1
Внизу бродил человек.
Рваная и лохматая одежда была желтой, и с нее капали грязные капли пота, смешанные с пылью. Волосы мужчины, с яркими прядями, видневшимися тут и там, были спутаны местами, как будто их не расчесывали. Конечности, тонкие и сухие, как куски дерева в середине зимы, торчали из-под потертой ткани и вяло двигались. Время от времени он останавливался, чтобы перевести дух, а затем продолжал движение. Место, куда направлялся мужчина, было самым дном города.
Уголок того сухого переулка, где даже карманник плюнул и отвернулся, потому что ни у кого ничего не было. Место этого человека было под темной тенью, куда не мог проникнуть свет.
Он ничего не ел сегодня. Он ничего не ел и вчера. Желудок мужчины, сморщенный до такой степени, что не мог переварить даже глоток воды, больше не плакал. Он беспомощно опустился на колени на каменную дорогу. Он медленно положил свое тело на землю, как будто умирал. Он даже закрыл веки.
В укромном переулке никого не было. Не было никого, кто бы его ненавидел, не было никого, кто бы его бил, не было никого, кто бы его насиловал, и не было никого, кто бы его выбрасывал. Черная тень серой стены стала одеялом и заслонила багровый мир, который кружился даже под его веками.
«Эй, просыпайся».
Грубый пинок разбудил мужчину. Сознание, только что окутанное тьмой, было нарушено и немного вернулось. Вонючие ботинки врезались в него до такой степени, что у него заныли кости, и еще несколько раз топтали его ноги без малейшего намека на милосердие. Только когда раздался треск, мужчина открыл свои затуманенные глаза и забарахтался руками, словно лапки насекомого, переживающего последние судороги.
Парень, который разбудил его, яростно пнув его тощее тело, бросил бумажный пакет, который держал в руке. Он упал ему на лицо и пах чрезвычайно легко и пикантно. Мужчина едва протянул свою тонкую руку и схватил бумажный пакет.
«Сегодня я принёс особенный, с изюмом».
Когда он вытащил бумажный пакет и сумел оторвать ужасно жесткую бумагу, из него вылез теплый, свежеиспеченный кусок хлеба. Запах хлеба проник в его ноздри, когда он вдыхал разреженный воздух. Рот мужчины, который был таким же сухим, как пустыня, внезапно наполнился слюной. Он поднес хлеб к лицу обеими руками и открыл рот.
Когда он откусил кусочек вкусной еды, парень захихикал и схватил мужчину за лодыжку. Он стянул с него грязные штаны и раздвинул его ноги. Тем временем мужчина был занят тем, что зарывался носом в хлеб и отрывал от него достаточно большой кусок, чтобы не дать челюсти закрыться. Парень заставил его лечь на бок и снова раздвинул ноги. Тощая задница снова открылась. Красная плоть, укрывшаяся внутри, была неприглядной и покрытой белой слизью.
«Тебе всегда удается возбудить меня сильнее, чем большинство сносных проституток. Даже если ты альфа».
Вскоре после этого парень спустил штаны и вытащил свой темный изогнутый член. Он безжалостно засунул пальцы в щель в грубой красной плоти, которая была разорвана и застряла бесчисленное количество раз. Мужчина, который только что проглотил хлеб, подавился и закашлялся.
«Не обжирайся и расслабься, чтобы я мог расслабить твою дырку».
Парень взмахнул рукой, как кнутом, и ударил его по тощей заднице. Мужчина затрясся от сильного шока и выронил хлеб. Он опустился на колени, чтобы поднять хлеб. Как только он протянул руку и схватил раскатанный хлеб, парень схватил мужчину за талию и потянул его назад.
«Тебе нужно платить за еду, куда ты думаешь ты убежишь?»
Парень плюнул на красную плоть, ударив себя по заднице еще несколько раз. Затем он еще несколько раз засунул палец глубже. Мужчина поморщился и тихо застонал, теперь держа хлеб во рту.
«Безумец, тебе нравится?»
Парень, который совал в дырку столько, сколько хотел, быстро засунул свой некрасивый эрегированный член до самого корня. Казалось, что мужчина кричал с полным ртом хлеба, но беспокойство было настолько слабым, что даже уши парня не могли его услышать. Член вошел в дрожащее тело и двигался так яростно, словно хотел сразу разорвать кишки.
Мужчина, не в силах выдержать удар, схватил хлеб в руки и упал, приподняв только бедра. Слюна, которая текла между его пересохших губ, капала на черные сухофрукты, застрявшие в пикантном хлебе.
* * *
Когда-то этот человек был блестящим графом. Были времена, когда даже он сам забывал об этом факте, так как никто его так не называл, но у него также было имя. Возможно, оно также было аристократического стиля. Но теперь его называли «Эй», так что даже если бы у него было длинное имя, над ним бы только смеялись.
После того, как парень ушел, мужчина натянул одежду, даже не вытерев свои бедра, с которых капала сперма. Если бы другие увидели, что он принимает сперму альфы, он подвергся бы тому же, пока его желудок не лопнет от нее, которую он даже не мог бы сегодня перевести в калории. Он не хотел так сильно страдать. Ему нужно было быстро спрятаться в другом месте.
Он схватил недоеденный хлеб. Пропитанная слюной часть раскрошилась на его шершавых пальцах и капнула на пол. Он посмотрел на крошки с черными изюминами. Особенно блестящая поверхность была крайне соблазнительной. Наконец, мужчина опустился на колени и положил ее в рот.
После этого парень с изюмным хлебом время от времени появлялся без предупреждения. Иногда он даже приводил с собой коллегу. Принимать оба члена одновременно было мучительно больно, но терпимее, чем голод. После того, как они ушли, мужчина спрятался и съел хлеб. Он поперхнулся и закашлялся несколько раз, но он протолкнул сладкие комки в горло. Мужчина слизнул каждую крошку на руке и отвернулся.
Свет городских газовых фонарей окрасил ночное небо в алый цвет. Цвет, превратившийся в мерцающее кружево и трепещущий, словно рассеяние солнечных лучей достигло предела, был подобен многослойным лепесткам, распустившимся в саду графской семьи, некогда самом великолепном в городе. Лицо мужчины исказилось, когда он тупо посмотрел на него. Он приподнял уголки губ, встал и мягко улыбнулся, проложив тонкие морщинки вокруг глаз.
Эйрок Тейвинд.
Дворянин из дворян, имеющий более древнее происхождение, чем нынешняя королевская семья.
Когда он только стал взрослым, он унаследовал титул после того, как его отец внезапно скончался. Молодой граф, с великолепными светлыми волосами, как символ семьи, золотым львом, и голубыми глазами, как лазурное небо, был известен тем, что никогда не терял своего аристократического достоинства и благородства. Но он не был таким с самого начала.
«Эйрок, ты сегодня много играл?»
"Мама ."
От графини исходил слабый запах лекарств, когда она приветствовала своего маленького сына. Его мать, мужчина-омега, изначально не была здорова и всегда лежала в постели с хроническим заболеванием, после рождения ребенка, он стал ещё более слабым. Маленький сын, которому не было и семи лет, забрался на кровать, цепляясь за тощие руки матери, теперь уткнулся лицом в ее костлявую грудь и тихо кивнул.
«Ты видел сегодня розарий? Можешь ли ты рассказать маме, какого цвета розы сегодня цвели?»
Сад роз был виден прямо из окна кровати, но он всегда спрашивал об этом сына. Затем Эйрок давал пространное объяснение, используя все цвета и восклицания из своего словарного запаса. Тем временем его мать гладила его круглую голову, которая касалась подбородка рукой, похожей на сухую веточку.
Это было где-то около его седьмого дня рождения, когда умерла его мать. В то время Эйрок плакал до тех пор, пока его глаза не расплавились. На похоронах отец, стоявший рядом с сыном, выглядел так, словно потерял мир, и хранил молчание. Он сорвал все розы всех цветов из любимого сада своей жены и бросил их в полированный гроб.
Отец не хотел наносить ущерб престижу семьи и воспитывал альфа-сына с крайней строгостью. Он не мог терпеть, чтобы его сын постоянно плакал по мелочам, особенно после того, как он потерял мать.
«Дворяне не показывают слезы?!»
Иногда отец Эйрока заставал его выходящим из комнаты матери в слезах, отводил его в кабинет и жестоко избивал. Эйрок даже не мог потереть свои опухшие ноги и был вынужден сдерживать слезы.
Когда он скучал по матери, он прятался от отца и плакал в тени угла розария. Он дрожал и шмыгал носом, пока дворецкий, у которого было такое же суровое выражение лица, как у его отца, но который держал его за руку по-доброму, не подходил и не обнимал его ласково. Его глаза были красными и опухшими, утопая в аромате роз, и он не мог легко остановить свои слезы, опечаленный исчезающим ароматом матери в его памяти.
Через некоторое время дождь и ветер заставили все розы упасть на землю. Тем временем, несмотря на ругань отца, он расправил плечи и поднял голову. Чтобы ходить грациозно, не бегая, несмотря ни на что, семилетний мальчик разучился плакать и научился улыбаться.
Его отец, аристократ до мозга костей, посвятил всего себя своим обязанностям дворянина. Он не просто утверждал и демонстрировал свою власть, но и отдавал обществу столько, сколько мог, с помощью огромного богатства, которое он собрал на своей огромной территории.
Конечно, метод был крайне «аристократичным». Жертвуя значительную сумму на благотворительность для голодающих детей в трущобах, он никогда напрямую не вмешивался в «дно». Скорее, он ненавидел самую нижнюю часть города. Кажется, он был недоволен тем фактом, что в столице в пределах досягаемости власти графа существовало такое грязное и низкое место. Поэтому его отец решил одолжить чужую руку.
Среди простолюдинов высокообразованное дворянство или боковые семьи, которые не наследовали титул среди дворян, спонсировались и были вынуждены заниматься нечистыми делами вместо него. Это превратилось в большое событие со значительным влиянием в сочетании с другой традицией семьи графа, «Чаепитием в Розовом саду». Поскольку его отец, привередливый по натуре и не отличавшийся хорошим здоровьем, часто болел, Эйрок взял на себя роль хозяина чаепития с девятнадцати лет.
Молодой человек, хотя и не настолько молод, чтобы у него еще не было слюней на губах, приветствовал и общался с гостями с едва заметной улыбкой, одетый в темно-синий костюм, который украшали его голубые глаза и темно-русые волосы, образец семьи графов. В отличие от других, ему было не так уж и сложно это сделать. Неважно, что говорил другой человек, ему достаточно было сказать «Ясно». Все молодые люди, ищущие покровителя, стремились привлечь его внимание. Несмотря на то, что все они были на несколько лет старше Эйрока, они были заняты произнесением слов, граничащих с лестью.
...
Так я хочу предупредить что в это новелла тупая и в каком то смысле бессмысленная, и в нем не ту логики, так что не советую искать его . Когда я впервые его читала я перепрыгивала из неловких для меня моментов, но потом я перечитала их 2 раз .
(Ну мне он очень понравился)
Это для любителей стекла!
О кстати хотел упомянуть гг альфа но его насильно превратили в омегу