Чернильное Сердце

Мик

Концерт и выступления еще долго обсуждали. Следующие две недели точно. Делились впечатлениями и желанием в следующий год также принять участие, если директор Флитвик будет, как и прежде занимать пост и не отменит Хеллоуинсике развлечения. А мы со слизеринцами после этого концерта стали куда ближе. Да и общие уроки, а также время в библиотеке за выполнением заданий повлияло на наше расписание в выходные. Проводили его мы также вместе. Ходили в деревню Хогсмид, пили сливочное пиво, гуляли по окрестностям, заглядывали в магазинчики с безделушками или в канцелярию, а еще катались на коньках. Ну, как катались? Мы с Гером, Сьюзи и Ханой учили слизеринцев. Я — Драко, Сьюзи — Тео, Ханна — Панси, а Гер — Забини. И между этими двумя все гладко и мирно. Просто друзья.

Так и прошло время до декабря. А там Рождество и очередная задумка директора Фливика возобновить традицию — Рождественский вечер и Бал. Танцы воодушевили многих. Особенно загорелись девочки, а мы с парнями понимали — придется танцевать. Благо, есть с кем и кого пригласить. Но, до Рождества и бала еще три недели. Мы учились. А я еще и частные уроки профессора Снейпа посещаю. Учусь отгораживаться от зова Дара, и не распускать миазмы Смерти. Под его чутким руководством постигаю еще и Окклюменцию. Одно другому не мешает, а помогает.

— Так, Мик, — говорит профессор, скидывая с себя мантию на стул, туда же летит сюртук. Профессор лишь в рубашке, брюках, и в тапочках, — у меня есть предложение совместить Окклюменцию и Барьер от зова к Дару, — расстегивая пуговицы на манжетах, закатывая рукава и завязывая волосы в хвост, чтобы не мешали.

— И? Как мне это сделать, не прибегая к медитации? — я сидел перед ним на высокой табуретке, на мне пижамные штаны, футболка, я босиком, а тапочки на полу. На меня наставляют палочку, спрашиваю: — к практике по Окклюменции перейдем? Легилименцией атаковать будете? — привычная глазу улыбка уголками губ и хмык, — значит — да. И что мне делать?

— Закрыть чертову дверь к памяти, и защелкнуть замок. Вот твоя задача на сегодняшнее занятие. Понял, Мик? — а у меня нет выхода. Спать хочу — жуть, а призраки и не упокоенные души не дают. Обреченно смотрю на профессора, а он напомнил: — ты сам ко мне пришел. Просил помощи и я тебе ее оказываю — помогаю. Так что старайся и делай так, как я тебе говорю.

— Угу, — смирился и настроился.

А профессор не предупреждая — атаковал. Перед глазами поплыли картинки прошлого, начиная с детства, с момента, как я себя помнил. Сопротивлялся, выгонял его из потока воспоминаний, но напор магии профессора давил и проникал глубже. И была близка школа, а я не хотел, чтобы он видел лорда, висящего за спиной Квиррелла, и тем более дошел до второго курса и увидел Тома. Я уважаю профессора, он дорог мне, как друг, почти родня, но даже от родных должны быть тайны.

Возможно, позже я и покажу или даже расскажу о Томе и Темном Лорде. Но не сейчас. Поэтому вздох-выдох, память уводит профессора назад, отматывая все показанное, как при перемотке видеопленки, и так до первого, увиденного им воспоминания, а потом резко перед его носом закрывается дверь, защелкивается на щеколду замок и я снова в сознании, а профессор стоит надо мной и протягивает чашку горячего чая с травами.

— Первая победа, Мик. Ты выгнал меня из сознания, не грубо, а аккуратно, не причиняя боли и вреда. Но это меня ты можешь выгнать и послать мягко и вежливо, а тот, кто с силой врывается в твое сознание или тянет за нити дара в неподходящее для тебя время — должен получить резкий, грубый и болезненный отказ. Понял?

— Угу — ответил, а сам носом клюю.

— Так, спать! — и я встаю со стула, надеваю тапки и позевывая, распуская забранные в хвост волосы, иду к себе в гостиную и комнату, уже видя перед собой родную кровать и почти кожей ощущаю тепло одеяло и мягкость подушки, по пути благодарил: — спасибо, профессор! — и зевнул, да так, думал, челюсть вывихну. А профессор, проводив меня до гостиной, сказал:

— Драко благодари. Ведь это он притащил тебя ко мне, — было дело.

После очередного ночного общения с душами умерших, я на его плече уснул. Прямо на Рунах, на глазах профессора Бабблинг. Как мне потом рассказал Гер, они меня с Драко отстояли, сказали о даре Спиритиста и о том, что меня призраки ночами одолевают и спать не дают. Она-то и посоветовала научиться Окклюменции, а Драко направил к профессору. Так что да, «спасибо» сказать надо и ему и профессору Бабблинг.

Еще раз кивнул, угукнул, ушел к нам с Гером в комнату. Друг уже давно спал. Как и весь факультет. Да и школа тоже. Лишь мы с профессором халабродничали. Как только голова коснулась подушки, а одеяло подарило тепло, глаза мои закрылись — я уснул. И мне ничего не снилось, меня не кто не будил и не просил отпустить за грань. Как же я рад. А проснулся, как и все, в семь утра. Бодр и свеж.

Завтрак, уроки, обед и еще уроки. Потом свободное время и после ужина собрание нашей зелено-желтой компанией и задания от профессоров. Попутно обсуждали планы на каникулы. Драко, как всегда на Рождество и каникулы во Францию, к родственникам отца. Гер с родителями к бабушкам и дедушкам. Панси с Блейзом дома, как и Тео. А Ханна и Сьюзи, как и Герман по родне, бабушки и дедушки, дяди и тети. Но, сначала ночь и сочельник чисто дома, в своей кровати, а уж потом по гостям. А у меня только один план:

— Сириус и мама с папой. Хочу устроить семейный ужин. Это самый жирный и важный пункт в планах на каникулы. А уже потом вы все, — показал на слизеринцев и своих хаффлпаффцев, — будет время и возможность — навещу всех. Но, первым делом родители и ужин.

— С учетом того, что в те года ты был тут, а не с ними, думаю, они устроят тебе тройное Рождество, — говорит Сьюзи, а потом поникла, опустила плечи. После сказанных ей слов все остальные тоже потеряли искру радости и задора в глазах. Смерть, хоть и Великая Сестра и Богиня, отпускать дорого человека в ее чертоги чертовски больно: — жаль только бабушку Изи, она больше не услышит твой голос и любимую песню.

— Услышит, обязательно. После ее смерти традиция не поменялась, лишь место выступления, — друзья не понимали, что я имею в виду, пояснил: — мы с мамой и папой на это Рождество договорились навестить кладбище и спеть на ее могиле. А я еще и даром воспользуюсь, обязательно донесу до нее слова и музыку, — Сьюзи поймала бегущую по щеке слезу, а Тео прижал девушку к себе, а Ханна — разревелась, уткнувшись мне в плечо. Панси так же не сдержала эмоций и подойдя ко мне не больно, но ощутимо ударила меня кулаком в плечо, сказав:

— Поттер, ты обязан сделать так, как сказал. Чтобы твоя бабушка, ради которой создавалась такая замечательная традиция, как рождественская песня — услышала ее, даже находясь у Госпожи во владениях. Понял?! — сжал ее руку, поблагодарил, она резко руку забрала и села на свое место, уткнувшись в книгу, чтобы не показать текущую по щеке слезу, которой тут же не стало.

— Понял, Панс, и она обязательно услышит, обещаю.

Трогательность момента нарушилась голосом мадам Пинс, вещающей о том, что библиотека закрывается через пол часа. А мы дописав последние предложения, сложив книги, несли их на место. Разошлись по гостиным и комнатам. Завтра выходной, у нас договоренность сходить в Хогсмид и покататься на коньках. Об этом нам напомнила Панс, которой очень понравилось кататься. Договорившись встретиться после обеда у главного входа — разошлись.

Пока Гер был в душе — призвал Тома. Он привычно сидел на моей кровати, держа в руках тетрадь. Рядом лежала и дремала Флокс. Поменял повязки, пересказал сегодняшний день и предыдущие, особенно наш с профессором Снейпом урок по Оккллюменции. Том был рад моим успехам и тому, что я теперь могу нормально спать. Отдал ему Флокс и пожелав спокойной ночи. Мне тоже сказали: «Приятных снов», прижав к себе.

Сон был и правда приятным. Давно мне не снились нормальные, человеческие сны, а не магические, вызванные дарами. Что-то летнее, теплое, солнечное. Поляна с цветами: ромашки, клевер, цикорий, осока и еще много луговых трав и цветов. Над головой голубое небо без намека на облака, светит теплое солнышко, щебечут птички, и я лежу подобно морской звезде, расставив руки и ноги, подставив солнцу лицо. Легкий ветерок треплет волосы и задирает футболку. Так бы до самого заката лежал и нежился под солнышком, но меня трясут за плечо и зовут:

— ...ик, Мик. Утро уже, завтрак и все такое, — а я по-прежнему улыбаюсь, а Гер спрашивает: — что, опять морской берег или что-то новое? — он рад видеть меня с улыбкой и довольно-потягивающегося на кровати, а не злого и с темными кругами под глазами, от него отворачивающего и накрывающегося с головой одеялом, попутно посылающего к Арагогу в логово. Я закрыл глаза, вспомнил где был, те самые ощущения и оказываясь там еще на минутку рассказывал другу:

— Поле с луговыми цветами, чистое небо над головой и солнышко, — друг был рад, что я стал нормально спать и что не занимаюсь по ночам работой и отпущением грехов и душ за грань.

А я-то как рад!

Поспал бы еще, но надо вставать. Завтрак важен, поэтому встаю и иду по инстанциям. В выходной можно не надевать форму, так что на мне джинсы, кеды, водолазка и легкий жилет. Волосы в высоко-забранном хвосте, лишь по бокам две пряди с пепельными проблесками. Смотрю в зеркало и отмечаю: — зараза, седины больше стало, — но, Гер меня не слышит. Я же не повторяю. Просто отмечаю странность. До школы было лишь несколько прядей, а в этом году с почти полностью пробужденным и вошедшим в силу даром Спиритизма седых прядей стало больше. А если еще и дар Банши полностью пробудится и достигнет критической точки! Что же будет дальше? Боюсь представить.

***

Вот и Рождественский бал, а потом по домам на каникулы. И как же я рад, что никто и слова не сказал о том, что я должен остаться в школе и наслаждаться волшебным Рождеством, а не маггловским, что я обязан быть тут, а не с родителями и Сириусом. Мое праздничное настроение и счастливый вид не испортит даже кривая и перекошенная рожа бывшего директора, словно тот сожрал целиком лимон и уксусом запил. Видел в его взгляде, что была бы его воля, он меня и в это Рождество в школе оставил, но у него нет на это никакого права и полномочий. Поэтому — член ему с васаби, желательно в задницу, и в рот одновременно, а не я в школе на каникулы.

— Мик, ты чего такой довольный? — спросил меня Драко, толкая в плечо, напоминая о том, что нам через пол часа надо быть с парами или просто в компании друзей на Балу. А нашел он меня на парапете башни Астрономии. Просто стоял и наслаждался видом, открывающегося леса и закат. Не успел ему ответить, что просто представил директора в определенной позе с большими членами в заднице и во рту, как передо мной пробежал пес — Патронус Сириуса и сев около меня, сказал:

«- Привет, Мик! Жду тебя на каникулы! Проси Филиуса отправить тебя камином — отправит. А потом с подарками и тортом к твоим родителям на ужин. Жду тебя вечером. Сириус!»

Отправил ему ответ:

«- Привет, Сириус! Жди. Вечером через камин перемещусь. Мик!»

И пошел ведомый Драко к нашим. Первым делом зашли за слизеринцами. Панси в ее стальном, облегающем и открывающим плечи и пол спины платье на миг меня поразила. Сказал ей, что лишен дара речи и преклоняюсь перед ней, а она, что если буду себя хорошо вести и попаду в список «Умниц», то мне уделят один танец на балу в качестве подарка на Рождество. Как и открывшему в изумлении рот Драко, подцепив того коготком за подбородок и шепнув эти самые слова ему в губы:

— И тебе Дракошик, я подарю танец, если заслужишь, — блондин кивнул, и мы дружной компанией шли за девочками и Гером. По пути до нашей барсучьей гостиной Панс ловила на себе взгляды проходящих мимо студентов, как пораженный, шокированный, ошарашенный, возбужденный, кое-кто даже похотливый, так недовольный и презрительный, но на подобные взгляды и предложения сходить на панель, может, кто и позарится, девушка показывала средний палец и слала на хуй. Махом отваливали.

Мы с ребятами забрали Гера и девочек, разбились по парам, Я с Ханой, пока Терри не подойдет, Сьюзи с Тео, они гармонично сочетались: Сью в бархатном, темно-зеленом платье чуть ниже колена, приталенном, на груди пуговки, а подол расклешен, а Тео в черном костюме-тройке, в рубашке в тон платью Сью. Драко вед под руку Панс, а рядом с Гером шел Забини. К сожалению, у Гера нет возможности провести этот бал с профессором, всё-таки моральная этика и тайна их партнерской связи. И пусть они подходят друг другу по запаху, профессор не имел права метить Гера, лишь тогда, когда начинается возраст согласия, а это в 16 лет.

Шли в зал, и были почти там, со всеми, танцуя, как меня окликнул голос профессора Люпина, просившего уделить ему пару минут. Я не отказал и сказал ребятам, что догоню. А профессор завел меня за угол и сказал:

— Мик, я не буду ходить вокруг да около. Скажу прямо: — тебе грозит опасность. И эта опасность — я. Не по своей воле, а по приказу А.... — и тут же схватился за горло, начал сильно кашлять и хрипеть, словно на его шее сдавливали леску или веревка ломала шею из-за выбитой из-под ног табуретки. Сказал, что понял о ком он, не трудно догадаться, а Люпин продолжил: — полнолуние, любое из предстоящих полнолуний для тебя обернется обращением.

— Значит, вот как он решил меня на свою сторону заманить, уебок бородатый! Чтоб тебя дементоры без смазки по кругу ебали и на загладочку Пожирателям Смерти оставили! — у меня кроме мата больше нет слов. Именно поэтому и ругался. А Люпин стоял и челюсть с пола ловил. Сказал: — да, я матюгальник и матершинник тот еще. Это все, что вы хотели мне сказать, профессор или есть еще новости, связанные с этой Щелочью Лимонной? Нет? Тогда я к ребятам пойду.

— Передай Сириусу, что я сожалею и что я паршивый друг, раз не поверил его словам и до конца был уверен в его служении Темному Лорду. Знаю, он меня не простит, но пусть услышит эти слова от тебя, ведь сказать их самому у меня не получится, — сказал, что замолвлю перед Сириусом словечко, и он сам лично ему эти слова скажет, как Люпин криво улыбнулся, поник и сказал, уходя: — если будет кому говорить, — а я стоял и смотрел ему в след. В голове мелькали мысли, что этот разговор ничего хорошего профессору не принесет. И что он рискнул жизнью, чтобы предупредить меня и передать прощальные слова крестному.

— Драклова мать! — ругался я. Шел к директору с одной просьбой и видя его среди профессоров, улыбающегося, довольного и веселого, потревожил: — директор, можно вас на пару минут? — Флитвик не отказал, мы отошли на расстояние, чтобы нас не подслушали, и я сказал: — просьба, огромная и всепоглащающая. Люпин под жестким каблуком Дамблдора, я не знаю каким именно, но не в этом суть. А в том, что если он в ближайшее полнолуние меня не обратит, с целью привлечь на сторону директора, то Люпину не жить.

— Едрена вошь! — ругался директор, наматывая круги, резко развязывая галстук, расстегивая пуговицы на парадном сюртуке и запуская руку в волосы, лихорадочно соображая, что делать, и слово «Эврика!», сказал: — так, Мик. Есть у меня действенный вариант и отличный способ не быть тебе укушенным, — уточняя, — но, если что, я тебе этого не говорил, — предупредил меня директор, — Сириус, проси его за каникулы научить тебя анимагии. И тогда Люпин не станет на тебя нападать, и угроза укуса будет не страшна.

— Отличная идея, спасибо, директор.

— Пара танцев и домой, Мик. Времени на анимагию надо немного, но вот на обращение по желанию и без медитации неделю точно. Так что танцуй, вещи собирай и камином домой. Разрешаю. Пароль в кабинет: «Знания — сила!»

Был директору благодарен, быстро нашел своих, и пересказал, все то, что поведал мне Люпин и предложил директор. Все единогласно сказали: «Директор — штопанный гандон!» и отпустили меня с миром домой. а я вернулся в комнату, быстро собрал вещи, попутно призвав Тома, все ему пересказав. Парень в шоке, но чего-то подобного от такого, как директор — ожидал.

— Анимагия — полезное умение, Мик, — говорит он, — я не владею такой способностью, но хотел бы научиться. И как жаль, что Сириус не сможет обучить меня. Хотя... — задумался Том, теряя телесность, снова становясь пленником тетради. А я, взяв ее, шел к кабинету директора. Назвал пароль: — Знание — сила! — и горгулья отодвинулась, пропуская меня в кабинет. А там камин и адрес: — Гриммо 12, — как я оказываюсь дома. Меня встречает эльф, падая на колени, а на голос домовика спускается по лестнице Сириус, говоря:

— Мик, ты камином! Филиус разрешил! — радостно сказал, прижимая меня к себе. забрал сумку, проводил меня до комнаты, помог разбирать вещи. А я параллельно рассказывал все, что сказал мне профессор, о не прикрытой тайной угрозе моего обращения в ликана, исходящей от совершенно другого человека, имя которого, даже одна буква чуть не стоила ему жизни. Сириус понял от кого исходит угроза, поэтому согласился научить меня анимагии. А сам страдал из-за друга: — как же Альбус его на крючок посадил? Когда?

Сириус сидел на моей кровати, ссутулив спину и плечи, голова опущена, пальцы погружаются в волосы и с силой сжимают виски, а взгляд потерянный и отчужденный направлен в пол, словно прокручивая моменты жизни. И так не найдя нужного эпизода, он резко встал и пошел вниз, зовя с собой. Ужин, а потом спать. Утром же к родителям, а мы с мамой и папой на могилу бабушки Изи. Анимагию будем учить после Сочельника и семейного ужина. Как сказал крестный, у нас хватит времени до завершения каникул.

Отступление

Римус

Каникулы заканчивались, еще день и студенты вернуться, в том числе и Мик. А значит и проблема, вызванная приказом Альбуса. И у меня нет выхода, клятва на крови и обещание служить ему верой и правдой. Моя жизнь в его руках. Одно его слово и я самолично пущу себе серебряную пулю в лоб или разбежавшись, прыгну с башни Астрономии. Но лучше умереть, чем исполнить приказ и обратить Мика в себе подобного, обрекая его тем самым на страдания. Рассказав план Альбуса и угрозу быть мной в ближайшее полнолуние укушенным, я надеялся на то, что парень попросит помощи у Сириуса и тот научит его ангимагии. Тогда в полнолуние мальчик будет вне опасности. Я провел эти дни в ожидании и надежде на то, что парень станет анимагом.

И он им стал!

Как только Мик зашел в Большой Зал в сопровождении друзей, как хаффлпаффцев, так и слизеринцев, почувствовал исходящий от него запах второй сущности. Определенно, что-то кошачье, не крупное вроде тигра или льва и не мелкое, как оцелот или камышовый кот. Но точно кошачье. Надеюсь, увидеть его в анимагическом облике. Выдохнул с облегчением, парню ничего не грозит, от моих клыков и когтей — точно. Так что доживаю этот год в Британии и сваливаю в Румынию или Болгарию.

Уроки до ближайшего полнолуния прошли в привычном темпе: минимум теории, максимум практики. На всех курсах. От первого до пятого. Старался использовать не только манекенов для отработок заклинаний и щитов, но и использовать дуэльные бои, разбивать ребят на пары. Новый урок, новый противник. Как один на один, так и два на два. Особенно следил за третьим курсом. Не мог ни заметить успехи в боевой магии, как зеленых студентов, так и желтых. Особенно некоторых. Мик, Герман, Драко и Блейз — отличные боевые волшебники, а Ханна, Сьюзи, Тео и Панси хороши в защите. Если бы не моя «пушистая проблема», то я был бы счастлив и дальше вести у этих ребят уроки. Быть профессором мне нравится.

Но полнолуние и меня зовет луна. Сущность рвется наружу и отринув человеческий облик брожу по запретному лесу, Хагрид за мной приглядывает, за это ему благодарен, а сам спокоен. Было далеко за полночь, когда уловил едва заметный шлейф кошачьего запаха. И не удержавшись, шел к кошке, определенно кошке. Собачий, лисий, птичий, змеиный или любой другой я отличу. А так пахнет только кошка, и не простая, а пустынная рысь, она же — каракал, точнее он — парень. И это точно Мик, его запах сущности перекликается с запахом животной формы.

Едва слышно передвигался. Приближаясь к краю Черного Озера, видел, как свет луны падал на обтекаемое, гладкое тело, как переливалась в серебряном свете короткая, золотисто-красноватая шерсть. А торчащие, черные ушки с пушистыми кисточками на конце ловили каждый звук. Когда каракал повернулся ко мне, увидел на мордочке черные отметины, а вокруг зеленых, как свежая зелень глаз темные ореолы и словно слезы тянулись вдоль носа. Это и правда одни из самых красивых видов диких кошек на Земле.

«- Красивый кот»

Не смог сдержаться и подошел. Нас разделяли несколько шагов, а каракал даже носом не повел, не повернулся и тем более не рыкнул, а просто сидел и смотрел на луну. Потом и вовсе лег, сложив лапы перед собой и опустив на них голову, а я лег рядом. И так мы провели время до рассвета. А потом, когда пора было возвращаться, каракал принял облик Мика. А я свой. Меня нещадно колотило и бил озноб, ломило все кости, мышцы горели огнем, но я смог сказать:

— Я рад, Мик, что не причиню тебе вреда. Сириус — молодец! За такой короткий срок научил тебя анимагии. А твой зверь — бесподобен, — язык меня едва слушался, ноги не желали идти, а тело желало лечь и не подниматься до следующего утра, но мне надо в комнату, выпить зелье и спать. С помощью Мика я дошел до школы, потом он проводил меня до комнаты и дав в руки зелье, уложив в кровать и укутав одеялом, сказал:

— Профессор, вам лучше покинуть школу как можно быстрее, прошу вас!

Напряженный с легкой хрипотцой тон, печальный и обеспокоенный взгляд серых глаз, поджатые в тонкую ниточку губы, а так же рука, лежащая на моей, слегка подрагивающая, говорило все это о том, что он переживал за меня. Он был уверен в том, что меня убьют за то, что я провалил задание Альбуса и не перетащил парня на сторону директора. Я об этом прекрасно знаю, мне же прямым текстом было сказано. Но его обо мне забота — приятна. Пообещал:

— Как только поправлю здоровье и отойду от полнолуния — покину пост профессора. А Попечительский совет или Флитвик найдут на это время мне замену. Спасибо, Мик.

— Я передал слова Сириусу, он на вас не сердится, сказал, что прощает, — а это как отпущение грехов перед смертной казнью — облегчение и избавление от страданий. Попросил его возвращаться к себе в комнату, ведь завтра уроки и их никто не отменял. И Снейп не любит опоздавших. А заменять меня снова будет он. Мик пожелал мне спокойной ночи и поскорее восстановиться — ушел. Перед тем, как уснуть, думал, даже был уверен — это мое последнее полнолуние. А закрыв глаза — провалился в сон.

Мик

— Зараза! — кричу я в голос, пугая всех студентов от младших до старших, носясь по гостиной, кидаясь подушками в диван, желая перевернуть все, что есть рядом, даже диван и шкафы с книгами. Щеки мокрые от слез, губы искусаны в кровь, горло разодрано от воя и боли, горечь и тошнотворный комок никак не проглотить и не выплеснуть. Мне только и остается, что плакать и упрекать: — Я же просил уезжать! Просил! А вы?! — упрекал профессора за его похуизм к своей жизни.

Обессилив от выплеснутой энергии — рухнул на пол, на ковер перед камином, прижимая ноги к груди, уткнувшись в колени хлюпающим носом, от боли и предсмертных ощущений профессора. Перед глазами все еще стоит тот злополучный переулок в Хогсмиде, который вел в магазин с маггловским шоколадом, где и встретил свою смерть от серебряной пули Люпин. Он смотрел на своего палача со смирением, как на избавителя от мучений. Одна пуля и конец.

— Мик, — ложатся на мои плечи руки профессора Снейпа, — выпей, — протянул мне зелье, а я одним глотком опустошил склянку.

Развернулся, уткнулся профессору в грудь и разревелся, а он терпеливо принимал роль жилетки и гладил меня по спине. Слышал шаги, оказывающиеся рядом. Со мной на ковре сидел Гер и Сью с Ханной, обнимая кольцом и успокаивая, что-то шепча и убеждая — отпустить и что уже ничего не изменишь и профессора не вернешь. Не скажу же им, что я на себе испытал его участь, словно это мне пулей сердце пробило. Нет, не скажу.

Лишь пообещаю самому себе и Сириусу найти того аврора, отправившего Римуса к Госпоже. А ребятам, что приду в норму и успокоюсь. Они сделали вид, что поверили и отпустили меня в комнату, а я рухнув на подушку, прижав к себе одеяло, под успокаивающее шипение Флокс — уснул. Том молчал и эту тему не поднимал. За это я ему благодарен.

А учебный год заканчивался так же, как и прошлый. Гон у Альф, течка у Омег, стоящий на всю школу набор запахов. Жара вызванная погодными условиями сопровождалась жаром тел и горящих от желания и страсти сущностей. Спасу не было никакого, даже в гостиной. Парочки готовы были прямо на диване или на полу у камина сексом заниматься, на каждом углу и у каждого окна кто-то да целовался. У некоторых крышу сносило на столько, что и уроки пару раз срывали. Благо, наш третий курс сия вакханалия минула и страсть с головой не поглотила. У каждой Омеги в моем окружении была пара.

У Ханны — Терри, который первым делом обновил метку, увел девушку в глубокий, долгий поцелуй и подавлял ее феромомы лишь касаниями и объятиями. У Гера — профессор, так же укусивший Гера за загривок и целомудренно поцеловавший парня в щеку. Да и потом пара поцелуев тыльной стороны ладони или кончиков пальцев успокаивали Омежью сущность друга.

Панси так же при паре. Ее парой стал Эдриан Пьюсси. Ситуация между ними зашла чуть дальше поцелуев: «...- скажем так, ниже кромки моих кружевных трусиков и резинки боксеров Эдриана...» — слова подруги. У Драко так же есть пара, они в отличие от Панси и Эдриана дальше поцелуев руки и легкого касания щеки не заходили. В пару Драко — Астория Гринграсс. Так что мы, нашей желто-зеленой компанией жили спокойно, ведь после обновления меток и пары поцелуев в день, желание и страсть в крови спадали на нет. Мысли были только об экзаменах и предстоящих каникулах.

И вот, последний день в школе. Экзамены сданы, вещи собраны. К сожалению традицию возвращения и прибытия в школу не нарушаем, поэтому ждем поезд. С сумками и рюкзаками, а я еще и с совой над головой, стоим и ждем поезд. А когда он приехал, нашли купе, разложили вещи и всю дорогу строили планы на лето, обещая друг другу встретиться на Косой Аллее и купить все к школе, к будущему курсу. Как только поезд приехал, разошлись по родителям, видел Сириуса, шел к нему. Он забрал мой рюкзак, а я отправил Валли на Гриммо.

Аппарировав меня домой, крестный зашел поздороваться с мамой и папой, но они не отзывались, не открывали дверь. Сириус применил «Алохомора» и дверь открылась, а на диване в зале, закрыв глаза, развалившись и откинувшись на спинку — лежали родители. Я подошел, стал их будить, но они не отзывались, мама и папа не реагировали на голос. А когда Сириус подошел к папе и поднял ему веко, что-то увидев — выругнулся:

— Твою мать!