Загадка Томаса Бекета
Примечание: На фотографии изображено убийство Томаса Бекета.
Согнувшийся под тяжестью лет монах с трудом отворил массивные двери Кентерберийского собора. До рассвета оставалось еще не менее часа.
С темного неба беспрестанно сыпал мелкий дождь.
Брат Эдвард понял, что ему всю ночь не давала покоя изувеченная рука, безжизненно висевшая вдоль бока. Он давно привык к этому и ловко управлялся одной рукой, вот только перед грозой старая рана ныла и мучила его.
За воротами никого не было."Слишком рано для паломников", -- пробормотал монах и побрел обратно в глубину собора.
Он приблизился к каменной гробнице, стоявшей посреди огромного нефа, и остановился передохнуть около саркофага. Припал к холодному камню, погладил его узловатыми пальцами и неслышно прошептал: "Здравствуй, мой господин. Твой старый слуга, как всегда, с тобой. Вот только я стал очень слаб. Впрочем, много лет назад, когда силы еще не покинули меня, я все равно не сумел защитить тебя".
Брат Эдвард старался не смотреть в сторону от гробницы -- туда, где это случилось. Но проклятое место притягивало его взгляд, в голове у монаха поднимался шум, он слышал крики и звон мечей.
Вот и сейчас ему почудилось бряцание металла, оно приближалось совсем как наяву. Старик очнулся от воспоминаний и, обернувшись, увидел, что к нему приближаются по проходу, позвякивая шпорами, двое рыцарей в дорожных плащах. Старшему было около пятидесяти, младшему -- не более семнадцати.
Брат Эдвард поспешно поднялся и приветствовал рыцарей:
-- Должно быть, вы очень рано поднялись, господа, чтобы в столь ранний час добраться из Лондона до Кентербери. Полагаю, вы приехали, чтобы помолиться у гробницы нашего святого заступника и великомученика Томаса, архиепископа Кентерберийского. Что ж, не буду вам мешать.
К изумлению монаха, старший из рыцарей презрительно передернул плечами:
-- Мы вовсе не паломники. Я -- Гийом де Брок, а это мой племянник Эдгар. Я тороплюсь в Дувр, где должен к вечеру сесть на корабль и отплыть в Нормандию. Дома накопилось много дел, пока я гостил здесь в Англии у моей сестры. Племянник проводит меня до побережья. Признаться, если бы не он, мне бы и в голову не пришло заезжать сюда и уж тем более поклоняться этому вашему так называемому святому. Эдгар настоял, он упрям, как и его отец, -- тот был из ваших саксов. Ума не приложу, что моя сестра нашла в нем. Мальчишка мне все уши прожужжал, что надо остановиться в Кентербери и посмотреть на могилу Томаса Бекета.
Опустив глаза, юноша тихо, он твердо сказал:
-- У нас в Англии, дядя, многие считают его святым.
-- "У нас в Англии", -- передразнил его Гийом де Брок. -- Ох уж мне эта дурная саксонская кровь. А по-моему, ваш Томас Бекет был просто интриганом и изменником. Да! Он изменил своему королю Генриху 2 и самым неслыханным образом обманул его ожидания.
Брат Эдвард не сдержался:
-- Святой Томас служил другому, более могущественному господину, нашему Господу, и остался верен ему до конца!
Нормандец расхохотался:
-- Это он-то служил Господу? Послушайте, я слышал своими ушами рассказы тех, кто встречал его, когда он бывал во Франции вместе с королем Генрихом*. Тогда Бекет был канцлером и лучшим другом короля. Они охотились и пировали вместе, его величество щедро одаривал его. Сколько у него было слуг, а золотой утвари, мехов, бархатных одежд, лошадей -- не счесть! Все щеголи Франции завидовали ему. Когда он выезжал, казалось, это едет сам король. Он жил совсем не как монах. Бекет был честолюбив и горд и долго обманывал короля, прикидываясь его верным союзником. Подумать только, Генрих сделал этого ничтожного сакса канцлером! Поставил его выше нормандских баронов. После всех этих милостей кто мог ждать, что тот отплатит черной неблагодарностью? Король сделал этого предателя архиепископом Кентерберийским, выше его не было никого в английской Церкви. Бекет был обязан, вы слышите, просто обязан помочь Генриху навести порядок в делах.
-- Что вы называете порядком, сэр? -- осведомился монах, глядя в землю.
-- Это когда священники не дерзают перечить государю и не оспаривают его права полновластно управлять своим королевством. В стране должен быть только один хозяин, и тоько он может судить своих подданных.
-- Но Церковь всегда судила своих братьев по собственным законам. И она не может подчиняться светским вдадыкам, у нее есть свой глава -- папа римский, -- возразил монах.
-- Так было раньше, но это не значит, что так будет всегда. Разве может король спокойно видеть, как его подданные обращаются за решением своих дел не в королевский суд, а к папе, разве это не унизительно? А это ваше право судить священников и монахов по собственным законам и избавлять их от положенных наказаний -- оно было на руку только жалким саксам, которые шли в священники, чтобы стать свободными и независимыми. С помощью этой хитрости они хотели сравняться с теми, в чьих жилах течет нормандская кровь! Да ты, верно, и сам из таких, раз так почитаешь этого Бекета.
-- Да, я сакс по происхождению, -- ответил брат Эдвард. -- Мои соплеменники боготворили Томаса. Когда он стал архиепископом, он приблизил к себе многих таких, как я.
-- Именно это я и имею в виду, -- желчно заметил Гийом де Брок. -- Он -- изменник. Вместо того чтобы покорно выполнять волю своего государя, Бекет, как только получил сан архиепископа, отослал ему обратно канцлерскую печать. Став слугой Бога, он, видите ли, уже не мог быть слугой короля. Какая неслыханная дерзость! А теперь его пытаются представить святым. Я думаю, он получил по заслугам и его место -- не в этом соборе, а во рву вместе с бродягами и преступниками. Племянник, я подожду вас в таверне на Дуврской дороге. Поторопитесь!
С этими словами возмущенный де Брок покинул собор.
Молодой человек в замешательстве смотрел на каменный саркофаг.
-- Я не знаю, чему верить, святой отец. Помогите мне разобраться, что за человек был Томас Бекет? О нем рассказывают такие противоречивые истории.
-- Я и сам много размышлял над этой загадкой, -- ответил монах, пребывая в глубокой задумчивости. -- В нем как будто было два разных человека. Все, что сказал ваш дядя о его разгульной жизни и дружбе с королем, -- правда. Он был его правой рукой и выполнял все, чего требовал государь. Но когда он стал архиепископом, он как будто переродился. Другие епископы боялись и не хотели его признать. Они думали, что Бекет совершенно лишит Церковь ее прав и подсинит королю. Но все сложилось по-другому. Он стал самым стойким защитником ее привилегий, самым несговорчивым. Там, где остальные страшились перечить королю, он осмеливался это делать.
Он и жизнь свою изменил в одночасье: раздал все деньги, золотую утварь, меха и одежды беднякам. Надел власяницу. С пирами и охотой было покончено навсегда. Это было настоящее чудо.
Бедные клирики всегда находили у него поддержку особенно те, что были из саксов. В наших жилах тоже течет саксонская кровь, поэтому я скажу вам по секрету, молодой человек, что многие необразованные, но добрые люди думают, что в Томаса Кентерберийского вселился дух короля Гарольда, того, что пал, сражаясь в битве с нормандцами. Бедняки верили, что только у него они смогут найти защиту от королевских слуг, грабивших их. И вы знаете, что он сделал? Потребовал у некоторых нормандских баронов вернуть земли, которые они незаконно захватили у Церкви. Как они возненавидели его за это!
Я был совсем молодым, когда стал служить архиепископу. Всего лишь дьячок, носивший за ним крест. Я был вместе с ним в Норземптоне на собрании всех баронов и прелатов, когда король решил низложить его. Все знали, что накануне Генрих сказал: "Или мне не быть королем, или ему не быть архиепископом!" Томас поехал туда, хотя и знал заранее, что все его предадут. Даже английские епископы и сам папа римский закроют глаза на то, что король потребует от архиепископа отречься от его должности, хотя не имеет на это никакого права. Нормандские бароны открыто угрожали ему. Один из них злобно прошипел: "Неужели ты не понимаешь, что длинный меч короля заставит тебя подчиниться!" Наш архиепископ ответил ему: "Духовный меч в Господней руке длиннее." Он покинул это собрание, так и не покорившись воле короля. Я боялся за него, но и гордился им. Потом мы покинули Англию. Как горько было ему в ссылке во Франции! Папа римский предал Томаса и не стал поддерживать его в борьбе против короля. Сэр Томас остался совсем один, если не считать горстки преданных слуг, но мы были всего лишь ничтожными монахами. Семь долгих лет прошло в изгнании.
И тогда он решил вернуться в Англию, к своему народу, который остался без защиты. Он знал наверняка, что едет на свою погибель. Один нормандец во всеуслышание заявил, что, ступив на английскую землю, архиепископ не успеет съесть куска хлеба, как уже будет мертв. Мы, хоть и мечтали вернуться домой, отговаривали Томаса, но он ответил: "Если даже меня разорвут на куски прямо на берегу, я все равно не откажусь от своего решения. Семь лет отсутствия довольно много и для пастыря, и для паствы".
Он был прав. Как только слух о его возвращении разнесся по побережью, многие добрые люди собрались его приветствовать. Опасаясь, что нормандские рыцари могут убить архиепископа, они вооружились, чтобы встать на его защиту, но Томас успокоил всех и предотвратил кровопролитие. На всем пути до Кентербери его приветствовал народ, а его враги позапирались в своих замках и распускали слухи, что он ведет с собой шайку разбойников, которые освобождают саксонских крестьян. Это было ложью -- мы возвратились с миром.
Но король Генрих, узнав, как ликовала толпа, встречая архиепископа, воспылал к нему еще более лютой ненавистью. Говорят, он в бешенстве воскликнул: "Неужели среди моих подданных не найдется пары смелых рыцарей, которые избавили бы меня от этого проклятого священника?" Увы, они, конечно, нашлись. Четверо подлых убийц, недостойные звания рыцарей, все -- нормандцы. Они приехали в Кентербери в доспехах, вооруженные мечами. Сначала ворвались в дом Томаса и стали его всячески поносить, называя изменником. Он же спокойно ответил им, что власть свою держит не от короля, а от Бога. Это привело их в ярость, они ушли, осыпая его бранью и проклятиями. К несчастью, скоро они вернулись.
Мы, безоружные монахи, хотели защитить его, увидав, что рыцари обнажили мечи. Эти дикие звери не остановились бы перед убийством многих людей. Увидев это, Томас сказал: "Я знаю, что вы пришли за мной, так не смейте же трогать никого из моих братьев". И он шагнул навстречу своей смерти. Я бросился наперерез убийцам, и один из них мечом разрубил мне плечо. С тех пор моя рука неподвижна. Увидав кровь, монахи в ужасе разбежались. Тогда, как безумные, те набросились на архиепископа. Он даже не пошевелился, чтобы защитить себя от ударов, не поднял руки. Они нанесли ему множество ран, прежде чем последний жестокий удар довершил это кровавое дело. Страшное зло сотворили эти слепые подручныекороля, осквернив церковь убийством. Не будет им прощения во веки веков. Когда жители Кентербеи услышали, что происходит в соборе, они кинулись на защиту архиепископа, но было уже поздно. Его нашли распростертым на полу и бездыханным. Великий плач поднялся тогда в округе. Зная, что король будет преследовать его и после смерти, мы в ту же ночь похоронили его в подземелье собора. Увы, мы не ошиблись. Король запретил называть его мучеником, поминать имя Томаса Бекета в молитвах и приходить на его могилу. Но люди верили, что он -- настоящий святой. С тех пор, с 1170 года, люди поклоняются ему и ждут, что он поможет им в их несчастьях. Больше им не на кого надеяться.
Вы спросили меня, кем он был, Томас Бекет. Даже сам папа раздумывал над этим вопросом целых два года, -- усмехнулся монах. -- В конце концов в Риме все же признали его мучеником и святым. Теперь сюда приходят паломники, и я рассказываю им о нашем архиепископе. Многие прикасаются к его гробнице и говорят, что исцеляются от болезней. Может быть, это и так. Моей руке, как вы видите, это не помогает, -- грустно улыбнулся монах. -- Не думайте, что я сомневаюсь в его святости: просто я предпочел бы, чтобы он оставался не мучеником, а живым.
О. В. Дмитриева
Примечание к тексту:
Генрих*-- Король Генрих 2 (1150-1182).