Глава 1
В разгар одного из летних месяцев, когда полуденное солнце палило нещадно, и от жары не было спасения, Чон Чонгук, держа в руках грифельную доску, сидел на старой циновке в углу классной комнаты. Он зевнул, потягиваясь, потом закрыл глаза, но тут же снова их открыл и всё думал, чем бы заняться. С тоскливым выражением на лице он глубоко погрузился в размышления и решил, что это время скорее подходит для того, чтобы запускать бумажного змея и играть в поле, нежели чем сидеть в школе. Составив в уме план действий, он встал, не выпуская дощечку из рук.
В школе в тот момент был обеденный перерыв, и Чонгук заметил, что мальчишки шумной оравой, не на шутку расшалившись, играли в лапту под кроной баньяна. Уходить домой на обед ему запретили, потому что, учитель, много раз замечал, что стоило мальчику лишь ступить за порог школы, то возвращаться ему уже не хотелось. Поскольку отец Чонгука одобрил запрет, решено было на время перерыва оставлять его под присмотром Минхеку старосты класса.
Учитель,в тот день завалился спать с похмелья, и Минхеку, по сути оказавшись в роли старшего, скрестив руки и ноги, восседал в углу. Он с важным видом наблюдал за игрой ребят, время от времени поглядывая также на Чонгука и на Чимина. Не прошло и месяца, как Чимин оказалась в классе Учителя Чхве, и весь этот короткий период времени он, вероятно, занимал определенное место в её сердце. Видимо поэтому на последней странице учебника он старательно рисовал чернилами его спящую фигуру и, как истинный художник, сравнивал свой шедевр с натурой. Разумеется, изображение и оригинал имели мало общего, но он так искренне наслаждался самим процессом, что его это вполне устраивало. Тем временем Чонгук, схватив грифельную доску, встал и крикнул старосте, что задача не сходится с ответом.
− Условие какое? − спросил староста с царственным видом.
− 67 кг,1 кг, 37г.
− Боже,давай доску, посмотрим что ли...
− Как будто для решения задачи ему требовалось только это. Чонгук подошёл, вручил ему доску и встал рядом. Минхек начал писать, приговаривая: «Если один кг масла стоит четырнадцать рупий, то три кг...» Тогда и случилось происшествие с лавкой, занимаемой им как старостой уже в течение трёх лет. Позади неё находилась куча извести, которую Учитель хранил неизвестно с каких пор, купив где-то задарма. Он намеревался в один прекрасный день использовать её при строительстве кухни и террасы. Когда же наступит тот день, и наступит ли вообще, было неизвестно, однако он охранял этот белый сугроб, не спуская с него глаз. Никто в целом мире, а в первую очередь никто из учеников, незаметно не мог и крупицы из него прибрать к рукам. Охранять этого сокровище он назначил старосту− особу, пользующуюся его благосклонностью, который, сидя на полуразвалившейся лавке, исполнял свою миссию. Минхек продолжал писать: «Если один кг масла стоит четырнадцать рупий, то три кг... Ой, батюшки!» Раздался сильный треск, Чимин взвизгнул и вверх тормашками полетел на землю. Уважаемый учитель Чхве тотчас продрав глаза, подскочил и увидел прибежавших запыхавшихся мальчишек, которые только что играли под деревом. Одновременно в поле его зрения попали развалившаяся на куски лавка и пара припорошенных извёсткой ног, энергично дёргающихся, как у застрявшей в сахарном сиропе мухи. Он поднял крик:
− Эй! Что стряслось? − После чего, увидев, как Минхек, смахивая известь с белого лица, встал на ноги, ещё сильнее завопил. − Это ты, разбойник, туда угодил?
− Я...
− Этого только не хватало!
− Чонгук окаянный толкнул... ууу... ууу...
− Эх, шайтан ты эдакий! − Учитель тут же всё понял и сел на циновку. − Почему он тебя толкнул и сбежал? − Минхек, всем своим видом напоминая привидение, в ответ заревел пуще прежнего. Потом он довольно долго отряхивал с себя известь и не переставал плакать.
− Так это Чон тебя толкнул и сбежал?
− Да... да...
− А ребята где?
Подбежавшие гурьбой раскрасневшиеся мальчишки, задыхаясь, сообщили, что Чона поймать не смогли, так как он ловко отбивался камнями.
− Значит, не поймали?
Еще один мальчик начал было оправдываться, но учитель прервал его на полуслове и, подойдя ближе, сначала для порядка погрозил Чимину, а потом взял за руку Минхека:
− Отправляемся прямиком к Господину и всё расскажем. − Он имел в виду, что не мешало бы пожаловаться старшему Чону на поведение его сына.
Тогда было около трёх часов дня. Отец Чонгука сидел во дворе и курил хуку, а слуга, держа над ним веер, усердно им размахивал. Несказанно удивившись визиту окруженного учениками пандита, он воскликнул:
− Учитель Чхве чем пожаловали?
Поделой мужчина принадлежал к касте книгочеев, поэтому он приветствовал брамина Чона, поклонившись до земли. Показав на Минхека, он подробно поведал всю историю. Старший Чон омрачился:
− Вижу, что Чонгука совсем от рук отбился? Что теперь прикажете делать? − Помещик поставил хуку на землю. - Сам-то он куда подевался?
− Откуда мне знать? Он забросал камнями тех детей, которые за ним гнались.
Некоторое время оба молчали, затем старший Чон произнёс:
− Пусть только вернётся домой, а уж я на него управу найду.
Учитель вместе с учениками вернулся в школу и там, дав волю своему гневу, начал придираться ко всем по поводу и без повода и решил, что, несмотря на то, что отец Чонгука без сомнения большой человек в деревне, он не позволит больше его сыну посещать школу. В тот день занятия закончились раньше обычного. Расходясь, ученики между собой обсуждали случившееся:
- Видели, какой Чон смелый! Какой меткий!
- Самого Минхека отколошматил!
Один из них встал на защиту староста.
- Вот увидите, он ещё получит от старосты!
- Каким образом, если его теперь в школу никто не пустит?
Чимин с книгой и грифельной доской в руках пристроился к ребятам по пути домой. Он тронул за плечо ближайшего спутника:
- Сана! Неужели Чону теперь не разрешат ходить в школу?
- Можешь даже не сомневаться.
Отец Чимина и помещик
жили по−соседству: рядом с необъятными хоромами семьи Чонов ютился старенький кирпичный домик, окруженный клочком земли. Несколько домов в округе пользовались услугами отца Чимина в найме браминов для осуществления религиозных обрядов, да и из дворца помещика также кое−что перепадало. Одним словом, его семья не бедствовала и жила припеваючи.
Первого, кого Чимин встретил, был Хен У слуга семьи Чона и другом Чонгука. Он прислуживал в доме Чонгука и уже в течение двенадцати лет ухаживал за их не путевым сыном, отводил его в школу и по окончании занятий забирал домой. Эта забота была частью его жизни, и сейчас он как обычно направлялся к школе. Увидев Чимина, он спросил:
- Эй, Чимин А Чонгука где?
- Он сбежал.
- Что значит сбежал? - Удивился Хен У.
Вспоминая историю с Минхеком,Чимин от распиравших его эмоций расхохотался:
- Хен У, представляешь, Чон.. хи−хи−хи... в извёстку... хи−хи−хи... толкнул...
Хен У ничего не мог понять, однако увидев, как заразительно смеётся Чимир, тоже заулыбался:
- Чимин, расскажи толком, в чём дело?
- Чон толкнул старосту, и тот в гору известки влетел!
Хен У сразу всё понял и вдруг омрачился:
- Чимин, ты знаешь, где он сейчас?
- Нет... Откуда мне знать?
- Тебе наверняка известно об этом. Говори, Чимин! Он же наверно проголодался.
- Наверняка проголодался, только я не скажу.
- Почему это?
- Если проболтаюсь, то он меня побьёт. Давай, я лучше сам отнесу ему еду.
Хен У немного успокоился и сказал:
- Отнеси и, будь добр, уговори его до вечера вернуться домой.
- Ладно, уговорил. - Кивнул Чимин.
Придя домой, он увидел, что её мать и мать Чонгука уже обо всём знают. Они забросали его вопросами, а потом смеялись и иногда ахали над его рассказом. После этого, завернув что было съестного в краешек своей одежды он отправился в манговый сад помещиков находившийся прямо около их дома. Он знал, что Чонгук расчистил для себя местечко в зарослях бамбука и бегал туда курить, и что именно там находилось его тайное убежище. Оказавшись на месте, Чимин сквозь облако дыма увидел среди бамбука Чонгука, держащего в руке хуку. Он был грустным, на его лице отчётливо виднелись следы переживаний. Увидев Чимина, он очень обрадовался, но не показал виду. Пуская кольца дыма, он многозначительно произнес:
- Чим, а как там наш Учитель поживает?
- С дядей говорил.
Чон поставил хуку на землю и опустил глаза:
- Отцу нажаловался...
- Да.
- Дальше что было?
- Теперь он тебе не разрешит ходить в школу.
- Больно надо мне туда ходить! - Тут еда закончилась, и Чон вопросительно посмотрел на Чимина - Сладости давай!
- Нет у меня никаких сладостей.
- Тогда воды давай!
- Откуда я тебе её возьму?
Чонгука вспылил:
- Если ничего не принес, то зачем тогда вообще пришел? Марш за водой!
Его тон Чимину не понравился:
- Не буду я сюда по сто раз ходить. Сам иди и пей!
- Прямо сейчас?
- Ты же не собираешься здесь навечно оставаться?
- Уж побуду пока, а потом куда−нибудь убегу.
Сердечко Чимина разрывалось на части от вида несчастного Чона, а услышанное ранило настолько, что из его глаз слёзы хлынули градом:
- Чон! Я тоже убегу.
- Куда? Со мной? Разве это возможно?
- Ещё как! − Покачал головой Чимин
- Иди сначала воды принеси.
- Нет, не пойду, а то ты убежишь.
- Да не убегу я!
Но Чимин ему не поверил и стоял как вкопанный. Чонгук приказал:
- Кому сказал - иди!
- Ни за что не пойду.
Чонгук рассердился, дёрнул Чимина за волосы и заорал:
- Иди тебе говорят!
Чимин по−прежнему не реагировал, и тогда он заехал его кулаком по спине,не сильно.
- А так?
- Даже с места не сдвинусь. - Чимин захныкал.
Чонгук развернулся и ушёл. Чимин в слезах тоже побрел куда глаза глядят и вскоре наткнулся на отца Чонгука, старший Чон его очень любил.
- Чимин, сынок, почему ты плачешь?
- Чон ударил.
- Где он?
- Там, в саду сидит, курит.
Старший Чон уже от визита учителя был вне себя от ярости, а эта новость ещё подлила масла в огонь:
- Чонгук уже курить начал?!
- Представьте себе, курит регулярно. В саду хуку прячет.
- И ты всё это время молчал?
- Чонгука боюсь.
Вообще−то дело было не в том, что он боялся, что Чон его побьет, а в том, что он боялся, как бы Чона самого не побили − вот и помалкивал. В свои восемь лет он был на удивление смышлёным и сегодня только большая обида подтолкнул его об этом рассказать. Придя домой, он сразу лег и плача заснул. В тот вечер к еде он не притронулся.
___________
to be continued.