5
За день до свадьбы моя семья переехала из Mandarin Oriental в особняк Чонов в Хэмптонсе. Это было огромное здание, похожее на итальянские палаццо. Оно было окружено почти тремя акрами парковой территории. Подъездная дорожка была длинной и извилистой. Она проходила мимо гаражей и двух гостевых домов и заканчивалась перед особняком с красной черепичной крышей и белым фасадом. К входной двери вела двойная лестница, у основания которой стояли белые мраморные статуи.
Внутри оказались кессонные потолки. Колонны и полы были сделаны из белого мрамора. Через панорамные окна открывался такой потрясающий вид на залив и длинный бассейн, что дух захватывало. Отец Чонгука и его мачеха проводили нас на второй этаж левого крыла, где нам выделили спальни.
Мы с Джианной настояли на том, чтобы ночевать в одной комнате. Мне было все равно, что подумают. Сейчас я нуждалась в поддержке сестры. Из окна мы могли наблюдать за тем, как рабочие устанавливают огромный шатер. Завтра он послужит нам часовней. За ним до самого горизонта простирался океан. Чонгук должен был появиться только завтра, чтобы мы не увиделись перед свадьбой, иначе это знаменует несчастье. Но разве можно было быть еще несчастнее, чем я сейчас?
* * *
- Вот и наступил этот день! - произнесла мать с фальшивой радостью в голосе.
Я выползла из постели. Джианна натянула одеяло на голову, проворчав что-то о том, что еще слишком рано.
Мать вздохнула.
- Не могу поверить, что вы спите в одной комнате, словно вам по пять лет.
- Кто-то же должен был убедиться, что Чонгук не заявится сюда, - заявила Джианна из-под одеяла.
- Умберто патрулировал коридор.
- Как будто он смог бы защищать Лалису от Чонгука, - пробормотала Джианна, садясь и приглаживая свои рыжие волосы.
Мать поджала губы.
- Твоей сестре не нужна защита от мужа.
Джианна фыркнула, но мать не обратила на нее и повела меня в ванную.
- Мы должны подготовить тебя. Косметолог будет здесь с минуты на минуту. Быстро прими душ.
Вместе с потоком горячей воды на меня обрушилось осознание происходящего. Вот и настал день, которого я так долго боялась. Сегодня вечером я стану Лалисой Чон, женой будущего Дона и бывшей девственницей. Я привалилась к стенке душевой кабины. Мне бы хотелось быть похожей на других невест, наслаждаться этим днем, с нетерпением ждать своей брачной ночи, но одного желания мало.
Когда я вышла из душа, мне внезапно стало холодно. Даже пушистый халат не мог унять мою дрожь. Раздался стук в дверь, и вошла Джианна с тарелкой и чашкой в руках.
- Кофе и фруктовый салат. Блинчики тебе нельзя, потому что это может вызвать вздутие живота. Какая чушь!
Я взяла кофе, но, глядя на еду, покачала головой.
- Я не голодна.
- Ты не можешь весь день голодать, иначе потеряешь сознание по пути к алтарю. - Она замолчала. - Хотя мне бы хотелось посмотреть на лицо Чонгука, если бы такое случилось.
Я сделала глоток кофе, потом взяла тарелку из рук Джианны и съела несколько кусочков банана. Мне не хотелось свалиться в обморок. Тогда отец будет в ярости, да и Чонгук не обрадуется.
- Косметолог приехала со своей свитой. Такое впечатление, будто им нужно накрасить целую армию базарных баб.
Я слабо улыбнулась.
- Не стоит заставлять их ждать.
Тревожный взгляд Джианны преследовал меня, пока я шла в спальню, где Лили и наша мать уже сидели с тремя косметологами, которые сразу начали свою работу над всеми нами с депиляции ног и подмышек. Когда я уже решила, что пытка закончилась, косметолог спросила:
- Зону бикини? Вы знаете предпочтения вашего мужа?
Мои щеки вспыхнули. Мать выжидающе посмотрела на меня. Откуда я могла знать о предпочтениях Чонгука, особенно в отношении волос на теле.
- Наверное, мы могли бы позвонить одной из его шлюх, - предложила Джианна.
Мать ахнула.
- Джианна!
Лили похоже, понятия не имела, о чем речь и кто такие шлюхи. Может, она и была королевой флирта, но не более того.
- Я удалю все, кроме маленького треугольника, хорошо? - ласково спросила косметолог, и я кивнула, послав ей благодарную улыбку. На нашу подготовку ушло несколько часов. Когда всех накрасили и мне сделали замысловатую прическу, на которую позже с помощью бриллиантовой заколки закрепят фату, мои тетушки Ливия и Орнателла принесли свадебное платье, а также платья подружек невесты для Лили и Джианны. До свадебной церемонии оставался всего лишь час.
* * *
Я смотрела на свое отражение. Платье было великолепным; шлейф веером струился сзади, когда на платиновую вышивку падал солнечный свет, она сверкала, а талию подчеркивала белая атласная лента.
- Мне нравится вырез сердечком. Он смотрится очень соблазнительно на твоем декольте, - хмыкнула тетя Ливия. Она была матерью Валентины.
- Чонгук, несомненно, это оценит, - сказала тетя Орнателла.
Наверное что-то такое было в выражении моего лица, отчего мать поняла, что я близка к нервному срыву, поэтому она поспешно выпроводила тетушек.
- Пусть девушки немного побудут втроем.
Джианна встала рядом со мной перед зеркалом. Ее рыжие волосы контрастировали с платьем цвета мяты. Она открыла коробочку с ожерельем. Бриллианты и жемчуг в окружении белого золота.
- Чонгук не жалеет денег, да? Это ожерелье и заколка для фаты стоят, наверное, дороже, чем дом многих людей.
Голоса и смех гостей, собравшихся в саду, доносились через открытое окно. Время от времени раздавался грохот.
- Что это за шум? - спросила я, просто чтобы отвлечься. Джианна подошла к окну и выглянула наружу. - Мужчины вынимают пистолеты и складывают в пластиковые контейнеры.
- Сколько?
Джианна вопросительно приподняла бровь.
- По сколько пушек они отдают?
- По одной. - Она нахмурилась, потом ее осенило, и я мрачно кивнула.
- Только дурак выйдет из дома меньше, чем с двумя пушками.
- Тогда зачем эта показуха?
- Это символично, - ответила я. Как и эта ужасная свадьба.
- Но если они все хотят мира, почему бы не прийти без оружия? Это свадьба, в конце концов.
- Раньше бывали и кровавые свадьбы. Я видела фотографии со свадеб, где платье невесты было буквально пропитано кровью.
Лили передернуло.
- Сегодня такого не случится, правда?
Все возможно.
- Нет, Чикаго и Нью-Йорк слишком сильно нужны друг другу. Они не могут рисковать и проливать кровь, пока от Братвы и тайваньцев исходит угроза.
Джианна фыркнула.
- О, здорово, это утешает.
- Именно, - кивнула я. - По крайней мере, мы знаем, что сегодня никто не пострадает.
Мой желудок болезненно сжался. Разве что я. Может быть. Наверное. Джианна обняла меня со спины и положила подбородок на мое обнаженное плечо.
- Мы все еще можем сбежать. Мы могли бы снять с тебя платье и улизнуть. Они все заняты. Никто не заметит.
Лили энергично закивала головой и встала с кровати.
Чонгук заметит. Я заставила себя храбро улыбнуться.
- Нет. Слишком поздно.
- Ничего не поздно, - прошипела Джианна. - Нельзя сдаваться.
- Если я нарушу договор, на моих руках будет кровь. Они начнут убивать друг друга ради мести.
- У них у всех кровь на руках. У каждого гребаного человека в этом саду.
- Не выражайся.
- Правда? Леди не пристало выражаться. - Джианна передразнила голос нашего отца. - Ты вот всегда была послушной маленькой леди, только к чему это привело?
Я отвернулась. Сестра была права. Мое послушание привело меня прямиком в объятия одного из самых жестоких мужчин в стране.
- Прости, - прошептала Джианна. - Я не это имела в виду.
Я переплела наши пальцы.
- Я знаю. И ты права. У большинства людей в саду руки в крови, и они заслуживают смерти, но это наша семья. Она единственная, которая у нас есть. К тому же среди нас есть невинные, такие, как Фабиано.
- Скоро и Фабиано ничем не будет отличаться от них, - с горечью пробормотала Джианна. - Он станет убийцей.
Я не спорила. Фабиано пройдет процесс посвящения в двенадцать. А Чонгук, по словам Умберто, впервые убил в одиннадцать.
- Но сейчас он невинен, как и другие дети, женщины.
Джианна пристально посмотрела на мое отражение в зеркале.
- Ты действительно считаешь, что здесь вообще есть невинные?
Родиться в нашем мире значит уже обагрить руки кровью. С каждым вздохом, который мы делаем, грех еще глубже въедается в нашу кожу. «Рожденные в крови, поклявшиеся на крови» - таков девиз нью-йоркской «Коза ностра».
- Нет.
Джианна мрачно улыбнулась. Лили подошла к кровати и взяла мою вуаль, прикрепленную к заколке. Я присела так, чтобы сестре было удобно закрепить ее на голове. Лили как следует разгладила вуаль.
- Я бы хотела, чтобы ты выходила замуж по любви. Я бы хотела, чтобы мы бы подшучивали над твоей брачной ночью. Я бы хотела, чтобы ты не сидела здесь такая чертовски грустная, - в отчаянии заявила Джианна.
Тишина между нами затянулась. Наконец, Лили кивнула в сторону кровати.
- Сегодня ты будешь спать здесь?
Мое горло сжалось.
- Нет, мы с Чонгуком проведем ночь в главной спальне. - И что-то мне подсказывает, что у меня вообще не будет возможности поспать.
Раздался стук, и я расправила плечи, демонстрируя хотя бы внешнее спокойствие. Зашли Бибиана и Валентина, а вслед за ними и мать.
- Ух ты, Лалиса, ты великолепна! Твои волосы похожи на золото, - сказала Валентина. Она уже оделась в свое платье подружки невесты, и цвет мяты хорошо сочетался с ее темными волосами. Формально только незамужним женщинам позволено быть подружками невесты, но мой дядя настоял, и мы сделали исключение для Валентины. Он очень хотел найти для нее нового мужа. Бибиана несмотря на летнюю жару, надела темно-бордовое платье в пол с длинными рукавами. Вероятно, таким образом, она пыталась скрыть, насколько стала худой.
Я заставила себя улыбнуться. Мать взяла Лили за руку.
- Пойдем, Лилиана, твоим кузинам нужно поговорить с твоей сестрой. - Она вывела Лили из комнаты, затем снова посмотрела на Джианну, которая сидела на диване, скрестив ноги. - Джианна?
Джианна проигнорировала ее.
- Я остаюсь. Я не оставлю Лалису одну.
Мать знала, что лучше не спорить с моей сестрой, когда та была не в духе, поэтому закрыла дверь.
- О чем вы хотели поговорить со мной?
- О твоей брачной ночи, - сказала Валентина с извиняющейся улыбкой. Бибиана скорчила гримасу, и это напомнило мне, насколько она молода. Всего двадцать два. Я поверить не могла, что они решили отправить этих двоих, чтобы поговорить со мной о моей брачной ночи. Да у Бабианы на лице написано, как она несчастна. С момента свадьбы с мужчиной почти на тридцать лет старше ее она начала угасать. И это должно было успокоить мои страхи? Плюс Валентина, которая потеряла мужа шесть месяцев назад в стычке с русскими. Откуда им обеим знать о счастье в браке?
Я нервно пригладила платье.
Джианна покачала головой.
- Кто вас вообще прислал? Чонгук?
- Ваша мать, - сказала Бибиана. - Она хочет убедиться, что ты понимаешь, чего от тебя ожидают.
- Ожидают от нее? - прошипела Джианна. - Как насчет того, чего хочет сама Лалиса?
- Такова жизнь, - с горечью вымолвила Бибиана. - Сегодня вечером Чонгук предъявит свои права. По крайней мере, он красивый и молодой.
Во мне вспыхнула жалость к ней, но из-за собственного беспокойства было сложно начать утешать ее. Она права. Чонгук хорош собой. Я не могла этого не заметить, но это не меняло того факта, что я была в ужасе от предстоящей с ним близости. Он не показался мне нежным в постели мужчиной. Мой желудок снова сжался.
Валентина прочистила горло.
- Чонгук будет знать, что делать.
- Ты просто ляжешь на спину и дашь ему то, что он хочет, - добавила Бибиана. - Не пытайся ему сопротивляться, будет только хуже.
Мы все уставились на нее, и она отвернулась.
Валентина коснулась моего плеча.
- Вряд ли мы тебя утешили. Извини. Я уверена, все будет хорошо.
Джианна фыркнула.
- Возможно, матери стоило пригласить на свадьбу одну из тех женщин, с которыми трахался Чонгук. Они могли бы поведать тебе, чего ожидать.
- Грейс здесь, - сказала Бибиана, потом покраснела и запнулась. - Я имею в виду, что это только слухи. Я... - Она посмотрела на Валентину в поисках поддержки.
- Одна из подружек Чонгука здесь? - прошептала я.
Бибиана сконфузилась.
- Я думала, ты знаешь. И она не совсем его девушка, больше так, развлечение. У Чонгука было много женщин. - Она замолчала. Я попыталась взять эмоции под контроль. Я не могла позволить людям увидеть, какой слабой была. Почему меня должно волновать, что шлюха Чонгука присутствует на свадьбе?
- Ладно, - сказала Джианна, поднимаясь. - Кто, черт возьми, такая эта Грейс и что она делает на этой свадьбе?
- Грейс Паркер. Она дочь сенатора Нью-Йорка, который находится на службе у мафии, - пояснила Валентина. - Они не могли не пригласить его семью.
Слезы навернулись на глаза, и Джианна бросилась ко мне.
- О, не плачь, Лалиса. Это того не стоит. Чонгук тот еще мудак. И ты это знала. Ты не можешь допустить, чтобы его действия как-то задели тебя.
Валентина протянула мне салфетку.
- Ты испортишь свой макияж.
Я несколько раз моргнула, пока не взяла себя в руки.
- Простите. Я просто эмоциональна.
- Я думаю, будет лучше, если вы сейчас уйдете, - резко сказала Джианна, не глядя на Бибиану и Валентину. Шуршание, затем дверь открылась и закрылась. Джианна обняла меня. - Если он причинит тебе боль, я убью его. Клянусь. Я возьму одну из этих чертовых пушек и проделаю дырку в его голове.
Я прижалась к ней.
- Он выжил в бойне с Братвой и Триадой, и он наиболее грозный боец из всех в нью-йоркской семье, Джианна. Он убьет тебя первым.
Джианна пожала плечами.
- Я сделала бы это ради тебя.
Я отступила.
- Ты все еще моя младшая сестра. Я должна защищать тебя.
- Мы будем защищать друг друга, - прошептала она. - Наша связь сильнее, чем их глупые обещания, кодекс Омерты и клятвы на крови.
- Я не хочу оставлять тебя. Ненавижу то, что мне придется переехать в Нью-Йорк.
Джианна сглотнула.
- Я буду часто приезжать. Отец будет рад избавиться от меня.
Раздался стук, и в дверях показалась мать.
- Пора. - Она посмотрела на наши лица, но не стала комментировать. Джианна сделала шаг назад, ее глаза прожигали меня насквозь. Затем она повернулась и ушла. Взгляд матери остановился на белой кружевной подвязке на туалетном столике. - Тебе нужна помощь?
Я покачала головой и натянула ее на бедро. Позже вечером Чонгук снимет ее ртом и бросит толпе собравшихся холостяков. Я разгладила складки на свадебном платье.
- Пойдем, - сказала мама. - Все ждут. - Она протянула мне букет невесты: красивую композицию из белых и персиковых роз в обрамлении нежно-розовых ранункулюсов.
Мы шли в тишине по пустынному коридору, цокот каблуков по мраморному полу эхом разносился вокруг. Сердце сильнее забилось в груди, когда мы вышли через стеклянную раздвижную дверь на веранду, ведущую на задний двор и пляж. Переднюю часть сада занял огромный белый шатер, где должна была состояться свадебная церемония. За шатром были установлены десятки столов для фуршета.
Из шатра, где нас ожидали гости, слышались нетерпеливые голоса. Дорожка из красных лепестков роз убегала от веранды к входу в павильон. Я вошла вслед за матерью в маленькую палатку возле шатра. Здесь уже ждал отец, поднявшись при нашем появлении. Мать кивнула ему и скрылась в импровизированной часовне. Отец искренне улыбнулся, протягивая мне руку.
- Ты прекрасно выглядишь, - похвалил он тихо. - Чонгук даже не знает, как ему повезло.
Я опустила голову.
- Спасибо, отец.
- Будь хорошей женой, Лалиса. Чонгук силен, и когда займет место своего отца, его слово станет законом. Заставь меня гордиться тобой, заставь синдикат гордиться.
Я кивнула, мое горло так сжалось, что я не могла вымолвить ни слова. Заиграла музыка: струнный квартет и фортепиано. Отец опустил мою вуаль. Я порадовалась дополнительному слою защиты, каким бы тонким он ни был. Может, он спрячет выражение моего лица от остальных.
Отец повел меня ко входу в шатер. Ткань перед нами раздвинули, открывая длинный проход и множество сотен гостей по обе стороны от него. Мой взгляд остановился на том месте в конце прохода, где стоял Чонгук. Высокий и внушительный, в белой рубашке, угольного цвета костюме с жилетом и с серебристым галстуком. Его шаферы были одеты в жилетки и брюки светло-серого цвета, с бабочками вместо галстуков. Одним из шаферов был Фабиано, в свои восемь лет он был намного ниже ростом остальных.
Отец потянул меня, и мне показалось, что ноги двигались сами собой, тогда как все тело било нервная дрожь. Я старалась не смотреть на Чонгука и краем глаза наблюдала за Джианной и Лили. Они стояли первыми в ряду подружек невесты, и их присутствие придало мне сил высоко поднять голову и не рвануть на улицу.
С каждым шагом белые лепестки роз, разложенные на пути до алтаря, превращались в бесформенное месиво. В некотором роде символично, хотя, я надеялась, со мной такого не случится.
Прогулка до алтаря длилась вечность и все же слишком быстро закончилась. Чонгук протянул руку ладонью вверх. Отец взялся за край вуали и поднял ее, затем передал мою руку Чонгуку, чьи карие глаза, казалось, пылали от эмоций, которые я не могла понять. Может, он заметил, что меня трясет? Я отвела взгляд.
Священник в белой рясе поприветствовал нас, потом гостей, прежде чем начать вступительную молитву. Я очень старалась не упасть в обморок. Рука Чонгука, державшая меня - единственное, что помогало сосредоточиться. Я должна быть сильной. Когда священник наконец перешел к заключительным строчкам Евангелия, ноги едва держали меня. Он объявил о начале церемонии бракосочетания, и все гости поднялись со своих мест.
- Чонгук и Лалиса, - обратился к нам священник. - Является ли ваше желание вступить в законный брак искренним и добровольным? Клянетесь ли вы любить и почитать друг друга как муж и жена, пока смерть не разлучит вас?
Ложь тоже в списке грехов, как и убийство. Это место дышит грехом.
- Да, - произнес Чонгук глубоким голосом, и через мгновение последовало мое «да». Оно получилось твердым и решительным.
- Поскольку вы намерены заключить брак, соедините свои руки и заявите о своем согласии перед Богом и Церковью. - Чонгук взял меня за руку. Его ладони по сравнению с моей ледяной кожей казались обжигающими. Мы встали лицом к лицу, и мне ничего не оставалось, кроме как взглянуть ему в глаза. Чонгук заговорил первым:
- Я, Чон Чонгук, беру тебя, Лалиса Манобан в жены. Клянусь любить тебя в болезни и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.
Как сладко прозвучала ложь из его уст.
Я произнесла слова, которые от меня ожидали, и священник благословил наши кольца.
Чонгук взял мое кольцо с красной подушечки. Когда я подняла руку, пальцы у меня дрожали, как листья на ветру, а сердце трепетало.
- Лалиса, прими это кольцо в знак моей любви и верности. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Сильная ладонь Чонгука была властной и уверенной, когда он взял меня за руку и надел кольцо на палец. Белое золото с россыпью из двадцати бриллиантов.
То, что для других пар означало бы знак любви и верности, для нас стало лишь свидетельством моей принадлежности ему. Ежедневным напоминанием о том, что я попала в золотую клетку, в которой проведу всю оставшуюся жизнь. «Пока смерть не разлучит нас» - не пустое обещание, которое давали друг другу большинство пар, связывавших себя священными узами брака. Для меня из этого брачного союза выхода нет. Я буду принадлежать Чонгуку до самого конца. Последние слова клятвы, которую мужчины давали во время посвящения в ряды мафии, с таким же успехом могли бы быть заключительным штрихом моей свадебной клятвы: «Я вхожу живой, а уйти придется мертвой».
Наступила моя очередь произнести эти слова и надеть кольцо на палец Чонгука. На мгновение я засомневалась, что мне хватит сил. Дрожь, сотрясавшая мое тело, была настолько сильной, что Чонгуку пришлось придержать мою руку и помочь мне. Я надеялась, что никто этого не заметит, но, как и следовало ожидать, Тэхен остановил свой пристальный взгляд на моих пальцах. Они с Чонгуком близки; наверное, будут смеяться над моими страхами еще очень долго.
Мне стоило бежать, пока была такая возможность. Теперь перед сотней лиц чикагской и нью-йоркской Семей, уставившихся на нас, о побеге нечего и думать. Так же, как и о разводе. В нашем мире смерть - единственный возможный выход из брака. Даже если бы мне каким-то образом удалось скрыться от неусыпного ока Чонгука и его людей, нарушение нашего договора означало бы войну. И тогда как бы ни оправдывался мой отец, это не помешало бы Семье Чонгука отомстить за урон, нанесенный их репутации.
Мои чувства ничего не значили ни сейчас, ни когда-либо раньше. Я выросла в мире, где выбор - непозволительная роскошь, особенно для женщин.
Эта свадьба - не про любовь, доверие или выбор. Речь идет о долге и чести, ради которых нужно сделать то, что от тебя ожидают.
Связь, гарантирующая мир.
Я не была наивной и знала, что еще замешано в этот коктейль: деньги и власть. И с тем и с другим в последнее время возникли проблемы, с тех пор, как русская Братва, тайваньская Триада и другие преступные группировки захотели расширить свое влияние на наши территории. Итальянским Семьям по всей Америке необходимо было зарыть топор войны и работать вместе во имя общей цели - уничтожения своих врагов. Выйти замуж за старшего сына нью-йоркской Семьи - большая честь. Именно в этом мой отец и каждый родственник мужского пола пытались убедить меня после нашего обручения с Чонгуком. Я это понимала, и не сказать, что мне не хватило времени подготовиться к этому моменту, но страх по-прежнему сжимал мое тело безжалостными тисками.
- Вы можете поцеловать невесту, - сказал священник.
Я подняла голову. Все присутствующие в зале внимательно следили за мной, ожидая хоть малейшего признака слабости. Отец пришел бы в ярость, если бы я показала страх, который испытываю к Чонгуку, а Семья Чонгука использовала бы это против нас. Но я выросла в мире, где единственное, что защищало женщин, - безупречная маска, и лично для меня не составляло труда нацепить на лицо маску безмятежности. Никто не узнает, как сильно я хочу сбежать. Никто, кроме Чонгука. Я не могла скрыть это от него, как ни старалась. Тело била мелкая, неудержимая дрожь. Когда мой взгляд встретился с взглядом холодных карих глаз Чонгука, я поняла, что он знает. Как часто он вселял страх в окружающих? Вероятно, распознавать его в других людях стало для Чонгука привычным делом.
Он наклонился, сокращая между нами расстояние. В выражении его лица не было ни следа колебаний, страха или сомнений. Мои губы задрожали от прикосновения его рта, тогда как взглядом Чонгук впился в меня. Смысл его послания был предельно ясно: «Ты - моя».
Не совсем. Но буду не далее как сегодняшней ночью. Я вздрогнула, и Чонгук на мгновение сузил глаза, прежде чем на его лице расплылась натянутая улыбка, когда зааплодировали гости. Он умеет моментально изменять выражение своего лица. Мне тоже придется этому научиться, если я хочу дать этому браку хоть какой-то шанс.
Гости поднялись со своих мест и принялись аплодировать, когда мы двинулись по проходу и вышли из шатра. Снаружи с десяток официантов стояли наготове с шампанским и закусками. Пришло время принимать благословение и поздравления от гостей. Когда их поток иссякнет, мы сможем сесть за стол и приступить к ужину. Чонгук взял пару бокалов с шампанским и сунул один мне в руку. Затем он снова схватил меня за руку и похоже не собирался отпускать ее в ближайшее время. Он наклонился и, коснувшись губами моего уха, прошептал:
- Улыбайся. Помнишь, ты счастливая невеста?
Я напряглась, но заставила себя улыбнуться, когда первые гости начали выходить из шатра и по очереди поздравляли нас.
Ноги у меня заныли, когда перед нами не прошло еще и половины гостей. Поздравления, адресованные нам, были очень похожи. Похвала моей красоте и поздравление Чонгука с тем, как ему повезло заполучить такую красавицу-жену - как будто это какое-то достижение - вместе с обязательными грязными намеками на брачную ночь. На протяжении всех этих разговоров я уже не могла поручиться, что улыбка моя оставалась столь же ослепительна. Чонгук посматривал на меня, словно желая убедиться, что я продолжаю наше представление.
Настала очередь Бибианы и ее мужа поздравить нас. Это был низенький, лысый толстяк. Когда он поцеловал мне руку, я едва сдержалась, чтобы не отдернуть ее. После нескольких обязательных поздравительных слов Бибиана взяла меня за руки, притянула к себе и прошептала на ухо:
- Заставь его быть нежным с тобой. Заставь полюбить тебя, если сможешь. Это единственный способ пройти через это.
Она отпустила меня, и муж обнял Бибиану своей мясистой рукой за талию, а затем сжал ее бедро, и они отошли.
- Что она сказала? - спросил Чонгук.
- Ничего особенного, - поспешно ответила я, благодарная очередным гостям, которые подошли поздравить и помешали Чонгуку задать больше вопросов. Я кивала и улыбалась, но в голове продолжали крутиться слова, сказанные Бибианой. Не знаю, существует ли такой человек, который может заставить сделать Чонгука то, чего он не хочет. Могла ли я заставить его захотеть быть со мной нежным? Или заставить его захотеть полюбить меня? Он вообще способен на такие чувства?
Я украдкой посмотрела на него, когда он разговаривал с солдатом нью-йоркской мафии. Чонгук улыбался. Почувствовав мой взгляд, он повернулся, и на мгновение наши взгляды встретились. В его глазах клубилась тьма и горел огонь. «Ты моя!» - словно утверждал он, и по моей спине пробежала дрожь. Я засомневалась, что в его черном сердце есть место для нежности и любви.
- Поздравляю, Чонгук, - раздался высокий женский голос. Мы с Чонгуком одновременно повернулись, и в его поведении что-то неуловимо изменилось.
- Грейс, - кивнул Чонгук.
Я не сводила взгляда с этой женщины, хотя мне что-то начал говорить ее отец, сенатор Паркер. Она оказалась красивой, но красота эта была фальшивой: точеный нос, полные губы и глубокое декольте, на фоне которого моя небольшая грудь выглядела как у подростка. Сомневаюсь, что у нее все натуральное. А может быть, во мне говорила ревность. Я постаралась поскорее избавиться от такой дурацкой мысли.
Грейс посмотрела на меня, а затем наклонилась к Чонгуку и что-то прошептала ему. Его лицо осталось непроницаемым. Наконец она повернулась ко мне и сжала меня в объятиях. Я словно одеревенела.
- Должна предупредить тебя. Чонгук зверь в постели, и член у него огромный. Когда он возьмет тебя, ты завоешь от боли, но ему будет насрать. И на тебя, и на твои никчемные чувства. Он зверски оттрахает тебя. Он оттрахает тебя так, что ты кровью истечешь, - пробормотала она, затем сделала шаг назад и последовала за родителями.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Чонгук взял меня за руку, отчего я вздрогнула, но он все равно сжал мою ладонь. Я заставила себя не обращать на него внимания. Я не могла смотреть на него сейчас после того, что только что сказала эта женщина. Какое мне дело до того, что пригласить ее с родителями было необходимо? Чонгук должен был держать их подальше от меня.
Я могла сказать, что Чонгуку не понравилось то, что я все время избегала его взгляда, пока мы разговаривали с несколькими последними гостями. Когда мы шли в сторону столов, которые были установлены под украшенным гирляндами навесом, он заговорил:
- Ты не можешь игнорировать меня вечно, Лалиса. Теперь мы женаты.
Я снова сделала вид, что не замечаю его. Я изо всех сил старалась сохранить самообладание, но чувствовала, что оно ускользает сквозь пальцы, как песок. Я не могла его потерять, чтобы не разразиться слезами на собственной свадьбе, тем более никто не примет их за слезы счастья.
Не успели мы занять свои места, как гости хором завопили: «Горько, горько!» Я и забыла об этой традиции. Всякий раз, когда гости выкрикнут эти слова, мы должны целоваться, пока они не останутся довольны. Чонгук прижал меня к своей твердой груди и обжег мои губы еще одним поцелуем. Я тщетно пыталась не быть такой неживой, как фарфоровая кукла, но безрезультатно. Чонгук отпустил меня, и наконец нам дали сесть.
Джианна села рядом со мной, затем наклонилась, чтобы прошептать мне на ухо:
- Я рада, что он не засунул язык тебе в горло. Я не думаю, что смогла бы есть, если бы мне пришлось это увидеть.
Я тоже была рада этому. Я и так уже была на взводе. Если бы Чонгук действительно попытался поцеловать меня взасос перед сотнями гостей, я бы точно не выдержала.
Тэхен, сидевший рядом с Чонгуком, что-то сказал ему, и они рассмеялись. Я даже не хотела знать, о чем была эта непристойная шутка. Остальные места за нашим столом заняли мои родители, Фабиано и Лили, отец и мачеха Чонгука, а также Фиоре Кавалларо, его жена и их сын Данте. Я знала, что должна быть голодна. Единственное, что я сегодня ела, это несколько кусочков банана утром, но моему желудку, похоже, было достаточно одного страха.
Тэхен поднялся со стула после того, как все расселись, и постучал ножом по бокалу с шампанским, чтобы привлечь внимание гостей. Он кивнул в нашу с Чонгуком сторону и начал произносить свой тост:
- Дамы и господа, старые и новые друзья, мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать свадьбу моего брата Чонгука и его потрясающе красивой жены Лалисы.
Джианна схватила мою руку под столом. Мне не понравилось, что все внимание приковано ко мне, но все-таки я выдавила из себя улыбку. Тэхен рассказал пару скабрезных шуточек, на которые разразился хохотом почти весь зал, и даже Чонгук откинулся на спинку стула с ухмылкой, которая, похоже, была по большей части единственным выражением веселья, которое он себе позволял. После Тэхена пришла очередь моего отца; он похвалил результаты сотрудничества нью-йоркской и чикагской мафии, будто этот праздник устроен по случаю слияния бизнеса, а не ради свадьбы. Конечно, он не преминул напомнить, что долг жены - подчиняться и угождать мужу.
Джианна так крепко сжала мою руку, что я боялась, как бы она не сломала мне пальцы. Наконец настала очередь отца Чонгука произнести тост. Сальваторе Чон был не столь красноречив, но всякий раз, когда он смотрел в мою сторону, у меня пробегал мороз по коже. Единственная польза от этих тостов, что никто не кричал «горько, горько!», и внимание Чонгука было сосредоточено на другом.
Однако эта передышка оказалась недолгой.
Официанты начали расставлять на столы различные закуски: от карпаччо из телятины, вителло тоннато, моцареллы Буффало до целой ноги пармской ветчины, ассорти итальянских сыров, салата из осьминога и маринованных кальмаров, а также овощных салатов и чиабатты. Джианна схватила хлеб, потеребила его, а затем пожаловалась:
- Я бы хотела произнести тост как подружка невесты, но отец запретил. Кажется, он боится, что я скажу что-то, что опозорит нашу семью.
Чонгук с Тэхеном посмотрели в нашу сторону. Джианна не потрудилась понизить голос и демонстративно проигнорировала свирепые взгляды отца. Я сжала ее руку. Не хотелось бы, чтобы у нее были проблемы. Раздраженно фыркнув, сестра положила в свою тарелку закуски и принялась за дело. Моя все еще была пуста. Официант наполнил мой бокал белым вином, и я сделала глоток. Я уже успела выпить бокал шампанского и поэтому почувствовала легкое опьянение, тем более что не ела весь день.
Чонгук придержал мою руку, не давая мне сделать еще один глоток.
- Тебе надо поесть.
Если бы я не ощущала на себе взгляды собравшихся за столом, то проигнорировала бы его предупреждение и допила вино. Я взяла кусочек хлеба, откусила, а затем положила остатки на тарелку. Чонгук поджал губы, но не стал уговаривать меня съесть больше, даже когда подали суп и я оставила его нетронутым.
Потом в качестве основного блюда подали жаркое из баранины. Вид целого ягненка заставил мой желудок сжаться, но это было обычным делом. Повар подкатил к нам тележку с вертелом, так как нам полагалось попробовать первыми. Чонгук, как муж, получил первый кусочек, и, прежде чем я успела отказаться, он сказал повару, чтобы тот отрезал и мне. В центре стола стояло блюдо с запеченным картофелем с розмарином, картофельным пюре с трюфелями, спаржей и многим другим.
Я сунула кусочек баранины и картофеля в рот и положила вилку с ножом. Мне было не до еды. Я сделала еще один глоток вина. К счастью, Чонгук за столом был занят мужским разговором о русских, напавших на Нью-Йорк. Даже Данте Кавалларо, будущий Дон Синдиката, выглядел оживленным, когда речь зашла о бизнесе.
Когда ужин был окончен, оркестр начал играть - сигнал, что настало время для обязательного танца. Чонгук встал и протянул мне руку. Я позволила ему помочь мне встать, когда снова зазвучало: «Горько, горько!» Джианна прищурилась и принялась сканировать взглядом гостей, выискивая того ублюдка, который начал этот призыв.
Чонгук притянул меня к себе, и я уткнулась ему в грудь, потому что голова у меня закружилась. К счастью, никто этого не заметил потому что Чонгук крепко держал меня. Его взгляд пронзил меня, когда он опустил голову и прикоснулся губами к моим губам. Оркестр все играл и играл, призывая нас наконец выйти на танцпол. Чонгук приобнял меня за талию и повел. Для окружающих это выглядело как нежное объятие, но на самом деле без его поддержки я бы просто потеряла равновесие и упала бы.
Во время вальса Чонгук притянул меня к себе, и мне ничего не оставалось, кроме как прижаться щекой к его груди. Я чувствовала пистолет под его пиджаком. Даже жених не может прийти на собственную свадьбу без оружия! Впервые меня порадовало, что Чонгук такой сильный. Он легко поддерживал меня во время танца. Когда танец закончился, муж наклонился ко мне.
- Как только мы вернемся за стол, ты будешь есть. Я не хочу, чтобы ты упала в голодный обморок во время праздника и, тем более, в нашу брачную ночь.
Я сделала, как он велел, и впихнула в себя еще пару кусочков уже холодного картофеля и мяса. Чонгук бдительно следил за мной, пока разговаривал с Тэхеном. Лили поднялась со своего стула и пригласила Суджина на танец. Ничего удивительного.
Конечно, он не мог отказать ей. Я тоже не смогла отказаться, когда отец Чонгука попросил меня потанцевать с ним. После этого меня передавали от одного мужчины к другому, пока я не потеряла счет их именам и лицам. Через весь танцпол Чонгук следил за каждым моим шагом, даже когда сам танцевал с женщинами наших семей. Джианна тоже не смогла сбежать с танцпола. Я насчитала, по крайней мере, три раза, когда она танцевала с Тэхеном, и ее лицо становилось все более угрюмым с каждой минутой.
- Разрешите?
Я вздрогнула. От знакомого голоса по телу побежали мурашки. Данте Кавалларо занял место тех, с кем я танцевала раньше. Он был высокого роста, хоть и не настолько, как Чонгук, и не таким мускулистым.
- Ты не выглядишь впечатленной праздником.
- Все прекрасно, - сказала я машинально.
- Но ты не выбирала этот брак.
Я уставилась на него. Русые волосы и голубые глаза придавали его облику холодной невозмутимости, в то время как Чонгук излучал жестокую брутальность. Разные стороны одной медали. Через несколько лет Восточное Побережье и Средний Запад будут дрожать, ожидая их решений. Я прикусила язык.
- Это честь для меня.
- И твой долг. Нам всем приходится делать то, чего мы не хотим. Иногда может показаться, что у нас нет выбора.
- Вы мужчина. Что вы знаете о невозможности выбора? - ответила я резко, но тут же опомнилась и опустила голову. - Прошу прощения. Это было необдуманно.
Я не могла так говорить с человеком, который фактически был моим Доном. Потом я вспомнила, что он больше им не является. Отныне я не подчиняюсь чикагскому синдикату. Выйдя замуж, я стала частью нью-йоркской мафии, а значит мой Дон - отец Чонгука.
- Я думаю, твоему мужу не терпится вернуть тебя обратно в свои объятия, - кивнул Данте, а затем отвел меня к Чонгуку, который свирепо посмотрел на него. Два хищника встретились лицом к лицу.
Как только мы оказались достаточно далеко от Данте Кавалларо, чтобы он нас не слышал, Чонгук перевел взгляд на меня.
- Что он хотел?
- Поздравить меня.
Чонгук посмотрел на меня так, что стало ясно - он мне не поверил.
Музыка стихла, и Тэхен хлопнул в ладоши, заставив гостей замолчать.
- Время бросать подвязку!
Мы с Чонгуком тоже остановились, а гости собрались вокруг танцпола, чтобы насладиться шоу. Некоторые даже встали на стулья и подняли своих детей, чтобы каждый мог это увидеть. Под одобрительные возгласы гостей Чонгук встал на колени передо мной и выгнул бровь. Я взялась за подол платья и подняла его до колен. Чонгук скользнул руками по моим лодыжкам, потом по коленям и добрался до бедер. Я замерла, ощутив прикосновение его пальцев на моей обнаженной коже. Мурашки пробежали по всему телу. Прикосновение было легким и не сказать, что неприятным, но в то же время пугало меня.
Чонгук не отрывал взгляд от моего лица. Его пальцы коснулись подвязки на правой ноге. Он задрал подол моего платья вверх, чтобы всем было видно мою ногу. Я придержала подол, и он, скрестив руки за спиной, наклонился к моему бедру, проведя губами по коже под подвязкой. Я втянула воздух, но постаралась удержать на лице маску счастливой невесты. Чонгук схватился зубами за край подвязки и потянул ее по ноге, пока она не зацепилась за белые туфли на каблуках. Я приподняла ногу, чтобы Чонгук смог забрать клочок кружева. Он выпрямился и показал подвязку аплодирующей толпе. Я заставила себя улыбнуться и тоже похлопала. Единственным человеком, который не улыбался, была Джианна.
- Холостяки, - крикнул Чонгук своим глубоким голосом, - Подойдите. Может, кому-нибудь повезет жениться следующим!
Вперед шагнули все холостяки, даже самые юные, среди них и Фабиано. Он хмурился. Наверное, мама вытолкнула его к остальным. Я подмигнула ему, и он высунул язык. Я не удержалась и расхохоталась - первая искренняя эмоция за всю свадьбу.
Чонгук повернулся и как-то странно посмотрел на меня. Я поспешила отвернуться. Он поднял руку с подвязкой в кулаке и кинул ее в толпу ожидающих мужчин.
Тэхен, виртуозно подпрыгнув, поймал ее в воздухе.
- Дамы из Синдиката, есть желающие укрепить связи между нашими семьями? - прорычал он, поиграв бровями.
Многие и замужние, и незамужние женщины стали хохотать и выкрикивать радостные возгласы. Разумеется, в их рядах оказалась и Лили, с улыбкой прыгающая на месте. Для нее все было игрой. Мне не хотелось, чтобы Тэхен смотрел на нее. Не хотелось, чтобы, когда он думал о браке, ее имя пришло ему в голову. По традиции он должен был пригласить незамужнюю женщину на танец.
Чонгук шагнул ближе ко мне, притянув меня за талию жестом собственника. Я вздрогнула от неожиданного прикосновения, и Чонгук напрягся.
Тэхен подал руку к Лили, которая была близка к помешательству от волнения, что ее выбрали. Мое сердце сдавило тисками. Я понимала, что это шутка. Никто не воспринимает четырнадцатилетнюю девочку всерьез.
Пока мы с Чонгуком кружились по танцполу, я следила за Лили и Тэхеном. Он положил руку высоко ей на спину, и на губах его играла дразнящая улыбка. Не так выглядит мужчина, который положил глаз на свою будущую жену.
- Если бы мой брат женился на твоей сестре, у тебя была бы семья в Нью-Йорке, - сказал Чонгук.
- Я не позволю ему забрать Лили, - жестко отрезала я. Почему я могу быть такой грозной, когда дело доходит до защиты моей сестры, но не тогда, когда речь идет обо мне?
- Ему нужна не Лили.
Я нашла взглядом Джианну, которая стояла, скрестив руки на груди, и как ястреб следила за нами. Отец не отдаст еще одну из своих дочерей в Нью-Йорк. Если он захочет укрепить положение нашей семьи в чикагском Синдикате, для начала он удостоверится, что рядом с ним хватает членов семьи. После того, как закончился вальс, зазвучала быстрая мелодия, и танцпол снова заполнился гостями.
Чонгук пригласил на танец мою мать, и я воспользовалась моментом, чтобы сбежать. Мне нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя. Я приподняла подол платья и поспешила вглубь сада, где заканчивалась трава и начинался прибрежный песок. Я спустилась вниз к причалу, у которого стояла яхта. Справа стянулся длинный пляж. Океан казался черным под ночным небом, и ветерок трепал мое платье и пряди волос.
Я скинула туфли и спрыгнула с причала, закопав ноги в прохладный песок. Закрыв глаза, прислушалась к шуму волн. Послышался скрип деревянных досок, и я напряглась. Обернувшись через плечо, увидела Джианну. Она сняла туфли, подошла и села рядом, приобняв меня за плечи.
- Завтра ты отправишься в Нью-Йорк, а я вернусь в Чикаго, - прошептала она.
Я тяжело сглотнула.
- Я боюсь.
- Сегодняшней ночи?
- Да, - призналась я. - сегодняшней и каждой последующей. Боюсь быть наедине с Чонгуком в городе, которого не знаю, в окружении людей, которых знаю еще меньше. Среди которых все еще могут быть враги. Боюсь узнать Чонгука и понять, что он действительно монстр, каким я представляю его сейчас. Боюсь остаться без тебя, Лили и Фабиано.
- Мы будем приезжать в гости так часто, как разрешит отец. И насчет сегодняшней ночи, - голос Джианны стал твердым, - он не может заставить тебя.
Мне захотелось рассмеяться. Иногда я забывала, что Джианна младше меня. Такие моменты как раз служили напоминанием.
- Он может. И сделает.
- Тогда ты будешь сопротивляться изо всех сил.
- Джианна, - сказала я шепотом, - Чонгук - будущий дон. Он прирожденный боец. Мое сопротивление лишь развеселит его. Или мой отказ его разозлит, и тогда он действительно захочет сделать мне больно. - Я помолчала. - Бибиана сказала мне, что я должна дать ему то, что он хочет, что я должна попробовать заставить его быть нежным со мной, постараться заставить его полюбить меня.
- Глупая Бибиана, что она может знать? - Джианна взглянула на меня. - Посмотри на нее, как она боится этого жирного дурака. Как она позволяет ему лапать себя пальцами-сардельками? Я бы скорее умерла, чем легла под такого мужчину.
- Думаешь, я смогу влюбить в себя Чонгука?
Джианна покачала головой.
- Может быть, ты сможешь заставить его уважать тебя? Я не думаю, что у таких мужчин, как он, есть сердце, способное любить.
- Даже у самых бессердечных ублюдков есть сердце.
- Ну, тогда у него оно такое же черное, как смола. Не трать свое время на любовь, Лалиса. Ты не найдешь ее в нашем мире.
Она права, конечно, но я не могла перестать надеяться.
- Обещай мне, что будешь сильной. Обещай мне, что не позволишь ему относиться к тебе, как к шлюхе. Ты его жена.
- А здесь есть разница?
- Да, шлюхи, по крайней мере, могут спать с другими мужчинами, и они не должны жить в золотой клетке. Им повезло больше.
Я фыркнула.
- Ты невозможна.
Джианна пожала плечами.
- Это заставило тебя улыбаться. - Она повернулась, и ее лицо потемнело. - Чонгук прислал свою шавку. Наверное, испугался, что ты сбежала.
Я проследила за ее взглядом и увидела Суджина. Он стоял невдалеке на небольшом возвышении, осматривая залив и пристань.
- Надо было взять яхту и уплыть.
- И куда? Он бы последовал за мной на край света. - Я посмотрела на элегантные золотые часики на запястье. Я не знала Чонгука, но знала мужчин, подобных ему. Они собственники. После того, как ты станешь принадлежать им, это будет неизбежно. - Мы должны вернуться. Скоро вынос свадебного торта.
Надев туфли, мы двинулись обратно. Я проигнорировала Суджина, но Джианна хмуро посмотрела на него.
- Чонгук без тебя и шагу ступить не может? По крайней мере, отлить он сам может?
- Чонгук - жених, и он должен позаботиться о гостях, - просто сказал Суджин, но, конечно, это был камень в мой огород.
Чонгук внимательно посмотрел на меня, когда я вернулась на праздник. Многие гости уже были пьяны, а некоторые перебрались наверх, где находился бассейн, и стали купаться прямо в одежде. Чонгук протянул руку, я преодолела расстояние между нами и взяла ее.
- Где ты была?
- Мне просто нужно было время, чтобы прийти в себя.
Он не успел мне ничего больше сказать, так как повар вкатил наш свадебный торт: белое шестиярусное великолепие, украшенное персиковыми розами. Мы с Чонгуком разрезали его под очередной взрыв аплодисментов и крики «Горько, горько!» и положили первый кусок себе на тарелку. Чонгук взял вилку и скормил мне кусочек в знак того, что будет обеспечивать меня, потом я угостила его в знак того, что позабочусь о нем, как полагается хорошей жене.
Близилась полночь, когда раздались первые крики, предлагавшие нам с Чонгуком отправиться в спальню.
- Ты женился на ней, теперь ложись с ней в постель! - крикнул Тэхен, подняв руки вверх и хлопая в ладоши. Он выпил изрядную долю вина, виски, граппы и всего остального, что попалось под руку. Чонгук, в свою очередь, был трезв. Слабая надежда, что он будет слишком пьян, чтобы консумировать наш брак, растаяла. Ответная ухмылка Чонгука, хищная, полная голода и желания, заставила мое сердце бешено забиться в груди. В скором времени большинство мужчин и даже многие женщины присоединились к выкрикам.
Чонгук поднялся со стула, и я последовала его примеру, хотя больше всего мне хотелось кинуться прочь от него, но выбора мне не оставили. Некоторые женщины с жалостью и состраданием смотрели на меня, но это было почти так же противно, как и пошлые смешки.
Джианна поднялась, но мать схватила ее за плечо, усадив обратно. Сальваторе Чон кричал что-то о простынях, но звуки и цвета словно потускнели для меня, как будто я попала в туман. Рука Чонгука держала мою, и только благодаря ему я могла переставлять ноги. Мое тело двигалось как будто на автопилоте. Многочисленная толпа, в основном состоящая из мужчин, следовала за нами, их крики «Раздели с ней постель, раздели с ней постель!» становились все громче, когда мы вошли в дом и поднялись по лестнице на второй этаж, где находилась спальня. Страх настойчиво пульсировал у меня в груди.
Я почувствовала во рту вкус меди и поняла, что сильно прикусила щеку изнутри. Наконец мы оказались перед дверями главной спальни. Мужчины все время похлопывали Чонгука по спине и плечам. Ко мне никто не прикасался. Я бы умерла, если бы они это сделали. Чонгук открыл дверь, и я вошла, облегченно выдохнув из-за того, что между толпой зевак и мной увеличилась дистанция. В голове продолжали звенеть их крики, и мне пришлось приложить немало усилий чтобы не закрыть уши руками.
- Раздели с ней ложе! Раздели с ней ложе!
Чонгук захлопнул дверь. Теперь мы остались наедине в нашу первую брачную ночь.