Мороз И Солнце
Серые стены. Холодный пол. Я лежу, поджав ноги к животу. Интересно, одной ли мне так плохо?
Снежные хлопья уныло висели в воздухе. Крошечные снежинки кружили в вальсе, а ветер пел для них, басив в трубах. Бледное солнце не давало никакого тепла. Оно, как мученица, прибитая гвоздями к скале, смотрело на своих детей с грустной, немного наигранной улыбкой.
Тёмный сосновый лес, устрашающий летом своей суровостью, сейчас выглядел призрачно. Всё кругом белое, всё сливается со снегом, и тут бац,- откуда-то торчат стволы сосен!
Я увидела, как из леса что-то выезжает. Телега, полная дров. Старый часовщик с огромными усами вёл под узцы лошадь. Та, спотыкаясь о камни, явно доживала последние дни. Часовщик, кутаясь в тяжёлую шубу, жалостливо смотрел на лошадь своими чёрными впавшими глазами. И лошадь, понимая свое предназначение в этой жизни, уверенно зашагала к крыльцу.
Правда, несколько вязанок дров упало в тяжёлый сугроб. Больной часовщик с горестью посмотрел на утерянные плоды своего труда.
Я резко встала и, оставаясь в махровых носках, побежала на улицу. "Дедушка, я помогу!"
Старик оглянулся.
"Большое спасибо, Адела".
Вязанки были довольно тяжёлыми. С трудом поднимая ноги , я и старик вошли в конюшню.
Лошадь, всё так же спотыкаясь на ходу, виновата смотрела на нас. Ей было очень больно осознавать то, что её скоро могут заменить.
Старик, явно поняв её грусть, слегка потрепал животное по гриве.
"Умница, Келда".
Я заглянула в темные лошадиные глаза. Келда осознавала, что она-простая скотина, кою можно встретить в каждом селе,и кою можно заменить другой, более выносливой и молодой. В этот момент мне так стало её жалко.
"Лошади всё понимают. Они знают своё предназначение в этой жизни. Они трудятся на людей, бьющих их. Они идут до конца, до конца своей жизни,"- выдала я.
Старик, выставив вязанки дров на полке, поправил усы. "А как же люди? А разве они не трудятся на других? Нас тоже бьют и обижают. Мы тоже идём до конца, трудясь на других, более сильных людей. И что в конце? Нам даже "спасибо" не скажут. И в итоге: они-люди, а мы-рабы,"-часовой посмотрел мне в глаза-"Деточка, все мы немножко лошади".
Мне было нечего сказать. Вьюга, как будто задумавшись над нашим разговором, внезапно прекратила своё разбойство. Покормив Келду, мы вошли в дом.
" А-а, Вот ты где, старый нигодник! "- буркнула не менее молодая повариха. Часовщик нахмурился." Сама меня за дровами послала,забыла чтоль? Склероз, старая?"- старик язвительно прищурился. Его большие завитые усы как будто поднялись вверх,а затем плавно опустились вниз. Повариха, уже замахнувшись половником, фыркнула. Благо, я успела загородить старика собой." Тётушка, не надо! "-я жалостливо посмотрела женщине в глаза. В этот раз, она меня пожалела. Ну и слава Богу.
"Исчезните оба, с глаз моих долой!" - крикнула повариха, указывая на погреб,-"лучше идите переберите зерно!". Мы, тяжело вздохнув, пошли в указанное место. Злить эту скверную женщину было опасно. Она с лёгкостью могла отомстить, не дав еды или ударив поварешкой.
Открыв двери в погреб, мы увидели интересную картину:
Кэйа, маленький поваренок, стояла на коленях и, нагнувшись, что-то прятала в мешке с чечевицей. Когда девочка услышала стук дверей, она со страхом посмотрела на нас. "Ой," - пропищала Кэйа. Я посмотрела на её руки. Девочка держала пакетик, скрученный из газеты, полный красных карамелек. Малышка встала на ноги. "Кэйа, что ты делаешь?" - полюбопытствовал часовщик. "Неужели прячешь конфеты от своего брата?" - догадалась я. Кэйа виновато опустила голову и начала выводить ногой на земле странные черточки, будто пыталась начертить древние руны, как старая ведьма. "Ну... Понимаете.... Папа когда вернулся из поездки мне привёз конфеты, а брату игрушки. Так этот негодяй и игрушками не поделился, и половину конфет отобрал!" - пожаловалась малышка. Старик засмеялся. Его смех был подобен скрипу, кой создаётся при ходьбе по белому снегу. Я улыбнулась." Мы ему не расскажем, не бойся, "- моя рука опустилась на головку маленькой девочки. Кэйа крепко обняла меня." Ах, Адела! У тебя ноги мокрые!" - девочка широко раскрыла глаза-"ты так заболеть можешь!".
А я и совсем забыла. Посмотрев на свои ноги, я скривилась." Чёрт... "-выругалась я, сразу же получив по губам от часовщика. Кэйа достала с полки тёплые тапочки. "Вот, обуй, "- протянула она мне их. Я быстро сняла мокрые махровые носки и примерила обувку.В самый раз.
"ГДЕ ЭТА НИГОДНИЦА?!" - послышался голос поварихи. Кэйа вздрогнула. Извинившись, девочка побежала на кухню. "Ишь ты, какая шустрая," - подметил часовщик -" ну невеста! Скоро и замуж выдавать!". Я косо посмотрела на старика. "Право, дедушка, ей же девять лет. Это уже слишком." Хоть я и понимала, что это была шутка, мне все равно было неприятно. Как представить, что эта маленькая девочка вырастет и выйдет замуж за плохого человека,сразу пробивает дрожь. Я и сейчас вздрогнула, но это скорее всего от холода." Душенька, да ты и вправду можешь заболеть! Худой свитер, короткие порты, да тапки! Совсем заколеешь!", запричитал старик. "Но, как же крупа?" - напомнила я ему. ''Да мать её, эту крупу! Её за день не переберешь, к нам не прилетят голуби, и не помогут нам! Иди, отдохни, милая. Ты замёрзла. С сестрой посиди, а то она спала сегодня плохо, "-закончил часовой. Я вздохнула. И вот опять он прав. Попрощавшись, я вышла из погреба. Я ведь и вправду не была сегодня у сестры. Нужно её проведать.
Поднимаясь по деревянной лестнице, я думала. А что же с Кэйей? Не побила ли её повариха? Не плачет ли сейчас эта маленькая девочка, истекая кровью? Бедная. У неё нет старшей сестры. Никто о ней не беспокоится. Мать,разгульная плакальщица, совсем не занимается ею. Кэйе уже почти десять, а она до сих пор читает по слогам. Отец её,добрый коробейник,часто не бывает в губернии,но он очень любит своих детей и свою похотливую жену. Брат—противный озорник. Толстый, глупый мальчик, большая жадина. Вечно мучает и свою сестру,и мою. И кто защитит маленькую Кэйу? Никто. Только я и часовщик жалеем её. Повариха,старая склочница,вечно бьёт девочку,заставляет делать тяжёлую (а порой и опасную) работу.
За то, что Кэйа работает поваренком, её семье платят дополнительные деньги.
Я спрашивала её :"Нравится ли тебя твоя работа?", на что она отвечала, - "нет, но если я не буду работать, то кто? Если я не буду помогать поварихе,то она станет не справляться. Тогда будет меньше еды. Из-за этого хозяин дома выгонит её. А искать хорошую кухарку—дело непростое. Ты ведь знаешь, у нас зимы тяжёлые. Сейчас нормальную повариху сложно найти. Вот поэтому я и помогаю ей. И тем более пока папы дома нет—денег нет тоже. Мама мало зарабатывает, а брат только и делает, что играет целыми днями. Вот так".
Хоть Кэйа и мала, она говорит правильные и очень взрослые вещи. Мне очень жалко её. Я и не заметила, как дошла к комнате сестры. Открыв дверь, мне предстала такая картина:сестра,поправляя золотые косички, сидела на полу и играла в куклы.
" Далия, я тебе не помешаю ?" - с улыбкой спросила я. Девочка обернулась. "Сестрёнка!" - малышка встала с пола-"я так скучала!". И вот опять. Её чары. Одной улыбкой она могла наполнить светом всю комнату. Её черничные глаза смотрели на меня с большой радостью. Далия подбежала и крепко обняла меня.
"Мне сказали, что ты плохо спала. Опять кошмары снились?" -вспомнила я. Сестра расширила свои глазки и положительно качнула головой. Далия плохо спит. Ей часто снятся кошмары. Иногда бывало, что она посреди ночи приходила ко мне в кровать. И тогда я, укрывая сестру одеялом, начинала петь колыбельную. Далии всегда это помогало.
"Смотри-ка, опять снег пошёл!" -тонкий голосок заставил меня придти в себя. Я посмотрела на окно. Тяжелые снежные хлопья вновь медленно кружили в вальсе. Ветер снова играл на своём контрабасе. А прекрасное Солнце всё так же блекло смотрело на своих детей....