Борьба за первенство
В маленьком помещении кафе почти что пусто: за столиком в левом дальнем углу восседает сухопарая пожилая дама в соломенной шляпе и долгополом жёлтом плаще. Стены цвета бежевого солнца украшают розоватые лучи рассвета, а прозрачные, дочиста вымытые окна отражают суету утренних будней.
- Ну, вот мы и перекусили, сейчас пойдём с тобой, напишем заявление, - сообщила мама, допивая чай из белой керамической чашки. Голос её невозмутим, словно в этом не было ничего зазорного.
А я в этот миг ощутил себя беспомощным ребёнком, которого всегда и везде надо вести за ручку. Хотя мне уже не шесть лет, а шестнадцать. И я решил об этом напомнить, как только она расплатилась с продавцом.
- Слава, ну, нам же по пути! - Уже второй раз за день мать применяет свой излюбленный аргумент. Она использует его всегда: по дороге в школу, в музыкалку, в секцию единоборств. И сколько я ни прошу не ходить со мной как с маленьким, она беспрестанно канючит в ответ:
- Если нам по пути, почему мы не можем пойти вместе? Ну, что ж, ладно, если ты так хочешь, давай выходить порознь, как чужие люди... как будто мы вообще друг друга не знаем!
И это всегда срабатывает. Я сразу умоляю маму не сгущать краски, убеждаю, что всё хорошо, просто мне хочется начать жить и ходить самостоятельно. Но она, по всей видимости, хочет оттянуть момент прощания и потому ради этого даже опаздывает на работу. «Слишком гибкое у них начальство...» - подумал я как-то раз, и высказал свою мысль вслух. Ответ нашёлся мгновенно:
- Заметь, я приезжаю домой позже обычного. Если опаздываю с утра - значит вечером дорабатываю время своего отсутствия.
Вот и сегодня произошло то же самое: мать настойчиво пыталась меня убедить в том, что нам необходимо пойти в гимназию вместе.
- Слава, как ты думаешь, если ты ещё несовершеннолетний, кто за тебя будет писать заявление? Кто будет поручаться?
- То есть пока мне восемнадцать не исполнится, ты меня за ручку до школы будешь водить, так? - усмехнулся я с плохо скрываемым раздражением, выходя из кафе. - Мама, ну, в самом деле, сколько мне лет? Я сам и заявление напишу, и поручусь, за что надо.
- А тебе что, стыдно со мной идти? Ты меня стесняешься? - не унималась мать и вдруг рассердилась: - Говоришь: «не сгущай краски», а сам плетёшь мне тут, будто я тебя каждый день до школы водила за руку!
Я слегка стушевался. Мама опять взялась за своё... Спорить с ней было бессмысленно.
- Да, я стесняюсь! - неожиданно громким и уверенным басом заявил я: летний воздух разнёс эхо моего голоса, и я поспешил понизить тембр. - Кому расскажешь, засмеют: мама шестнадцатилетнего сына провожает везде... неужели я настолько глупый и беспомощный? Ты это хочешь сказать?
- Слава, я ничего не хочу сказать, просто у тебя слишком много комплексов, которые мешают спокойно жить, - с пониманием отозвалась мать и терпеливо улыбнулась. - Сколько людей с родителями ходят и не жалуются! Потому что это нор-маль-но.
Мать говорит убедительно, её доводы кажутся очевидными... но есть ещё один нюанс.
- Нет, всё-таки я пойду один. Сколько раз ты уже ходила со мной и в музыкалку, и на единоборства, и даже в милицию за паспортом! - Негодование моё извергается словно вулкан, сметая неукротимой горячей лавой всё на своём пути. - Я хочу самостоятельности, иначе как я вырасту мужчиной? Сколько раз ты у меня отнимала велосипедный насос?!
Кое-кто из прохожих в изумлении покосился в сторону двух спорящих поколений. Я стушевался, вновь устыдившись своего зычного голоса.
- Ты мне долго это будешь припоминать? - возмутилась мама, напротив, ничуть не смущаясь случайных зевак. - Я ведь тоже хотела попробовать накачать шины, причём быстро!
- Тише, не кричи! - громко шепнул я, опасаясь возможного позора. - Ещё не хватало, чтобы люди узнали, какие у нас проблемы: мама не даёт сыну накачать шины для велика...
И тут мою голову посетила весьма интересная гипотеза. Раньше я бы её не осмелился высказать, но тут она выстрелила точно мне на язык.
- Слушай, это, конечно, только предположение, но... может быть, тебе это выгодно, чтобы я был таким неуклюжим?
Длинные мамины глаза вдруг округлились. Она явно не ожидала такое услышать от покладистого сыночки Славика. А во мне словно маховик раскручивалось всё наболевшее, выливаясь одним мощным потоком:
- Ну, а что, разве не так? Чтобы что-то прикрутить-привинтить, мне это приходилось у тебя вымаливать и вырывать из рук!
- Так отец же тебе показывал, когда был трезвый, что ж ты не слушал-то?!
- Да слушал я! И практиковал... именно, что когда он был трезвый.
Мама упорно не желала сдаваться:
- Но я ведь быстрее могу сделать, и мне тоже интересно попробовать!
- В конце концов, кто будущий мужчина - я или ты?! - взорвался я, а тем временем сразу же родился мощный аргумент: - Не удивлюсь, если ты и невесту захочешь мне найти сама. Ты ведь всех девушек, которые мне нравились, высмеивала!
Мать сердито поджала тонкие накрашенные губы и, подавив очередную лавину гнева, сухо, и вместе с тем печально бросила мне:
- Хорошего дня, Слава.
Круто развернувшись, она гордо зашагала на высоких каблуках в сторону метро. В этот миг мне стало искренне жаль маму: зря я её обидел. Конечно, ей всё это неприятно выслушивать... но разве в любом другом случае я бы высказал ей всё то, что мучило на протяжении нескольких лет?
Но мама была так печальна после нашей ссоры... я тут же вспомнил, как мы играли в детстве в «самолёт» - она брала меня на руки поперёк туловища и кружила под люстрой. Как после детского садика покупала мне «киндер-сюрприз» или шоколадку «Тобик». Как она подарила мне игрушечного льва на пятилетие, в фиолетовой мантии, с маленькой жёлтой короной на пушистой гриве... и вдруг чёрным хороводом закружились страшные мысли. А что, если вдруг, не дай Бог, но это последний раз, когда мы виделись? Вдруг что-нибудь случится, например, пожар на работе? Или в метро произойдёт авария? А в памяти как послевкусие останется только эта склока?
Холодный ужас и прилив ностальгии так больно ударили по сердцу, что даже возникло желание догнать маму, крикнуть ей «подожди!», сказать, что я не хотел обидеть, извиниться за всё... и где-то фоном в мыслях заиграл припев песни «I can't live without you» в исполнении американской певицы Мэрайи Кэри.
- Оставь маму в покое. Ты же сам знаешь - перебесится и успокоится.
Это не был человеческий голос со стороны - как будто кто-то невидимый в сознании убедил меня отпустить ситуацию. Даже мелодия растворилась в воздухе и упорхнула далеко за пределы души. К тому же, велосипедный насос не раз служил яблоком раздора.
***
В солнечное июльское утро, когда мне было двенадцать, а мать ушла в отпуск, мы собрались поехать на велосипедах. У матери был старенький советский «АИСТ», а свой транспорт мне пришлось отдать Ане Улановой, дочери тёти Маши, т.к. я из него уже вырос. Отец в тот день работал на стройке, и в спортивный магазин мы отправились вдвоём.
- Мама, давай я буду говорить, - произнёс я тогда ещё чуть гнусавым голосом, который едва начинал ломаться. Такой тембр я унаследовал от матери - она всегда говорила слегка в нос, отчего мог создаться «эффект простуды».
- Извините, Вячеслав Игоревич, а как я буду покупать велосипед?
- Так велосипед-то мой, - напомнил я. - И деньги ты можешь дать мне, чтобы я сам мог расплатиться.
- Ой, посмотрим, посмотрим. - Мать спешно свернула разговор и поднялась по ступенькам на крыльцо ко входу.
Множество велосипедов всех видов и комплектаций окружали покупателей ещё при входе. Взгляд разбегался, не зная, на чём остановиться: все они хороши и вызывают страстное желание покататься.
- Не хочешь вот этот взять? - Мать указала на высокий велосипед с большими колёсами. Ручки руля в чёрной прорезиненной оплётке, ярко-зелёная рама с белыми буквами «FORWARD»... выглядел транспорт впечатляюще. - Смотри, какой зелёный, твой любимый цвет, да и недорогой.
«Форвард» стоил 12000 рублей. На самом деле, мне хотелось приобрести велосипед с большим количеством скоростей и более улучшенной комплектацией. Но я понимал, что бюджет ограничен, да и в целом этот велик сильно понравился. А тем временем мать уже вела неотрывную беседу с продавцом.
- А скажите, какие у него характеристики? Сколько скоростей? - Её быстрая и неуёмная речь сыпется как горох из банки, а я, не успевая вставить и слова, лишь красноречиво покашливаю и хмурюсь.
- Велосипед «Форвард», шесть передних звёзд, одна задняя. Соответственно, шесть скоростей, - неторопливо рассказывает консультант, плотный мужчина средних лет в синем спортивном костюме «Адидас». На квадратной голове возвышается «площадка» из тёмных волос, как у Шварценеггера.
Мать меняет позы одну за другой: переминается с ноги на ногу, ставит руку на пояс. Я стою неподвижно, жадно ловя каждое слово продавца.
- Левая ручка - передний тормоз, правая - задний. Передним пользоваться не советую, - продавец чуть усмехнулся, - перелетите, ощущения запомните надолго.
- Вот, Слава, запоминай, будь аккуратен, - наставительно сказала мать. Что меня страшно разозлило.
- Нет, я ничего не слышал, и обязательно врублю передний тормоз, - саркастически ответил я и наконец вставил один вопрос: - У него амортизация имеется?
- Да, есть передняя амортизирующая вилка, - мужчина ткнул широким указательным пальцем в белую рогатину, охватившую переднее колесо. - Позволяет смягчать ход при езде.
- А...
- А задняя амортизация нужна? - поинтересовался я, не дав маме задать очередной вопрос.
- Нет, здесь задняя вилка не требуется, это не двухподвесный велосипед, - невозмутимо продолжил консультант, не обращая внимания на семейные баталии. - Двухподвесные предназначены для горной местности, а этот больше городской...
- А скажите, к нему есть насос? - снова вступила в разговор мама. - Или я сама буду покупать и накачивать...
Я гневно покосился в её сторону. Продавец слегка сощурился и беззлобно поинтересовался:
- Ну, а что, Ваш сын не накачает разве? Вон уже большой парень...
- Накачает! - решительно заявил я. И сердито шепнул маме: - Ты ещё вместо меня за руль сядь.
Продавец с трудом подавил смешок. Когда мать, готовая расплатиться, заглянула в кошелёк, он мне втихаря подмигнул, мол, так держать.
И это был далеко не единственный случай борьбы за первенство. Как только я выкатил с балкона в коридор своего «боевого коня», мать тут же сняла насос с крепежей на раме и дала указания:
- Так, Славка, ты снимай нипель и придерживай, а я буду накручивать резьбу...
- Может быть, я сам всё сделаю?! - Возмущение кипучей волной подступило прямо к горлу. - Я же ещё в магазине сказал, что шины буду накачивать сам. И всё остальное делать тоже буду я.
- Ну, мне ведь интересно, я тоже хочу попробовать... - жалобно протянула мама и бодро воскликнула: - Давай я всё это быстренько накачаю, и мы уже наконец поедем гулять!
- А так я никогда и ничему не научусь, если ты не будешь давать мне пробовать, - упрямо возразил я. - Тем более, у тебя есть свой велик.
- Слава, почему у тебя такая мания все работы делить на строго мужские и женские? - Шкала истерии начала плавно подниматься к высокой отметке, и гнев матери может сорвать всю поездку. А, зная её манеру поведения, виноват в этом окажусь я. - Просто дай мне сделать, я тебе покажу один раз - и всё! А дальше уже будешь сам качать шины сколько тебе влезет!
Тяжело вздохнув, я делаю вид, что смирился. Воспользовавшись моментом, я вдруг резко выхватываю насос и свободной рукой начинаю откручивать нипель. Раздаётся шипение выходящего из покрышки воздуха, а затем я накручиваю резьбу насоса. Пальцы несколько раз соскакивают, к тому же ещё надо потрудиться, чтобы накачать колесо. Воздух идёт туго, предплечья рук начинают ныть, но я упорно продолжаю свою работу.
- Слава, вот ты ослик упрямый, почему ты не желаешь учиться? - вопрошает мать, с усталостью взирая на мои потуги. - Не все же сразу Галилеями рождались! Нужно уметь учиться, а то всё «я» да «я»!
- Может... я и ослик... - пропыхтел я, накручивая обратно нипель: колесо теперь прочное и крепкое. - Зато самостоятельный.
- О да, самостоятельный! - нервно рассмеялась мама. - Ты бы готовить научился, самостоятельный ты наш...
- Так ты ни разу не учила, не предлагала, - озадаченно произнёс я. - Максимум, что я умею - жарить картошку... и на том спасибо.