Глава 1
Дженни
— Добро пожаловать в гостиницу «Гаон», — поприветствовала молодая женщина за стойкой регистрации. — Регистрируетесь?
— Да. Дженни Ким.
Я поставила свою сумочку Chanel на стойку, прислонилась к колонне из красного дерева и вздохнула с облегчением.
Я добралась. Мой чемодан упирался мне в икры, как и я сама, слишком уставший, чтобы стоять на ногах.
— Позвольте мне проверить вашу бронь.
Женщина быстро набрала текст, улыбка на её красивом лице была мягкой и милой. Серебряный бейджик с именем на лацкане её чёрного пиджака освещался тёплым светом люстры.
— Спасибо, эм... Гаон? Как... — мой палец покрутился в воздухе, указывая на величественный отель.
— Ага, — она засмеялась. — Моя прабабушка, Чхве Гаон. Гостиница была названа в её честь моим прадедом. Она была моей тёзкой.
— А. Ну, это прекрасно. Гостиница и ваше имя.
— Спасибо, — её улыбка расширилась. — Я горжусь и тем, и другим. Я здесь менеджер.
— Впечатляет.
Возможно, у неё просто отличные гены или чудодейственный крем для кожи, но по её безупречной, молодой коже я бы сказала, что ей слегка за двадцать.
Когда Гаон вернулась к своей задаче, в большом камине, расположенном на одной стороне главной комнаты затрещал огонь. Вестибюль отеля был украшен к Рождеству, камин был завален сосновыми ветками и украшениями. Над камином возвышалась каменная колонна, в центре которой висел венок диаметром не менее 90 см.
Золотые лампочки обрамляли окна. Внутри дверей, ель, размером в три раза больше моего автомобиля, встречала клиентом своим лесным ароматом и красными бантами. Крошечные коробочки в индивидуальной упаковке лежали на латунном блюде рядом с моей сумочкой.
Касаемо рождественских побегов, я выбрала место назначения удачно. Не то чтобы я когда-либо раньше сбегала на Рождество. Но в этом году Кимхэ должен был стать моим убежищем.
— Хорошо, мисс Ким, — Гаон подняла глаза от экрана своего компьютера с ещё одной приветственной улыбкой. — Вы будете у нас здесь три ночи. Выезд двадцать шестого числа. Правильно?
— Да, — я кивнула, доставая из бумажника водительские права и кредитную карту.
— Вы навещаете кого-то в Кимхэ на праздники? — спросила она, проведя моей картой по считывающему устройству.
— О, эм... нет.
Как раз наоборот. Я была в Кимхэ, чтобы избежать всего, что напоминало бы визиты куда-либо. Возможно, это казалось странным — это и было странно, — но поскольку у меня не было сил объяснять катастрофу, которой была моя семья на Рождество, я сменила тему.
— Когда я звонила и бронировала номер, мне сказали, что обслуживание в номере будет доступно каждый день.
— Да, конечно. Меню и часы приёма пищи будут в буклете в вашем номере. А наш шеф-повар, кто по совместительству является моим братом, приготовил нечто прекрасное на Рождество и Сочельник. Мы будем рады доставить всё в Ваш номер, но, если вы захотите спуститься, столовая тоже будет открыта, с пяти часов и до девяти.
— Отлично.
Я взяла ключ-карту из её протянутой руки и собрала свою сумочку.
— Вы уже бывали в Кимхэ? — спросила Гаон.
— Нет, это мой первый визит.
— Ну, если Вам захочется исследовать город, мы находимся в самом центре. На Главной улице есть несколько прекрасных ресторанов и магазинов, большинство из которых принадлежат местным семьям.
Как и сама гостиница. Очарование «Гаон» было не таким, как в крупных гостиничных конгломератах. В ней были те личные, штрихи любви, которые сделали её идеальной для моего импровизированного побега.
— Есть ли в городе пекарни?
Пока я здесь, я могла бы провести небольшое исследование.
— В кофейне каждое утро выставляют ящик с выпечкой и бутербродами на завтрак. Если Вы любите шоколад...
— Кто не любит.
Гаон засмеялась.
— Шоколадный круассан просто бесподобен.
— Убедили.
— Выйдете через парадные двери и повернёте направо. Там будет милое зелёное здание через дорогу, три двери вниз. «Кофе у Чхве».
— У Чхве? — я наклонила голову.
Разве это не её фамилия?
— Раскрываю карты, моя сестра владеет кофейней и является шеф-кондитером, так что я предвзята. Но она действительно талантлива. Мой прапрадед основал Кимхэ. С тех пор моя семья живёт здесь. Невозможно бросить камень, не попав в Чхве.
— Приятно знать, — я улыбнулась. Пять поколений, и Чхве, вероятно, были королевской семьёй этого города. — Спасибо за рекомендацию.
— Я здесь, если Вам нужны другие, — она взяла с подноса одну из подарочных коробок и протянула её мне. Затем она наклонилась ближе к стойке, вытянула руку, указывая на коридор. — Лифт там. Вы в номере 410. Когда выйдете из лифта, поверните налево, и ваш номер будет в конце коридора. Вам что-нибудь нужно подготовить?
— Шампанское, — у меня текут слюни от мысли о том, как я влезаю в пижаму и выпиваю один или два бокала шампанского перед сном. — Самую дорогую бутылку, которая у вас есть.
— Сейчас всё пришлю.
— Спасибо.
Я кивнула Гаон, затем собрала свои вещи. Волна усталости пробежала по моим плечам, когда я направилась к лифту. Несмотря на то, что тут было всего 6 часов вечера — В Сеуле 5 часов — я не спала с четырёх утра и была готова покончить с этим днём.
Фойе лифта было уставлено вечнозелёными растениями в горшках, каждый из которых освещался крошечными белыми лампочками. Напротив серебристых дверей висел венок над столом, украшенным искусственными подарками. Украшения были очаровательными и традиционными. Простыми. Невозможно было ошибиться с сезоном, но обстановка со вкусом отличалась от перегруженной экспозиции в доме моего отца в столице.
Моя мачеха, Ынджи, каждый год выбирала цветовую гамму и нанимала компанию, чтобы та разбрызгивала её повсюду. Когда две недели назад я пришла на ужин, от обилия розовых и фиолетовых цветов — уникального стиля Ынджи — у меня разболелась голова. От этого, а также от яблочно-коричной смеси, которую она покупала оптом в это время года.
Всё это было приготовлено для бесконечных вечеринок, продолжавшихся несколько дней до Рождества и до самого Нового года.
Я просто... Я не могла этого сделать. Не в этом году. Я не могла выносить эти безвкусные, но дорогие декорации. Бесконечные подарки. Часами общаться с богатыми снобами и притворно улыбаться претенциозным гостям. Люди разговаривали со мной на этих вечеринках только потому что думали, что я смогу выкроить для них час в неуловимом и плотном графике моего отца. Или что, поцеловав меня в задницу, они смогут получить повышение.
Когда пурпурное приглашение Ынджи на праздничный вечер украсило мой почтовый ящик, я выбросила его в мусорную корзину и заказала билет на самолёт до Кимхэ.
Двери лифта звякнули, открываясь, и я втащила себя в кабину, глубоко вдыхая аромат хвои и цитрусовых. Эта смесь была успокаивающей и особенной, так, как должно было пахнуть Рождество. Музыка не звучала, когда лифт доставил меня на мой этаж, и когда я вышла, тот же тонкий аромат доносился по коридору до моего номера. Когда я открыла дверь в номер 410, я чуть не расплакалась.
Он был... совершенен. Именно такой, каким я себе представляла. Именно тем, на что я надеялась.
Восхитительный. Тихий. Воздушный, но в то же время уютный.
Прикроватная лампа горела, а у изножья кровати стояла чёрная коробка из-под обуви, перевязанная красной атласной лентой. Шторы были задёрнуты, и за окном была чёрная ночь, за исключением слабого света, исходящего от окружающих предприятий и домов маленького городка. В отличие от холла и мест общего пользования, в номере не было и намёка на рождественское настроение.
Я прислонила чемодан к стене у двери, бросила сумочку на кровать и развязала ленточку на коробке. Внутри меня встретила пара плюшевых белых тапочек. Я вытащила их и провела пальцами по мягкому искусственному меху. Так вот почему они спросили мой размер обуви, когда я звонила, чтобы забронировать номер.
— Очко в пользу гостиницы «Гаон».
Я открыла верхнюю часть коробки, которую дала мне Гаон. Внутри лежал изящный шоколадный трюфель.
— Второе очко.
За свою жизнь я останавливалась в бесчисленных пятизвёздочных отелях, и пока что «Гаон» не отставала от них. Не говоря уже о том, что цена за эти выходные была в разы меньше той, что я потратила бы в другом месте.
Несмотря на то, что все думали обо мне — Дженни Ким, единственной дочери технологического магната и миллиардера Ухёка Кима, — я не была легкомысленна с деньгами. Я платила за этот номер сама, из заработанных мною денег, а не унаследованных. Я летела в Кимхэ тремя коммерческими рейсами, хотя и раскошелилась на первый класс.
Эта поездка была единственным отпуском за последние годы и рождественским подарком самой себе.
Телефон зазвонил в кармане пальто, и я отложила тапочки в сторону, чтобы ответить на звонок. На экране высветился номер пекарни.
— Привет.
— Привет. Ты добралась? — спросила Наён.
Я села на край кровати, скинув каблуки.
— Добралась. Как всё прошло сегодня?
— Просто отлично, — сказала она. — Было много народу, все набирали продукты перед кануном Рождества. Но у нас был хороший день в кассе. Витрина почти пуста.
— О боже, — чувство вины сильно кольнуло. — Как ты думаешь, я оставила достаточно, чтобы её пополнить? Возможно, тебе придётся заказать новую партию сахара...
— Дженни, — она растянула моё имя, прервав меня. — Не волнуйся. Я справлюсь с пекарней. Завтра утром витрина будет заполнена. Наслаждайся следующими несколькими днями и позволь мне с этим разобраться.
Я вздохнула, надевая тапочек.
— Я не сомневаюсь в тебе. Я просто... У меня хреново получается быть в отпуске.
— Да, — она засмеялась. — Я знаю.
Наён работает в моей пекарне уже три года. Она была невероятно талантливым кондитером, а также замечательным другом. Она знала, как сильно меня вводит в стресс Рождество, и этот отпуск в Кимхэ был её идеей. Она уже приезжала сюда однажды, останавливалась в этом самом отеле и обещала мне, что я буду в восторге от нескольких дней в этом очаровательном городке.
— Хорошо. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.
Всё, что я планировала на следующие три дня, это зарыться поглубже в этот матрас с подушками и смотреть как можно больше фильмов «Hallmark» (американский кабельный канал платного телевидения).
— Если здание не затопит или не будет гореть, я тебе не позвоню, — сказала Наён. — Развлекайся. Спи. Расслабься.
Я надела второй тапочек и забралась поглубже в кровать.
— Спасибо.
— Не за что.
— Ты хотя бы немного скучала по мне сегодня?
Поиск комплиментов не красит меня, но в свою защиту скажу, что у меня был очень длинный день.
— Когда на меня накричал парень, потому что заказал шоколадный пирог с кремом, а хотел яблочный, да, я скучала. И когда я обожгла руку о духовку, потому что торопилась, я очень скучала по тебе. Ты делаешь лучшие пакеты со льдом. Но сегодня был хороший день. И завтра будет хороший день. Мне нравится, что я могу управлять этим местом в одиночку. Это вызов, но я справлюсь, так что спасибо, что доверила мне эту возможность.
О, она была хороша. Теперь я чувствовала себя виноватой за то, что не оставляла её во главе пекарни раньше.
— Ты лучшая. Счастливого Рождества.
— Счастливого Рождества. Увидимся позже на этой неделе.
Я отбросила телефон в сторону и оглядела номер. Приехать сюда, уехав из Сеула — всё равно что шагнуть в другой мир. Снаружи падал снег, покрывая всё пушистым слоем. Было бы легко оставаться здесь день за днём, расслабляясь в этом номере и делая вид, что внешнего мира не существует. Но три дня — это всё, что у меня было. Я пропустила сегодняшний день в пекарне и не буду там в канун Рождества. На Рождество мы закрыты, а мой рейс домой рано утром следующего дня. Три рабочих дня — не такой уж большой перерыв, но Наён права.
Я не брала отпуск с тех пор, как открыла «Крошки» пять лет назад. В основном потому, что у меня не было никого, кто бы управлял пекарней до Наён, и даже с ней мне нравилось быть привязанной к своим кондитерским изделиям и творениям.
«Крошки» была не просто моей работой, это была моя страсть.
Я сняла пальто, бросив его на пол, и устроилась на подушках. Двуспальная кровать была сделана из богатого красного дерева. Кремовый плед был достаточно толстым, чтобы проглотить меня целиком — что я и планировала. Подушки были пушистыми и их было много. На широком комоде напротив кровати стоял телевизор.
Этот номер был блаженством. Он был стильным, и в нем не было ничего, что, казалось бы, типичным для отеля, даже мебель. Когда я позвонила, чтобы забронировать номер, клерк — возможно, это была сама Гаон — сказала мне, что я заняла последний номер. Несмотря на то, что гостиница была переполнена, за дверью не было слышно ни звука, вероятно, из-за толстого ковра в коридоре.
На стене над моим плечом висела черно-белая фотография Кимхэ 1950 года, судя по дате в углу. Он выглядел похожим на город, в который я приехала, хотя было уже почти темно, когда колеса самолёта коснулись земли. Тем не менее, было что-то умиротворяющее в осознании того, что город не так уж сильно изменился, десятилетие за десятилетием.
Я поднялась и слезла с кровати, застонав от удовольствия, когда мои ноги погрузились в толстые стельки тапочек. Затем я подняла пальто и подошла к шкафу, чтобы повесить его на деревянную вешалку.
Мой план на вечер состоял в том, чтобы распаковать вещи, пока я жду шампанского. Затем я выпью бокал, просмотрю меню обслуживания номеров и закажу ужин. Затем я выпью ещё один бокал и приму ванну, за которой последуют ещё бокалы, пока бутылка не опустеет.
Завтра не нужно будет вставать по будильнику до рассвета, и, возможно, если я выпью достаточно, то просплю и свои биологические часы.
Я пронесла чемодан через весь номер к комоду, поставила его на ковёр и медленно открыла. Как только молния открылась, одежда внутри взорвалась, вывалившись на ковёр, словно она задерживала дыхание во время поездки и наконец-то смогла выдохнуть.
Хотите шоколадное суфле или крокембуш (французский десерт)? Я могу приготовить их, не напрягаясь. Упаковать мало вещей для трёхдневной поездки? Извините, Вы не по адресу.
Я аккуратно сложила пижамные штаны и майки, прежде чем положить их в ящик. Две пары джинсов, которые я взяла с собой, плюс чёрное платье — потому что на рождественский ужин может потребоваться платье — были повешены в шкаф. Моя коллекция трусиков и лифчиков, запасная на случай непредвиденных обстоятельств, была надёжно убрана в другой ящик. Я отнесла сумку с туалетными принадлежностями в ванную и уже собиралась застегнуть молнию на пустом чемодане, когда мой телефон снова зазвонил. Я схватила его с кровати, и моё сердце упало.
Папа.
— Чёрт.
Я наморщила нос, вышагивая перед дверью. Должна ли я ответить? Отклонить? Он звонил только потому, что я не пришла сегодня на вечеринку. Он ведь не мог знать, что я уехала из Сеула на каникулы? Я уехала несколько часов назад. Но если бы один из его приспешников следил за мной, он бы уже сегодня утром узнал, что я покинула город.
В прошлом году, когда я пригрозила отречься от него, как от отца, если он не отзовёт своих гончих, отец согласился убрать телохранителей. Если они не регистрировали каждый мой шаг, он никак не мог бы узнать, что я в Кимхэ.
Был только один способ узнать это.
— Уф, — я нажала на зелёный кружок. — Привет, папа.
— Дженни.
О боже, он зол. Твою мать. Он произнёс моё имя тихим, зловещим тоном, который я слышала всего два раза в жизни: один раз после того, как я провалила математику в младших классах, и один раз, когда меня застали целующейся с соседским мальчиком в домике у бассейна.
— Прости, что пропустила твою вечеринку сегодня.
— Ты заболела? — спросил он.
— Нет.
На заднем плане был шум, пустая болтовня и звон бокалов, но папа молчал.
Это была его фирменная тактика. Он довёл её до совершенства в зале заседаний и перенёс домой, чтобы испытывать на своих детях. Он выжидал людей, потому что в конце концов отсутствие разговора заставляло другую сторону сломаться.
И другая сторона всегда уступала. Всегда. Почему? Потому что я была другой стороной. И я говорила каждый гребаный раз.
— Я люблю тебя, пап, но я не могу выдержать ещё одно сумасшедшее Рождество.
Так было лучше. Я просто признаюсь, скажу ему, что пропущу праздник, и тогда он не будет волноваться. Я заглажу свою вину его любимым штруделем, когда вернусь в Сеул.
— Так ты уехала, чтобы провести его в одиночестве в Кимхэ?
Ноющее чувство вины мгновенно исчезло. Мой позвоночник напрягся.
— Откуда ты знаешь, что я в Кимхэ?
— Мы будем ждать тебя дома завтра. У Ынджи запланирован большой вечер в канун Рождества. Потом мы сможем насладиться тихим рождественским утром, прежде чем днём прибудут гости.
— Ты не ответил на мой вопрос. Как ты узнал, что я в Кимхэ? — я проговорила каждое слово.
— Завтра, Дженни.
— Нет, — яростный огонь разлился по моим венам. — Во-первых давай притворимся, что ты не пошёл против моей воли и не предал моё доверие, устроив за мной слежку.
— Дженни...
— Во-вторых, позволь мне повторить, чтобы это было неизбежно ясно. Я не присоединюсь к вам завтра. Я договорилась о доставке своих подарков. Счастливого Рождества.
Я завершила звонок, прежде чем он успел запротестовать, затем нажала на кнопку, чтобы выключить телефон, а потом засунула его в сумочку.
— Гррр, — я зажмурила глаза и сжала кулаки.
Лжец. Какой чёртов лжец!
Папа обещал, что не будет следить за мной. Он обещал. Вот тебе и честность. Установил ли он следящее устройство на мой телефон? Или один из его прихвостней следил за мной в аэропорту? Не думаю, что он стал бы следить за операциями с моей кредитной картой.
Годами я мирилась с телохранителями, таившимися за каждым углом. Я смирилась с требованиями отца о безопасности. После того, что случилось с моей матерью, я понимала его беспокойство. Но я не была восемнадцатилетней девушкой, собирающейся поступать в колледж. Мне не двадцать, и я не задерживалась допоздна на вечеринках с друзьями.
Мне было двадцать восемь лет, и я могла сама о себе позаботиться. Я была способна сама планировать своё гребаное Рождество.
Где моё шампанское?
Когда-то мы с отцом были очень близки. Он был моим лучшим другом. После смерти мамы мы остались вдвоём. Мы держались друг за друга и стали командой. Его чрезмерная опека не беспокоила меня тогда, потому что я была ребёнком.
Но за последние десять лет мы отдалились друг от друга. Я выросла. Отец встретил Ынджи, и вся динамика нашего дома изменилась.
Она была старше меня на двенадцать лет. Это была странная разница в возрасте, потому что она не была достаточно взрослой, чтобы быть моим родителем, и большую часть времени мне казалось, что у меня есть старшая сестра, а не мачеха.
Я любила своего сводного брата, Ухёка-младшего, но он мне не очень нравился. Он был таким же избалованным и эгоистичным, как и его мать. В прошлом году он закатил истерику, потому что я не купила ему подарок. Вместо этого я принесла пирожные и торты для всех членов семьи, удвоив количество любимых эклеров моего брата, чтобы ему не пришлось делиться своей дюжиной.
Но кто я такая, чтобы называть кого-то эгоистом? Может быть, это было так же эгоистично с моей стороны — исчезнуть в Кимхэ вместо того, чтобы провести время с семьёй. Может быть, я была избалована, потому что вместо того, чтобы противостоять отцу в том зрелище, в которое превратились праздники, я выбрала путь трусихи и исчезла.
Только вот оставаться в Сеуле было не вариант. Отец появился бы на пороге моего дома и забрал бы меня сам. Может быть, если бы он когда-нибудь послушал меня, я бы инициировала этот разговор.
— Как будто он слушал про охрану, — пробормотала я в комнату.
Он пообещал мне в лицо и всё равно сделал всё по-своему.
К чёрту всё это. Я останусь в Кимхэ и для разнообразия отпраздную собственное Рождество.
Никаких вздорных детей, жалующихся, что подарков на тысячи долларов недостаточно. Никаких экстравагантных вечеринок, где я была бы вынуждена ходить на каблуках и в коктейльном платье, ведя светскую беседу с деловыми партнёрами отца. Никакого веганского рождественского ужина, потому что моя мачеха сидела бы на новой диете.
Я была в Кимхэ и останусь здесь.
Стук в дверь заставил меня вскочить на ноги, обливаясь слюной от желания выпить шампанского. Я достала из сумочки двадцатку, чтобы дать чаевые, а затем распахнула дверь.
— Спасибо...
Нет.
Мой желудок опустился к пушистым тапочкам на ногах.
— Какого чёрта ты здесь делаешь?