Чекатруп

Патроны с серебряными пулями всё ещё лежали в одном из ящиков стола. Конечно Матвей подумывал избавиться от них, всё таки вряд ли председателю чрезвычайной комиссии было уместно владеть подобными вещами. Однако до сих пор он так и не решился. Как оказалось не зря.

Письмо от отца Фёдора, конечно обескураживало, но с другой стороны ничего невозможного в описанном там не было. Старый поп был достаточно хитёр чтобы пережить гражданскую войну и достаточно фанатичен, чтобы продолжать свою службу даже при новой власти. Конечно наладить агентурную работу во всём этом хаосе было бы непросто, но с другой стороны приходские священники никуда не делись, да и его бывшие воспитанники вроде самого Матвея присутствовали по обе стороны конфликта, и очевидно Фёдор не брезговал прибегать за помощью даже к тем, кто встал на сторону новой власти.

Матвей сгрёб патроны ладонью и сунул в карман. Сегодня ещё необходимо было совершить казнь и он собирался сделать это сам. Он не участвовал в боевых действиях уже два года, а казни всегда оставлял подчинённым, так что теперь хотел убедиться, что его рука не дрогнет. С другой стороны на этот раз убить ему нужно не человека, так что большей угрозой ему виделся страх, а не сострадание — несмотря на прохождение соответствующего обучения, Матвей до сих пор не сталкивался ни с одной из тварей к устранению которых их готовили.

В подвал, который чекисты приспособили для расстрелов уже привели приговорённого и он теперь сидел на коленях спиной к вошедшему председателю. Это был мужчина средних лет, то ли белогвардеец, то ли один из сочувствующих — комиссия вела одновременно множество дел, и запоминать отдельных заключённых не было ни возможности ни необходимости. Матвей твёрдой рукой расстегнул кобуру, достал пистолет, сделал несколько шагов вперёд, снял пистолет с предохранителя и выстрелил приговорённому в затылок. Убитый рухнул лицом вперёд, тонкая струйка крови потекла на пол. Матвей всё также чётко вернул предохранитель в исходное положение, положил пистолет в кобуру и застегнул её. Всё прошло идеально. Матвей развернулся к выходу и бросил стоящему у стены чекисту:

— Избавьтесь от трупа.

— Легче сказать, чем сделать! Кладбища переполнены, могильщиков не хватает.

— Боже! Ну сожги его тогда.

— Что так прямо вытащить на улицу и сжечь?

— Да я без понятия, придумай что-нибудь! Распили и сожги в печке! — Матвей и так нервничал, а эта идиотская проблема совсем вывела его из себя, — ладно, к чёрту, пусть пока лежит здесь. Свободен!

Матвей закурил. Вот ведь дурацкая проблема. Хотя с другой стороны велика вероятность, что ему в итоге не прийдётся её решать. По хорошему предстоящую операцию нужно было проводить группой из нескольких человек, желательно со священником. Интересно в Томске сейчас нет священников с соответствующей подготовкой или отец Фёдор просто не хочет чтобы о них узнали в ЧК? А может он просто хочет, чтобы Матвей погиб, всё таки имеет все основания для этого. Конечно председатель ЧК со своим бывшим духовником мог бы найти общий язык по очень ограниченному числу вопросов, но сейчас он многое бы отдал чтобы тот оказался рядом.

Матвей подошёл к трупу и перевернул его ногой. На шее у расстрелянного висел серебряный крестик. Конечно он ему не поможет. К сожалению все эти кресты, святую воду и тому подобное получалось использовать только христианам, да и то не всем. С другой стороны об этом Матвею было известно со слов старорежимных священников и военных, может всё это и не правда, в конце концов как-то же справляются люди в нехристианских странах.

Матвей сорвал крестик с шеи убитого и сунул в карман. Интересно новой власти известно то, что знает он? Наверно да, в конце концов среди большевиков есть и бывшие семинаристы и довольно много старорежимных военных. Хотя может они как и он ничего не сообщили, побоялись показаться сумасшедшими. Дурак он конечно, если переживёт сегодняшний день обязательно всё изложит вышестоящим и будь что будет.

Матвей докурил сигарету, бросил её на пол, и пошёл наверх. Пора было встречать незваного гостя. Выйдя на улицу Матвей с удовольствием отметил, что погода выдалась ясной. Конечно он, как и большинство горожан, опасался прихода весны, а следовательно усиления эпидемии. Его подчинённый всё-таки был прав — руководство города не справлялось ни с захоронением трупов, ни с вывозом нечистот, и только зимние морозы спасали Томск от страшных последствий антисанитарии. Однако теперь, когда шансы Матвея дожить до весны резко сократились, он радовался тому, что яркое солнце даёт ему хоть какое-то преимущество.

Поезд, указанный отцом Фёдором пришёл вовремя, пассажиров он привёз немного и Матвей сразу отыскал того, кто был ему нужен — высокого человека в широкополой шляпе и, что важно, с замотанным шарфом лицом. Однако это всё ещё ничего не доказывало — зимой многие в Томске кутались так, что солнечные лучи не достигали их кожи. Так что Матвей предпочёл выждать и просто пошёл за незнакомцем, держа достаточную дистанцию. Было заметно, что незнакомец плохо ориентируется в городе, но в остальном в его поведении не было ничего подозрительного.

Спустя около часа блужданий преследуемый остановился у двухэтажного деревянного дома и полез в карман пальто. Матвей осознал что незнакомец сейчас может ускользнуть и направился к нему быстрым шагом, одновременно пытаясь сообразить, что ему предпринять, когда он дойдёт. Незнакомец достал ключ, вставил его в скважину и провернул несколько раз, Матвей был уже в паре шагов от него и тут его осенило.

— Гражданин, можно вас на минуту! — сказал он чуть громче, чем рассчитывал, незнакомец обернулся и Матфей, сделав последний шаг, резким движением руки сорвал шляпу с его головы.

Раздался крик, незнакомец пытаясь одной рукой закрыться от солнца, распахнул дверь, Матвей после секундного промедления сунул руку за пистолетом и уже доставал его, когда его противник, выкинув руку наугад, схватил его за куртку и нечеловеческой силы броском зашвырнул в дом.

Превозмогая боль Матвей поднялся. Он находится в небольшом, тёмном коридоре, слабо освещённым дневным светом идущим из дверного проёма, слева от него находилась лестница на второй этаж, а прямо перед ним чернела внушительная фигура незнакомца, держащегося за голову и явно ещё не отошедшего от попадания под солнечный свет.

К счастью пистолет Матвей выпустил из руки только при падении на пол, и тот лежал неподалёку. Схватив его так быстро, как это было возможно, он прицелился в противника, однако тот уже пришёл в себя и бросился к лестнице. Матвей открыл огонь, две первые пули попали в стену за незнакомцем, третья разбила перила лестницы, четвёртая и пятая ушли в потолок — противник успешно добрался до второго этажа.

Матвей прекратил стрелять, с ужасом он осознал, что только что потерял пять из шести драгоценных серебряных пуль. Шансов выжить практически не осталось. Руки дрожали, мысленно он проклинал отца Фёдора, империю, революцию, ЧК и себя за то что влез во всё это. Со второго этажа не доносилось никаких звуков.

Постояв так несколько секунд, Матвей собрался с духом, поднял пистолет и направился к лестнице. Оказавшись в шаге от неё он заметил на её верху, какой то непонятный чёрный предмет, и быстрее чем он смог предпринять что либо, на него ломая перила, обрушился его противник. Матвей повалился на пол, пистолет отлетел в сторону, незнакомец навис над ним, блеснули длинные звериные клыки. Матвей прикрылся левой рукой, сунув правую в карман, куда положил нательный крестик расстрелянного. Клыки вонзились в руку. Матвей выдернул её, разорвав ими собственное мясо, и одновременно выхватил крестик направив его прямо в лицо незнакомцу. Тот с ужасом отпрянул, избегая контакта серебра с кожей.

Матвей собрав последние силы пополз к пистолету, схватил его и навскидку выстрелил. Мимо. Пуля разорвала плечо противника но тот остался стоять на ногах. Матвей поднялся на ноги, в одной руке продолжая сжимать цепочку креста, а другой направляя на незнакомца пустой пистолет. Тот не атаковал. Несколько секунд противники стояли друг напротив друга, тяжело дыша и ничего не предпринимая. Очевидно незнакомец не считал выстрелы, что спасло Матвея, однако что делать дальше он не представлял.

— Вы арестованы чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией! — выпалил Матвей, единственное, что пришло ему в голову.

Незнакомец молча сунул руку куда-то во внутренний карман пальто вытащил оттуда какие-то бумаги и протянул их Матвею. Тот приблизился не опуская оружие, выхватил бумаги и поспешно отступил, чтобы изучить их на безопасном расстоянии.

Первая оказалось постановлением Сибревкома о создании в Томске чрезвычайной комиссии по уборке трупов, и направлении туда с этой целью некоего Ромуальда Ангевича. Вторая оказалась письмом от непосредственной начальницы Матвея — председателя Новониколаевской губернской ЧК Веры Брауде. Речь в нём шла о том самом Ромуальде Ангевиче, Брауде писала, что этот гражданин обладает рядом особенностей таких как боязнь света и необходимость питаться кровью, и предписывала всем сотрудникам ЧК никому не сообщать об этом и оказывать ему всяческое содействие. Третьей был дореволюционный паспорт на имя Ромуальда Эдуардовича Ангевича.

Ошарашенный Матвей поднял глаза, осознавая что он только что чуть не совершил. Ромуальд отнесся к произошедшему спокойней.

— Прекрасно работаете, товарищ! — крикнул он и направился к Матвею, — не переживайте слишком. Мы славно друг друга отделали, но ничего смертельного. Главное, что вы не выстрелили.

Матвей опустил пистолет и выдавил из себя улыбку:

— Да не было патрона в пистолете, я блефовал.

— Ха! Я же говорю отлично работаете! — Ромуальд хлопнул Матвея по спине, — Как обстановка в городе? В трупах я вижу недостатка не испытываете.

— Да, да. Эпидемия тифа, сами понимаете.

— Конечно, конечно. Посмотрим, что можно сделать, — Ромуальд скосился на крестик, который Матвей всё ещё сжимал в руке, — а вы что же в ЧК служите, но при этом христианин?

Матвей поднял цепочку на уровень глаз.

— Да нет, это я тоже блефовал. Я давно уже ни во что не верю.

— Любопытно, — Ромуальд снял перчатку и обхватил крестик рукой, — Действительно не веришь,— улыбнулся он обнажив клыки.