Пролог. Падение.
В столице Государства Ашвиль в баронском доме жила счастливая семья из трёх человек. Маленький ребёнок был окружён любовью и заботой, сиял своей улыбкой, как маленькое утреннее солнце. Изо дня в день из дома раздавался счастливый смех. С рождением ребёнка дом проникнулся светом и счастьем. Казалось, живущие и работающие здесь люди были благословлены на благодатную жизнь.
По крайней мере, так было до тех пор, пока влиятельный аристократ не приметил очаровательную мать мальчика. Та и вправду была очень красива: длинные волосы с золотистым отливом, яркие голубые глаза завораживали взгляд, хрупкая фигура и чуть тронутая румянцем светлая кожа. Женщина была чудо как хороша, и заметивший её аристократ захотел обладать ею. Как жаль, что она уже была замужем, но маркиза это не останавливало. Он стал чинить её мужу неприятности.
Так продолжалось на протяжении нескольких месяцев. Барон уже не знал, что делать, но пришедший к ним в дом виновник, предложил сделку. Жена барона уедет в дом маркиза и останется там, пока он с ней не наиграется, а он взамен, как и прежде, забудет о его семье. На принятие решения были отведены сутки.
Женщина, конечно, не хотела ехать к маркизу, но, чтобы защитить свою семью, она была готова на всё. Барон не спал всю ночь, и на следующий день маркиз прислал свою карету. Женщина, попрощавшись с сыном, горько улыбнулась и уехала. Маленький мальчик, плакал и не мог понять, почему мама его бросила. Маркиз сдержал обещание и проблем больше не доставлял, но барон будто потерял свою душу. Он почти не спал, не ел и не выходил из комнаты.
Маленький мальчик был оставлен на попечение нянечкам. От них он и узнал, что его любимую маму забрал злой дядя. Давясь горькими слезами, он ходил к родительской комнате, но та постоянно была закрыта, и нянечки не давали ему стоять под дверями слишком долго.
Через месяц, глава семейства наконец-то вышел из комнаты. Выглядел он при этом не лучшим образом: впалые щёки, запавшие глаза с отсутствующим взглядом, болезненного вида кожа и осунувшаяся осанка. После выхода из комнаты, мужчина постоянно пил.
Когда снова улизнувший от нянечек, маленький мальчик снова пришёл к родительской комнате, он очень удивился - двери были приоткрыты. Он так обрадовался, что на глазах выступили слёзки, счастливо улыбнувшись и прижимая к себе мягкую игрушку, он толкнул дверь. Его отец сидел на полу, облокотившись спиной о кровать. В одной руке он держал бутылку с недопитой жидкостью внутри, а вокруг него лежали такие же, но уже пустые бутылки. В комнате стоял удушливый запах перегара. Маленький мальчик нахмурился, но с упорством подошёл к отцу. Тот сидел с поникнувшей головой, волосы закрывали его лицо. Мальчик приподнял его волосы и взглянул на лицо любимого отца. Барон поднял пустой взгляд на мальчика и вгляделся в его такие знакомые черты лица, в его яркие голубые глаза. Малыш же, увидев, что его отец на него смотрит, улыбнулся ещё лучезарнее. Взгляд главы дома прояснился.
Однако.
Случилось то, чего маленький мальчик никак не ожидал.
Его отец вскинул голову и ударил его в грудь. Приложенных сил хватило на то, чтобы мальчик отлетел обратно к двери. Малыш схватился за больное место и, сложившись пополам, закашлялся. На его глазах выступили слёзы, но это уже не были слёзы счастья от встречи с отцом. То были слёзы боли. Он поднял не верящий взгляд на отца и посмотрел ему в глаза. Взгляд барона был наполнен яростью и будто метал молнии. Мальчик содрогнулся от страха, тело пробила дрожь. А мужчина нетвёрдой походкой направился к сыну.
- Не смотри... Не смотри на меня этими глазами. Это глаза той шлюхи. Шлюхи, что бросила меня ради власти и богатства той маркизовской свиньи!
Ранее любящий отец и муж, сейчас грязно ругал свою жену, которую сам же своим бездействием, послал к маркизу. Он замахнулся ногой и ещё несколько раз ударил сжавшегося в комок мальчика.
Добрый и благородный барон превратился в пьяницу и постоянно избивал четырёхлетнего сына. Каждый раз при этом из его рта лились грязные, бранные слова и проклятья. Мальчик старался как можно лучше спрятаться от отца, но маленькому телу нужно питаться. С перекошенным яростью лицом, где бы мальчик не прятался, барон его находил, а если нет, то ждал на кухне, отчего ещё больше приходил в ярость. Все слуги были давно отосланы, никто не мог прийти на помощь бедному ребёнку, тело которого напоминало палитру красок боли. Красного, тёмно-фиолетового, коричневого, зелёного и уже почти зажившего жёлтого.
Дом, в котором раньше царили счастье и радость, наполнился горькими слезами горечи и жестокой бранью.
Через два года мать и любящая жена вернулась в дом. Выглядела она бледновато, блеск покинул её волосы и глаза, щёки чуть впали. Но израненному мальчику она казалась ангелом. Когда мальчик вновь оказался в тёплых объятьях матери, ему казалось, что все горести подошли к концу, и теперь всё вернётся на места своя.
Когда барон вернулся домой и увидел свою жену, он будто окаменел и только спустя несколько долгих секунд вышел из ступора, и заговорил:
- Дорогая... Ты вернулась! Ты вернулась ко мне! Я-я-я... - от волнения глава семейства стал запинаться. Я думал... думал... больше никогда тебя не увижу... - он бросился к жене и крепко обнял её, из глаз его хлынули слёзы.
Барон был счастлив возвращению жены, он перестал пить. И вроде бы всё наладилось, маленький мальчик снова был счастлив, пришёл конец его страданиям.
Но...
Это было лишь началом...
Началом его страшной и трагической судьбы, о которой он и не подозревал.
Прошло около полугода, когда живот его матери стал больше, а его оповестили, что у него будет братик или сестрёнка.
Мальчик тихо ступал по зелёной лужайке к лавочке, на которой сидела его мать. Женщина обернулась к любимому сынишке, улыбнулась и сказала:
- Всё хорошо. Смотри, он приветствует тебя. Подойди и скажи ему привет.
Мальчик робко подошёл и нерешительно положил руку на живот матери, тихо говоря:
- П-привет, б-братик.
И будто в ответ на приветствие брата, ребёночек легонько пнулся в его руку. Мама ещё мягче улыбнулась, в глазах её плескалась безбрежная теплота. Она погладила своего старшего сына по голове и сказала:
- Почему братик, может там твоя сестричка?
Мальчик поднял свои обворожительные голубые глаза, точь-в-точь как глаза его матери, счастливо улыбнулся, детские щёчки слегка порозовели, и он ответил:
- Это неважно, если будет сестричка я буду её защищать, - его голос наполнился абсолютной уверенностью в себе. - А если братик, то и его буду защищать! А ещё мы будем бегать в лес и собирать для тебя ягоды.
Раздался грохот от двери. Барон пнул её ногой и облокотился на дверной проём. В руках его снова была недопитая бутылка спиртного.
- Алехо, ты же обещал, что больше не будешь пить! - возмутилась женщина.
От барона несло перегаром, а его лицо перекосилось от злости. Он выпучил глаза и яростно тыкая пальцем в сторону семьи, бранясь:
- Шлюха! Как ты посмела принести в мой дом своего выродка?! - он швырнул бутылку в их сторону. Она со звоном разбилась о лавочку и разлетелась на кусочки. Мать прикрыла свой живот и ребёнка от острых осколков. - Как ты посмела?! Да как ты посмела заявиться в мой дом с очередным ублюдком, нахальная шлюха!
От страха мальчик попятился назад, но пройдя пару шагов, его ноги запутались, и он упал.
Воспоминания о мучительных годах, которые он запер в своём сердце, вновь нахлынули на него. Тело ребёнка пробила крупная дрожь, неконтролируемым потоком слёзы хлынули из глаз. Губы беззвучно тряслись, то ли от желания закричать, то ли что-то сказать. Он отсутствующим взглядом смотрел на исказившееся злой гримасой лицо отца, что сейчас больше походил на страшного демона, а не человека.
В это время барон подошёл к жене, вцепился ей в волосы и ударил по лицу, продолжая кричать:
- Зачем такая паршивая сука как ты вернулась?! Тебе так нравится смотреть, как я страдаю?! Посмеяться надо мной захотела, дрянь?!
- Алехо... прошу... перестать, - обливаясь слезами, тихо упрашивала женщина, цепляясь изящными пальцами за рубашку мужа.
- Где же мама? Где моя мама? Мама-мама-мама, спаси... спаси меня! - мальчик кричал, но изо рта его не вышло не одного звука.
Он стал в страхе крутить головой, ища любимую маму и её тёплые успокаивающие объятия. Увидев, что маму избивает отец, малыш в сердце закричал:
«Нет! Мама-мама, я должен защитить маму и братика!»
Малыша всё ещё била дрожь. Он встал на свои маленькие ножки, которые сейчас чувствовались ватными, и бросился к отцу. Схватив того за штанину, мальчик закричал:
- Папа-папа... не надо! Пожалуйста... прекрати. Папочка, пожалуйста, перестань! Это я! Я... это я во всём виноват... не бей маму! - голос его был пропитан отчаянием, и то и дело дрожал.
Мужчина перевёл взгляд на заплаканного сына и раздражённо отпихнул его от себя:
- Ах ты ублюдок, ты такой же как твоя блудливая мать! Кто позволил тебе трогать меня?!
Мужчина покрепче схватился за волосы рыдавшей женщины и поволок её в дом. Зайдя в первую попавшуюся комнату, он закрыл дверь. Маленький мальчик кинулся за ним следом, но дверь закрылась прямо у него перед носом. Малыш ещё пуще испугался за маму и начал бить своими кулачками по двери, жалобным тоном зовя:
- Мама! Мамочка!
Из-за двери раздавались звуки ударов, надрывной голос мамы и полный ярости голос отца:
- Алехо, пожалуйста, остановись!
- Заткнись, потаскуха!
- Алехо, ты не ведаешь, что творишь... прошу тебя... умоляю, остановись...
Малыш, не переставая, бил по двери. Нежная кожа на его ручках покраснела и стёрлась, пропуская кровь и марая деревянную поверхность двери. Но он словно, обезумевший не замечал этого и лишь продолжил звать маму и просить отца:
- Папочка! Папочка, пожалуйста, перестань! Маме же больно! Х-хочешь побей меня, но мамочку не трогай!
Через какое-то время голос женщины стих. Остались слышны только кашель, хрипы и полный ярости голос мужчины.
Мальчик тоже затих. Он сжался клубочком под большим кустом разлапистого растения, стоящего в горшке рядом с дверью. Большие листья скрывали его маленькую фигурку. Малыш обнял колени и пустым взглядом смотрел в никуда. Потрескавшиеся губы продолжали что-то бормотать. А из глаз большими горошинами лились слёзы.
- Мамочка... мамочка...
Застрявший в паутине тьмы, он отчаянно пытался вырваться.
- Папа... пожалуйста... я тебя умоляю... остановись... не надо... прошу... прошу тебя, - горючие слёзы с новой силой хлынули из помутневших голубых глаз.
Ребёнок желал, чтобы тьма, что поймала и сейчас игралась с ним, как с мячиком, скорее поглотила его.
Так ребёнок, впадая во тьму и упиваясь слезами, потратил все свои невеликие силы и потерял сознание.
Очнувшись, он упёрся слабенькими ручками о пол, и воспоминания нахлынули на него. Мальчик, широко распахнув глаза, посмотрел на дверь. Та была открыта. Не раздумывая, он, перебирая ножками, ворвался в комнату. Там, под окном, лежала его любимая мама. Казалось, жизнь совсем покинула её тело. Она вся была в крови. Болезненный цвет её кожи ещё больше оттенял кровь и тёмные круги под глазами.
Мальчик бросился к матери, его глаза увлажнились, руки затряслись.
Женщина держалась за свой живот. Увидев сына, она протянула ему дрожащую руку, и хотела что-то сказать, но закашлялась кровью. Капли оной попали на лицо сына.
Мальчик смотрел на мать, его губы затряслись, из покрасневших глаз полились слёзы. Он совершенно не знал, что ему делать.
Внезапно в голове мальчика мелькнула мысль «Лекарство!» он схватил маму за руку и торопливо заговорил с ней:
- Мама... подожди немного... подожди чуть-чуть, и я принесу тебе лекарство!
Мальчик сорвался с места, женщина печальный взглядом смотрела в удаляющуюся маленькую спину. Из раскрытых губ желающих остановить ребёнка не сорвались желанные слова:
«Ах, как бы мне хотелось в последний раз обнять тебя...»
Она постаралась подтянуть ноги ближе к животу, желая укрыть его как можно лучше. Устало закрывая глаза, в её голове проносились прощальные слова:
«Прости свою маму, но, кажется, ты не сможешь поиграть со своей сестрёнкой».
Через пару часов она перестала дышать.
Так были оборванны две жизни.
И так никто и не узнает, что погубленная в утробе матери малышка, должна была вырасти и стать выдающимся мечником и неписанной красавицей. Унаследовав зелёные глаза и пепельные волосы отца - барона Алехо.
Так как их семья была всего лишь баронами, они жили в маленьком городе на окраине столицы империи. Хороших лекарств здесь было трудно найти, но всё, что было, можно купить на рынке. Дом их был окружён лесом, и чтобы попасть на рынок или в любое людное место, нужно было проехать через него.
Мальчик так торопился, что не только не подумал о карете и деньгах, он даже через лес побежал голыми ножками, сапожки с которых потерял ещё вчера.
Острые камешки и колючки впивались в нежную кожу ног, оставляя маленькие ранки и порезы. Но мальчик не обращал внимания на них. В его голове крутились мысли только о маме и лекарстве для неё. Он бежал и мысленно кричал ей, будто она ещё может его услышать:
«Пожалуйста, мама, пожалуйста, не умирай! Я принесу лекарство, только, пожалуйста не умирай...»
Страх снова остаться одному поглощал его всё больше.
Ему казалось, та тьма следит за ним, словно голодный хищник. Он не хотел отдаваться ей, он хотел счастливо жить со своей любимой мамочкой...
- Мамочка... не оставляй меня... Мама, ты должна жить! Я найду лекарство и принесу его тебе, только живи!
Наконец-то прибежав на рынок, мальчик стал хаотично оглядываться вокруг в поисках лавки знахаря или чего-то похожего. В нескольких метрах от него и вправду стояла лавка с какими-то травами и зельями.
Мальчик понял, что денег у него с собой нет, на секунду растерявшись, он взял себя в руки и с решительным взглядом подошёл к прилавку. Хозяин стоял к нему спиной и развешивал какие-то травы. Мальчик, не издавая никаких звуков, осторожно окинул взглядом все склянки с разноцветными этикетками. Не зная, что надо взять он нахмурился. Но после, увидел белую склянку с зелёной этикеткой и рядом, точно такую же, только со светло-голубой.
Маленький мальчик, посмотрел на хозяина лавки. Тот всё также стоял к нему спиной, вешая букетики трав на верёвочку, и насвистывал какую-то мелодию. Чуть закусив губу, мальчик взял два флакончика, и точно выпущенная стрела побежал в лес.
Кто-то из прохожих увидел это и закричал:
- Эй, хозяин! У тебя товар украли!
Все торговцы сначала посмотрели на кричащего, а потом на свои прилавки. Хозяин лавки со снадобьями и травами был в их числе. Поскольку он только пришёл и ещё никто не подходил для покупки он сразу обнаружил пропажу. Тут же подскочив, торговец закричал:
- Кто?!
Тот же человек, что и увидел кражу ответил ему:
- Да, вон малой драпает со всех ног с твоими пилюльками! - и махнул рукой в сторону убегающего ребёнка.
Хозяин лавки выбежал из-за прилавка и хотел было уже ринуться за малышом, но оставлять лавку открытой тоже не хотелось, а воришка хоть и мелкий, а прыткий как козлик. От негодования и гнева он взревел:
- Да, чёрт тебя дери, мелкий паршивец! Только попадись мне снова на глаза я с тебя шкуру спущу! - с криками он сдёрнул с себя платок и со всей злостью кинул его на землю, продолжая негодовать, но уже не так громко: - Что за день такой? Только я пришёл торговать, так меня какая-то недоросль обворовала!
А маленький мальчик, заполучивший лекарства, бежал сквозь лес и прижимал к себе холодные склянки, так, будто это самое ценное сокровище. Он легонько улыбался и про себя кричал:
«Мама! Мама! Я нашёл лекарства, и я уже бегу!»
Точно такое же лекарство мама давала ему, когда он сильно болел. Тогда ему стало лучше после их приёма, а через пару дней он и вовсе выздоровел. Когда баночки стали пустыми, он забрал их себе, бегая за дом и наполняя ягодами. Одну отдавал маме, а другую папе, чтобы они тоже принимали «лекарство» и никогда не болели.
Мальчик всё ещё беспокоился за маму, из-за чего стал бежать совсем не смотря на дорогу. И, конечно же, он не увидел торчащий корень дерева. Маленькие ножки запнулись, и он упал. За корнем притаился твёрдый, высохший сук. Мальчик содрал кожу с коленей и рук, в щиколотку воткнувшись, обломался сук. Раны кровоточили и оставляли капли крови на земле. Его ноги и руки уже были все в синяках, мелких и крупных ранках. Но мальчик, вырвав деревяшку, не жалея себя, помчался вперёд.
Маленький мальчик дышал, как загнанная лошадь, но всё ещё крепко прижимал к себе бутылочки с лекарством. Он остановился, пошатнулся и чуть было опять не упал, но успел упереться о ствол дерева. Грудь мальчика часто вздымалась, он дышал ртом, личико покраснело, а глаза увлажнились. Он сжал ручки в кулачки и с ослиным упрямством сначала пошёл, а потом и вовсе побежал вперёд. Оставляя после себя кровавые следы.
Чем ближе он подбегал к дому, тем радостней трепетало его сердце, слёзки всё-таки сорвались с глаз.
«Мама! Я уже почти... уже почти прибежал!»
Но внезапно впереди показался дым, и послышался треск. Сердце мальчика предательски сжалось в нехорошем предчувствии. Вытерев слезящиеся глаза, он с осторожностью вышел из леса.
Сердце ухнуло вниз.
В груди всё оборвалось.
Его дом, дом, в котором они счастливо жили.
Дом, в котором его ждала мама.
Горел.
Пламя беспощадно пожирало дом, его обитателей и его историю. Он горел весь, и не было в нём ни одного пятнышка, не охваченного огнём. Удушливый беловато-жёлтый дым вздымался на сотни метров вверх.
У мальчика перехватило дыхание. Он упал на колени. Сердце болезненно ныло. Пытаясь как-то облегчить боль, он хотел вырвать своё сердце, но, к сожалению, ничего не получалось. Наклонившись к земле, он прижался к ней лицом, опустевшей рукой держась за место, где продолжало болеть хрупкое сердце ребёнка.
- Мама...мама...мамочка...
В глазах вновь защипало, горячие слёзы хлынули из детских глаз. Слёзы перемешивались с соплями и кровью. Захлёбываясь в рыданиях, мальчик кричал.
Кричал во всю силу своих лёгких.
Кричал протяжно и с надрывом.
Кричал до хрипотцы.
Крики превратились в вой, вой раненого зверя.
В пучину отчаяния его бросила вовсе не тьма, которую он страшился.
Огонь.
Огонь, забрал у него мать. Из-за пламени, он снова... снова остался совершенно один в этом мире.
А поглотившее всё пламя.
Ребёнок, всё захлёбывался рыданиями. Голос сорвался, из глотки срывался сдавленный хрип.
А мальчик всё звал и звал. Звал самого родного, самого тёплого, человека своей жизни. Но никто... Абсолютно никто не отзывался на болезненный зов маленького ребёнка.
Как будто насмешка над ребёнком, было дано ему имя - Ёши*
*Ёши - удача, успех, счастье, блаженство.
С тех пор прошло больше полугода.
В тот день люди увидевшие дым со стороны поместья барона, прибежали на помощь и затушили пожар. Но было слишком поздно, внутри всё сгорело.
Два обугленных тела были найдены в одной из комнат.
Одно - принадлежавшее женщине, она лежала под окном в позе эмбриона всеми силами стараясь «защитить» живот. Второе - принадлежавшее мужчине, он сидел на коленях перед женщиной. Рядом с ним лежал слегка оплавленный подсвечник, именно он стал причиной пожара.
Мальчика тогда нашли без сознания. На ребёнка было больно смотреть, он был весь в синяках, в подсохшей крови на грязных воспалившихся ранах. На протяжении долгих двух лет, он практически не рос и в сравнении со своими сверстниками выглядел младше и худощавее. Потому вызывал ещё большую жалость. Жители забрали ребёнка с собой и отнесли к знахарю. Малыш не просыпался почти три дня. Всё это время он прижимал к груди два флакончика с лекарствами, словно самое ценное сокровище.
У знахаря был помощник, и как по велению судьбы это был тот самый человек, у которого он украл лекарства. Сначала помощник знахаря был очень зол и не хотел иметь с ним дела. Но потом жители ему поведали о том, что видели. И он, посмотрев на маленького мальчика, в бреду прижимающего к себе белые бутыльки лекарств, смягчился и перестал держать обиду.
Выздоровев, мальчик ушёл от знахаря и взял себе новое имя - Алан. От фамилии, дарованной ему родом отца, он отказался.
Теперь он был просто Аланом.
Аланом без семьи. Без друзей. Без дома. Без прошлого.
Он был совершенно один.
Теперь он жил на улице. Босые ноги, чёрный рваный плащ и одежда, больше напоминавшая лохмотья. Растрёпанные, слипшиеся сальными сосульками, серые от грязи волосы спадали на осунувшееся лицо. Теперь он больше был похож на обтянутый грубой кожей скелет.
У маленького мальчика, жившего теперь во тьме, не было другого пути.
Попрошайничество, воровство и поиск еды в мусорных баках стали его повседневностью, а крысы в них стали его соперниками и врагами.
Он выполнял любую работу за любую еду, найденную вне мусорки. Работа была тяжёлой, совсем не подходящей для восьмилетнего ребёнка.
Мальчик не боролся с тьмой и не приспосабливался к ней. Он сдался ей, угодил в её холодные объятия.
В один из холодных дней, он сидел на деревянном коробе, закутавшись в старый дырявый плащик и смотря на прохожих своими чуть мутными и уставшими голубыми глазами, он протягивал руку, прося милостыню.
Алан чувствовал, как от голода спазмами сводит живот, как мерзко сосёт под ложечкой, а голову словно обволакивает густой туман. На грани потери сознания он увидел, как перед ним остановилась богато украшенная карета. Из неё в тёмно-зелёном меховом плаще вышла женщина. Она подошла к нему и протянула руки в таких же темно-зелёных перчатках. Взяв его за подбородок и приоткрыв закрывающиеся глаза, она чему-то улыбнулась и Алан потерял сознание.
Женщина оказалась графиней - Равельдией Дораумб.
Женщина была падка на всё красивое и блестящее. Так ей понравились яркие голубые глаза мальчика, с ясностью которых не могло сравниться и летнее небо. Она забрала его с собой.
После ухода, правильного питания и лечения разными настойками и лекарствами. Мальчик стал напоминать здорового ребёнка. Золотые, чуть вьющиеся волосы, по-детски большие глаза, нежная кожа и мягкие розовые губки. Графиня помешалась на нём, а Алан остался с графиней. Он устал от жизни на улице и надеялся найти здесь свой новый дом и семью.
Графиня коллекционировала драгоценные камни, у неё была целая комната, оборудованная для них. Но она, не останавливаясь, скупала всё больше и больше драгоценностей.
Мальчик ей понравился. Очень.
Он стал самой прекрасной драгоценностью в её коллекции.
По приказу самой графини Алан стал называть её матерью. Она усыновила его и дала ему новое имя - Гемма *. Через год графиня стала брать мальчика с собой на все вечера и баллы, устраиваемые аристократами, и представляла его как своего сына.
*Гемма - украшение, драгоценный камень.
Но это усыновление...
В этот день снова был устроен званый ужин в честь дня рождения Герцогини - Кэтрин Авриил. Мальчик вместе с приёмной матерью подошёл к виновнице торжества. Герцогиня была уже в годах, лёгкие морщинки обрамляли её лицо, но своей красоты она ещё не растеряла.
Графиня Равельдия поздоровалась с герцогиней, положила руку на спину сына и слегка надавила ею произнося:
- Гемма, поприветствуй герцогиню.
Нельзя было это назвать проявлением материнской любви или жалости.
- Я рад посетить званый ужин, Вашей светлости, - мальчик взял протянутую ему руку герцогини и едва коснулся поцелуем её кисти.
На мгновение потемневшее лицо графини осталось никем незамеченным.
Это было низменное желание обладать прекрасной драгоценностью.
Герцогине понравился этот ещё юный, но уже такой вежливый и благородный мальчик. Она слегка улыбнулась и посмотрела на графиню.
- У Вас прекрасный сын, - герцогиня была искренна в своих словах.
- Не говорите так, Ваша светлость. Он не сравнится с Вашими сыновьями.
Герцогиня хотела ещё что-то сказать, но к ней подошёл один из слуг приветствующих гостей и что-то сказал. Герцогиня снова улыбнулась и попрощалась с графиней и её сыном.
Вечером этого же дня в подвале Графского поместья Дораумб.
Раздавались звуки рассекаемого воздуха, всхлипы, болезненные стоны, а также взбудораженный женский голос.
- Да, плачь! Плачь, сынок!
Хвосты девятихвостой плети летали в воздухе и приземлялись прямо на молочно-белую нежную кожу. Мальчик девяти лет отроду, был подвешен цепями к потолку. В зубах у него был кляп, подавляющий болезненные выкрики. Он дрожал, зрачки его были расширены, из глаз текли крупные горошины слёз. Мальчик пытался сжаться в комок, но его ноги и руки были закованы в цепи. Отчего выходило только слегка болтаться на них, гремя цепями.
- Сегодня ты был плохим мальчиком. Кто разрешал тебе так лебезить перед той старухой?! Ты должен принять своё наказание с благодарностью!
И так, мальчик просто желающий жить...
Каждый удар этой плети наносил болезненные рваные раны, из них струились потоки крови, кожа окрасилась в багряно-красный цвет. При каждом ударе мальчик содрогался от сильной боли, а крик его заглушался кляпом. Брызги крови окропляли каменный пол, некоторые попали на стены, а пытатель и подавно не избежал этого.
Графиня, являющаяся этим пытателем, наконец, успокоилась. Она поднесла руку к виску и, нахмурившись, слегка потёрла его. Графиня отложила плеть и, подойдя к содрогающемуся в рыданиях ребёнку, приподняла его голову за подбородок. Глаза мальчика были в страхе крепко зажмурены, слипшиеся ресницы дрожали. Мокрые дорожки слёз шли от уголков глаз и скатывались по щекам к подбородку, срывались вниз, ударяясь о каменную плитку.
Стал очередным средством для исполнения её мерзких и ненормальных желаний.
- Сынок, ты сегодня разозлил свою маму. Но раз ты уже принял наказание, я тебя прощаю. Хорошо? - женщина говорила и сцеловывала катящиеся слёзы.
А мальчик ещё глубже погрузился во тьму, принизанную насилием.
Женщина вытащила кляп. Мальчик приоткрыл глаза, его всегда ясный взгляд ярко-голубых глаз сейчас был замутнён. Липкие от холодного пота волосы налипли на лицо. Слёзы продолжали катится, нос был забит, а из уголка приоткрытого рта текла слюна. Графиня с нежностью смотрела на лицо ребёнка и сердце её заполняла лёгкость.
- Ах, сынок мой. Этот взгляд приводит меня в восторг! Я так тебя люблю!
Женщина вытащила белый шёлковый платок, убрала волосы мальчика с лица и стала вытирать его лицо от всех телесных жидкостей. Глаза её при этом полнились безумством, а на красных губах цвела нежная улыбка.
- Мамочка так тебя любит. А ты, мой Гемма. Ты же любишь мамочку, верно? - она заглянула в глаза сыну.
Ответа не последовало.
Тогда женщина из железной, наполненной раскалёнными углями бочки достала клеймо. Оно было в виде эмблемы графского рода с дополнительными личными символами графини. Такая печать показывала, что она лично расписывается под своими словами или... что эта вещь принадлежит ей.
Грозное, раскалённое до бела клеймо, медленно приближалась к нагой груди мальчика. Его глаза широко распахнулись, будто готовые вот-вот вылететь из орбит. И он дрожащим хриплым голосом закричал:
- Н-не надо, не надо! М-мамочка, я был не прав! Не прав! Это моя вина! Мамочка, я люблю, люблю тебя! Больше всех люблю! Не надо! Прошу тебя, мамочка! Я люблю тебя!
Безумная графиня на миг остановилась, протянула руку и погладила мальчика по лицу. Маленький и очень напуганный мальчик прильнул к её ладони лицом и ещё раз сказал:
- Мама, я правда-правда тебя очень-очень люблю...
Женщина расплылась в улыбке и, поцеловав мальчика в лоб, нежным, но твёрдым голосом произнесла:
- Я тоже люблю тебя, мой драгоценный сынок. И чтобы ты всегда оставался со мной, я должна кое-что сделать.
Мальчик сквозь слёзы неуверенно посмотрел на неё. А графиня вновь взяла раскалённое клеймо и снова хотела приложить её к груди мальчика, под кожей которого бешено билось сердце. Он яростно задёргался, не давая выполнить задуманное. Графиня снова опустила клеймо и горестно вздохнула:
- Дети такие непослушные, - она приложила руку ко лбу, покачала головой и обратилась к человеку, всё это время стоящему в углу пыточной. - Алекс, подержи-ка моего бойкого сына.
Мальчик, услышав это имя, остановился, повернулся к самому тёмному углу и стал пристально смотреть в него. Человек в чёрном костюме вышел на свет факела. И мальчик узнал в нём дворецкого.
Дворецкого, с которым он успел подружиться, которому успел довериться. Тот ухаживал за ним, тайком, давал ему конфетки и сидел рядом с ним, когда ему снились кошмары. И вот он здесь... Стоял в своём углу и смотрел, как над ним издеваются, смотрел и ничего не делал. А на лице у него не отражалось и толики того тепла, что было раньше.
И хотя сердце находилось внутри его тела и не было задето ударами кнута, сейчас израненному и покрытому кровью мальчику казалось, что его сердце будто исполосовали ножом, и именно оно сильнее всего болит.
Мужчина подошёл к мальчику со спины, одной рукой он держал мальчика за талию, другой - поперёк горла, прижимая к своей груди. А маленький мальчик отсутствующим взглядом смотрел в пол, и только одна мысль крутилась у него в голове:
«Лучше бы я сгорел вместе с мамой».
Женщина, увидев, что мальчик больше не сопротивляется, а дворецкий крепко его держит в очередной раз расплылась в ласковой улыбке, и раскалённое клеймо двинулось к груди мальчика. И только почувствовав жгучую боль от клеймирования, мальчик пришёл в себя. Повалил сизый пар. Тело мальчика забилось в конвульсиях, лицо исказила гримаса боли, а из широко открытого рта раздался душераздирающий крик. Не в силах пережить эту боль, мальчик утратил сознание. Его бессознательное тело продолжало биться в конвульсиях.
Находясь во тьме с рассечённой плотью и окровавленным телом,
После обморока мальчика, дворецкий унёс его в его личные покои. А графиня позвала семейного лекаря. Служанки обмыли обмякшее тело, сотрясающее мелкой дрожью. Лекарь присыпал раны мальчика каким-то порошком, засунул в рот пару пилюль, где те благополучно растаяли, и обвязал его бинтами. После чего все удались из комнаты израненного ребёнка.
Пока бессонные ночи сменяли друг друга.
За первым таким случаем последовал и второй, за ним третий... десятый... тридцатый... сотый...
Если мальчик не падал в обморок, его ждали боль, тьма, выглядывающая из угла и холодная полная одиночества ночь.
Не смотря на всё доставшейся ему злосчастье...
Он всё равно хотел жить.
Графиня обладала поистине неограниченной фантазией. Каждый раз она придумывала новое «наказание». За время, проведённое здесь, мальчик узнал все виды боли. Все методы пыток, при которых пытаемый не умрёт, но настрадается так, что смерть для него будет блаженством.
И чем глубже он погружался в отчаяние, чем сильнее его поглощала тьма...
Тем отчаяннее он жаждал тепла и свободы.
Мальчик пытался бежать обратно на улицу, но его всегда ловили. И его «мать» очень сильно злилась, а за этим следовали ещё более суровые наказания, от которых он бывал на грани жизни и смерти.
Окружённый этими уродливыми людьми, холодными стенами его большой, но такой одинокой комнаты.
Он понял, что значит - Потерять себя.
Так он прожил в графской семье до своего совершеннолетия из мальчика превратившись в юношу.
На совершеннолетие Геммы был устроен грандиозный званный ужин. Когда все гости уже разошлись, а его приёмная мать сидела в своей любимой комнате с коллекцией драгоценностей и неспешно полировала их белым шёлковым платком.
Он больше никогда и никому не доверится,
Он больше никогда и никого не будет молить о пощаде...
Юноша пришёл к ней как был, в праздничном чёрном костюме с запонками из голубого сапфира. Женщина посмотрела на него и тепло улыбнулась:
- Добро пожаловать. Ты пришёл меня проведать? Сегодняшний званный ужин удался, как думаешь?
Он больше не будет ронять слёз,
И не будет ни от кого зависеть...
Юноша, ничего не говоря, зашёл приёмной «матери» за спину. Женщина, ничего не понимая, хотела обернуться, но тут почувствовала холодные руки на своей шее. Из её рук выпали кровавый рубин и белоснежный шёлковый платок. Один упал со звоном, а другой тихо приземлился сверху, полностью его накрывая.
Женщина схватила сына за руки, её глаза широко распахнулись:
- Ты... что ты... - она не успела ничего сказать, а дальше пошли хрипы.
Юноша с ничего не выражающим лицом смотрел на задыхающуюся «мать».
- Это выражение неверия, борьбы и последний свет жизни в глазах. И правда весьма волнительно, мама. Кажется, тут ты была удивительно права.
Вытащив из кармана своего сюртука чёрный комочек, он достал из него янтарный с жёлтыми прожилками камень.
Это было его первое убийство, совершённое своими руками. А за ним последовали и другие.
Он не чувствовал голоса вины.
Вторым был муж графини, который потворствовал всем её грязным желаниям.
Третьим был дворецкий, который помогал графине в «наказаниях».
Следом шли служанки, лекарь и все остальные. Он перерезал всю усадьбу графа, но подстроил это так, будто на них напали наёмные убийцы. Затем он ранил себя и заперся в материнском тайном хранилище.
Снаружи всё выглядело так, словно любящий глава семейства до последнего защищал жену и сына. Давая им шанс спрятаться и тем самым спастись, но любящая жена спрятала сына и, спеша к мужу, трагически погибла от отсечения головы.
Алан просидел в «беспамятстве» внутри тайной комнаты несколько дней, пока его не нашли ищейки судебного ведомства.
Юноша рассказал, что под покровом ночи убийцы в чёрном проникли в дом и погубили всю его семью. Пересказывая события той ночи, его руки мелко подрагивали, а из затуманенных горем глаз катились слёзы. Пришедшие люди посочувствовали «бедному юноше» и принялись за поиски любых оставленных улик.
Не найдя никаких улик, служащие императорского судебного ведомства, могли лишь обратиться за помощью к совершенствующимся. Чтобы те посредством своих заклинаний установили, кто, как и зачем вырезал весь графский дом.
Но этот случай стал одним из исключительных.
Когда двое совершенствующихся прибыли на место преступления и провели обряд, не появилось ни одной души. Это повергло их в шок. Они проверили все этапы призыва умерших и неполадок не обнаружили. Но душ то нет! Заклинатели обыскали всё поместье графа и обнаружили в коллекции графини - «Рассеивающий души камень».
Это запрещённый артефакт, что выглядит как янтарный с золотыми прожилками драгоценный камень. Как сказано в названии, этот камень рассеивает душу, а так как с ним можно убить и не быть замеченным его запретили иметь всем кроме императорской семьи.
Быть подвергнутым рассеиванию души довольно жестоко. Ведь если твоя душа рассеется, ты больше никогда не переродишься. Да что там, ты вообще исчезнешь и не оставишь никаких следов. «Рассеивающий души камень» служит для наказания отъявленных убийц, предателей, и так дальше по списку.
Все знали о пристрастии графини к драгоценностям.
Равельдия Дораумб из-за своего увлечения сама себя и погубила.
За неимением улик это дело просто свалили на бандитскую группу убийц - «Туманные волки». Эта банда широко известна тем, что появляется будто из тумана и исчезает в нём же. За раз убивает не менее тридцати человек, и никто не понимает убивают они ради удовольствия или по найму. В общем, из них решили сделать козлов отпущения.
Вот так солнечный мальчик, чьё имя обозначает - счастье. Мальчик, что отчаянно жаждал настоящего тепла, встал на путь злодея.
Конец специального эпизода.
***
Кап-кап-кап...
На бумажную страницу, срываясь с подбородка, капали слёзы. Сидевший за столом мужчина одной рукой держал книгу, страницы которой, намокая, бугрились. А другой - длинным рукавом чёрной футболки, который уже был достаточно мокрым, вытирал слёзы.
- Что же это... странно плакать из-за какой-то книги... - мужчина попытался втянуть воздух, но, к сожалению, нос был забит. - Хаааа... Плохо дело, мне нужен чай.
_________________
Автор хочет сказать:
Лао-цзы очень просит не сравнивать мой труд с трудом других людей. Это оскорбительно и очень неприятно. (⌒‿⌒)