4
Юлия
— Нет, нет, что вы, — успокоил меня Виктор Александрович и даже рассмеялся. — Методика работает, дети действительно заинтересованы предметом, да и посещаемость улучшилась. Я просто хочу вас предостеречь, чтобы вы не велись на их провокации.
— Не буду конечно.
Внешне я конечно оставалась спокойной, но если бы собеседник, да и вообще кто-угодно заглянул в мою голову, то они бы увидели скачущую от радости маленькую меня.
Именно так я радовалась, когда с работы приезжал папа. Это было редко, так как он работал на вахте в другом городе, но всегда очень радостно. Пока в какой — то момент не перестал приезжать. Он прислал короткую записку матери, что остается с той своей, другой семьей. И ни одного слова мне. Ни одного слова о дочери. Наверное, именно в тот момент в мои двенадцать все изменилось, в тот момент я потеряла не просто ориентиры в жизни, а разучилась визжать от радости. Может быть поэтому так долго не уходила от мужа, боялась снова быть брошенной. Боялась сойти с ума от одиночества как мама, резко ударившаяся в религию.
— Ну и отлично, — декан уже хочет пройти мимо, как вдруг мы оборачиваемся оба на шум. Из моего кабинета наконец выползает это чудо. Нет, он конечно идет на своих ногах, но ощущение, что он как тля, пытается зацепиться за стену.
Я не успеваю отвернуться, как он цепляет взглядом меня. Да так крепко, что я с трудом могу пошевелиться.
— Милохин, вам нужна помощь? — спрашивает Чернов. Какая помощь. Ему нужен отрезвитель. А лучше капельница и честный труд.
Судя по его виду тяжелее смартфона он ничего в руках не держал.
— Себе помоги, красавчик, — парень улыбается, и я вижу ровный ряд белых зубов, только в моем воображении они уже заострились и впились мне в шею. Пойду ка я от греха.
В этот момент слышу грохот и вздох Чернова.
Ругаю себя, но торможу и смотрю как декан факультета лучшего вуза страны помогает поднять богатую пьянь.
Он усаживает его на диван, которые расставлены в каждом коридоре, а тот тут же засыпает.
— Это нормально? — не выдерживаю я. — Все мои студенты балагуры и идиоты, но все они приходят трезвые и уважают так или иначе это место или себя, А это… Может быть стоит его отчислить.
Чернов поднимается и чешет затылок.
— Ну будь это обычный вуз, а Милохин сын обычного бизнесмена, тогда да, можно было бы и отчислить.
— А что, отец у мальчика необычный бизнесмен? — складываю руки на груди. Я на многое готова, чтобы этот парень не учился на моих занятиях, чтобы не мелькал перед глазами и не лез ко мне под кожу. И я сама не могу понять своего страха и отвращения перед ним.
Тут я вскрикиваю, потому что что — то, а именно клешня этого парня, грубые пальцы дергают ткань моей юбки, что была в зоне его доступа.
— Давай я сниму с тебя эту уродскую тряпку и покажу какой у меня в штанах мальчик.
Я пытаюсь вырвать ткань, но кажется проще ее отрезать, так он в ней вцепился. Чернов приходит на помощь, а Милохин тут же засыпает.
— Давайте оставим его здесь, — уводит меня Чернов, придерживая талию. Но все то время, что мы отдаляемся от наглого мажора, я чувствую спиной его прожигающий взгляд, буквально секущий и рассекающий одежду плетьми позора.
Невольно оборачиваюсь перед самым поворотом, а он не спит, а делает бедрами волнообразные движения, явно имитируя что — то крайне неприличное. Я тут же отворачиваюсь, стараясь не поддаться панике. И это пошлое чудо будет на моих парах?
— Виктор Александрович, вы же видели!
— Я все вижу, Юлия Михайловна. Но Милохин наследник самого крупного металлургического комбината в стране. По факту он самый богатый папенькин сынок в нашем вузе, а его отец довольно частый наш спонсор.
— Ну все. Теперь все ему должны кланяться в ноги только за то, что он родился в удачной семье?
— По факту да, но скажу вам по секрету, что его отец настоятельно просил быть с парнем построже, и сделать все, чтобы он начал по-настоящему учиться. Не знаю насколько это реально, учитывая, что за четыре года, он появлялся здесь раз десять, но вдруг случиться чудо.
Единственное чудо, которого я желаю, чтобы на следующее занятие этот наследник не пришел.
***
Он не появлялся два дня. За которые помимо дополнительной работы и кропотливой подготовки к занятиям, я решала бытовые проблемы. Вроде попытки справиться с текущим краном и органами опеки, которая пришла именно в тот момент, когда вся квартира была затоплена.
В общем неделя не самая лучшая, а единственный лучик счастья, мелькнувшей в этой тьме — это Лева, который несмотря не на что, всегда был рад меня видеть. Но это пока ему два года, гораздо сложнее будет объяснить, почему мы не живем вместе, когда он подрастет. Я лишь надеюсь, что к этому времени все наладится.
Каждый раз у меня обливается кровью сердце, потому что я не могу просто его забрать, просто взять на ручки маленькое тепло и убежать куда подальше.
Следующие занятия у старшего курса у меня в пятницу, и я готовилась к нему основательно. Нашла интересную тему, которую вся группа точно захочет изучить. И если честно совсем забыла про мажора Милохина. Даже убедила себя, что это была разовая акция. И одиннадцатого посещения не будет. Два дня же его в вузе не было. Значит и сегодня может не быть.
Так что настроение, несмотря не на что, было отличное, разве что погода подкачала. Дождь лил с самого утра, неприятный, холодный, по-осеннему мерзкий. Я поднималась из метро медленно, прекрасно понимая, что зонт меня не спасет.
Ну ничего, осталось перебежать дорогу, и я буду в теплом кабинете, готовиться к занятию и пить черный кофе.
Я спокойно захожу на пешеходный переход, но тут кто — то отскакивает, потому что на последние секунды зеленого сигнала светофора несется чёрная, тонированная акула. Именно так я называю эти немецкие иномарки. Более того, она колесом задевает небольшую лужу, аккурат брызгая в меня и тех, кто стоял рядом.
Я даже пошевелиться не могу, настолько ошеломлена и расстроена. Но делать нечего, удлиненный пиджак и зонт сдержали часть потока, но настроение смылось вместе с каплями, стекающими с пиджака.
Я наконец перехожу пешеходный и вижу на парковке ту самую акулу.
Моему возмущению нет предела, и я впервые в жизни хочу отчитать незнакомца, ведь в конце концов он студент. Не важно чей. Но стоит мне сделать шаг к машине, а двери открыться, как я застываю каменным изваянием. Даже дышать перестаю. Это черт побери Милохин. Все в той же кожанке, но судя по твердому шагу и улыбке прохожей девушке уже трезвый. Да еще и сигаретой в зубах.
Я отворачиваюсь, про себя обещая этому лихачу самые сложные задания на своем экзамене и стою ровно столько, чтобы он зашел внутрь и не заметил меня в таком виде. Только потом поднимаюсь на кафедру, где мой конфуз конечно замечают.
— Юлия Михайловна, все нормально? У вас нет зонта? — причитает наша вечная сплетница Ольга Дмитриевна. Она пухлая, шумно дышашая мама одиночка, у которой кроме любимого сыночка и социологии радостей в жизни нет. Ее не очень любят студенты, потому что она нудновата на мой взгляд. Просто темы по своему предмету выбирает самые наискучнейшие. О личной жизни своих коллег она рассказывает гораздо охотнее.
— Из лужи обрызгали. Ничего, высохнет.
— Ну во-от…
Она суетится, делает мне кофе, и я благодарно улыбаюсь. На месте уже и Чернов. Коротко махнув всем рукой, тут же убегает по делам. И еще несколько довольно приветливых, но молчаливых преподавателей.
— Окатили из лужи? — поднимает брови Георгий Андреевич и я киваю. — Не удивлюсь, если кто — то из наших мальчиков на своих машинках.
Он преподаватель экономики. Терпеть не может своих студентов и это у них взаимно. Но порой ставит зачеты просто так, чтобы не слышать, как он выражается «Той чуши, что они несут».
Выпив кофе, я понимаю, что нужно спешить на занятие, но пиджак оказывается мокрым, и я его снимаю, оставаясь в одной тонкой рубашке. На вид, все прилично, но чувствую без пиджака себя голой.
Но делать нечего, и я иду на занятие. Парни и девушки уже в сборе, и ради уважения, даже встают, приветствуя меня.
Я не могу не улыбнуться, хотя и делаю это не слишком широко.
— Вы сегодня решили, наконец, нас порадовать и сняли с себя один слой? — Ольховский подмигивает, а я закатываю глаза.
— Это разовая акция, так что можете не обольщаться.
Я быстро пробегаю взглядом фамилии, замечая в журнале Милохина, квадратики которого всегда стоят пустые. Проверяю присутствующих и приступаю к занятию. Он приехал, но не пришел. Какая прелесть. День становится все лучше и лучше.
— Сегодня я приготовила для вас кое — что особенное.
— Особеннее лифака, который можно увидеть сквозь рубашку.
— Гораздо, Ольховский. Гораздо. Сегодня я предложу вашему вниманию самые популярные темы фильмов для взрослых.
Аудитория загудела, но весь вой перебивает грубый, немного хрипловатый голос сбоку, от которого по телу проходит дрожь страха, словно я не в аудитории, а в темном лесу, от которого не знаешь, чего ждать. Не знаешь, какие чудовища бродят во тьме.
— Какие, однако, интересные темы, а я и не знал.
Он стоит расслабленно, безразлично, прислонившись к косяку. Буквально пожирает меня взглядом с ног до головы. Даже трезвый и в чистой белой футболке под кожанкой он все равно выглядит пугающе.
Настолько, что я готова перекреститься.
— Вы опоздали, Милохин. Я такое не приветствую.
— Москва, пробки, — он делает шаг внутрь.
Лжец.
— Не стоит обманывать преподавателя, Милохин. Я видела вас пол часа назад, очевидно пробки были по дороге на второй этаж?
— Точно. Из моих поклонниц. Судя по вашим стоящим соскам мы следующая.
Подобная вопиющая наглость просто оглушает. Рубашка мокрая, но я не знаю, как он смог разглядеть там что — то. Я прекрасно понимаю, что теперь каждый студент будет смотреть на мою грудь и демонстративно надеваю мокрый пиджак.
Рискую заболеть я сохраняю свою гордость.
— Выйдите, Милохин. Лимит моего терпения уже исчерпан.
— О, очень интересно узнать, что будет за этим лимитом.
— Все, что вам нужно обо мне знать, это то, что я буду принимать у вас экзамен, — зачем он делает шаг ко мне. — Это единственная информация вам доступная. выйдите и закройте дверь с той стороны. Живо!
— А ты не слишком охреневшая для училки в рубашке за пять копеек?
— Я — преподаватель, Милохин, и имею право выгнать вас с занятия. Хотя бы только за ваше неуважительное обращение. Хотя бы за хамство.
— А ты еще не заслужила моего уважения.
— Благо мне это не нужно. Все просто, или вы выходите, или я заканчиваю занятие прямо сейчас.
Тут ребята загудели, начали орать на Милохина, чтобы тот свалил и не мешал им познавать прекрасные темы немецких фильмов. Да, придя раз в полгода, авторитет явно не заслужишь. И я гордо задрала голову, прекрасно понимая, что сегодня выбора у него нет.
Он лукаво улыбнулся и развернулся на сто восемьдесят градусов, и, черт дернул, меня выстрелить ему в спину.
— Только не жалуйтесь никому, что бедная учительница вас третирует.
Он ставит руку на стену, растопыривая пальцы, и поворачивает только лицо.
— Мне то хотя бы есть кому пожаловаться, а вот что будешь делать ты, училка, когда тебя начну третировать я.