Степь
Давным-давно, когда ещё человек не начал строить дома из мертвого камня и холодного железа, когда ещё его алчность не посягала на внутренности матери земли, в степях цвела жизнь. Необузданная, дикая и полная сил она принимала самые разнообразные облики и формы начиная от трав способных одним лишь своим запахом отнять у человека дух и заканчивая тварями земными и воздушными вселявших в сердца благостный трепет перед матерью-природой. И в её основе лежал непреложный закон гласивший «За меру взятую от Земли, воздай ей должное». За жизнь отнятую у степного оленя, охотник расплачивался окропляя землю кровью, за срезанные травы всякий смертный обязывался отдать по смерти свои кости. И тогда человек благоденствовал. Он не страдал от излишества, а брал лишь столько сколько ему было необходимо. Он был здоров и чист.
Моë племя ещё помнит те времена, и заветы по которым жили наши предки, хоть с той поры и минуло более пяти сотен лет. Однако земля давно переменилась, и жизнь увядая под гнетом, алчного и прожорливого человека приняла новые, уродливые и опасные формы. Уже давно нет трав напоенных соком, как и нет сильных зверей свободно живущих в степи. Но есть несущие смерть гады и болезни ползущие по перебитым костям природы, сквозь глину, пыль и камень, цепляясь за все чего сумеют достичь.
Старики говорят будто это сама природа мстит нам за неумеренность. А кто-то говорит будто это бродит по ночам заглядывая в окна и двери, тихо заходя в палатки в образе усталого странника мать-земля и поражает всякого позабывшего древний закон моровой язвой. А кто-то будто всему виной лишь неразумие предков.
Я не знаю кому верить. Могу лишь судить по тому что видят мои глаза, обоняет нос, осязает кожа и слышат уши. А видят мои глаза увядающую пустыню, средь которой разбило лагерь мое племя. Нос обоняет пыль, плесень и сладковато-горький запах гниения. Кожа осязает тяжелый, грубый ветер, сухой и жаркий несущий с собой чёрный пыль от города на востоке. Уши слышат стоны людей, шепот жухлой травы и мерный треск тлеющих углей. И душой я чувствую тяжелую тоску, давящую на сердце древним замшелым валуном.