Глава 19
Ты была для меня светом, во тьме ночной,
Теплом в суровую зиму,
Ты была яркой звездой,
Боже мой, до чего ж я счастливый.
Николас Хилл
Обсидиан понеслась галопом через поле. Сердце с силой ударилось о грудную клетку.
Элисон!
– Давай! Пошел! – мой крик разлетелся округой, я гнал коня следом, молясь успеть перехватить их.
Оставляя позади Мелиссу, не обращая внимания на ее слова.
Ветер ревел в ушах, парируя моему внутреннему крику.
Я стучал каблуками о бока животного, подгоняя.
Быстрее!
Небо наполнилось свинцом, тучи сгущались над головой, вдали послышался раскат грома, будто погода вторила, подыгрывала злодейке судьбе.
Первые капли дождя, упали на лицо, оставляя мокрые следы.
Ливень стеной сошел на землю, холодные потоки воды омывали тело, но я не замечал ничего, кроме Элли, которую стало видно с трудом.
Вдали показалось ограждение из кустов и поваленных деревьев.
Черт! Они не перепрыгнут!
Адреналин адским потоком протекал по моим жилам. Мышцы свело от напряжения, но я гнал коня, не щадя, ни его, ни себя.
– Давай, дружок, еще не много, – я видел спину девушки, она крепко вцепилась в Обсидиан.
– Элисон! – она обернулась на мой крик, сквозь завесу небесной воды, я увидел лишь дикий ужас в ее глазах, который пробудил во мне до сегодня спящую смесь чувств.
Оберегать. Заботиться.
Я тянулся рукой к поводьям Обсидиан. Эли обхватила животное за шею, пытаясь удержаться.
Живая изгородь была в нескольких метрах от нас.
Схватив вожжи, я резко потянул за них, останавливая и своего коня, всем корпусом отклоняясь назад.
Лошади, громко визжа от недовольства и страха, сбавили скорость перед самым препятствием.
– Тиши, тише, мальчик, – моя грудь вздрагивала от каждого удара, безумно колотящегося сердца.
– Элли? – она медленно повернулась ко мне. Мокрые пряди волос прилипли к застывшему лицу, тяжелое дыхание было слышно сквозь непогоду.
Глаза полные страха.
– Детка, ты в порядке? Не поранилась? – я коснулся ее ледяной руки, обращая внимание на себя.
– Нет, – все что она смогла произнести.
В седле мы оба не поместимся, я спешился, подходя к Обсидиан, она нервно затопталась на месте.
– Ш-ш-ш, не бойся, девочка, все хорошо, – я гладил ее по загривку, ласково успокаивая.
– Ласточка, я помогу, – Элисон медленно спустилась, но от лошади не отходила, словно боялась упасть.
Я молча развернул ее к себе, заключая в объятия. Некоторое время, Элли стояла неподвижно, как я почувствовал легкое прикосновение ладошек на спине.
Она скрылась лицом на моей груди, я поглаживал мокрые волосы, касаясь губами уха, даря ей ласку. Едва уловимый аромат шампуня, влажной кожи, туманил разум, пульс заставлял кровь кипеть.
Мы медленно восстанавливали дыхание, ища успокоения в близости.
– Нам пора ехать, иначе ты совсем замерзнешь.
Отстегнув свое седло, я перекинул его на спину к Обсидиан.
В детстве я ездил и без него, уверен, сейчас тоже получиться, должно получиться.
Подойдя к поваленным деревьям, они служили мне подпорой, я запрыгнул на спину животного, не без усилий, стремена были бы кстати.
Ливень сменился моросью, неприятно покалывая кожу.
– Элли, встань на бревно, я подтяну тебя, садись на одну сторону, потом перекинешь ногу.
Она казалась такой маленькой, напуганной, ее голова иногда ударялась о мой подбородок, бедра терлись о мой пах, при каждом шаге коня, влажные волосы оголили кожу на шее.
Я не обращал внимания на шрамы, настолько они были нормальными для меня, что я не видел в этом ничего страшного или особенного, чтобы глазеть.
Обнимая ласточку за талию, я крепко прижимал ее к себе, пытаясь согреть своим телом. Ее дрожь, ощущалась даже сквозь одежду.
Я сглотнул ком в горле, волнуясь:
– Элисон, все хорошо, ты в безопасности, все позади, – я шептал успокаивающие слова, нежно покрывая поцелуями кожу за ухом.
Проявление чувств – слабость. Ты слабый!
В голове прогремели слова Ричарда. Я боролся с собой каждый день, меняя неправильные установки, которые навязал мне отец.
Сердце не приятно защемило. Мне так хотелось уберечь ее, показать ей, что твориться в моей душе.
Барьер из битого стекла прошлого, пролегал между нами на миллион километров. Каждый шаг на встречу, сопровождался агонией и кровью, но необъяснимое влечение не утихало.
Элисон положила ладошку на мою сжатую руку, показывая, что услышала меня.
Одной рукой я держал поводья Обсидиан ведя рядом, другой управлял своим конем.
Где-то на половине пути, к нам подъехала Мелисса.
– Ребята, слава Богу, с вами все хорошо! Простите за эту ситуацию, такого еще никогда не случалось!
– Успокойтесь, вы не виноваты, это животные, они могут быть не предсказуемыми, главное все обошлось. Вы можете забрать Обсидиан, мы доедем сами, все будет в порядке.
– Хорошо, встретимся на базе.
Девушка развернулась, отдаляясь от нас.
Мне хотелось побыть наедине с ласточкой.
– Элисон, поговори со мной.
– Я в норме, испугалась и всего-то, – голос значительно окреп, шок постепенно отпускал ее.
– Прости, я все испортил.
Она прислонилась ко мне спиной, поворачивая голову в мою сторону.
– А мне понравилось.
– Сумасшедшая, – от переизбытка эмоций, я рассмеялся, на ее лице появилась слабая улыбка.
– В общем, – театрально откашлявшись, я продолжил, – у меня были еще кое какие планы на вечер.
– Мистер Хилл, я останусь жива до конца этого дня?
Наш приглушенный смех, слегка расслабил напряженные тела и разум.
– Это всего лишь ужин.
– Надеюсь без яда.
– Хм, – я загадочно замолчал.
– Эй! – она шлепнула меня по бедру, улыбаясь.
Я судорожно вздохнул, нутро наполнилось смесью бурных эмоций, описать которые я не способен.
Тепло, прочной ниточкой пролегло между нами. Невидимая связь, которая крепла с каждым днем, каждым взглядом, прикосновением, словом.
Я не понимал, что творится со мной, как остановить сердце рвущееся к ней.
Оставшийся путь, мы ехали молча. Лишь ближе прижимаясь друг к другу.
Доехав до базы, мы спешились, отводя коня в стойло, Мелисса вышла нам на встречу.
– Как вы? – ее взволнованный взгляд, блуждал по нашим лицам.
– Отделались испугом.
– Вот так репутацию мы себе сделали.
– Не волнуйтесь, мы обязательно приедем еще, – я взглянул на Элли, она сдерживала хихиканье.
– Спасибо вам за понимание, деньги за прокат мы вам вернем.
– Не стоит, мы отлично провели время. Удачи.
Мы побрели к машине улыбаясь. Элисон аккуратно взяла меня за руку, переплетая наши пальцы. Я гладил ее ладонь сквозь перчатку.
В груди вновь ожил огонек, опаляя внутренности.
Элисон Браун
Темнело. Дождь закончился, но небо все еще казалось тяжелым. Я обтирала волосы мокрой рубашкой, хотя и безрезультатно. Бросив эту затею, я положила ее на заднее сидение. Кожа зудела от влажной одежды.
Николас включил печку, теплый поток воздуха медленно наполнял салон.
В голове крутились картинки нашей с ним шалости в этом автомобиле. Рядом с ним, я не могла контролировать свои мысли, тело, каждый раз резво отзывалось на его присутствие.
Некоторое время мы ехали молча. Шок прошел, от чего навалилась сильнейшая усталость, клонило в сон. Огни вечернего города мелькали за стеклом автомобиля, я на секунду прикрыла глаза.
В голове водоворотом кружились картинки произошедшего, ласковый шепот Николаса, ощущение исходящего тепла от его тела. Оно окутало меня, словно кокон, защищая.
– Элисон?
От мужского голоса, я резко распахнула глаза.
– Куда мы приехали?
– Ко мне домой.
– Мистер Хилл, – я зацокала языком, – так это был ваш хитрый план? Напугать меня до смерти, а после обессиленную затащить в постель.
– Я не перестаю питать надежды увидеть тебя в купальнике, а лучше без него. Здесь есть бассейн, – мы оба подначивали друг друга.
– Я так и знала, что не стоит вам доверять.
Доверие. Одно слово. Громкое слово. Сколько в нем смысла для меня и для него.
Мы вышли из машины. Передо мной возвышался современный, двухэтажный дом, освещенный по всему периметру. Глянцевые панели, панорамные окна, зазелененная территория и обещанный бассейн.
– Даже так. Думаешь это заставит меня наконец сдаться?
Николас подошел ко мне, нежно обнимая за талию.
– Нет. Только не это. Для тебя это не имеет никакой ценности.
Его правда, меткой стрелой вонзилась прямо в сердце.
В вечерних сумерках, среди фонарей на подъездной дорожке, его откровенный взгляд пробирался сквозь мою защитную броню.
Я сглотнула вязкую слюну, пытаясь задушить чувства, горящие в груди.
– Прошу, – мужчина, выставил руку вперед, приглашая зайти внутрь.
В доме царил полумрак, уличный свет проникал сквозь стекла, на полу лобби отражалась тень оконных рам.
Из-за незнакомой обстановки, я осталась стоять у двери. Пахло свежестью и еловой смесью, напоминая аромат Николаса.
Хилл щелкнул лампу у дивана в гостиной. Первый этаж наполнился мягким, желтым светом.
– Проходи, сейчас я разожгу камин, станет теплее.
Мне хотелось сказать, что он давно согрел меня: словами, взглядом, прикосновениями, но я заставила заткнуть прочной пробкой колбу в которой хранились все чувства.
Справа находилась столовая, по центру островок черного цвета, барные стулья около него, в полумраке сложно было разглядеть всю мебель.
По левую сторону лестница ведущая на второй этаж.
Стянув кроссовки, ступни покалывало от прохлады мраморной плитки, я прошла в гостиную, ступая по мягкому, пушистому ковру.
Перед кожаным диваном располагался камин из коричневого камня, Николас возился с дровами. Я подошла ближе разглядывая фотографии. На всех была изображена его мать, он и Лили́. Ни на одной фотографии не было отца.
Ник не был похож на маму, у нее были светло русые волосы, карие глаза, счастливая улыбка. Я понимала, что внешне он пошел в отца, но не стала озвучивать свои наблюдения.
– Вот, готово, сейчас я принесу сухую одежду.
Закрыв защитную дверцу камина, мужчина встал заглядывая в мои глаза:
– Ты в порядке?
– Если ты быстрее позволишь мне снять с себя мокрую одежду, будет еще лучше.
– Я уже говорил тебе, насколько острый у тебя язык? Кажется, у меня появилась идея, как его обуздать.
Жар от огня прошелся по бедрам, Хилл встал ближе, кладя широкие ладони на талию, медленно притягивая к себе.
Я сделала вздох, внизу живота прокатилась истома, кровь приливала между ног, пульсация росла, с каждым прикосновением влажных трусиков. Возбужденный пах, упирался чуть ниже пупка, он горел желанием, в глазах отражался всплеск пламени.
Теплая ладонь легла на мою щеку, другой заправил мне волосы за ухо.
Мы смотрели друг на друга, комнату охватили тени пламенных всполохов. Его сияющие глаза раскаляли мое тело до бела.
Мою душу и сердце.
На глаза навернулись слезы от чувственности.
Я не много отстранилась:
– Кажется, ты собирался сходить за одеждой.
– Да, – Николас не сразу отошел, нить пролегающая между нами, не давала отдалится.
Я боялась этого. Доверия. Привязанности.
Мужчина молча развернулся поднялся на второй этаж, я проводила его взглядом. Темно-коричневый ковролин на ступенях заглушал его шаги. Я шумно выдохнула, садясь на диван.
Смотря на багряные языки пламени, шрамы на теле защипало. Острые, огненные струи, выпускали ярко-оранжевые искры из недр горящих поленьев. Треск древесины наполнял комнату уютом, смешиваясь с тишиной.
Живой огонь.
Я не помню, кто вывел меня тогда из горящего дома. В памяти остро сохранился тошнотворный запах горящей кожи и дикая боль по всему телу.
За диваном, на противоположной стене, висело большое, квадратное зеркало, в серебряной массивной оправе. Я подошла ближе, рассматривая свое отражение. За спиной меня охватило огненное сияние камина, ореол света обрамлял тело. Я провела ладонью в перчатках по рубцам на шее. Пожар забрал слишком многое у меня: веру, любовь к себе, надежду, ребенка.
– Держи, здесь не много моих вещей, но кое-что еще осталось, – от его резкого появления я слегка дернулась.
Сам он уже переоделся, серая футболка облегала грудь, свободные спортивные, черные штаны оголяли синюю полоску боксеров.
– Спасибо, Николас.
Обойдя диван, я положила одежду, смотря на свои руки.
– Разве ты здесь не живешь?
– Нет. Раньше это был наш дом. После смерти матери, мы жили здесь до моего отъезда в университет, а после отец перебрался в город. Формально это мой дом, но в его стенах слишком много воспоминаний, – я тепло улыбнулась ему, выказывая понимание и благодарность за каплю откровений.
Раненые прошлым, блуждающие во тьме, но яро желающие спасения.
Я было начала раздеваться, но секундой позже замерла.
– Я схожу, принесу нам чего ни будь выпить.
Дождавшись, когда он скроется за углом в столовой, стянула с себя прилипшие лосины, носки, футболку, которая мокрой тканью болталась на мне. Оставшись в одном белье, я услышала сзади шаги.
– Подожди, пожалуйста, я еще не готова, – я запаниковала, грудь сдавило спазмом.
Николас стоял, прислонившись к стене, держа в руках два бокала, босой и расслабленный. Его взгляд, блуждал по моему телу, которое я пыталась прикрыть его футболкой.
Он прошел к камину поставив на полку напитки, кубики льда звенели в янтарной жидкости, после медленно развернулся и двинулся ко мне.
– Николас, – предостерегла я.
Он осторожно, словно я была диким зверем, взял футболку из моих рук.
– Нужно раздеться полностью, белье тоже мокрое.
Его горячие ладони гладили мои руки, плечи, покрытые рубцами, от чего тело расслаблялось. Жар от огня или то был жар его тела, наполнял меня уверенностью.
Рядом с ним безопасно.
Я заглянула ему в глаза, всегда бушующий шторм иссяк, лишь забота и мольба о доверии плескались на глубине.
Он не спеша расстегнул бюстгальтер, медленно спуская бретельки с плеч.
Я прижала чашечки к груди, боясь оголиться.
Правая сторона моего тела была покрыта шрамами. Начиная от шеи и доходя до середины бедра. Но он не замечал их, будто не чувствовал под своими ладонями, словно их не было никогда.
Опустив руки вдоль тела, я позволила ему обнажить себя.
Сердце казалось, выпрыгнет из груди, пульс отбивался в висках.
Опустившись на колени, Николас прикоснулся губами к моему животу, от горячего дыхания и мягких губ, между ног разлилась влага. От нахлынувших мурашек, контраста температуры, тело вздрогнуло. Я не смогла сдержать стон.
Он аккуратно спустил трусики, помогая мне переступить тонкую ткань. Мужчина не спешил подниматься, явно борясь с собой. К перчаткам Ник не прикасался, за что я была ему благодарна.
Я и сама не могла найти в себе сил остановить его. Между нами слишком долго витает напряжение, необузданное желание.
– Элисон, ты ангел, непревзойденная, чертовски возбуждающая, – его губы настолько близко находились к центру удовольствия, что я чувствовала пылкое дыхание.
От его слов, я замерла, Алан никогда ко мне так не относился, не отзывался обо мне так чувственно, как Николас.
Не оберегал. Не заботился. Лишь доставлял унижения, вызывал страх.
Все еще стоя передо мной на коленях, он усадил меня полностью обнаженную на диван.
– Давай сюда свои ледяные ноги, – с этими словами он стал надевать на меня носки.
– А почему ты босой?
– Потому что я нашел только одну пару носков.
И отдал ее мне. Черт.
Так в детстве делал папа.
Невыносимо сколько между нами эмоций. Я задыхаюсь, не могу справиться со всем этим. Он пробуждает во мне все, что я прятала эти годы. Я научилась не чувствовать. Стала холодной и надеялась никогда больше не испытывать боли и разочарования. Выключила всю эмоциональность, тем самым лишая себя права на любовь, заботу, доверие.
Но Николас с каждой встречей доводил обратное. Показывал насколько я отзывчивая на его присутствие.
Я так долго борюсь с этим, что почти лишена сил.
Я тянусь к нему, кладу ладони на лицо, притягивая к себе.
Я сдалась.
Он мгновенно отзывается на мой поцелуй. Мы одновременно стонем от наслаждения и облегчения.
Борьба истощает.
Поцелуй наполнен жаром, диким пламенем страсти. Я кусаю его нижнюю губу, посасывая, его язык теплый и влажный, ласкает мой.
Он спускается ниже, покусывает кожу на шее, а после покрывает поцелуями.
Его руки медленно ведут вверх по бедрам, сжимают талию, клитор пульсирует все сильнее и наконец накрывает мою грудь, массируя ее.
Соски напряжены, Николас берет в рот сначала один, потом второй, гладит языком, а после пускает холодную струйку воздуха, от его действий я выгибаюсь, опрокидывая голову на диван.
Раскрываюсь.
Стон вырывается из глубины.
Его напряженный пах упирается между ног, я мимо воли начинаю тереться об него, распаляя желание еще сильнее.
– Ласточка, – его голос охрип, – я никогда, так сильного никого не хотел, как сейчас, желаю тебя, но я готов остановиться. Если ты не готова, не хочешь, боишься, неважно, что, я не стану настаивать.
Я не смотрю на него, упираясь взглядом в его грудь, пытаясь разобраться в своих чувствах.
– Слышишь? – он берет мое лицо в ладони, заглядывая в глаза. Его брови чуть сведены, он тяжело дышит, губы припухли от поцелуев, каштановые волосы взлохмачены моими пальцами.
Разум и тело, душа истосковались по заботе. Он дарил мне ее, сполна, каждую встречу, каждым словом.
Сейчас я поняла, что устала. Мой бой окончен. Сейчас, рядом с ним, я могу быть самой собой. Показать наконец ту сторону себя, которая так долго была заперта внутри.
Показать ему свою душу, доверить свое сердце.
– Даже не думай об этом. Не смей останавливаться.
Этих слов хватило нам обоим.
Он поднял меня на руки, прижимая к себе, я обхватила его талию бедрами, чувствуя, клитором шершавую резинку штанов, которая натирала промежность.
Я прижалась еще ближе, двигая бедрами.
Поднимаясь на верх, мы целовались, ласкали кожу друг друга, его пальцы были слишком близко к моему влажному лону, но он поддерживал меня за бедра. Не позволял себе отвлекаться, оберегая меня от падения.
Я не видела, в какую комнату мы зашли, Ник толкнул ногой дверь, а после бережно уложил меня на широкую кровать.
Среди тьмы прошлого, наши души соединены нитью света.
Помогая снять ему футболку и штаны, мужчина стоял в одних боксерах. Я любовалась его телом и одновременно мне было больно смотреть на его шрамы, потому что я знала, как мучительно они достаются.
– Ты открылась передо мной, хочу сделать тоже самое, показать себя.
Хилл начал поворачиваться спиной, в полумраке сложно было рассмотреть, что-то. В комнату проникал легкий уличный свет.
Но рубцы, покрывающие в нескольких местах его спину и ягодицы, было сложно не заметить.
Я не ахнула, не заплакала. Осознала, насколько сильно мы похожи. В своей борьбе с прошлым, с болью, которую несем в себе и на себе, видим каждый день на своем теле.
– Отец несколько раз порол меня кожаным ремнем с металлической бляхой. Не помню за, что, да и мог ли маленький мальчик заслужить такое? Я еще не успел покрыть их татуировками. Вот это, – он указывает пальцем на правую грудь, где оставлены несколько округлых шрамов, с неровными краями, – я получил в четырнадцать, последнее, что он смог со мной сделать. Отец застукал меня за курением.
– Ты не виновата. Это, лишь последствие слабости и ничтожности других людей, что в очередной раз доказывает, нашу силу. Мы боимся прошлого, но ведь оно сделало нас стойкими, пусть и против нашей воли.
А вот сейчас, глаза наполняются влагой. Насколько его слова откликаются в моей душе, сердце разрывается от переизбытка чувств. Душа болит за него.
– Иди ко мне, – глотая слезы, я откидываюсь на спину.
Николас снимает боксеры, нависая надо мной, его крепкий член в сантиметре от меня, мы тяжело дышим, пристально глядя в глаза.
– Я хочу тебя, всего.
Это было решительным ключом к открытию наших сердец.
Ник достал из тумбочки презерватив, быстро надев его, вернулся ко мне.
Он нежно поцеловал меня в лоб, после покрыл влажными поцелуями щеки, губы. Наши языки танцевали друг с другом, он посасывал кожу на шее, оставляя засосы.
Но не спешил. Эти минуты были мне нужны.
– Николас, у меня...давно не было и...ты кажешься большим, поэтому, я... – он прерывает поток моей бессвязной речи.
– Ничего не говори. Я и без этого, обходился бы с тобой бережно.
Головка прошлась по клитору, упираясь в вход, от чего я вздрогнула, не сдерживая тяжелый вздох.
Грудь Николаса терлась об мою заставляя соски напрягаться.
Ник медленно вошел в меня, с начало пульсирующей головкой, позволяя привыкнуть. Потом погрузился полностью, наполняя собой, он был большим, в промежности слегка покалывало.
Мы одновременно застонали от удовольствия. Горячее дыхание, казалось оставляет новые шрамы на коже.
– Как ты?
– Хорошо.
Ник вышел и снова погрузился в меня на всю длину, не много ускоряя темп. Он так отчетливо ощущался, каждая вена, его член был настолько крепким, что я была не уверенна долго ли продержусь.
– Николас, – клитор пульсировал все сильнее от каждого соприкосновения, я подстраивалась под ритм, помогая бедрами.
Он опирался на локти по обе стороны моей головы, постоянно целуя меня, я была зажата его телом и это чертовски приятно.
Наращивая темп, то сбавляя, он дразнил меня, ласкал языком впадину между шеей и плечом, подогревал все сильнее.
– Я дико желаю тебя. Всю. Полностью. Сейчас. Всегда, – его голос охрип.
Всегда...
От каждого толчка я стонала все сильнее, его губы касались нежной кожи за ухом, я выгнулась дугой.
– Мне так...хорошо...
Мы были, так близко друг к другу, как никогда прежде и не только телами. Наша влажная от пота, разгорячённая кожа, терлась друг об друга, вызывая приятную истому в мышцах.
Николас не останавливался, наполнял меня, погружаясь то медленно, то слишком быстро, от чего было слышно хлюпающие звуки нашей влаги.
– Ты такая влажная, ласточка, чертовски сексуальная, я сдерживаюсь из последних сил, – напряженные мышцы на спине перекатывались под моими ладонями.
Внизу живота свело, я крепче обхватила его ягодицы ногами, ближе прижимая к себе, не позволяя медлить.
– Я почти...
Хилл погружался все быстрее, трахая меня, растягивая мое лоно собой. Мы двигались на встречу друг другу. Тело свело от напряжения, жар в промежности нарастал, словно воздушный шарик, который вот-вот лопнет.
– Кончай, Элисон, откройся мне, – он со страстью поцеловал меня, вышел и полностью вошел вновь, от чего оргазм взорвал мое тело на атомы.
– А-а-х... Да! Да! Да!
Я крепко обняла его, тело казалось искрило, еще не много и мы вспыхнем. Влагалище сокращалось все быстрее, сжимая его член.
Я стонала так сильно, запрокинув голову, Ник прильнул к моим набухшим соскам, доставляя еще большее наслаждение. Я вся горела от удовольствия.
Чувство наполненности было настолько сильным, внутри дикой истомой сводило мышцы.
– Ты такая узкая...
Не останавливаясь, Хилл вновь наращивал темп, из-за резких толчком я все еще чувствовала минувший оргазм, тело пылало жаром.
– Ты сводишь меня с ума... – Ник погрузился полностью и замер, содрогаясь всем телом. Я чувствовала, как он изливает себя, влажные стенки все еще были чувствительные.
Он поцеловал меня, от наполнявших нас чувств, сердца зашлись в унисон, отбивая один ритм на двоих. Два тела словно слились воедино.
– Элисон, ты восхитительная.
Я прижалась к его губам, нежно отвечая на движения языком.
– Спасибо, – я все еще тяжело дышала.
– За что?
– За свободу.
Я сдалась.
Без сожалений.
За освобождение, я заплатила сердцем, к которому позволила ему прикоснуться.