ЯЗЫК, БУКВЫ, ИМЕНА (ЦИКЛ АМИНА РАМИНА)

Предыдущая лекция была посвящена несостоятельности дарвиновской теории эволюции. Остаётся только один момент, который мы там не упомянули — это так называемые «переходные стадии от обезьяны к человеку». Что делать со всеми этими «австралопитеками», «питекантропами», «неандертальцами»?

Все мы ещё со школы помним эту знаменитую картинку, где изображается трансформация обезьяны через 10-15 переходных стадий до современного человека — по сути, гениальное изобретение дарвинистской пропаганды. То, что этот рисунок — подделка, говорилось ещё с первых дней его появления. Многих из форм, которые там нарисованы, никогда не существовали даже по представлениям самих эволюционистов, а другие были восстановлены на основе какого-нибудь зуба или черепной кости. Несмотря на то, что это не более чем плод фантазии художника, такие рисунки висят во многих школьных кабинетах биологии, вбивая детям идеи эволюции на уровне подсознания. Ведь 99 процентов учеников в течение всей своей жизни никогда не откроют специальную литературу, чтобы выяснить истину, — но они навсегда запомнят этот образ «обезьяны, переходящей в человека», запомнят как факт, как научную очевидность.

Как же обстоит дело в реальности?

Когда Дарвин сформулировал свою теорию, биологическая наука не знала никаких «переходных видов» от обезьяны к человеку. Были люди и были обезьяны, и ничего между ними. Однако дарвинисты говорили о наличии этих «переходных звеньев» как о свершившемся факте. Уже тогда они показывали публике красочные рисунки того, как те должны были выглядеть. Дело оставалось за малым — найти их. А, как известно, кто ищет — тот всегда найдёт.

В 1912 году в Англии в гравийном карьере был обнаружен окаменелый череп, напоминавший череп современного человека, но при этом наделённый массивной челюстью, похожей на обезьянью. Находка была названа «пилтдаунский человек» — по имени города, где её обнаружили (очевидно, древние люди обитали именно там, где была изобретена теория эволюции — в Англии). Все адепты дарвинистской церкви восторженно трубили об очередной победе их учения, художники бросились наперебой рисовать нашего новообретённого предка, воспроизводя то, как могли выглядеть его голова, тело, руки и ноги, покрытые густой растительностью (видимо, по черепу можно было точно определить, сколько волос на нём имелось). На месте находки установили специальный монумент. О «пилтдаунском человеке» были написаны сотни диссертаций, все музеи мира организовали экспозиции, где подробно воспроизводились обстоятельства того, где он жил, что ел, как себя вёл — всё это, разумеется, на основе «строго научных данных». Складывался настоящий карго-культ «пилтдаунского человека».

Так продолжалось до 1953 года, когда произошло невероятное — оказалось, что священный череп является не чем иным, как грубой подделкой. К черепу обычного человека кто-то приставил раскрашенную челюсть современной обезьяны, зубы которой были специально подточены, чтобы больше напоминать человеческие.

Сначала всё научное сообщество было повержено в шок. Три поколения антропологов и дарвинистов не смогли распознать фальшивку! Но, может быть, спросим мы, они просто не желали этого делать? Ведь если «единственно верное учение» Дарвина предсказывает существование такой переходной формы между человеком и обезьяной — значит, она должна существовать!

Может быть, адепты эволюционного учения скажут: что же из этого следует? То, что череп «пилтдаунского человека» оказался подделкой, ещё не означает, что подделаны другие находки. Из того, что наука разоблачила подделку, как раз и вытекает её объективность. На это мы ответим: отсюда вытекает очень многое, и сейчас мы увидим, что именно.

Другой мистификацией был так называемый «синантроп» — представитель гоминид, чьи черепа были обнаружены в 1927-м году в одной из пещер в Китае («синантроп» значит «пекинский человек»). Удивительным образом все черепа оказались разбитыми. По фрагментам черепов и останкам лицевых костей облик «синантропа» был «научно реконструирован». Реконструкция даже получила имя — Нелли. С её портретов на нас глядит волосатое существо с приплюснутыми чертами лица — что-то среднее между человеком и обезьяной.

Однако вскоре в окрестностях пещеры стало обнаруживаться подозрительно большое количество кремневых орудий, которыми «синантроп» пользоваться никак не мог, ибо не был для того достаточно развит. Второй сюрприз состоял в том, что в той же пещере был найден семиметровый слой золы. То есть в ней очень долгое время горел разожжённый кем-то очаг. На основе всего этого сам собой напрашивался вывод, что в пещере жили самые обыкновенные люди, ничем не отличавшиеся от нас с вами. При чем же тут Нелли, спросим мы? Нелли тут при том, что эти люди питались обезьянами и, в частности, любили полакомиться их мозгами, для извлечения которых разбивали им черепа. Вот почему все черепа «синантропа» были найдены разбитыми. Нелли оказалась обыкновенной обезьяной, используемой людьми в качестве питания. Вслед за этим тема с «синантропом» закрылась как-то сама собой, хотя до сих пор дарвинисты как ни в чем не бывало приводят его в списке гоминид, то есть «предков человека».

Тем временем фабрика по обнаружению «останков человекоподобных обезьян» продолжала работать. Почему бы и нет, если такие поиски щедро финансировались как из государственных, так и из частных источников? Где есть финансирование, там будут и результаты. По сути, единственный недостаток «пилтдаунского человека» состоял в том, что это была слишком очевидная фальшивка. Попытка с «синантропом» также закончилась неожиданным конфузом, потому что рядом совершенно некстати обнаружились следы настоящего человека, наталкивающие публику на подозрения, что «синантроп» был не предком homo sapiens, а скорее предметом его рациона. Требовались фальшивки иного плана: такие, которым можно было придать статус «переходного звена между обезьяной и человеком», при этом не боясь разоблачения.

Лучше всего на эту роль подходили останки вымерших видов древних обезьян. Дело в том, что обезьяны анатомически вообще очень сходны с человеком — по крайней мере, больше, чем другие животные. Если же находят их древние останки, которые выглядят как раздробленные окаменевшие фрагменты черепа и костей, то можно «чуть-чуть» переинтерпретировать эти данные в нужную сторону — и наличие «переходного звена» будет уже «бесспорным научным фактом».

И вот, с третьей попытки долгожданное открытие свершилось! В 1959 году в Африке был обнаружен «австралопитек» (в переводе — «южная обезьяна»), объявленный непосредственным предком человека, жившим 4 миллиона лет тому назад. Новообретённый предок выглядел как двуногое существо, ходившее прямо и отдалённо похожее на современного человека, только с маленьким лбом и волосатым туловищем. Самый полный его скелет получил прозвище Люси.

С конца 1960-х до 1990-х, Чарльз Окснард на основе множественных статистических анализов доказал, что мозг, зубы и череп «австралопитека» совершенно такие же, как у обезьян. Плечевая кость приспособлена для того, чтобы лазить по деревьям. Таз служил для ходьбы на четырех конечностях. Словом -  «австралопитек» был не чем иным, как одним из вымерших видов обезьян, похожим на орангутанга.

Но кому интересны такие детали, если на кону престиж дарвиновской доктрины, доминирование в научном мире и щедрое финансирование? Эволюционисты ухватились за новую находку железной хваткой. То, что таз «австралопитека» никак не подходит для прямохождения, было объяснено его «деформациями» под влиянием времени, а способность лазить по деревьям — тем, что это было «эволюционным пережитком», сохранившимся у Люси от «предыдущих стадий».

Наука не стояла на месте. После обнаружения «австралопитека» надо было предъявить миру новые «переходные стадии», которые располагались бы уже ближе к современному человеку. Как это сделать? Если для «нашего дальнего предка» сгодился исчезнувший вид обезьян, то на роль «нашего близкого предка» вполне сошли бы сами люди. Но не совсем обычные, а больные, с теми или иными недостатками в скелете вследствие перенесённого рахита или других заболеваний. Еще в 1856 году возле притока Рейна под названием Неандерталь был найден скелет человека с кривыми ногами. Поскольку теории Дарвина тогда не существовало, было решено, что это — остатки «казака-монгола», дезертировавшего из русской армии во время её похода в Европу, а кривизна ног объяснена тем, что он всю жизнь провёл в седле.

После выхода «Происхождения видов» Дарвина «неандертальца» срочно попытались реанимировать в качестве недостающего звена между обезьяной и человеком. Однако светило патологической анатомии Рудольф Вирхов вынес однозначное заключение: это был обычный человек, но страдавший рахитом в детстве и артритом в старости, имевший плохо сросшийся перелом локтевой кости. Этим и объяснялись некоторые особенности скелета.

Но ведь если чего-то очень хочется, то что мешает это получить? В 20-м веке, ввиду того что «наш близкий предок» никак не желал обнаруживаться, было решено снова обратиться к «неандертальцу». Особенно учитывая, что на территории Европы было найдено ещё несколько скелетов, напоминавших маленьких ростом или больных рахитом людей. Так «неандерталец» оказался прочно вписан в анналы истории homo sapiens.

Но тут произошло неожиданное. У «неандертальца» появился конкурент. По всей территории Европы стали находить останки, уже совершенно похожие на современных людей. Новое существо получило название «кроманьонца». Собственно, само данное наименование вводит в заблуждение, поскольку это был не какой-то отдельный вид, а просто останки самых обычных людей, живших несколько десятков тысяч лет тому назад.

Что же делать с неандертальцем, спросим мы? Объяснение было найдено быстро: неандерталец — не предок современного человека, а его конкурент, побочное звено эволюции. Вообще, поскольку теория эволюции является псевдонаучной концепцией, в её рамках существует огромная пластичность, позволяющая приспособить любой сценарий к любому набору фактов. Как написано в одном эволюционистском журнале: «Быть эволюционистом — значит постоянно изумляться новым фактам».

Так вот, из-за изумления перед новыми фактами было решено сделать неандертальца альтернативной веткой «эволюции человека», якобы вытесненной кроманьонцем. Со всех эволюционистских кафедр принялись рассказывать сказки о драматичной «борьбе кроманьонца с неандертальцем», в результате которой несчастные низкорослые получеловеки оказались подвергнуты геноциду со стороны наших предков.

Очередной скандал разразился совсем недавно. Дело в том, что генетикам, которые вообще постоянно портят дарвинистам с таким трудом выстраиваемую картину, удалось выделить ДНК неандертальца. И оказалось, что оно ничем не отличается от ДНК современного человека. То есть «неандерталец» — это просто обычный человек, хотя и относительно небольшого роста. Очевидно, эта была одна из людских рас, особенности роста и скелета которой объясняются хронической нехваткой витамина D в условиях сурового климата и как следствие частой заболеваемостью рахитом. На предполагаемых стоянках неандертальцев обнаружены сложные орудия труда, музыкальные инструменты и могилы. Дарвинистам, поспешившим объявить неандертальца «не совсем предком человека», придётся придумывать новые спекулятивные объяснения, ведь «быть эволюционистом — значит постоянно изумляться новым фактам».

Итак, в истории находок «переходных звеньев между обезьяной и человеком» мы тоже имеем дело со своеобразной эволюцией — эволюцией фальшивок, начиная с прямой и грубой лжи и заканчивая ложью тонкой и продуманной. Если вы думаете, что на этом эволюция глупости закончилась, то ошибаетесь. Наверняка скоро где-нибудь будет найден новый череп или зуб, и заголовки СМИ опять запестрят сообщениями об «очередном доказательстве происхождения человека от обезьяны», будут написаны ещё сотни диссертаций, произведены очередные взятые с потолка «реконструкции» каких-то волосатых существ — а потом всё опять затихнет до новой находки.

Заметим для полноты картины, что всё это осложняется огромными проблемами с датировкой — проблемами опять же замалчиваемыми или именуемыми «загадками науки». Дело в том, что в самых древних палеонтологических слоях постоянно находят следы человека — будь то в виде отпечатков его стоп, будь то в виде каких-то орудий или надписей. Например, на острове Крит были найдены отпечатки стопы, которым около 6 млн. лет. «Следам из Лаэтоли», обнаруженным в Африке, около 4 млн. лет. Получается, что люди гуляли по планете тогда, когда их в принципе не могло быть. Об остатках органики в ископаемых динозавров мы уже говорили в прошлой лекции. Вывод, который отсюда вытекает, следующий: мы пока ещё ничего не знаем о прошлом Земли, и все датировки, используемые современной наукой, следует понимать очень и очень условно.

Вообще современная позитивистская или материалистическая наука добилась действительных результатов в некоторых частных практических областях, но она совершенно бесполезна в объяснении фундаментальных вопросов мироздания. Например, откуда появился мир? Как зародилась жизнь? Откуда взялось мышление? В чём истоки языка? Что такое время? Когда материалистическая наука пытается выйти за пределы своего узко-практического круга и дать ответ на эти фундаментальные вопросы, получаются какие-то невнятные, бредовые фантазии, наподобие теорий о том, что молния ударила в «первичный бульон», и так зародилась органическая жизнь. Тогда как понятно, что органическая жизнь совершенно несопоставима по уровню сложности и организации с неживой материей. Даже если предположить, что в результате какого-то удара молнии в бульон из аминокислот зародилась молекула жизни, то как она развилась в человеческий организм с его безумной сложностью, где каждую секунду одновременно совершаются триллионы согласованных процессов?

В действительности самозарождение жизни не просто невозможно, а невозможно в многократной степени. Вероятность этого ещё меньше того, что в пустыне из окружающих элементов сам собой случайным образом «соберётся» реактивный двигатель. Если любой эволюционист увидит такой двигатель посреди пустыни, то он, без сомнения, решит, что тот оставлен здесь людьми. Если кто-то всерьёз станет заверять его, что этот двигатель собрался тут сам собой в результате случайных процессов, он назовёт его не иначе как сумасшедшим. И ему не приходит в голову, что в вопросе о самозарождении жизни в роли сумасшедшего выступает он сам, пытаясь объяснить случайными процессами появление клетки, которая намного сложнее ракетного двигателя.

Даже если бы в результате каких-то случайных процессов «самозародилась» сложная молекула РНК — что уже невозможно, и все попытки вызвать подобное «зарождение» в рамках эксперимента провалились — итак, даже если бы она «самозародилась» и при этом не распалась, то ведь реальная клетка ещё в миллионы раз сложнее РНК — с её ядром и ДНК, рибосомами, метахондриями, мембраной и многими другими частями, которые находятся друг с другом в сложнейшем взаимодействии. Если представить информацию, зашифрованную в клетке, в печатной форме, то получится около 600 тысяч книжных страниц. Тогда как клетка — это лишь простейшая единица живого организма, но ещё не весь живой организм, который, в свою очередь, на порядок сложнее клетки.

И, к слову, тут надо вкратце разъяснить такой момент, такое возможное возражение со стороны людей, которые могут не совсем понять суть нашей критики современной научной парадигмы. Возражение это сводится примерно к следующему: «Раз вы против современной науки, тогда почему вы пользуетесь электричеством, современной медициной, современным интернетом?». На это надо ответить: мы не против современной науки, если она знает своё место. Одно дело — когда с помощью её методов создаётся какое-то изобретение (общее влияние на человеческую цивилизацию таких изобретений  — отдельный вопрос). Если бы не было теории Дарвина, это нисколько не помешало бы изобрести электрическую лампу. И совсем другое дело — случаи, когда данная наука с её очень ограниченным аппаратом и крайне узким пониманием реальности выходит за пределы своей компетенции и пытается предложить ответы на сложные мировоззренческие вопросы.

Обратимся теперь к ещё одному варианту квазинаучной мифологии — теории «самозарождения языка». Мы только что убедились, что органическая жизнь не могла появиться сама собой. В предыдущей лекции мы также поняли, что не существует никакой эволюции, и менее сложные виды животных никогда не смогли бы перейти в более сложные. Всё то же самое касается и языка. Человеческий язык никогда и ни при каких условиях не мог «самозародиться».

Современные квази-научные теории утверждают, что были какие-то первобытные люди и даже нечто среднее между обезьяной и человеком, и вот эти существа что-то там мычали, что-то выкрикивали, и из этого мычания или криков постепенно развился язык.

Понятно, что это просто абсурд. Ни из какого мычания, воплей или других звуков язык не мог появиться. Потому что язык — это система, а не хаотическая совокупность знаков. Любой элемент в данной системе, например, отдельное слово, приобретает значение только в рамках всей системы как целого. Любые мычания и крики так и остались бы мычанием и криками, даже если бы прошли не только миллионы лет, но и бесконечное количество времени. Чтобы какая-то совокупность звуков приобрела смысл в языке, этот язык уже должен существовать, причём целиком.

Это только одна из проблем. Вот другая: предположим, в голове обезьяны произошла какая-то мутация, которая сделала её способной понимать язык; но тогда к этому пониманию должен был подстроиться соответствующий голосовой аппарат, что, согласно теории эволюции, также заняло бы не один миллион лет. То есть получается, что вот эта обезьяна, каким-то образом ставшая понимать язык, должна была ждать несколько миллионов лет, чтобы у неё сформировался голосовой аппарат, позволяющий этим языком воспользоваться.

Третья сложность: как вообще у обезьяны мог сложиться голосовой аппарат, подобный человеческому, если тонкое устройство данного аппарата идёт вразрез с механизмами «естественного отбора»? Например, наша челюсть по сравнению с обезьяньей обладает гораздо большей подвижностью, чтобы участвовать в артикуляции богатого набора звуков. Но именно из-за своей подвижности она очень слабая, её легко выбить. Достаточно относительно слабого удара, чтобы сломать человеку челюсть. С челюстью обезьяны, которая прочно крепится к черепу, такого не получилось бы. Итак, переход к человеческой челюсти явно не способствовал бы выживаемости обезьяны в дикой природе. У человека также тонкий череп, что с точки зрения «естественного отбора» снова является как раз таки «противоестественным». Кости черепа обезьян в 2-4 раза толще. У людей именно черепно-мозговые травмы являются одним из главных источников смертности в молодом возрасте.

Итак, представим себе обезьяну, которая зачем-то мутирует в таком вот направлении, становится хрупкой и субтильной, чтобы когда-то через миллионы лет заговорить, при этом не извлекая из своего субтильного устройства никакой непосредственной пользы здесь и сейчас. Понятно, что такой вид обезьян просто не выжил бы, и соответствующие признаки не смогли бы закрепиться.

Но даже если бы все эти условия оказались каким-то чудом выполнены, возникает еще одна сложность. Например, некая обезьяна научилась говорить. Но какой смысл в её разговоре, если никто вокруг не понимает языка? То есть сразу много обезьян должно было мутировать в одном и том же направлении, идущем строго вразрез с законами биологической жизни.

Вот только некоторые доводы в пользу того, что появление языка не объяснимо никакими биологическими процессами. В действительности язык, как и жизнь в целом, не просто не мог самозародиться, но и не мог самозародиться десять раз подряд. Невозможен постепенный переход от неговорящего существа к говорящему. Человек должен был стать говорящим сразу, с момента своего появления.

Концепция «эволюционного происхождении языка» подобна рассказам о том, как кто-то поднял себя за волосы из болота или сделал самому себе операцию на головном мозге. Язык — это нечто избыточное для животного, то, что ему совершенно не нужно. Львы, слоны, обезьяны и все другие животные прекрасно чувствуют себя в своей биологической нише, где они реагируют на внешние раздражители с помощью тех или иных звуков и никогда не перейдут на какой-то другой уровень. Из воплей шимпанзе никогда не разовьётся язык. Лай собаки сейчас и сто тысяч лет тому назад — это один и тот же лай. Ни одно животное не способно преодолеть свою биологическую нишу и те ограничения, которые она на него налагает.

Язык — это в своей основе принципиально небиологический уровень, и отвечает за него в человеческом существе совершенно другой центр. Даже если бы теория Дарвина оказалась верна относительно биологического царства, и там на самом деле происходит медленное образование новых видов посредством «естественного отбора», то все равно мы не смогли бы объяснить человека посредством этой теории. Человек — принципиально иное существо по отношению к животному — существо, наделённое центрами и способностями, которые у любого из животных отсутствуют — духом, разумом, мышлением и языком. Даже если представить себе, что животные существовали бы вечно и бесконечно развивались бы посредством «естественного отбора» или любых других биологических механизмов — всё равно из их среды не родилось бы что-то подобное человеку.

В принципе, все попытки как-то объяснить происхождение языка закончились таким оглушительным провалом, что в настоящее время в научном сообществе действует негласный запрет на эту тему. Соответствующие статьи не берут в солидные издания, данный вопрос не поднимается на конференциях. Видимо, было решено, что лучше вообще не затрагивать его, чем продолжать позориться, тем самым ставя под сомнение «всеобъясняющий» престиж современной научной парадигмы.

Даже те, кто в целом и на словах придерживается эволюционизма (такие, как Хомский), по факту вынуждены прибегать к завуалированному креационализму, когда дело касается происхождения языка. Например, они говорят: «Язык возник сразу же готовым в результате неожиданной мутации примерно 100 тысяч лет тому назад». «Неожиданная мутация» — это и есть то же самое творение Богом, только выраженное эзоповым языком. Лингвисты и специалисты по языку не могут прямо сказать «язык сотворён Богом», из-за доминирования эволюционистской материалистической парадигмы в современном официальном научном мире, где действует жёсткая цензура. Если кто-то из них заявит подобное, он бросит вызов общепринятому консенсусу и, скорее всего, подвергнется травле за «ненаучный подход». Поэтому они вынуждены скрывать свои реальные мысли за декларациями о каких-то «неожиданных мутациях».

Вообще, как представляется, цифра в 100 тысяч лет примерно будет соответствовать тому времени, когда Адам пришёл в этот мир. К данной цифре сводятся и сравнительные исследования языков, и глоттохронология, и гипотеза «митохондриальной Евы» в генетике. Дело в том, что одна часть генома у людей передаётся строго по женской линии, а другая (Y-хромосома) - строго по мужской. И если исследовать женскую часть генома, то удаётся установить, что все ныне живущие люди происходят от одной женщины, жившей примерно 100 тысяч лет тому назад.

Итак, язык не мог развиться из чего-то другого: чтобы язык возник, он уже должен быть дан. Человек не способен создать его, ибо язык и есть то, что делает его человеком. Это замкнутый круг. Язык возникает только из языка. Данный круг может быть разорван лишь одним объяснением — язык был дан человеку как откровение.

Единственная непротиворечивая концепция возникновения языка — креационалистская. Которая утверждает, что язык был дан человеку силой, бесконечно превышающей его, то есть Богом. Коран говорит: «Мы сотворили человека в лучшем сложении» (95: 4) — то есть сразу же совершенным, готовым, обладающим полным набором функций. Не было никакой эволюции, никакого постепенного развития способностей человека — он сразу пришёл в мир готовым и неизменным.

Мы говорили, что в этом материальном мире ничто не развивается от низшего к высшему, наоборот, всё только портится. Как раз на примере языка это можно хорошо продемонстрировать, потому что древние языки были гораздо богаче и сложнее наших. Данный факт является ещё одним непреодолимым препятствием на пути теории эволюции. С течением истории язык не усложняется, а наоборот, упрощается и деградирует. Предполагаемые квази-наукой «первобытные племена», которые должны были изъясняться с помощью пары сотен слов, никогда не существовали. Реальные языки так называемых «примитивных» народов, например, индейские, демонстрируют огромное богатство и сложность, намного превосходящую сложность наших языков. Древние языки, такие как санскрит, латынь, древнегреческий, от которых до нас дошло множество памятников, тоже гораздо богаче и сложнее современных. Современный английский можно выучить на хорошем уровне за пару лет, а чтобы выучить на таком же уровне санскрит, понадобится едва ли не вся жизнь.

Мы сказали, что по своей природе человек — это совершенно иное существо по отношению к животному, что связано с наличием у него центров и актов, которых у животного нет. Данный факт отражается даже на биологическом уровне. Ведь, несмотря на сходство механизмов функционирования человеческого тела и организма животных, в их общей конституции существуют принципиальные отличия. Тело человека не имеет биологической специализации, позволяющей ему выживать в какой-то специфической природной среде. У него нет ни мощных челюстей, ни сильной мускулатуры, ни быстрых ног, ни густой шерсти, ни острого зрения. Также не существует ни одного инстинкта, который полностью детерминировал бы наше поведение, служа тем самым приспособлению к окружающей среде.

Итак, у человека нет природной ниши, с которой было бы связано его биологическое существование. Волк живёт охотой, поэтому у него мощные челюсти, большие клыки и быстрые ноги. Белый медведь обитает в условиях мерзлоты, чем вызвано наличие у него специального шерстяного покрова. У животных, лазающих по деревьям, развитые когти и руки. У человека ничего этого нет. Он не приспособлен к какому-то определенному месту или нише, так чтобы у него имелись органы или части тела, связанные с этой нишей.

Отсюда возник ряд философских и антропологических концепций (Гелен, Альсберг), рассматривающих человека как «недостаточное существо». Они выводят существование разума и речи как раз из того, что человек оказался плохо приспособлен к окружающей среде в биологическом смысле, а потому был вынужден компенсировать данный недостаток развитием других способностей. Человек — это «больное животное», а все его высшие способности являются не чем иным, как сверхкомпенсацией болезни.

Нет сомнения, что эти концепции основаны на грубом смешении причины со следствием. Не потому, что у человека отсутствует биологическая специализация органов и приспособленность к среде, у него возникли высшие способности, такие как разум и язык, а наоборот, по той причине, что у человека есть разум и язык, он выходит за рамки животного мира, а потому ему и не нужна ни специализация органов, ни приспособляемость к среде.

В  реальной живой природе нет ни одного примера такого «больного» животного, каким, по данной концепции, является человек. А если бы подобное животное когда-то появилось, то оно тут же вымерло бы, уступив место другим, более приспособленным видам. Даже сегодняшний человек со всеми его достижениями, благодаря возможностям своего разума добившийся над земным шаром такого господства, что может легко уничтожить всё живое на нём — даже он вымрет за одно-два поколения, проиграв в борьбе за существование каким-нибудь обезьянам, если утратит свои высшие способности, то есть абстрактное мышление и речь. Ведь очевидно, что если все мы одномоментно утратим речь, то станем практически столь же беспомощны, как наши дети, пока они не выучат языка. Так каким же образом это «недостаточное существо», это «больное животное» выживало в течение предполагаемых миллионов лет, пока оно не развило язык, мышление и культуру?

Итак, даже с чисто биологической точки зрения человек резко отличается от всех животных, стоит «по ту сторону» животного царства. Это связано именно с наличием у него высших способностей, которые отсутствуют у «братьев наших меньших». Физическое строение человека приспособлено к функции речи, а значит, и абстрактного мышления.

Процесс речи, кажущийся нам таким привычным и простым, на самом деле крайне сложен, он включает в себя сотни настроенных друг на друга органов и систем, функционирующих очень точно. Вся наша анатомия обусловлена речевыми способностями. Физиологически мы сильно отличаемся от тех же обезьян в устройстве голосового аппарата. У нас другая конструкция носоглотки, челюсти, языка, необходимая именно для произнесения сложных звуков.

Но дело не заканчивается только этим. С глоткой, гортанью и языком связано специальное устройство дыхательного аппарата, поддерживающего особый режим дыхания, необходимый для речи. Чтобы иметь возможность произносить долгие фразы, прерываемые быстрыми незаметными вдохами, необходим равномерный режим дыхания, а его не может поддерживать лёгочный аппарат, например, обезьяны. У нас имеется также особый механизм управления воздушной струёй, идущей из лёгких, что позволяет контролировать ударение и интонацию речи.

Чтобы иметь такой дыхательный аппарат, необходимо специфическое устройство позвоночника, способного его держать, с чем связано распределение связок и мышц по всему телу, а равным образом и прямохождение.

Отсюда мы делаем вывод, что вся архитектоника человеческого тела настроена на речевую способность. Мы говорим буквально всем телом, а не только непосредственно ртом или языком. Итак, наш организм изначально подстроен не под какую-то биологическую нишу, а под функцию речи.

Как мы уже сказали: человек никогда не смог бы изобрести язык, потому что он стал самим собой благодаря языку, даже чисто анатомически.

Тут надо в общих чертах обрисовать правильное понимание биологического, телесного аспекта нашего бытия. Безусловно, человек на одном из своих срезов является физическим существом, разделяющим с животными общие принципы функционирования. У него сходный геном, такие же клетки, органы. Но принципиальной ошибкой было бы редуцировать все его акты и состояния к биологическому телу, как это считается правилом хорошего тона в современной науке и вообще в материалистической цивилизации. Биологическое тело выступает субстратом, полем или орудием для проявления высших способностей человека. Через тело они выражают себя в этом мире, потому что сам этот мир материален. Биологический человек является лишь реализацией, проявлением, манифестацией истинного человека на плоскости вот этой дуньи, ближнего мира.

Разумеется, сама эта манифестация неотрывна от того, что именно она манифестирует. Мы сказали, что вся архитектоника человеческого тела подстроена под функцию речи. За функцию же речи отвечает наша духовная способность, высший центр человеческого существа под названием разум. Человек — это иерархия уровней, отражающихся друг в друге. Именно такое тело дано ему не случайно. Духовная функция речи не могла бы быть реализована через тело, например, обезьяны.

То есть вот на это биологическое поле как бы падает некий луч свыше и, отражаясь в нём, даёт определённые конфигурации, проявляя себя через него. Наш материальный остов — лишь видимая часть айсберга, конструкцию которой на самом деле определяет скрытая под водой часть.

В цикле «Человек в исламе» я уподобил тело человека и особенно его мозг фильтру. Наше физическое тело — это что-то вроде цветных очков или водолазного костюма, надетого на наше истинное тело. Мозг не порождает мысли — он лишь фильтрует их и выводит на экран, подобно монитору.

А потому биологический, телесный уровень неразрывно связан с высшим духовным, и ещё одна ошибка состояла бы в том, чтобы разделять их. Как это имело место в разного рода дуалистических доктринах и в средневековом христианстве, которое тоже является дуалистической религией, но со своей спецификой. Христианство жёстко противопоставило духовное и телесное измерения. Если ты духовный человек, то должен ненавидеть всё телесное как твоего метафизического врага. Именно из такого разделения потом и родилась вот эта профаническая, материалистическая научная парадигма, которая сказала, что, наоборот, мы всё невидимое оставим в сторону и будем ориентироваться только и исключительно на материальное измерение бытия.

Итак, нельзя разделять уровни человеческого существа, это огромная ошибка. Они не противопоставлены друг другу: одно проявляет себя через другое. Дух манифестирует себя через тело, составляя с ним единый комплекс. И тело было и будет у человека всегда — после смерти, в мире Судного Дня и в мирах после Судного Дня — он никогда не перестанет быть телесным существом, просто тела в иных мирах будут не материальными, как здесь, а тонкими телами субтильного плана, но это тоже тела.

Расизм как одна из идеологических аберраций Нового времени, эпохи модерна исходил именно из приоритета биологического над духовным. То есть расизм — это вполне логичный продукт общего визиона, предложенного технической цивилизацией модерна. Расизм, тесно связанный с дарвинизмом и эволюционным взглядом на мир, предполагает, что в рамках вот этого биологического поля человечества есть расы более развитые и есть менее развитые, недалеко ушедшие от животных. Приоритетом тут наделяется именно низший, подчинённый биологический субстрат. Считается, что он детерминирует духовные различия между людьми, между человеческими типами.

Итак, расизм представляет собой переворачивание иерархий: высшее ставится на место низшего, а низшее — на место высшего. Это одно из типичных искажений Нового времени. На самом деле, разумеется, не биология определяет дух, а дух биологию. Различия в человеческих типах связаны с духовными и ценностными приоритетами, воплощёнными в том же языке. Духовные потоки пронизывают человеческий биологический материал, придавая ему изнутри невидимую окраску.

В действительности, как мы видели, внутри человечества нет никаких видов в биологическом смысле. Все люди обладают совершенно одинаковой биологической структурой, одним и тем же ДНК, а различия между ними на физическом плане сводятся к незначительным внутривидовым модификациям, таким как пигментация кожи, цвет глаз или рост.

В расистской перспективе самым худшим грехом является «порча крови», «смешение рас». На самом же деле, если мы посмотрим на историю, то её судьбоносные повороты как раз и были связаны со «смешением рас», то есть разных этнических типов, а продукты такого смешения определялись разделяемыми ими ценностями и проектами, а не чем-либо иным. Другими словами, если это брожение попадало в некое поле, в некий луч, определяемый духовным влиянием, из него рождался высший и внутри себя единый цивилизационный тип, начинавший формировать историю.

Даже беглого взгляда достаточно для понимания того, что наиболее динамичными становились как раз те общества, где существовало такое сочетание этнического смешения с действием «луча». Поэтому в Исламе нет никаких запретов и никакой проблематизации, скажем, межрасовых или межэтнических браков, «смешения кровей». Большинство шиитских Имамов родились как раз от таких браков. Отсутствие такой проблематизации связано с тем, что сам этот брак и потомство от него попадают в мощнейший духовный луч, определяемый самим Исламом как духовной доктриной и шариатом как комплексом практических норм. Что перековывает вот этот биологический субстрат в однородный духовный тип.

Отсюда и бредовость проекта евгеники, биологического выведения некой высшей породы людей. Соответствующие идеи пытались реализовать в Третьем Рейхе, хотя, если последовательно воплощать их на практике, почти все его руководители должны были быть отбракованы как дегенеративный биологический материал. Культивация высшего человеческого типа определяется ценностями и духовными потоками, а не биологической селекцией. Облагораживает дух, а не биология.

И наоборот, чисто биологическое вырождение в случае человека тесно связано с наличием фундаментальных духовных проблем. Например, в современном мире у народов, в наибольшей степени вовлечённых в бессмысленную техническую цивилизацию, мы видим и наибольшее число физически неполноценных, истериков, нервнобольных и бесплодных. Всё это — результат деградации биологической основы человеческого существа под давлением деградации духовной.