Глава 6.
«Она невинна.
Но ты имеешь право управлять чужими жизнями.»
…
Мелькающие деревья за окном не успокаивали молодую Эмили.
Огромная скорость не давала толком рассмотреть все прелести природы. Начался дождь, и, кажется, это единственное, что давало ее мыслям раскрепощённость. Дождь — это как отдельный вид искусства от природы, манящий и завораживающий.
Независимо от места, времени, состояния, как только начинался дождь, Эмили неотрывно смотрела в окно, а если и была возможность, выходила на улицу без зонта и наслаждалась каплями, которые ласкали ее кожу. Казалось, это была единственная её слабость. В этот момент она была неуязвима. Душа была нараспашку — любой в такие моменты мог прочесть её как открытую книгу, от «А» до «Я».
Они будто окутывали душу и тело, ставили неизвестную защиту от внешнего мира, от нависших проблем. Желательно, чтобы это была ночь, поездка, и никого рядом. Вот, что ценила её душа по-настоящему.
Девушка по-прежнему не могла поверить в происходящее. Это было абсурдно, за гранью реальности.
***
Сидя у окна, я грезила лишь одним человеком.
Он — дьявол. Почему же после моих неоднократных выходок он оставался спокойным, не предпринимающим никакие меры? Что скрывается за этой личностью? Почему он не кажется тем, как о нём говорят?
Я дура, дура. Его голос заставил меня потерять рассудок, и вообще, что в меня вселилось, когда он меня поцеловал в висок? В любой другой раз я бы прибила этого человека к чертям. Мне, по сути, надо его слушаться, но зачем? Он ничего не делает. Ни-че-го.
Разве что, решил...
Шум у входа перебил мои размышления.
Ну мда, вспомнил... солнце, вот и лучик.
Я усмехнулась своим мыслям.
Зашёл неизвестный мне охранник, а рядом с ним девушка, на вид лет шестнадцати. Серьёзно!? Они несовершеннолетних сюда забирают? Мрази, мрази, мрази.
У этой девушки вся жизнь впереди.
Собственно, как и у меня.
По её бархатистой коже стекали слёзы, она со страхом рассматривала всё вокруг, и когда её взгляд упал на меня, не менее огорчёную, её тело расслабилось, хоть страх по-прежнему оставался и окутывал её голову, взгляд, сковывал движения.
— Развлекайтесь. — кинул этот охранник, и покинул вагон.
Я с неподдельной заинтересованностью следила за движениями девушки. Она с дрожащими ногами подошла к «кровати» и, сев, истерически заревела.
— Что теперь? — немного успокоившись, вымолвила незнакомка.
— Ты о чём именно?
— Почему меня сюда привели? Почему меня перевели в этот вагон? Я знаю, что здесь рядом босс. Он будет нам что-то плохое делать, да?
От слова «босс» меня выворачивало наизнанку. Как можно так обращаться к человеку, который этого не достоин? Мразь, и все.
— О, нет. Ничего не будет. Скорее, тебя перевели по моей глупости.
— Что? — с шоком спросила рыжеволосая.
— Забудь. Главное знай, что здесь с тобой ничего не сделают.
— С чего такая уверенность? Ты здесь по этому злочасному письму? Или...
— Да, да, я по письму. Не переживай. Я пересекалась с... — я не знала, как его представить? Дьявол? Ну нет, чтоб ещё за сумасшедшую меня считала моя же соседка... — боссом.
Это слово настолько было мне омерзительно, что казалось, я сейчас же убью себя за его произношение. Я. не буду. ему. подчиняться.
Никогда.
— Забудь, прошу. Лучше скажи, как зовут тебя? — чтобы не сидеть в этой угнетающей обстановке, мне пришла мысль о том, чтобы хоть как-то узнать мою спутницу во время нашей «поездки».
— Розалия. А тебя?
— Ух ты. Интересное имя. Не слышала его раннее. А меня просто -напросто — Эмили.
— Да. Моя мама решила назвать меня так, после прочтения книги, ну а имя выдуманное.
— Но красиво звучит. Необычно.
— Спасибо. — вроде как с улыбкой сказала Розалия, но за эта улыбка сохраняла тоску и боль.
Наверное, я тоже кажусь такой жалкой, когда думаю о родных. Даже сейчас.
Сердце опять предательски сжалось, в области груди зародилось неизвестное мне чувство.
Впервые я его почувствовала в третьем классе, когда только пришла в школу.
Вроде, веселясь, я болтала с девочками, одновременно надевая сменку. В следующую секунду грудь сжалась, и появилось неизвестное чувство. Грусть, меня охватила грусть, по крайней мере мне тогда так казалось. Я не знала, куда себя деть. Перед глазами мгновенно всплыл образ мамы, и мне невыносимо захотелось обнять ее. Для меня это было что-то необыкновенное. Позже, я как глупая, ходила у всех и спрашивала: « юА вот у вас было такое...», но подруги лишь качали головой. В тот день я крепко прижалась к маме со словами: « Мам, а у меня сегодня сердечко плакало».
Позже это повторялось, но редко.
И лишь в классе пятом — шестом, меня как осенило, и на ум пришло слово «тоска».
Я тосковала по близким. По-настоящему.
Воспоминания, что так меня убивали, были прерваны стуком в дверь. Уже с опаской глядя туда, я стала за секунду перебирать всевозможные варианты: Охранник, у которого на уме мое изнасилование? — возможно. Другие «заложники»? А может другая охрана?
— В столовую всем. Передайте боссу. — это оказался парнишка лет двадцатитрёх, но на охранника он мало смахивал. Все эти отбросы чувствуют себя здесь властно, но это не о нём. Также непримечательно он скрылся.
Как самый смелый человек на планете, а может, и нет, я постучалась в дверь дьяволу.
— Что за.... — открыв дверь, мне удалось увидеть на его лице невероятную злость.
— Передали, всем в столовую. — показав, что я тут не при чём, мне удалось выжить от его жестокости.
— Я же говорил этим...
— Озабоченным извращенцам. — перебила я «босса». Мой язык — мой враг.
Одним рывком он взял меня за челюсть, и только после этого я уловила его злость по пятибалльной шкале. Его в этот момент — максимальная.
Чёртики в моей голове просто кричали, стоя с красной карточкой о том, чтобы я остановилась.
— Ты думаешь я в игрушки с тобой играю, куколка?! Ещё одно фальшивое, необдуманное слово с твоей прелестной головы, и я вышибу тебе все зубы, оторвав в придачу язык. Ты меня прекрасно поняла? — с неистово приторно-ядовитой улыбкой пригрозил мне этот дьявол. Хотя, скорее, это был ожесточённый оскал, чем улыбка.
Переступив через себя, свой характер, я чуть ли не плюнула ему в лицо это слово:
— Как скажешь, босс.
Старалась проигнорировать рвотный рефлекс. И он это чувствовал. Он чувствовал, насколько мне противен, и наслаждался этим. Чёртов псих.
Но волновало меня немного другое: все это происходило на глазах у Розалии.