Глава 15
Глава 15.
– Не хлебом единым жив человек, а всяким словом, исходящим из уст Божьих! – заявила Тори, переступив порог палаты мальчишек.
К ним как раз подселили новенького пациента (свято место пусто не бывает – горько усмехнулась Вика), который с восхищением взирал на предводительницу эльфов.
– Тори, это ты на эльфийском, да? Ух, ты! Мы тоже хотим научиться! – пацанята обступили девушку. – А ну скажи еще что-нибудь.
– Если не примешь Царствие Божие, как дитя, не войдешь в него!
– Кла-ас! Кла-ас! Здорово! А ты нас научишь по-эльфийски говорить, да? Ну, Тори, научи! – запрыгали ребята вокруг.
Новенький мальчонка (лет шесть, определила навскидку Вика) испуганно сполз со своей койки и тоже ринулся скакать в толпу.
– Да-а, как у вас тут все запущено! – смеялась предводительница. – Ну, ладно. Слушайте. От-че наш, су-щий на не-бе-сах, да свя-тит-ся имя Тво-ё!
– Й-ё! – подхватывали ребята рэповский речетатив Тори.
– Да при-и-дет Царст-вие Тво-ё!
– Й-ё! – вверх взлетали худенькие ручонки.
– Да бу-дет во-ля Тво-я!
– Й-я!
– Как на не-бе, так и на зем-ле!
– Й-е-е!
– Да што гэна у вас тут робицца? – нянечка Василиса решила вмешаться в нетрадиционный воспитательный процесс. – Чаго равеце, а?
– Й-я! – в такт подхватили пацанята и тети Васи мотив.
– Да не волнуйтесь, тятя Вася, – дружелюбно объяснила Вика. – Мы тут «Отче наш» учим.
– Ну, малайцы, канешне, што вучыце малитву. Але неяк не па- руску пяеце.
– Па-руску, па-руску, – смеялась Тори. – Просто времена другие, другие и песни.– Хлеб наш на-сущ-ный дай на каж-дый день...
Нянечка Василиса попятилась назад, закрыла двери и недоуменно прорекла:
– Усё роуна неяк па-негрытоску. Але и негры, мабыць, людзи!
С того дня весь центр знал, что Вика читает Библию – наступило временное затишье. Ее бывшие воспитатели сказали бы, что это ненадолго, и что затем следует ожидать всплеска бурной фантазии. Хотя главврача первый всплеск уже окатил с головы до ног, когда Тори подписала отказ от операции. Но Игорь Александрович об этом никому не говорил. Считал, что вера если не пользы, то по крайней мере вреда не приносит, может даже поможет осознать девчонке необходимость оперативного лечения. Он решил ждать и пока не вмешиваться в события, держа их все-таки под пристальным наблюдением.
А вот Вячеслав Михайлович искренне радовался перемене в Вике, хотя сам не заметил, как круто изменился и его менталитет. Вместо интеллигентного «здрасте» он стал всем говорить «привет». В лексиконе появились словечки: «без понтов», «прикол», «это все туфта». Но самое удивительное – его занудство сменилось на... юмор! Теперь он заходил в палату и вместо тоскливого традиционного приветствия: «Ну как вы себя чувствуете, пациентка Орлова?», импровизировал:
– Ну, орлица моя, вы сегодня чудненько выглядаете!
Или:
– Куда сегодня ночью летала соколица ясная?
И под «соколицей» два центнера весом сразу начинала мелко дрожать кровать. От хохота, разумеется. Все, лечения можно было не назначать.
А в своем кабинете Слава повесил на стену картину собственного сочинения: огромные очки в роговой оправе, одна линза треснута и в ней отражается спокойная гладь реки; а во второй – щучий хвост баламутит воду. И никто в больнице не мог разгадать этого ребуса, даже Тори, глянув на произведение искусства, пожала плечами:
– Сюрреализм какой-то!
И только Игорь Александрович все понял с первого взгляда:
– Совсем парень потерял голову – щука откусила.
А эта хищница-щука, наслаждаясь новой радостью, проснувшейся в груди, баламутила всех вокруг. С ребятами создала свой театр под названием «Кольцо хоббита» и вовсю репетировала пьесу, переделанную сообща с малышами из Библейской истории про Голиафа и Давида.
Давидом выбрали на актерских пробах Сережку – он отчаяннее всех мотал пращой над головой. Голиафом были упитанный Борис и сидящий на нем тощий новенький – Мифка (ну, фепелявил парень немнофко, фто тут такого?). Остальные ребята и девчонки являли собой два вражеских друг другу стана – израильтян и филистимлян. А Аленка, у которой после химиотерапии стали пробиваться белокурые волосы (точь в точь, как у Тори) играла Архангела Михаила – предводителя войска светлых сил. Сама же инициатор, автор пьесы и режиссер спектакля (три в одном – реклама шампуня) декламировала, ну за автора читала, значит. Репетиции проходили весело, даже взрослые подсматривали в замочную скважину – любопытно! Но им строго запрещалось разглашать информацию – о «тайне хоббитов» до поры до времени не должен был знать никто.
Одно только омрачало Тори – новое начальство. Так получилось, что Игорь Александрович вынужден был уехать на время – тяжело заболела 80-летняя мать. И исполняющим обязанности главврача назначили его заместителя – Владимира Григорьевича, который как раз вышел из отпуска. Будь на то Викины полномочия, она бы отправила зама в пожизненный отпуск. Антипатия между ними возникла с первого взгляда, и как Тори не пыталась отыскать что-либо положительное в его образе, не могла.
– Саурон, – сразу поставила ему диагноз, потому что более напыщенного, самолюбивого, высокомерного типа в своей 19-летней жизни не видела.
Они столкнулись в первый же день после отпуска Владимира Григорьевича. Тори, как всегда, в солнечную январскую погоду «выгуливала» своих хоббитов. А он – высокий, статный, с гордо поднятой головой вышагивал к корпусу.
– Здрасте-е-е! – хором выкрикивали дети.
Надменный взгляд, холодная дежурная улыбка, ни капельки теплоты в серых хрустальных глазах. Он свысока кивнул на приветствие малышей и, не удостоив Вику даже взглядом, прошел мимо.