Когда ты остаешься

После того пикника он отвёз меня домой. Мы ехали молча, но внутри всё гудело от напряжения, будто наэлектризованный воздух между нами вот-вот должен был вспыхнуть искрами. Он не пытался меня трогать. Не сказал ничего лишнего. Просто держал руль, иногда посматривал в бок — и всё.

У подъезда он заглушил мотор.

— До дома одна дойдёшь?

Я усмехнулась:
— Я не из хрусталя, Тимур.

— Я знаю.

Он хотел что-то добавить, но сдержался. И просто кивнул.

Я вышла и сразу поймала взгляд мамы из окна. Конечно. Вечер, меня не было полдня, я вернулась в его футболке, с распущенными волосами и лицом, будто только что целовалась в кустах.

Она сразу начала:
— Где ты была?

— С подругами. Потом на пикник съездили.

— С подругами?

Я смотрела на неё прямо:
— Ну да. Эля тоже была.
(Технически — правда.)

Она вздохнула:
— Только не начинай того же, что с тем идиотом в прошлом году.

— Мам, не начинай ты. Это совсем другое.

Она прищурилась, как будто что-то поняла. Но отпускать стала мягче.
Видимо, почувствовала — на этот раз действительно иначе.

Прошло две недели.
Мы не встречались каждый день. Но каждый раз — как будто что-то особенное. То кофе в машине, то прогулки по парку, то час переписок посреди ночи. Я ловила себя на том, что думаю о нём всё чаще. Не только о поцелуях, не только о его руке на моей талии. А о взгляде. О том, как он спрашивает, слушает, смеётся.

Он не звал меня "девушкой". Я не называла его "парнем". Всё было вроде бы как есть, но в то же время — не ясно.

И вот, в одно из воскресений, он написал:

Заезжай. Не просто так. Поговорим.
Я поднялась к нему, как будто впервые. Хотя была тут уже не раз. Но это «поговорим» не давало покоя. Обычно он не из тех, кто говорит всерьёз. А сегодня был именно тот случай.

Он открыл дверь в чёрной футболке и серых спортивках. Без капель пафоса. Зато с таким выражением, будто у него внутри уже давно идёт этот разговор — просто он только сейчас решился его озвучить.

— Заходи.

Прошла вглубь. Всё было знакомо: свет из кухни, его диван, разбросанные кроссовки. Только сейчас — немного иначе. И я чувствовала, как всё внутри медленно сжимается от волнения.

— Чай? — спросил он, не поворачиваясь.

— Можно.

Он поставил воду, достал две кружки. Всё как всегда. Только напряжение нарастало. Он сел напротив меня за стол и какое-то время просто молчал. Крутил чайную ложку в пальцах. А потом сказал:

— Слушай... Я долго думал, как тебе это сказать. Но, наверное, проще прямо.

Я замерла.

— Я не хочу, чтобы ты думала, будто я просто так вожу тебя куда-то, переписываюсь, зову к себе. Я не из тех, кто делает это ради развлечения. То есть... ну, раньше, может, и делал. Но не сейчас.

Он смотрел на меня внимательно. Почти серьёзно. И в его глазах не было ни флирта, ни привычного хищного прищура. Только честность.

— Я давно никого к себе не подпускал. А ты — как будто... не планово вошла в мою жизнь, а теперь не выходишь. И мне не пофиг. Совсем.

Моё сердце начало стучать громче.

— Я не знаю, как ты это видишь, — продолжил он. — Может, ты просто кайфуешь от наших встреч, и я тоже кайфую. Но мне уже не просто кайфово. Мне важно, что ты рядом. Что ты пишешь. Что ты сидишь напротив. Что ты хмуришь лоб, когда думаешь.

Я смотрела на него, и щеки начинали гореть.

— Так вот. Я не прошу тебя называть это «отношениями» или постить наши фотки. Просто скажи — ты тоже это чувствуешь? Или я один так заморочился?

Я вздохнула.

— Я чувствую. Всё это. И даже больше. Просто... боялась, что тебе и так норм. Без слов.

Он встал. Подошёл. Его руки легли на мои плечи, мягко, тепло. Он наклонился ближе, смотрел в глаза. А потом прошептал:

— Тогда будь со мной. Без статусов, без правил. Просто... по-настоящему.

Я кивнула.

Он начал целовать меня.
Медленно.
Так, как будто чувствовал каждую секунду этого касания. Его губы были тёплыми, мягкими, но внутри всё бурлило. Он притянул меня ближе — сначала осторожно, будто боялся спугнуть. А потом глубже, жаднее, с этим едва сдержанным голодом, который ни он, ни я больше не могли скрывать.

Я обвила руками его шею, прижалась. Мир вокруг стал тихим. Осталась только его кожа, дыхание, его пальцы, которые уже скользнули к моей талии.

— Тебе точно хорошо? — прошептал он, отрываясь на секунду, глядя в мои глаза.

— Очень, — выдохнула я, не успевая отдышаться.

Мы переместились на диван, он лёг рядом, прижимая меня к себе. Его ладони уже были на моей спине, на бедре. Он касался меня с тем самым балансом — не торопясь, но с таким внутренним напряжением, что меня будто сносило. Моё тело дрожало от желания.

Я чувствовала его возбуждение — как он весь стал другим: движения чуть грубее, дыхание чаще, поцелуи глубже. Он скользил губами по моей шее, проводил пальцами по животу, и внутри у меня всё сжималось от предвкушения.

— Николь, — прошептал он, опускаясь ниже к моим ключицам. — Я сейчас сорвусь, если ты не скажешь «стоп».

— Я не хочу говорить «стоп»... — вырвалось у меня. Но потом я вдруг задержала дыхание. — Только... есть кое-что.

Он замер. Поднял взгляд.

— Что?

Я отвела глаза. Щёки пылали. Горло пересохло.

— Я... я девственница.

Повисла пауза.
Тимур даже не моргнул. Он смотрел на меня пару секунд — и на его лице сначала появилось удивление, потом... что-то вроде искреннего интереса, даже уважения.

— Серьёзно?

Я кивнула.

— Ты не шутишь? — тихо переспросил он. — Николь... почему ты мне не сказала раньше?

— А должна была? Я же не знала, к чему всё идёт.

Он выдохнул. Провёл рукой по моим волосам.

— Честно? Это... даже круто. Не знаю. Меня это вообще не отталкивает, если ты об этом.

— Точно?

— Я вообще не об этом думаю сейчас, — усмехнулся он, прижимаясь лбом к моему. — Я думаю, как тебе довериться настолько, чтобы ты не боялась быть со мной. И чтобы ты сама захотела этого. Не потому что «пора», не потому что я давлю. А потому что ты сама захочешь.

Я молчала. Но внутри всё закипало.
От его слов, от интонации, от того, как он держал меня — так бережно, но в то же время с внутренним огнём, который уже было не остановить.

— И если ты когда-нибудь... захочешь — просто скажи. Я не уйду. Я не тороплю. Я просто здесь.

Я прижалась к нему, зарывшись носом в его шею.

И в ту ночь мы не перешли грань. Но мы прошли намного дальше в другом — в близости, в доверии, в том ощущении, когда тебе больше не страшно быть собой.