10 глава
***
В голову попадала попсовая музыка на небольшой громкости. Я опирался на стену плечом и тихо наблюдал за Вероникой. Она что-то снова готовила и танцевала. Это вроде была песня "Beggin - Madcon".
Волосы Вероники тряслись от её энергичных движений. Она чуть подпрыгивала и что-то готовила на плите. Запах был просто обалденным. Мой желудок урчал, но из-за музыки, слава Богу, Вероника не услышала меня.
Сейчас Вероника выглядела как человек, который получает кайф от музыки. У кого-то это героин, ЛСД, а у Вероники это была музыка. Я не сильно понимал, как это работает, но слышал от других людей:
Музыка забирается под кожу, прямо в вены. Тело само тянется танцевать. И вот, секунда прошла, и ты уже вовсю прыгаешь под припев песни. Это чувство ничем не заменить. Музыка, словно наркотик после ломки разливается по телу, избавляет от боли, и ты забываешь обо всем на свете, отдаваясь ритму и танцу.
Я редко слушал музыку. Мне больше нравилась тишина или какие-то уютные звуки, по типу треска дров костра.
Тело Вероники уже начало прыгать во всю и подпевать песню:
— Молю, молю тебя, — начала подпевать не громко Вероника – уверен, если бы она не думала, что я до сих пор сплю, то начала бы петь на всю огромную квартиру. — Протяни мне руку в знак любви, малышка.
Вероника начала танцевать с закрытыми глазами. Её тело начало передвигаться по всей кухне. Когда она открыла глаза, то встретилась с моим спокойным взглядом.
Да, я старался всегда быть спокойным. Я старался не поддаваться панике и гневу, ведь стоит только им завладеть моим разумом – начнётся кошмар. Мама всегда говорила:
Лучшее оружие - спокойствие. Введи противника в заблуждение. Заставь его думать, что у тебя есть план и накручивать себя, а потом он прибежит к панике. А вот паника - его поражение.
Я часто встречал людей, у которых проблемы с гневом. Вот они в гневе готовы были рвать и метать все, что им под руку попадётся. Когда ярость охватывает тебя с ног до головы, то уже человек не контролирует себя. У многих людей есть то, от чего они могут успокоиться. Какая-нибудь вещь, или человек.
Я же предпочитал просто молчать, когда был очень зол. Пытался совладать с эмоциями и у меня всегда получалось. Я всегда считал числа, пока не успокоюсь. Мне часто говорили, что я слишком спокоен всегда, но они не знали, что, черт возьми, происходило у меня в голове.
Каждый раз у меня был целый ураган внутри, сносящий все внутренности, ну а на лице привычная маска спокойствия. Я жил с ней. Она приросла к моему лицу и только иногда она трескалась.
Когда Вероника встретилась с моими глазами, то от испуга метнула в меня пластиковый стакан – это было первым, что попалось ей под руку. Теперь её – уже бешеные – глаза уставились на меня. Я ловко поймал синий пластик.
— Ты с ума сошёл?! — с отдышкой сказала Вероника. — И давно ты тут стоишь, гребаный сталкер?!
При виде её выражения лица мне стало смешно. Она была очень взбешена.
— Наверно минут десять. Может чуть больше, — спокойным голосом выдал я и поставил стакан на барную стойку. Пока Вероника не начала возмущаться, я указал ей кивком на сковородку, на которой пекся блин и сказал: — у тебя, кажется, блин сейчас сгорит.
— Твою мать! — девушка быстро кинулась к плите.
Вероника выполнила операцию по спасению блина и уставилась на меня глазами, будто сейчас будет меня пороть ремнем.
Если у меня была бы такая мать, мне было бы страшно.
— Коллин, в следующий раз в тебя полетит не пластиковый стакан, а острый нож. Тебе повезло, что вот это, — Вероника взяла синий стакан со стойки, который кидала в меня. — попалось мне первым под руку.
Мои губы изогнулись в усмешке. Я отодвинул барный стул и сел на него. Стул был высоким, от чего мои ноги свисали вниз. Только сейчас я оглядел одежду Вероники.
На ней были чёрные широкие шорты, открывающие ее шикарные ноги и такая же майка без рукавов, которая закрывала пупок. Сейчас её татуировка на предплечье в виде змеи прекрасно подходила к её образу.
Чёрный. Снова чёрный.
Кажется, эта девчонка любила все чёрное. Почти всегда я видел её в чёрном. Только сейчас перед глазами встали её глаза, когда она увидела букет белых роз.
Ей нравятся белые розы. Надо будет как-нибудь купить ей букет ещё таких.
Различные мысли и планы полезли в голову, но я вовремя смахнул их. Почему я вообще захотел, чтобы эта девушка жила со мной?
Потому что мне одиноко.
Как бы я это не отрицал, все же, я нуждался в людях. Раньше я жил с мамой, но последние пять лет жил здесь. В этой квартире. Один. Иногда конечно, ко мне приезжала мама, но этого было мало.
Я не был маменькиным сынком. Я просто любил свою мать. Любил за то, что она не оставила меня.
Она единственная, кто никогда не отказывался от меня.
Я очнулся от мыслей, когда передо мной поставили стопку блинов, политую карамельный сиропом. Выглядело очень вкусно.
Вероника села напротив меня с тарелкой таких же и взглянула на меня.
— Как чувствуешь себя?
— Лучше, чем вчера. Горло болит меньше, температура девяносто восемь и шесть¹ и слабость. Таблетки и твой чай действительно помогли.
Как бы я не отнекивался, все же я был благодарен Веронике. Она реально заботились обо мне. Хоть и была той еще чертовкой. Один день прожив с ней, я уже мог сказать о том, что с Вероникой жить непросто. Но просыпаться ради её еды я готов каждый день.
— Ну и славно. Но ты не думай, что я останусь после этого с тобой. Я вылечу тебя и уйду. Не знаю, может мы ещё встретимся.
На это я промолчал. Честно, меня физически тянуло к ней. Губы так и манили прикоснуться к ним снова. Тот поцелуй – простая детская шалость. Хотелось большего.
Мне хотелось всего, что связанно с Вероникой.
И с каких пор я так помешан на этой девчонке? Да, она чертовски сексуальна и манит своим телом. Перед глазами встал её вчерашний танец, а вместе с ним чуть не встал мой член.
Твою мать, если бы было можно, я бы трахнул её прямо там!
Меня никогда так не манило к девушке. Что-то было в Веронике то, чего не было в других девушках.
— Что? — спросила Вероника, но, кажется, не смутилась.
Только сейчас я понял, что все это время смотрел на неё. Разглядывал её лицо, пухлые щеки, зеленые глаза и красные губы. Даже дома Вероника выглядела на все сто.
— Задумался.
На фоне до сих пор играл плейлист Вероники, а та начала качать головой под музыку. Было видно, что её так и тянет танцевать.
В один момент она спрыгнула со стула, подошла ко мне и взяла за руку, таща в центр кухни.
— Потанцуешь со мной, Том?
Сразу после её слов будто по волшебству заиграла песня "into it - Chase Atlantic". Медленная музыка полилась из динамика телефона.
Без ответа, я положил руки на её талию и прижал к себе, а Вероника в ответ положила свои руки мне на плечи. Наши тела медленно задвигались под музыку, а мозги отключились, попадая в плен музыки.
Сейчас меня интересовала Вероника и только. Её глаза, руки на моих плечах и губы. Красные, цвета клубники, которые так и манили к ним прикоснуться. Голова кружилась от близости Вероники. Честно, эта девушка сводит меня с ума одним своим существованием.
Вероника облизала губы, съедая помаду, и снова и снова снося мне крышу. Казалось, ещё минута в такой опасной близости с этой рыжеволосой девушкой, и я бесстыже завладею её прекрасным ртом.
Вероника смотрела мне в глаза, а мне все сложнее и сложнее было держать себя в руках.
Мы медленно двигались под музыку, немного качаясь из стороны в сторону. И снова начался припев.
В один момент глаза Вероники остановились на моих губах, а в следующую секунду она притянула меня за шею к себе, и я уже смаковал вкус её помады у себя на губах.
Получив долгожданный подарок, я не собирался её так скоро отпускать. Мгновенно ответил и пустил в ход язык. Настойчиво, жадно и страстно, без права отвязаться. И, кажется, Вероника была не против. Она сплетала наши языки вместе, делая ураган. Мои руки невольно сжали её талию, а руки Вероники на моей шее сжались, оставляя царапины от её острых ногтей.
В один момент мне показалось, что Вероника совсем неумело владела языком.
Я никогда не целовалась с языком.
Еле оторвались от прекрасных губ Вероники, я прошептал:
— Так вот какой была правда? Ты никогда не целовалась с языком? Невинная девочка...
Но не успел я договорить, как снова её губы накрыли мои, в этот раз, затыкая меня.
Ахренеть.
________
¹ – 98,6 по Фаренгейту равняется тридцати семи по Цельсия.