серыми глазами, без намёков, без напора, просто — внимательно.

— Легенда занижена.

Впервые за весь вечер уголок моих губ дёрнулся. Не в улыбке — скорее в непроизвольной реакции на точность. И черт, это разлило по моим венам еле ощутимое волнение.

— Ты всегда так тонко прячешь комплименты между строк?

— Только когда их не надо заслуживать, — спокойно ответил Джордж. — А сейчас — как раз тот случай.

Я чуть вскинула бровь.

— Осторожнее.  Я выросла среди мужчин, ведущих такую тактику. Они сначала восхищаются, а потом пытаются ставить свои условия. Обычно это завуалированная прелюдия к контролю.

— А ты , значит,  знаешь как их обезвреживать?—парировал Джордж, делая шаг назад, словно отдавая пространство. — Я не из тех, кто бросает фразы на удочку. Скорее наблюдаю как с ней обходятся.

— И к чему же привели твои наблюдения?

Он на секунду замер, а потом наши глаза встретились в прямом противостоянии:

— Что тебе не нужно одобрение, чтобы остаться в комнате. И не нужно разрешение, чтобы в ней доминировать.

То, как тонко он подбирал слова, парировал мои реплики, окутывал ледяным спокойствием... будоражило меня ? Ну и будет глупо проигнорировать тот факт, что внешне он чертовски притягательный.

— У тебя интересная манера знакомиться, - отвлеклась я, продолжая потягивать шампанское.

— Это не совсем знакомство, — выдохнул темноволосый мужчина. — Скорее разведка перед игрой.

И вдруг стало ясно: он не подбирал слов, чтобы впечатлить.Он подбирал слова, чтобы проверить, на кого именно нарвался. На секунду воздух между нами стал гуще. Я почувствовала, как моё внимание сдвинулось. Это был не флирт, не давление, что-то другое...Спокойная, уверенная угроза. На моей шахматной доске появился новый игрок — не пешка и даже не ферзь, скорее тот, кто умеет играть вдолгую. И сейчас он начинал делать первые ходы.

— Ну вот, а мы уже начали сомневаться, что вы вообще найдете общий язык.

Сзади послышался знакомый мужской голос и мы с Джорджем одновременно обернулись на источник звука, заставая наших отцов, размеренно направлявшихся в нашу сторону.

— Рад, что вы уже в диалоге. Это... своевременно. — кивая то ли нам, то ли Дэвиду, проговорил отец, прежде чем продолжить :
— Вам все таки предстоит тесно работать вместе.
Филиал в Бостоне. Совместное руководство.

Пауза. Мой мир на секунду сжался от того, что это так неожиданно застало меня врасплох. Нет, я не покажу им этого. Надо держать планку.
Будто отвлекаясь, я отмерила еще глоток шампанского и иронично выдохнула:

— Как мило, что я узнаю об этом на светском рауте.
С шампанским в руке — звучит почти как тост.

— Это всего лишь формальности, - тут же попытался сгладить обстановку Дэвид. — Джо уже работает с командой на месте, и мы подумали... - мужчина мягко улыбнулся мне, переводя сверкающий взгляд на сына. — Вы неплохо смотритесь рядом. В смысле — как будущие партнёры. В делах, разумеется.

— А если повезёт — и в остальном тоже. — сухо кинул мой отец. Я проигнорировала этот двусмысленный выпад и заметила, как Джордж внимательно наблюдает за мной, словно следит за реакциями и подмечает каждый мой жест.

— Если вы намекаете на личное — боюсь, у меня контракт только на деловые встречи. С опцией "удалённо", если что-то пойдёт не так.

Джордж сдерживает короткий смешок, чуть наклоняя голову в бок - будто пораженный тем, насколько точно я могу ударить в цель. Отец сухо кивнул.

— Уверен, она умеет разделять личное от делового.

— Ты знал? — спросила я, оборачиваясь и обращаясь к темноволосому мужчине, который теперь, как оказалось, являлся моим прямым партнером.

— Да.

Ответ моментальный, честный, ровный, без единой нотки промедлений.

— И ты... - я осеклась, — Не подумал предупредить, когда заговорил со мной ?

— Подумал, но... честно? Хотел увидеть твою реакцию. И она меня не разочаровала.

Его губы украсила улыбка, очаровательно притягательная, будто так и маня, чтобы я улыбнулась в ответ.

Отец вскинул бровь, но ничего не сказал. Дэвид довольно хмыкнул :

— Думаю, Бостону стоит готовиться.
Слишком яркая комбинация — может взорвать рынок. Или что-то ещё.

Это были последние слова Дэвида, прежде чем они с отцом удалились, вновь оставляя нас наедине.

— Я не люблю, когда за меня принимают решения.
И не люблю, когда меня используют для красивых комбинаций.

— Тогда тебе понравится Бостон. Там многое придётся строить с нуля. В том числе — и правила.

Мы смотрим друг на друга и волнение больше растет, разгоняясь по венам. Я пытаюсь передать ему все свое колючее недоверие, в то время как он транслирует явный интерес и уважение. Первое зерно притяжения плавно опускается в почву и я решаю закончить этот разговор, чтобы он не надумал себе лишнего. Точно не со мной.

— Увидимся на новом фронте, мистер Оуэн, - оставляя пустой бокал на кованном парапете, выпаливаю я.
— И не рассчитывай, что мне нужна твоя поддержка.

Джорд улыбается :

— Никогда бы не посмел.