Холодный кипяток

Антон медленно открыл глаза. Первое, что он увидел, так это приглушённую длинную лампу. Чуть левее висела капельница, а правее сидела Полина, которая держала его за руку.

— Антош, — тихо спросила она. Лицо было взволнованно, — как себя чувствуешь?

— Угу, — прохрипел он. Затем прочистил горло и просил, — а где папа?

— Папа в регистратуре. Заполняет документы. Ты что-то помнишь? — парень свёл брови к носу и отвёл глаза в сторону.

— Мне стало плохо... на кухне...

— Да. У Ангелины случились судороги, мы с тобой выбежали из комнаты. Я стала помогать Ангелине, а ты замер в дверях и потерял сознание.

— А что с Ангелиной? — напрягся Антон и дыхание снова участилось.

— Всё нормально. Она тоже в палате. Потеряла ребёнка.

— А тест?

— Папа успел сделать тест, но... придёт он уже посмертно. Никто не знал, что ребёнок не выживет. Точнее не думали, но это было очевидно.

— А что с ней случилось?

— Отравление.

— Чем?

— Пока выясняют. Но подразумевают непереносимость некоторых продуктов, во время беременности такое бывает. Лучше не знакомую пищу не пробовать.

— М, — он отвел глаза в сторону, — ясно.

— Ну, что, нам домой пора.

— А я? — запереживал Антон и схватил Полину за руку. Ты засмеялась.

— Нам с тобой пора. Тебя никто тут держать не будет. В себя пришел, жив-здоров, а остальное дома долечат. Так что сейчас еще минут десять и домой поедем. А вот и папа идёт, — она посмотрела сквозь стеклянную дверь палаты.

— Сынок, ты как? — Арсений зашёл, с белым халатом на плечах. Пиджака на нём не было, точно брюки от костюма и рубашка. Ворот слегка расстегнут, галстук тоже остался дома. В таком состоянии он выглядел не так официально, даже скорее взволнованно.

— Нормально, — улыбнулся Антон.

— Поль, оставишь нас? — спросил мужчина.

— Конечно. Жду вас в коридоре, — и, придерживая на плечах халат, вышла из палаты. Арсений присел на её место.

— Антош, скажи, что в чае было?
Парень отвернул голову в другую сторону и активно задышал.

— Пап, прости меня, — посмотрел в глаза отцу и затараторил, — прости, я был не в себе, я хотел, чтобы Ангелины никогда не было в нашей жизни.

— Стоп, — пресек бесконечный поток слов, — что... было... в чае?

— Яд, — тихо ответил Антон, — яд из сырых грибов. Я высушил их, перемолол в песок и добавил немного сахара, чтобы всё это растворилось в чае.

— Угу, — он переваривал информацию, — мда, когда твоя химичка хвалила тебя на родительском собрании, я радовался этому, а теперь вижу, что не стоило бы. Не думал, что мой сын вырастит убийцей.

— Папааа, — он почти заплакал, — пааап, прости меня. Прости. Я хотел как лучше, — в палату зашел врач.

— Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — они пожали руки, — ну, мы можем его отпускать, состояние в норме.

— Более чем, — сухим и твердым голосом подтвердил Арсений. Антон не сводил глаз с папы.

— Ну, всё, можете идти. Если будут жалобы - обращайтесь, — врач улыбнулся.
— Несомненно, спасибо.

Все втрое вышли из палаты. Антон шёл впереди с поникшей головой, Арсений уверенно шагал сзади, а врач свернул в другую сторону.

— Что с ним? — спросила Полина, беря Арсения под локоть.

— Дома всё обсудим. Нас такси ждет.

До дома ехали молча. Подросток сидел возле окна и смотрел, как одна капля дождя догоняет другую. Прекрасно понимал, что сейчас будут разборки. Отец кричал на него крайне редко. Может быть даже всего один раз в его жизни, но сегодня его поступок был из ряда вон выходящим. Крики будут заслужены. Не удивился бы, если получит ремнём по пятой точке. Его ранило не столь наказание, сколько сам поступок. Осознавал всё, что натворил. Слишком далеко забрался со своей местью. А ведь его предупреждали... взрослые сами разберутся. Ещё и Полина. Он посмотрел на неё. Девушка сидела на заднем сидении, рядом с ним, но возле другого окна и что-то печатала в телефоне. Ему стало вдвойне стыдно. Человек, который к нему так хорошо относился, теперь узнает, какой он ужасный. Ему казалось, что теперь все вокруг будут ненавидеть его.

Такси остановилось возле забора. Антон вышел под дождь и захлопнул дверь. Арсений выпустил Полину и всё втроем побежали к подъезду. Стоя в лифте, Полина поправила мокрые кудрявые волосы мальчика.

— Сильно промок? — спросила она, ещё не зная, что будет за дверью квартиры.

— Нет, — тихо ответил он.

— Давай сразу в горячую ванну, — они вышли на лестничную площадку. Арсений открыл дверь и пропустил всех. Его мокрая рубашка прилипла к позвоночнику и груди. Он сразу стал снимать её, не уходя в комнату.

— Антош, — сказала Полина вслед уходящему мальчику, — ты сразу в душ беги. Смотри, промок весь. Папа тебе принесет сменную одежду.

— Я...

— Давай-давай, — она развернула его и практически затолкала в ванную комнату.
Арсений, держа в руках мокрую рубашку, зашёл в свою комнату и разделся до гола. Полина закрыла дверь и тоже стала раздеваться.

— Это сделал Антон, — тихо, уверенно, но с грустью в голосе сказал Арсений. Он стоял голый возле окна, сложив руки на груди и смотрел на проезжавшие внизу машины. В комнате горела только прикроватная лампа со стороны Полины. Та кинула мокрую блузку в кучу мужской одежды на полу и стала снимать юбку.

— Что сделал Антон? — не поняла она.

— Подсыпал яд в чай Ангелине, — Арсений повернулся и направился к шкафу, чтобы достать белье. Полина замерла с заведёнными руками назад. Хотела расстегнуть лифчик, но руки не смогли этого сделать. Арсений молча помог ей и достал из нижнего ящика чистые трусы. Женщина сняла бельё и в одних трусах села на кровать.

— Зачем он это сделал? — куда-то в пол сказала она, — он ведь... а если узнают? — её глаза со страхами переместились на мужчину. Тот надел трусы и поверх них надевал домашние шорты.

— Не узнают. Я был с Ангелиной в реанимации, там взяли кровь на анализ, да и вообще, — достал из сумки своей женщины шёлковый халат, — всё в совокупности сыграло на руку, — протянул ей одежду и та стала одеваться, — Антон хорош в химии. Училка всегда его хвалила, выставляла на олимпиады и приводила в пример другим его одноклассникам. Я гордился... до этого момента, — он огорчённо сел рядом на кровать и на выдохе продолжил, — Антон смешал ядовитые сухие грибы, с сахаром, скорее всего добавил ещё чего-то, — развёл руками, — а так как она была в положении всю эту муть списали на отравление чаем. Никто ж не знал о яде, на него и не проверяли. Токсинов, как я понял, не нашли. Разве что ребёнка убило этой пойло. Думаю, чтобы убить взрослого человека, там доза побольше нужна была бы. И слава Богу, что обошлось так, — он встал.

— Ты куда? — Полина надела халат.

— Вещи Антону отнесу, — он зашёл в комнату подростка, взял со стула шорты с футболкой и направился к ванной. Постучал. К нему из комнаты вышла Полина и тихо сказала:

— Держи себя в руках, он ещё ребёнок.

— Балбес он, а не ребёнок, — дверь открылась и Полина настоятельно сказала лишь одно слово.

— Ааарс! — мужчина посмотрел на неё и зашёл в ванную, закрыл дверь на замок.
Антон стол, обернувшись полотенцем вокруг пояса и повесив голову. Арсений сел на крышку унитаза и протянул вещи сыну. Тот взял их, но переодеваться не спешил. Стеснялся.

— Переодевайся, чего стоишь? — строго, но спокойно сказал отец. Антон понял, что сейчас не в той ситуации, чтобы диктовать свои условия, а поэтому молча и медленно распоясал полотенце. Арсений продолжил, — зачем тебе нужно было это?

— Я... хотел тебе помочь избавиться от неё.

— Посмотри на меня, — Антон завязал шнурки на шортах, поднял глаза и посмотрел на отца, — я никогда и ни от кого избавляться не намеревался. Да, Ангелина поступила ужасно, просто ужасно. Но ни тебе, ни мне не лишать её жизни. На свете всё можно решить словами, можно договориться, пойти на компромисс, сделать уступки, в крайнем случае заблокировать контакт и вычеркнуть человека из своей жизни. Это в крайнем случае. Но не убивать. Никогда и никого нельзя убивать. Ты отбираешь у человека самое ценное, что у него есть. Если у меня отбирали деньги, богатство, квартиру не знаю, дома, машину. Я могу найти выход заработать и купить. Потому что я живой, я на свободе. Так почему я должен делать человеку хуже и отнимать у него жизнь? Да, этот человек плохой. Он обманывает, крадёт, предаёт. Но не ты решаешь, жить ему или нет. Пойми, самое ценное, что есть у меня - это не деньги. Это моя жизнь, это ты и Полина. И это единственное, чем я дорожу очень сильно. Да, я сильно расстроюсь, оставшись без ничего, но в первую очередь, у меня есть семья. У меня есть ты, ради которого я живу и делаю всё это, — он развёл руками, — у меня есть Полина. Я был очень давно влюблен в нее, мы учились вместе, мы были вместе, но потом жизнь нас раскидала. Сейчас оба поняли, что не можем друг без друга. И потеряв её я тоже буду расстроен куда больше, чем потеряв деньги. Но дороже тебя, у меня никого нет, — он встал и обнял сына.

— Пап, — тихо и виновато начал Антон, — прости меня. Я не знаю, что мною руководило. Был ужасно зол на Ангелину, что она так поступила с тобой, что никак нас не отпускала. У нас могла бы начаться новая жизнь. Ты, я и Полина. Она хорошая и классная, но эта... постоянно цеплялась за хвост. Ещё и смерь Леры.

— Понимаю, — поцеловал в макушку, — тебе тяжело, но никогда не нужно давать волю эмоциям. Точнее надо, но в пределах разумного. Ты можешь всегда выговориться мне, если руки чешутся что-то сделать, то можно вылить эмоции через спорт, разбить тарелки, порвать одежду. Но не причинять боль другим людям, не убивать их и не мстить. Месть - последнее, на что способен порядочный человек. Это самое слабое, что можно сделать. А самое сильное - закрыть глаза на всю ситуацию, отпустить её и шагать дальше. Знаешь сколько у меня было врагов? И однажды, когда одному из них понадобилась помощь...

— Ты помог? — заглянул в глаза отцу.

— Конечно. Он сильно заболел, ему понадобилось лечение, а у меня были связи. Я договорился, его вылечили. И этот человек остался благодарен мне. Вот так мы перестали быть врагами. Понимаешь?

— Но, если всем так помогать...

— Нужно помогать по мере своих возможностей и никогда... никогда не в ущерб себе. Ты сейчас не можешь - не вылезай из кожи, только если это не твой родной человек, помогут другие.

— Да, пап. Прости меня.

— Простил. Слава Богу, что всё обошлось. Ребёнка потеряли, но... что теперь поделать. Завтра мне позвонят из больницы и скажут состояние Ангелины. А заодно узнаем родство с ребенком, — он отпустил сына и вышел из ванной.

Антон натянул футболку и последовал за отцом. Полина стояла у плиты и готовила ужин. Арсений подошёл к ней сзади, обнял за талию и поцеловал в щёку. Теперь уже смысла в стеснении не было. Антон понял и принял всё.

— Поговорил? — спросила Полина, помешивая макароны.

— Да. Надеюсь, что всё понял.

— Угу, держи, — она отдала ему ложку.

— Зачем? — но ложку всё же перехватил.

— Помешай макароны, потом слей их. Я к Антону, поговорю.

— А ты то зачем?

— Ну, мы же семья, нет?

— Да, — он улыбнулся и стал мешать.

Полина направилась к подростку в комнату. Она постучалась и дождалась ответа.

— Можно?

— Да, входи, — он сидел на кровати и играл в телефон.

— Присяду?

— Угу.

— Антош, ты винишь себя? — парень повернулся, — только честно и открыто.

— Нууу... да. Я же виноват. Я это сделал и из-за меня это всё.

— Да, но убиваться не нужно. Никто кроме нас с папой не знает, до криминала не дошло, обошлось выкидышем. Могло быть хуже. От того, что ты сейчас сидишь и убиваешься, ничего хорошего не выйдет. Пойми, все переживания должны проходить за какое-то короткое время и не растягиваться на часы, дни, недели и перетекать в депрессию. Ты понял и осознал всё - этого достаточно. Ты же не дурак, правильно, наступать второй раз на одни и те же грабли? — она улыбнулась.

— Да, — со смешком ответил парень и опустил колени с кровати, освобождая зажатую позу.

— Ну и всё. Папа на тебя больше не злится, у него тоже был порыв эмоций, пойми его. Пойдём, покушаем?

— Угу.

***

Телефон Арсения зазвонил в шесть утра. Он быстро взял трубку и остался лежать в кровати с закрытыми глазами. Полина лежала рядом, на боку, укрыв себя одеялом по грудь. Солнечные лучи покрывали светом её голые плечи.
— Да, — сонно ответил мужчина, — я понял, спасибо. А её когда выпишут? Понял. Нет, я не смогу приехать забрать. Она будет в состоянии добраться домой самостоятельно? Ну вот и отлично. До свидания. Ещё раз спасибо, — он положил телефон на тумбочку и повернулся к Полине. Обнял, прижал к себе. Девушка тихо спросила:
— Ну что там?
— Родство не подтвердилось, что и к лучшему. Не знаю, что она там намутила. А состояние её стабильное, через два дня выпишут.
— Хорошо.
— Да, — он поцеловал её в лоб и завёл руку за её спину. Провёл от лопаток до поясницы, а затем медленно опустил на ягодицу, слега сжимая пальцы.
— Аааарс, — с закрытыми глазами и на улыбке протянула Полина, — если у меня нет пижамы, это не значит, что можно.
— А почему нельзя? — она открыла глаза, и он почувствовал на себе её взгляд. Он тоже открыл и посмотрел на неё. Руку не убрал, да и она не двигалась.
— Антон же.
— Он нам не мешает. Почему интимная жизнь должна заканчиваться, когда в доме дети?
— Он услышит. Да и неудобно.
— Я тя умоляю. Он сам пару дней назад девчонку трахал.
— От куда ты знаешь?
— Я сам купил ему презервативы. У нас с ним простой разговор на эти темы, — его рука скользнула с ягодицы на низ живота, Полина сжала губы. Пальцы просочились между бёдер и нашли ту самую горошину. Женщина зажмурила глаза и запрокинула голову.
— Тебе не... надо на... работу? — тяжело выговаривала слова, от накрываемого удовольствия.
— Я могу и удалённо, — он наслаждался тем, как его женщина проявляет эмоции. Средний палец проник внутрь и начал активно двигаться. Полина открыла рот и вынулась в спине. Ноги развела шире, чтобы дать полный доступ овладеть её телом. Арсений поцеловал сначала одну грудь, затем вторую и стал спускаться дорожкой мелких и нежных поцелуев ниже по животу. Дойдя до лобка, он уже хотел было припасть к налитым соком губам, но Полина свела ноги и вынула его руку.
— Но, — разочаровано сказал мужчина. Женщина посмотрела на его возбужденный орган, провела рукой снизу вверх к головке, поцеловала в губы и прошептала.
— Не при посторонних в доме. Прости, — она встала и завернулась в халат.
Арсений остался сидеть с возбуждением на кровати.

***

— Алло, Марсель, — всхлипывала в трубку Ангелина, — Марсель. Забери меня из больницы. Что? У меня выкидыш, сказали из-за чая и тяжелой беременности. Не знаю. Да, ребёнка извлекли, конечно. И этот Антошик, — процедила сквозь зубы, — заставил отца сделать тест ДНК. А ничегооо? — уже перешла на крик, — это не его сын. Да хрен там его. Не его значит. Ошибся врач и подсадил мне чужой сперматозоид. Господи, почему всё через жопу? — она посмотрела на соседку, которая быстро отвела от неё шокированный взгляд, — ничего, — пробурчала она, понимая, что говорит лишнее в общей палате, — забери меня просто и всё. Да, сейчас. Нет, через два дня обещают. Я не хочу тут находится, на завтрак перловка на воде без сахара и соли. Как тебе такое? А? Жду.

Марсель через два часа приехал за Ангелиной в больницу. Настоял на том, чтобы её отпустили под расписку, что она самолично отказывает оставаться в стационаре и, что её состояние позволяет оставаться дома. Едя в машине, Ангелина недовольно бубнила себе под нос. Марсель положил руку ей на колено и сказал:

— Ну, значит план провалился. Главное, что ты жива.

— Ага, — недовольно ответила она, глядя в боковое окно.

— Я разберусь во всём, — голос его был спокойным и уверенным.

— Как? — накричала Ангелина, — скажешь «дядя подари бизнес?», — и снова уставилась в боковое окно.

— Да. Так и сделаю, — он припарковал авто возле её дома. Помог выйти и поднялся вместе с ней в квартиру, — ложись, тебе нужно отдыхать.

— А ты? — в надежде, что он останется, спросила женщина.

— Я позже приеду. Одну тебя не брошу. Потерпи чуть-чуть.

***

Вся семья сидела на кухне за завтраком, как из другой комнаты послышался звонок. Арсений направился к телефону.

— Арсений Сергеевич? — спросил Марсель.

— Его знакомый, что передать? — ответил мужчина. Марсель понял ход и продолжил.

— Передайте уважаемому, что-либо он отдаёт свой бизнес полностью, либо сына живым не увидит, — Арсений спокойно воспринял эту информацию, поскольку шантажирование его уже не раз.

— Так, а ещё что сделать?

— Я не в шутки шучу, — голос был напористый, — твой сынок в скором времени будет голубятничать со своей пассией, а это значит, что мои люди следят за ним. Если через два часа бумаг на передачу бизнеса у меня не будет, то можешь попрощаться с сыном. Как жаль будет узнать, что у ребёнка внезапно случился инсульт, да? — и тут Арсений напрягся. Понял, что вся история действительно имеет место быть, а поэтом нужно принимать меры.

— Мне нужны переговоры, — заявил Арсений.

— Ну вот, уже намечается конструктивный договор. Через час в кафе «Чайка», крайний столик. И поверь, где бы твой сын не находился, рядом с ним всегда есть мой человек, — связь прервалась.

Арсений какое-то время просто стоял возле окна в спальне и осознавал сказанное. Затем поспешил на кухню и пристально посмотрел на Полину.