Берег свой, но чужие волны
на шею мне не лезь, сгоришь, ведь я на костре, довольно, мы и так наломали костей, и я уставился в землю, пока закат пестрел.
Арсений бежал по перрону с сумкой наперевес, сталкиваясь, кажется, с каждым случайным прохожим. Пару раз он сбил каких-то детей, носящихся без остановки, как назло даже запутался в лямках чьего-то багажа и чудом не расшиб нос об асфальт.
Вслед за ним бежали еще пара человек, папа, уже успевший изрядно подзапыхаться, и Леся с Алисой, которые, несмотря на молодой возраст, тоже уже были на исходе сил. Никто из них никогда не знал, что Арсений умеет бегать настолько быстро. Он, приноровившись, уже ловко перепрыгивал через все препятствия на пути, несясь к заветной цели.
Отходил последний на сегодня поезд из Омска. И Попову позарез нужно было туда попасть, иначе он мог бы еще долго пиздострадать и рассматривать различные варианты выхода из сложившейся ситуации. Нужно было решить – сейчас или никогда.
Никогда, естественно, подразумевало под собой остаток жизни в Омске, в гордом одиночестве. Арсений, наверное, помогал бы отцу в делах, забегал к сестрам в кофейню, стал бы ахуенным бариста, но это все не то.
Сейчас он должен немедленно запрыгнуть буквально в последний вагон и вернуться туда, где все началось. Он должен быть в Питере, должен объясниться перед Антоном, хотя бы попытаться, должен ребятам своим помочь. Долгов накопилось немало, самое время их разгребать.
Звучит хорошо знакомый звук из громкоговорителя, оповещающий о том, что провожающим пора бы покинуть перрон. Арсений, чудом успев добежать до нужного вагона, всовывает женщине проверяющей билеты свой паспорт и берет пару секунд на восстановление дыхания.
В груди жжет так, словно стокилометровку пробежал. Он оглядывается в поисках семьи и спокойно выдыхает, когда видит, что они уже стоят позади него.
– Все едете? – интересуется проводница, недовольно окидывая взглядом всех стоящих перед ней.
– Нет, только я, – все еще пытаясь отдышаться отвечает Арсений.
– Тогда проходите в темпе, отправляемся уже. Целуйте, обнимайте всех и бегом внутрь.
Арсению дважды объяснять не надо. Он кивает вслед уходящей женщине, кидается на шею отцу, крепко сжимая его в объятиях, тот, в свою очередь, несколько раз хлопает сына по спине и говорит напоследок:
– Не потеряй пацана, Сень, – получая в ответ уверенный кивок.
Следом Арсений целует обеих сестер, треплет им волосы на макушке и дарит самую благодарную улыбку на свете, обещая заезжать почаще.
Уже в вагоне он помахал руками семье, как это принято по всем канонам. Увидев слезы на лице железной, казалось бы, Алисы, у него дрогнуло сердце, он подышал на стекло и на запотевшем месте нарисовал сердечко, как ребенок малый, ей богу.
Поезд наконец тронулся, увозя Арсения прочь из родного города, который уже давно тяжело называть домом. И все же, здесь осталась его семья, старые знакомые, первые драки, первая любовь и далее по списку.
***
Проснулся Антон в солнечной квартире, он даже не сразу понял, что находится у себя дома. Видимо неплохо вчера посидели. С трудом сев на кровати он успел пожалеть о том, что вчера вообще позволил себе притронуться к этим бутылкам с орудием массового уничтожения. Голова трещала безумно.
Медленно поворачивая голову Антон осмотрелся, дабы убедиться, что он все таки дома и его никуда не занесло, а потом с огромной радостью обнаружил на прикроватной тумбочке стакан с водой и таблетку аспирина. Под стаканом лежала записка: «Я уехал, надеюсь ты проснешься до вечера, на тумбочке оживительное зелье, хорошего дня, алконафт».
Шастун улыбнулся, прочитав записку, выпил таблетку и прилег полежать еще на полчасика. Но у судьбы были другие планы, так что спустя буквально пять минут ему пришлось снова с трудом разлеплять глаза.
Телефон противно вибрировал на деревянной поверхности тумбы, так что действовать надо было быстро. Антон рывком сел на кровати, забив на звездочки в глазах и оглушающий гул в ушах, и принял вызов.
– Слушаю.
– Антош, привет, это мама, – слышится родной голос в трубке, – ты там как, сынок?
– Ой, мам, привет, – нежничает Антон, сменив гнев на милость, – да все хорошо, вот вчера Макар заезжал, посидели, поговорили.
– Ну молодцы, мои хорошие, – говорит Майя, – я чего звоню-то, Антош, мы тут задержимся еще недельки на две, ты не против?
– Да гуляйте сколько влезет, только пусть эта мелкая бестия мне привезет какой-нибудь сувенирчик, – подобно ребенку клянчит Антон.
– Будет сделано, длинный, – вклинивается Ксюша, – ты там не чуди, девчонок домой не води, много водки не пей, и не дыми как паровоз.
– Вот это список, ну, слушай, я подумаю, мелочь, – откликается Антон, – и вообще, ты давай старшим не перечь.
– Все, хватит ругаться, – смеется мама, – в общем да, задержимся, и ты правда там не чуди, пожалуйста. Я, конечно, знаю, что ты у меня мальчик с головой, но на всякий случай.
– Ты же меня знаешь, мам, какой из меня бунтарь? Я вон щас пойду завтрак приготовлю, потом в душ сгоняю. Найду, короче, чем заняться.
– Поняла, все, сынок, целую, веди себя хорошо, люблю тебя.
– И я тебя.
Прикинув, что еды в холодильнике хватит еще на пару дней Антон решил не мучить себя и не идти в магазин. Сейчас он чувствовал себя как никогда хорошо, решив весь оставшийся день валяться в кровати. Но снова не срослось и снова звонок, но уже в дверь. Звонил кто-то явно настойчивый и бессмертный.
С огромными усилиями встав с кровати Шастун пробежался глазами по комнате в поисках каких-нибудь штанов. Не в трусах же открывать дверь, еще и непонятно кому. Найдя спортивки он сунул ноги в тапки и пошлепал в коридор, дабы посмотреть на героя дня.
– Кто? – осведомляется Антон, увидев, что глазок закрыт ладонью. По телу бегут неприятные мурашки, только сейчас он осознает, что никого не ждет. Мама с Ксюшей в Калининграде, Макар по делам уехал, а больше и некому. Навряд ли впервые за всю его жизнь соседи решили познакомиться.
– Открой и узнаешь.
Антон открывать даже не планировал. Голос звучал холодно и незнакомо, ничего приятного не сулил. А ему ой как не хотелось пролежать в прихожей трупом две недели до приезда мамы и сестры.
– Заебал, открывай.
Уверенности это не вселило, да и голос по-прежнему был незнаком, а вот пугал с каждой секундой все больше.
Будучи жутким параноиком Шастун начал продумывать всевозможные варианты развития событий. В первом варианте он уже видел, как лезет в окно по простыни и одеялу, связанными между собой. Во втором то, как он открывает дверь, потом его оглушают и продают на органы, а в третьем...
– Тотошка, ну еб твою мать, хорош уже, – глазок наконец открывают и оказывается, что за дверью не соседи, не маньяки и даже не убийцы-педофилы, а всего навсего Скруджи.
– Ты совсем конченый, блять, – утвердительно-вопросительно возникает Антон, открывая дверь, – я даже не буду спрашивать откуда у тебя мой адрес, но сделаешь вот так еще раз и я нахуй откинусь прям тут, клянусь.
– Ну все-все, спокойно, – хрипло смеется Эд, проходя внутрь, – уютненько. Один живешь?
– Нет, еще вопросы? Блять, вообще их должен задавать я. Почему ты меня сталкеришь? Что за хуйня? Мне стоит опасаться за свою жизнь? Кто ты, блять, такой? Почему ты стоишь в моей квартире? Что тебе надо? – не унимаясь продолжает парень.
– Шкет, будь тише, я тебя не насиловать приехал, – Антона как током прошибает, как же фразы и даже ебучая интонация похожи на Арса, – просто в гости. А то не звонишь, не пишешь, я ж не знаю, вдруг случилось что.
– Во-первых, не называй меня так больше, – грубо просит Шастун, но потом все же добавляет, – пожалуйста, а во-вторых с каких пор тебя волнует, что со мной что-то могло произойти?
– Ну как, я же тебя чуть не задавил, вот, теперь пытаюсь быть в курсе событий, вдруг найдется еще кто-то желающий, – Скруджи улыбается, как ни в чем ни бывало, подпирая дверной косяк.
– То есть ты прям хотел сбить меня? И без того бедного школьника, у которого на носу ЕГЭ?
– Ну не прям чтоб хотел, – задумывается Эд, почесывая подбородок, – но ты так уверенно брел в наушниках мне под колеса, что мог и не оставить выбора.
– Справедливо, – наконец умерив пыл отвечает Антон, – и все же. Зачем ты приехал?
– В социум хочу тебя вытащить, к ребятам, – заметив замешательство в лице напротив он резко предложил, – ну или просто вдвоем куда-нибудь рвануть, хочешь, просто покататься или можем куда-то целенаправленно поехать. Если хочешь, конечно, если нет, я прямо сейчас уеду без вопросов.
И смотрит то ли как щенок, то ли как ребенок, глаза такие же огромные и глубокие, невозможные просто. Отказывать нельзя, иначе послышится жалобный скулеж и повторные просьбы. Антон через это проходил, не единожды разумеется. Ксюша только так натренировала его сдаваться под натиском глазок Кота из Шрека.
– Ты просто захотел меня увидеть? – выбивая честный ответ спрашивает Шастун.
– Можно и так сказать, – бинго, – нет, серьезно, малой, если ты захочешь, я сейчас же разворачиваюсь и съебываю восвояси.
– Пятнадцать минут, – требует Антон.
Он начинает носиться по квартире с бешеной скоростью. Непонятно зачем собирает носки в комнате, потом относит их в ванную, кидает в корзину с бельем и бежит дальше. На кухне он для чего-то выключает чайник из розетки, проверяет работает ли холодильник, открывает кран с водой и красноречиво материт тех блядей, которым вздумалось снова отключить горячую воду.
– Как будто на свидание собираешься, ей богу, – смеется Эд, застывший в дверях, – там тепло, если что, Капуста.
– С хуя ли я Капуста? – недовольничает Антон, выглядывая из комнаты.
– Захотелось мне так, шкет же тебе не нравится, будешь, значит Капустой.
– Пиздец, приплыли.
В итоге он все же собирается, даже уложившись в отведенное время. Завершая образ парой колец и любимой цепочкой, он пару раз пшикает на себя духи и, напоследок, глянув в зеркало говорит:
– Красавец.
– Пойдем уже, красавец, запарился я что-то тебя ждать. Моя бывшая девушка и то быстрее собиралась, – недовольно цокает Скруджи.
– Я, вообще-то, не просил меня никуда тащить, это твое желание, просто напоминаю, – язвит Антон, – у меня планировался такой день, прям вот нужный. Я бы лежал, смотрел сериалы, заказал бы себе чего-нибудь пожрать, а тут ты в дверь ломишься.
– С чего это одиннадцатиклассник может позволить себе такие дни? ЕГЭ на носу, дурень, надо ебашить, а то будешь как я.
– Я уже устал готовиться, все что мог уже сделал, – отмахивается Шастун, закрывая квартиру на ключ, – а как ты, это как?
– Как я, – Скруджи садится на перила и съезжает по ним, – как я, толком не учиться в школе, потому что кажется, что не надо, потом не закончить шарагу, потому что там скучно стало, а потом шляться где-то с кем-то и искать чем бы на жизнь заработать. Был бы бабой давно бы ушел в эскорт, клянусь.
– Там мужики тоже бывают, может у кого-то фетиш на татуированных, – хмыкает Антон.
– Их проблемы. Я себя продавать не стану, вот еще. Жопу подставлять каким-то богатым пидорасам и послушным песиком бегать за ними лишь бы себя прокормить. Найду чем заняться, но точно не это. Шлем надевай.
Антон кивает, натягивает шлем и устраивается позади Эда снова крепко вцепляясь в его торс.
– Куда едем, Кэп? – интересуется Эд.
– Куда скажешь.
Они снова несутся по городу и, кажется, Скруджи вжимает ручку до упора. Антон чувствует себя Суперсоником и снова задумывается о том, что обязательно купит байк.
– Слезай, Капуста, – Эд снимает шлем и зачем-то машет головой, пытаясь уложить и без того короткие волосы.
– Давай без Капусты, я себя и так овощем чувствую, – говорит Шастун, слезая с байка, – вот что угодно, кроме шкета и еды, хоть кузнечик, я не знаю, мне похуй.
– Кузнечик, – проговаривает Скруджи, смакуя каждую букву, – идет. Ты даже похож на него, разве что не зеленый, а так один в один.
Антон успевает оскорбиться, но быстро останавливает колкую фразу, всплывшую в голове явно понимая, что кузнечик все же лучше капусты. Хоть и быть насекомым не предел.
Перед глазами снова знакомая поляна, знакомые лица, негромкая музыка и теплая атмосфера. Байки блестят на солнце, вдалеке слышится дружный смех и Антон понимает, вот он дом. Именно таким он всегда видел свое будущее. В небольшом, но проверенном кругу друзей, где царит смех и любовь, все друг другу рады и всегда если что поддержат, всегда придут на помощь.
В толпе Антон выцепляет взглядом слишком уж знакомую макушку и несется прямиком к нему, оставив Скруджи где-то позади.
– Малой? Ты чего тут? – недоумевая спрашивает Сережа и обнимает Антона, похлопывая его по спине, – ты как вообще об этом месте узнал?
– Я с Эдом приехал, там долгая история, а ты как тут?
– Насекомое ебучее, вот ты где, – красноречиво говорит Эд, пытаясь отдышаться, – я уже, блять, всю поляну оббежал в поиске тебя, ни на секунду глаз спустить нельзя.
– Аж стихами заговорил, бедный, – смеется Сережа, хлопнув Эда по плечу, – дети дело такое. За ними глаз да глаз.
– Вы знакомы?
– Да, – отвечают они в один голос.
– Та-а-к, и откуда?
– Эд, не важно откуда, там долгая история. Я вот у парня хотел узнать откуда он тебя знает, или ты его, не знаю уж как там у вас, он тоже сказал, что история долгая.
– Да чего долгая-то? – хмыкает Скруджи, вытянув спину, – я его чуть не переехал, потому что этот дебил заслушался музыку в наушниках и видимо связь с реальностью потерял.
– Вон оно как, – многозначительно кивает Сережа, – ну не сбил и хорошо. А ты, малой, в следующий раз поаккуратней, а то я знаю, какой ты мечтательный. Эд пойдем отскочем.
– Пойдем.
Антону не нравилось, что от него что-то скрывают, он понимал, что что-то здесь явно не чисто, но пазл пока не складывался.
– Про Лиса ничего не слышно? – спрашивает Скруджи, затягиваясь электронкой.
– Слышно, я то все знаю, – Сережа морщится от сладкого дыма, – кстати о нем. Это его пацан, – он ловит ахуй во взгляде напротив, – внимание, вопрос знатокам. Ты нахуя его сюда притащил? Это небезопасно, как минимум для него, как максимум для Арса в дальнейшем.
– Да мне откуда знать, блять, чей это пацан. Я его чуть не убил, Серый, меня совесть загрызла, нужно было как-то загладить впечатление же, – парирует Эд, поднимая руки в воздух.
– Понравился? – вот так просто, в лоб.
– Возможно.
– Ты от ответа не уходи, я тебя, блять, знаю, – Сережа устало выдыхает и трет переносицу, молчит несколько секунд, высматривая в толпе светлую макушку, а потом говорит, – ты вспомни, что я сказал. Это его пацан, Эд, даже не лезь.
– Разберемся, – кидает Скруджи и скрывается в куче народа.
берег свой, но чужие волны
сожги меня на костре и танцуй
бокал горя до краев полный
колода меченая, не тасуй
драгни - костер