Глава 20: Эпилог: Запрос во Вселенную и Новый Горизонт
Утро. Запах. Не привычная жженая соль, не ладан, не шалфей. Этот был другим. Он был влажным и сладким, как свежевыпавший снег, перемешанный с ароматом цветущей вишни, который почему-то, вопреки всем законам природы, витал в воздухе поздней осени. Я открыл глаза, и первое, что уловил мой внутренний экран, было удивительно чистое, почти кристальное сияние. Никаких фантомных образов, никаких скрежещущих помех, только мягкое, пульсирующее свечение, которое, казалось, исходило не извне, а из самого центра моей груди. Странно. Раньше такое свечение бывало только после пятичасовой медитации с голографической пирамидкой под полной луной.
Я потянулся. Мышцы приятно ныли после вчерашней «энергетической дирижерской» пробки. Мои пальцы коснулись чего-то холодного и гладкого, лежащего прямо на подушке. Я прищурился. Это был пульт от телевизора. Мой, давно пропавший пульт, который я отчаянно искал несколько недель назад, когда еще искренне верил, что его дематериализовала какая-то особо злобная лярва. Ну надо же. Сам материализовался. Или кто-то материализовал? Пульт лежал, словно забытый артефакт из прошлой, более догматичной жизни. Я взял его в руку. Пластик ощущался прохладным и привычным, но на его поверхности, между кнопками, мерцали крошечные, едва заметные искорки, словно кто-то заботливо присыпал его звездной пылью.
Затем мой взгляд упал на прикроватную тумбочку. Рядом с потрепанной книгой по астральным путешествиям, которую я, кажется, так и не дочитал до конца, сиял ярко-розовый бант. Он был сделан из атласной ленты, завязан изящным узелком, и от него исходил едва уловимый, но отчетливый запах клубники. Этот бант... Моя розовая заколка! Та самая, что материализовалась вместо пульта! Я рассмеялся, и смех этот был легким, без напряжения. Он больше не был саркастичным или вынужденным. Это был смех человека, который наконец-то позволил себе не контролировать каждую мельчайшую частицу своей реальности, а просто наблюдать за ней. Да, это, пожалуй, самый наглядный урок. Баланс. Пульт в холодильнике, заколка на тумбочке, а я – посреди всего этого абсурда.
Я встал и подошел к окну, раздвигая шторы. Город Резонанс. Именно так я его теперь называл. Он был... иным. Вчерашний «космический дождь» из лепестков роз и позолоченных монет оставил после себя невообразимые узоры на асфальте. На каждом фонарном столбе вились тонкие, светящиеся спирали, похожие на радужные нити ДНК, пульсирующие в такт едва слышному, низкочастотному гулу, который, как я теперь понимал, был дыханием самого города. Стены домов, вчера еще тусклые и серые, теперь переливались тысячами оттенков, словно гигантские голографические полотна, на которых постоянно менялись узоры из света и тени. Где-то вдали, над крышами, зависали облака, окрашенные в немыслимые тона: от индиго до изумруда, а воздух был наполнен смесью незнакомых, но удивительно приятных ароматов – смесью цитруса, озона и едва заметных ноток старой кожи и меда.
С улицы доносились странные звуки. Не привычный гул машин, а нечто вроде оркестра, играющего на невидимых инструментах. Я различил мелодии, которые, казалось, возникали из самой брусчатки, и ритмы, которые отбивали светофоры, меняя свои сигналы в такт этим неземным звукам. Голуби на карнизе, вчера еще цитировавшие Будду, теперь, кажется, запели оперные арии, их воркование превратилось в стройный хор, поднимающийся к небесам. Абсурд? Да. Но это был мой абсурд. Моя новая реальность.
Мой обычный утренний ритуал изменился. Я не стал зажигать шалфей, не пытался пропевать мантры, пытаясь «очистить пространство» от вчерашних «глюков». Вместо этого я просто сел на пол, скрестив ноги, и закрыл глаза. Мой «внутренний экран», который когда-то был похож на старый, плохо настроенный телевизор с помехами, теперь был чист и ярок. Я видел, как по городу движутся потоки энергии, как они переплетаются и танцуют, создавая невероятные фракталы. Я не пытался ими управлять, не пытался их «гармонизировать» или «нейтрализовать». Я просто наблюдал, чувствуя, как эти энергии проходят сквозь меня, наполняя мое тело легким, приятным вибрирующим теплом. Я больше не пытался быть дирижером. Я был просто частью оркестра. И это было куда более интересно.
Телефон завибрировал на столе. Марина. Мы почти не расставались с момента, как Кирилл был... нейтрализован. Его шифратор теперь стоял в одном из техно-центров города, под пристальным вниманием какой-то особой правительственной комиссии, которая пыталась понять, как обычное устройство могло так сильно повлиять на реальность. Марина, к слову, стала настоящей сенсацией. Ее статьи о «городе, который сошел с ума» и «параллельной реальности, созданной айтишником-эзотериком» разлетелись по всем новостным лентам. Люди смеялись, конечно, но смех этот был нервным, с ноткой невольного восхищения. Она наконец-то нашла свою сенсацию, и ей больше не приходилось притворяться скептиком. Ну, почти.
— Доброе утро, энергетический маэстро! — услышал я ее голос в трубке. — Как там твой дзен на выгуле? У меня тут в офисе кофе из крана пошел, а секретарша стихи Пушкина на санскрите декламирует. Это нормально?
Я улыбнулся.
— А ты как думаешь, Марина? Что сейчас вообще может быть «нормальным»?
На другом конце провода послышался ее смешок.
— Ты прав. Нормальность – это пережиток прошлого. Слушай, а ты не видел, куда мои очки подевались? Вчера положила на стол, а сегодня они сияют из-под подушки... в банке с солеными огурцами!
Вот оно. Город Резонанс. Он возвращал. И возвращал в самые неожиданные места.
— Нет, не видел, — ответил я, чувствуя, как тепло разливается по груди. — Но ты не волнуйся. Они обязательно найдутся. Или что-нибудь еще интересное появится.
Мои отношения с Мариной действительно стали глубже. Мы больше не спорили о тонких планах и материалистических концепциях. Она видела, что происходит, и хотя ее прагматизм никуда не делся, он теперь был окрашен оттенком любопытства и даже, не побоюсь этого слова, принятием. А я, в свою очередь, научился прислушиваться к ее логике, понимать, что не все можно объяснить «кармическими отработками» или «астральными пробоями». Мы были двумя половинками одной, пусть и слегка сумасшедшей, истины. Мы стали надежной командой, готовой к любым, даже самым абсурдным, проявлениям новой реальности.
Вечером, перед сном, я лежал в кровати, глядя на потолок, где теперь мерцали не лампочки, а крошечные, живые созвездия, которые складывались в постоянно меняющиеся фрактальные узоры. В комнате пахло озоном и чем-то еще, напоминающим свежеиспеченный хлеб. Мой внутренний экран был спокоен, но не пуст. Он был полон мягкого, мерцающего света, словно тысячи маленьких свечей горели внутри меня. Я подумал о Кирилле. О его стремлении «улучшить» мир. О его заблуждениях. Он хотел идеала. А я понял, что красота в несовершенстве. В этой хаотичной, непредсказуемой, но живой и дышащей реальности.
Я закрыл глаза. На губах появилась легкая улыбка. Мои прежние «запросы во Вселенную» были похожи на список покупок из супермаркета: «поток изобилия», «защита от лярв», «просветление». Я хотел контролировать, манипулировать, изменять. Теперь я понял, что истинная сила не в контроле, а в принятии. В том, чтобы позволить миру быть таким, какой он есть, и найти в этом свою собственную, уникальную гармонию. Мой дзен был не в отстраненности, а в полном, осознанном погружении в этот абсурдный и прекрасный мир.
И я сформулировал свой запрос. Он был простым, искренним, лишенным всякой догматичности и эгоцентризма. Он был не требованием, а приглашением. Шепотом, который, как я знал, разнесется по всем тонким каналам Города Резонанс, пронзая светящиеся спирали на фонарных столбах и достигая самых далеких уголков энергетических полей.
— Пусть завтра будет интересный день, — прошептал я, и это было единственное, что имело значение.
И я знал, что он будет. Потому что мир, в котором я жил, был полон чудес. Каждая травинка, каждый вздох, каждый случайный запах, каждое абсурдное проявление энергии были частью этого чуда. Он был непредсказуем, смешон и бесконечно прекрасен в своем безумии. Я нашел свою гармонию не там, где искал, а там, где меньше всего ожидал – в самом сердце хаоса, в пробке, в споре с соседом, в потерянном пульте, который материализовался из холодильника. Мой путь к просветлению привел меня не на вершину горы, а в самый центр кипящего, живого города. И я знал, что это только начало. Потому что, возможно, были и новые, более глобальные угрозы. Но это уже совсем другая история.