Мы сделали это. Перезагрузка

18 февраля 2024 года

Оля Чехова

Недаром в ГИБДД меня послали нахер с правами на вождение. Грёбаная парковка.

Возле гаража я жму на тормоз слишком поздно — фары освещают одиноко стоящий автомат по изготовлению попкорна, и капот врезается в него, с жутким грохотом опрокидывая на землю. Седан вздрагивает и замирает, и я, прикусив язык, медленно поворачиваю голову к Ане, которая с абсолютно безмятежным лицом выключает музыку и вздыхает.

— Слушай, Чехова, может, тебе и правда передвигаться только пешком? — вкрадчиво произносит она. — Лучше даже в автобусе не кататься — вдруг водитель напитается твоей энергетикой и въебётся в остановку.

— Я предупреждала, — принимаюсь я защищаться. — Это ты настояла, чтобы рулила я.

— Я не предполагала, что ты врежешься в единственную преграду во всей округе. — вздыхает Козлова, отстёгивая ремень и снимая кота с плеча. — Наверное, стоит порадоваться, что ты не припарковалась в гараже, пробив стену.

Она суёт ноги в белые тапки и выбирается наружу. Я вожусь некоторое время с ремнём безопасности, расправляюсь с ним и тоже вылезаю из тачки. Аня, придерживая котёнка, который с любопытством вертит мордочку во все стороны, с задумчивым видом разглядывает ярко горящие фары.

— Сильно повредила? — жалобно спрашиваю я, огибая капот и забираясь с ногами на поверженный автомат.

— Не, — отмахивается Козлова. — Только поцарапала. Похрен, папашка до сих пор алименты перечисляет, вот с его деньгами и скатаюсь в сервис, чтобы замазать царапины. Пойдём уже, на улице жесть, как холодно. Я куртку в особняке забыла. Ты, кстати, — она косится в мою сторону, — тоже без верхней одежды укатила.

— Да, — горестно вздыхаю я, — совсем про неё забыла. Боялась, что нас с пакетами и бухлом спалят.

— Тогда пошли быстрее в тепло, у меня ноги задубеют.

— Ты же коньяк выпила, — ехидничаю я. — Не согрелась, что ли?

Аня бросает на меня предупреждающий взгляд, и я послушно затыкаюсь.

— Не зря говорят, что баба за рулём — обезьяна с гранатой, — смеётся голос из полумрака, и мы с Аней, подпрыгнув от неожиданности, прижимаемся друг к другу. — А блондинки — вообще пиздец водилы.

— Кто там? — высоким голосом спрашиваю я, глядя на тёмную незнакомую фигуру.

Это явно парень — даже по голосу понятно. Он высокий, намного выше Кисы и Хэнка, — длинный и нескладной. Незнакомец подходит к машине, и свет от фар освещает его лицо. Впервые вижу.

— Ты чё там про блондинок вякнул? — бросается в атаку Козлова, отступая на шаг и утягивая меня за собой. — Я щас за руль сяду и перееду тебя, чтобы не зря пиздел.

Парень вскидывает обе руки, в одной из которых зажимает телефон и электронное устройство для курения, которое больше напоминает выпавшую из тачки деталь.

— Воу-воу, расслабься, я же просто пошутил.

— Ты кто? — повторяю я вопрос. — Что забыл в заброшенном парке аттракционов?

Незнакомец расплывается в зловещей ухмылке.

— Поджидаю симпатичных девчонок, чтобы утащить в своё логово.

— Нихрена не смешно, — отрезает Аня и хватает меня за локоть. — Чехова сейчас как заорёт, и сюда мигом прилетят её мужики, которые тебя с радостью отпиздят.

— Так вот, кто такая Чехова, — неожиданно выпаливает парень, и я часто-часто моргаю.

Да кто он, блять, такой?

— Меня Семён зовут, — уже дружелюбнее говорит парень. — Можно просто Сеня. Я с вашей подругой пришёл.

Меня осеняет.

— Тебя Рита привела? Ты её новый коллега?

Какая она, однако, шустрая. Только познакомилась с парнем, а уже взяла в оборот. Мне бы поучиться у неё этому.

— В точку, — щёлкает пальцами Сеня. — И, кстати, пацаны уже нажрались. Вряд ли они поднимутся с дивана, даже если на землю ёбнется метеорит.

— Чехова, — нарочито громко шепчет Козлова мне на ухо, — он мне пиздец не нравится. У Грошевой явно проблемы со вкусом на мужиков.

— Да ты мне тоже не въебалась, — пожимает плечами Семён. — Охуевшие суки не в моём вкусе.

— Господи, — Аня хлопает себя по груди, — спаси и сохрани.

За спиной Семёна гремит железная дверь гаража, и на улицу, закутавшись в куртку, выходит Хэнк. Он, сперва, не обращает на нас внимания, шагая в сторону кустов. Но затем замирает, медленно разворачивается и вскидывает плечи.

— Это чё за хуйня?

Я растягиваю губы в улыбке и машу другу.

— Привет, Хэнк, я приехала!

— Да, я заметил. — Его взгляд скользит по Козловой, которая с самым невозмутимым видом поправляет взлохмаченные волосы. — И не одна.

Я решаю сразу остановить поток недовольств.

— Аня помогла мне стащить еду, а ещё мы привезли элитное бухло из бара её деда.

— Ага, — поддакивает Аня. — Спасибо мне.

Мы обе молчим о том, что бухло скоммуниздила Лиза.

Хэнк недовольно поджимает губы и подходит ближе, вынуждая Сеню отойти в сторону.

— И чё ты без одежды? — сурово спрашивает он, глядя на меня.

Я потираю плечи и неловко хихикаю.

— Забыла в особняке.

Тяжело вздохнув, Хэнк стягивает с себя куртку и накидывает мне на плечи, оставаясь в синем трэшере. Я тут же закутываюсь в одежду друга и прячу холодный нос в воротнике. От куртки пахнет одеколоном Хэнка — лёгкий морозный аромат с мягким душком табака.

Удовлетворительно кивнув, Хэнк прячет руки в карманах спортивных штанов и переводит взгляд на задумчиво жующую губы Аню.

— Если хочешь войти в гараж, удали пост.

— Какой? — невинно хлопает ресницами Козлова.

— Ты знаешь, какой, — цедит Хэнк. — Удаляй.

Закатив глаза, Аня вынимает из сумки телефон и быстрыми движениями пальцев стучит по экрану. Повернув мобильный к Хенкину, она, поджав губы, спрашивает:

— Вот. Доволен? Теперь мы можем зайти в тепло?

Хэнк внимательно изучает экран мобильного и удовлетворённо кивает.

— Хорошо. Где еда?

— В машине, — отвечаю я и распахиваю заднюю дверь. — Мы много набрали.

— Отлично, — буркает Хэнк. — Нас сегодня больше, чем рассчитывалось.

Не знаю, относятся эти слова к Ане или Семёну, который молча курит рядом с багажником, а может к двоим сразу.

Пока Хэнк возится с пакетами, я забираю у Козловой котёнка и прячу в куртку. Тот издаёт тихий писк и цепляется коготками за мою водолазку.

Зажав кнопку брелка, Аня блокирует двери седана, и мы гурьбой вваливаемся в гараж. Я жмурюсь, отвыкнув от света. Под потолком горит лампочка, а гирлянды, висящие на стенах, переливаются разноцветными огнями, как ёлка в канун нового года. Просторное помещение забито всяким хламом: здесь и автомат с игрушками, который до сих пор работает, и старые велики без колёс, и рабочий стол Хэнка, за которым он занимается чисткой автомобильных и мотоциклетских деталей. В центре расчищенного круга стоят большой продавленный диван, два кресла с деревянными подлокотниками, кресло-мешок, набитый шариками из пенопласта и небольшой журнальный столик, заваленный пивными банками, бутылками джин-тоника и коробками с недоеденной пиццей.

В углу оглушительно тарахтит обогреватель, размером с мини-холодильник — его натужное гудение с трудом перекрывает музыка из колонки.

Шагнув в гараж следом за Хэнком, я громко приветствую друзей:

— Всем привет!

Присутствующие поворачивают голову в сторону входа, и Лола с радостным криком вскакивает с кресла, на котором сидела, закинув ноги на подлокотник.

— Олька! — Подруга подлетает ко мне и сгребает в охапку. Я со смехом покачиваюсь на ногах, и затем в нас врезается Рита, обняв руками. — Мы тебя уже дождались!

— Видела Сеню? — шёпотом спрашивает у меня Рита. — Как он тебе? Скажи, красавчик же!

Я выдавливаю из себя нечто нечленораздельное, что можно принять за «да».

— А кто с собой Крысу привёл? — отвлекает нас недовольный голос Кисы, и девчонки отстраняются, чтобы взглянуть на Козлову, застывшую в дверях.

Аня поджимает губы и поправляет рукава пиджака. На мгновение у неё на лице отражается сожаление, что она навязалась со мной за компанию, и я решаю вступиться.

— Это я Аню привела. Она помогла мне с едой и алкоголем. Поэтому, сегодня она тусит с нами. — Я нахожу глазами Кису, который сидит на диване рядом с Мелом и буравит меня тяжёлым взглядом. — Протесты не принимаются.

Киса закатывает глаза и делает глоток пива.

— Ну, кто бы сомневался. Чехова любит подбирать обездоленных.

— Ты нахуя её привела? — яростно шипит мне Лола, когда я подходу к свободному креслу. — Совсем ебанулась?

— Лол, — останавливаю её я, вскинув ладонь, — я же уже объяснила. Не надо, пожалуйста, портить атмосферу. Тебя же никто не заставляет с ней обниматься и за ручку ходить писать в кусты.

— Ну да, — язвит Ритка над моим плечом. — Зато она запросто сфоткает наши пьяные рожи, а потом выложит в Буднях. Вот тогда атмосфера будет просто охренительная.

— Я не собираюсь сливать вас, — вклинивается Аня, возникая за спиной Лолы, и та вздрагивает, схватившись за сердце. — Просто хочу отдохнуть. Никакие конфликты не собираюсь провоцировать. Предлагаю перемирие хотя бы на один вечер.

Лола окидывает Козлову недоверчивым взглядом и хмыкает своим мыслям.

— Если всё же сольёшь, — цедит Рита, приобнимая меня за шею, — мы тебя отпиздим.

— Хорошо, договорились, — равнодушно пожимает плечами Аня.

— Чехова, ты что, сменила рингтон? — нахмурившись, спрашивает Лола, глядя на меня. — Чё у тебя под курткой пищит?

Я расплываюсь в улыбке и поворачиваюсь ко всем собравшимся.

— Смотрите, кто у меня тут.

Я вынимаю из-под куртки Хэнка свёрнутый комочек шерсти и демонстрирую друзьям чёрного котёнка с белым пятнышком на кончике хвоста.

— Какой хорошенький! — взвизгивает Рита и забирает малыша, принимаясь наглаживать тощее тельце и убирать из шерсти колючки и прочий мусор.

Гена, до этого молча хлебавший пиво из банки, рысью молодой пантеры подскакивает к Грошевой, и они принимаются вместе умиляться крошечному существу. Котёнок, охмелев от внимания и ласки, громко урчит.

— Такая прелесть! — вздыхает высокий голос, и меня всю передёргивает. Я медленно поворачиваюсь и замечаю Машу, сидящую в одном кресле с Кристиной. — Обожаю котов!

Я с такой силой сжимаю зубы, что челюсть сводит судорогой. Схватившись за щёку, отворачиваюсь от неприятной девушки и возвращаю Хэнку его куртку. Тот накидывает её на плечи и выскальзывает из гаража на улицу.

Мы с девчонками принимаемся раскладывать еду на столе, скидывая мусор в большой мусорный пакет. Я присаживаюсь коленями на пол возле дивана, и за моими спинами оказываются Мел и Киса. А перед глазами — усевшийся в кресло Семён. Джин-тоник явно принёс он, мои друзья не особо любят этот напиток, — парень наклоняется и вынимает из рюкзака очередную бутылку синего цвета.

— Оль, — негромко зовёт Мел, и я слегка поворачиваю голову, продолжая открывать одноразовый контейнер, в котором лежит несколько кусков уже остывшего стейка из говядины, — Анжела из-за меня не пришла, да?

Я мешкаюсь с ответом: сказать правду или соврать? Решаю выбрать что-то среднее.

— Не знаю, Мел. Подробностей Анж не сообщила. Но у них дома сегодня правда гости собрались. Бабич же вбухивает большие деньги в поддержку кандидата в мэры.

— Понятно, — на выдохе произносит Мел и поднимается на ноги.

— Ты куда, чел? — спрашивает у него Киса.

— Ссать, — коротко отвечает Мел и, перешагнув через нас, девчонок, выходит на улицу, забыв взять верхнюю одежду.

— С чём тарталетки? — интересуется Кислов, склоняясь к моему плечу.

— Эти, — указываю я на коробку, что ближе к нам, — с крабом и икрой. А те, — тычу в сторону контейнера в руках Лолы, которая с раздражением пытается справиться с крышкой, — с бужениной, сыром и помидорами.

— М-м, — довольно мычит Киса и берёт тарталетку с крабом. Сунув её в рот, он громко чавкает у меня над ухом и тянется за второй.

Я берусь за контейнер с печёной картошкой и едва заметно вздрагиваю, когда ощущаю прикосновение к пояснице. Слегка повернув голову, вижу Кису, который, нагнувшись к столу, как ни в чём не бывало, суёт в рот уже третью тарталетку и запивает пивом. А ладонь медленно спускается ниже, и за ней следует табун мурашек. Киса ставит банку на стол, наклоняясь ниже, и его рука сжимает мою задницу, обтянутую кожаной юбкой.

— Что ты делаешь? — едва слышно спрашиваю я, стараясь не подавать вида, как на меня волнами накатывает смущение. — Ещё заметит кто.

— Да всем насрать, — тихо смеётся мне на ухо парень и быстрым движением расстёгивает молнию на юбке, которая, к несчастью, располагается на пояснице.

Я пытаюсь остановить его, прижавшись грудью к столику, но Киса оказывается быстрее — юбка ослабляет своё давление, и горячая рука парня проскальзывает под пояс. Большой палец ведёт по кромке белья, и ладонь крепко стискивает ягодицу.

— М-м. — Я бросаю на в край обнаглевшего Кису возмущённый взгляд и вижу довольную ухмылку. — Кружевные. Мне нравится.

— Не для тебя старалась, — фыркаю я и гордо вскидываю подбородок. — И вообще, у меня всё бельё красивое.

— Правда? — вскидывает брови Киса. — Я проверю.

Склонив голову к плечу, закатываю глаза, и Киса смеётся, утыкаясь лбом мне в плечо. Он продолжает гладить меня по заднице, забравшись под край кружевных трусов, и внизу живота начинает искриться тепло. Пытаюсь ничем не выдать своего настроения и сую в рот кусочек баклажанового рулета. Ребята о чём-то общаются — Гена рассказывает историю и размахивает руками, стоя во главе стола и возвышаясь над Лолой, которая сидит на полу к нему спиной. А у меня в ушах пульсирует кровь, и перед глазами проносятся воспоминания. Я была бы не против, окажись пальцы Кисы в другом месте.

Щёки вспыхиваю жаром, и я, сняв с пучка крабик, склоняю голову, чтобы волосы скрыли алеющее лицо. Ладонь Кисы выскальзывает из-за пояса юбки, ловко застёгивает молнию, и я привстаю на коленях, чтобы дотянуться до тарталеток с бужениной. Не стоило так делать, конечно.

Киса бьёт раскрытой ладонью меня по заднице, и я, остолбенев, плюхаюсь на пол, затолкнув тарталетку в рот целиком.

— Оль, — окликает меня Маша, и я едва не давлюсь едой, — мы можем с тобой отойти?

Проглотив закуску, я облизываю губы и делаю глоток пива из банки Кислова, уставившись на мило улыбающуюся сводную сестру Крис. Кивнув, я опираюсь на колено парня, который откинулся на спинку дивана, сложив руки на животе, и поднимаюсь на ноги.

— Хорошо, идём.

Маша ведёт меня в дальний пыльный угол, а Лола, изловчившись, дёргает за щиколотку и вопросительно вскидывает брови:

— Чё?

Я пожимаю плечами и жестом показываю подругам, что потом расскажу.

Маша останавливается возле рабочего стола Хэнка и присаживается на край столешницы, вымазанной мазутом и ещё бог знает какой жидкостью, которая ничем не отмывается. Я встаю напротив и скрещиваю руки на груди.

— Я перед тобой извиниться хотела, — с улыбкой произносит Маша, ведя пальцем по контуру пятна, въевшегося в дерево стола. — За своё поведение в среду. Сама не знаю, что на меня нашло. Обычно я не шарюсь по чужим столам. И людей собаками не обзываю.

Я поджимаю губы, продолжая молчать.

— Понимаешь, — продолжает она, — ты классная девчонка, и я бы хотела с тобой дружить. Да и вообще, влиться в вашу компанию. В Питере у меня была большая компания друзей, мы много тусовались, ходили в кино, гуляли на площадях, где музыканты поют, а здесь я почувствовала себя очень одинокой. Но у меня не очень получается сразу нормально выстраивать коннект.

Неприязнь к Маше даёт слабую трещину.

— Понимаю, — киваю я, — не представляю, как бы я без ребят жила. Новый город, новые люди и никакой поддержки.

— Да-да, — частит Маша. — Всё так! Ещё и универ новый! Вчера я весь вечер проплакала, потому что скучаю по дому. По родным людям.

Я прикусываю нижнюю губу, глядя на поникшую девушку. Маша утирает рукавом кофточки покрасневший нос и слабо улыбается, поднимая на меня глаза.

— Так что, мир?

Она протягивает мне раскрытую ладонь, и я, недолго подумав, протягиваю свою. В конце концов, зачем враждовать? Делить нам нечего, а девчонки должны держаться вместе. У каждого бывают плохие дни.

— Ты меня тоже прости, — говорю я, сжимая ладонь Маши. — Я не должна была бросаться на тебя с кулаками.

Маша смеётся и отмахивается.

— Не страшно! Если бы Валя тебя не удержал, то мы бы с тобой здорово помахались. Я как-то выдернула у противной девчонки клок волос за то, что она решила подкатить к моему парню.

— У тебя есть парень?

Маша прикусывает губу и отводит глаза, откидываясь на руки.

— Ну... был. Мы расстались незадолго до моего отъезда. Во многом я из-за него и уехала, — она тяжело вздыхает и трёт лоб у линии роста волос. — Не могла выносить, когда мы оказывались в одной комнате, а это случалось постоянно, потому что у нас общие друзья.

Я сцепляю руки в замок за спиной и перекатываюсь с пятки на носок. Обычно мне легко удаётся поддержать разговор и человека, но, несмотря на рассказ Маши, я не прониклась к ней каким-то тёплым чувством. Да, поняла, почему она оказалась довольно навязчивой, но становиться с ней подружками мне не особо хочется.

Мне хватает моих подруг, пусть Маша остаётся в ранге просто знакомой по универу.

— Чехова.

Я вздрагиваю, глядя на материализовавшегося рядом Кислова. Он держит в руках свою куртку, а поверх своей футболки натянул толстовку. Киса хватает меня под локоть и, не обращая внимания на Машу, которая застыла с открытым ртом, тянет на себя.

— Пойдём. Покурим.

Я легко качаю головой в сторону Маши, намекая парню, что немного занята. Но Киса складывает брови домиком и тянет сильнее, усиливая хватку.

— Идём, — настойчиво повторяет он.

— Ой, — Маша моргает, очнувшись, — можно с вами? Хочу подышать свежим воздухом.

— Форточку открой, — беззлобно огрызается Киса. — Идём, Чехова.

Мне ничего не остаётся, как последовать за ним и торопиться, когда Киса подталкивает в спину. Маша зачем-то идёт за нами, но Кислов захлопывает железную дверь перед её носом и суёт мне в руки куртку.

— Натягивай.

Я послушно сую руки в рукава и взвизгиваю молнией под самый подбородок.

— Что за спешка? — вскидываю я брови, глядя на то, как Киса запихивает развязанные шнурки в кроссовки. — Приспичило посрать, и тебе нужен караульный?

— Ха-ха, — качает головой парень, глядя на меня снизу вверх. — Нет. Прошвырнёмся кое-куда.

— Куда?

— Увидишь.

Мы уходим всё дальше от гаража; Киса только притормаживает, чтобы забрать из своей куртки пачку сигарет и манит меня в сторону старых карусель.

— Ты что, решил на лошадках покататься? Боюсь тебя расстроить, но они уже лет сто не работают.

— Юморишь? — хмыкает Киса, поджигая кончик сигареты и протягивает пачку мне, но я качаю головой. — Как хочешь. Нам сюда.

Он указывает на небольшую будку рядом с каруселью, из которой давно растащили всё мало-мальски полезное оборудование. В этом строении, площадью метр на метр, раньше сидел работник и запускал механизм аттракциона.

— И зачем нам туда? — на всякий случай спрашиваю я, но Киса не отвечает, затягиваясь табаком.

Он выкуривает сигарету в рекордно короткий срок, пока мы держим путь до будки. Швырнув бычок под ноги, он растаптывает его носком и дёргает на себя дверь, которая со скрипом поддаётся. Киса отступает и взмахивает рукой, приглашая меня зайти внутрь.

Я мнусь на пороге, но всё же захожу. Внутри холодно, но чисто. Нет ни мусора, ни живности — обычная каморка с мутным стеклом, на котором почти стёрлись все буквы. Киса заходит следом и плотно затворяет за собой дверь. Мы оказываемся в полумраке, стоя друг напротив друга. Слабым источником света служит луна на ночном небе, проникающая через грязное окно.

— И для чего ты меня сюда привёл? — интересуюсь я, оглядываясь по сторонам.

Тесно, темно, холодно — ничего интересного нет, и я не понимаю, зачем мы тут.

Киса молчит и подходит ближе, а я на автомате отхожу назад. Но места в будке ничтожно мало, поэтому я тут же упираюсь спиной в стену. Ладони парня опускаются на талию, и Киса тянет меня к себе. Я поддаюсь, жду, что парень обнимет, но, вместо этого, он резко подхватывает меня под бёдрами, поднимает и усаживает на небольшую тумбу, где раньше стояло оборудование для запуска карусели.

Я шумно выдыхаю, вцепившись в плечи Кисы. Ладонями он раздвигает мои колени и устраивается между ними, опираясь руками на тумбу по обе стороны от меня. Его лицо оказывается так близко, что я чувствую тёплое дыхание на своих губах.

Во рту тут же становится сухо, как в пустыне Сахара, а к лицу приливает тепло. По щиколоткам прокатывается судорога, и я рефлекторно свожу ноги, сжимая бёдра Кисы.

— Так зачем мы здесь? — повторяю я совсем уж идиотский вопрос. — Поговорить?

Лицо парня украшает сексуальная усмешка. Уронив голову, он смотрит на мои ноги и юбку, которая задралась до неприличного высоко — ещё пара сантиметров, и покажется бельё.

— Нашла, во что вырядиться, — бурчит Киса под нос. — Хотела, чтобы у меня хер встал? Поздравляю, получилось.

— Я уже носила эту юбку, — пытаюсь оправдаться, хоть и понимаю, что слова Кисы не обвинения, а подкат.

— А лучше бы была без неё, — качает он головой и ведёт пальцами по колену и выше, медленно преодолевая миллиметры. — На мне.

— Как круто изменились наши взаимоотношения, — тихо усмехаюсь я, с трудом справившись с дрожью. Движения Кисы по моему бедру заставляет путаться в мыслях, а сердце колотиться как ненормальное. — Теперь что, мы дружеские любовники?

— А тебе что-то не нравится? — интересуется Киса, всей ладонью сжимая моё бедро и приподнимая.

Я сдавленно охаю и кренюсь назад, утыкаясь спиной в стекло. Киса заводит мои ноги себе за спину, заставляя скрестить лодыжки, и подаётся ближе. Мне не нужно трогать его, чтобы понять, как сильно он возбудился. Да что там, у меня самой ноет внизу живота. Настолько, что разум сдаёт позиции и прячется в глухой ядерный бункер.

— Разве мы не можем трахаться, потому что нам двоим это нравится? — вкрадчиво спрашивает он, задирая мою юбку. Скосив глаза, Киса довольно хмыкает. — Чёрные. Охуенно. Мой любимый цвет.

Я прижимаюсь спиной к стеклу и поднимаю руки, чтобы расстегнуть молнию на куртке. Медленно веду язычком вниз, наблюдая за мимикой парня. Киса неотрывно следит за моими движениями, поднимая руки всё выше и выше. Между его рукой и моим телом есть тонкая и почти невидимая преграда — капроновые колготки. Пальцы касаются меня между ног и легонько надавливают на чувствительное место.

Дыхание перехватывает, и я запрокидываю назад голову, прикрыв глаза. Киса подаётся вслед за мной и ведёт ладонью вверх-вниз. Я чувствую, как стремительно намокает бельё, и не могу думать хоть о чём-то, кроме Кисловской ладони у меня между ног. Как там становится горячо и влажно.

— Подними задницу, — хриплым голосом просит он, и я подчиняюсь.

Колготки легко соскальзывают ниже, и я опускаюсь ягодицами на холодную тумбу. Но моё тело окутывает такое жаркое тепло, что я почти не чувствую прикосновения пластика к коже.

Кислов властным движением вынуждает меня раздвинуть ноги шире, и я послушно повинуюсь, чувствуя себя марионеткой в руках кукловода, который может и делает со мной всё, что хочет.

Длинные пальцы Кисы, снова холодные, почти ледяные, отодвигают кружевное бельё в сторону и лёгким движением проходятся по влажным складкам, не проникая внутрь. Гладят, дразнят, искушают. Вцепившись руками в край тумбы, я цежу, прикусив нижнюю губу:

— Если ты не собираешься трахнуть меня пальцами, то я лучше оденусь.

Над ухом раздаётся ехидный смешок, и меня окутывает одурительная смесь парфюма, шампуня для волос, алкоголя и табака.

— Вот, как ты заговорила.

Я приоткрываю веки и смотрю в глаза Кисы с расширенными зрачками. Открываю рот, чтобы нахамить парню, но давлюсь собственным стоном, потому что холодные пальцы грубо проникают в меня и двигаются внутри. Я вновь запрокидываю голову, врезаюсь затылком в стекло и двигаю бёдрами навстречу длинным пальцам Кисы.

От возбуждения в висках, в ушах, в животе пульсирует бешеное сердцебиение. Ещё один громкий стон срывается с моих губ, когда большой палец Кисы упирается в клитор и нажимает на него, потирая. Я дёргаюсь всем телом. Грубые быстрые толчки сменяются нежными и медленными, а затем снова ускоряются.

Цепляюсь за воротник водолазки, оттягивая, и распахиваю глаза, чтобы посмотреть на Кису. Его тёмные глаза следят за моим лицом — он буквально трахает меня глазами. Его третий палец проникает внутрь, расширяя меня, и я силой сжимаю ткань водолазки на горле. Запрещаю себе закрывать глаза — хочу видеть Кису, такого сексуального, пожирающего меня и с силой сжимающего моё бедро.

Вытянув руку, хватаю парня за воротник толстовки и притягиваю к себе для поцелуя. Чувствительность подлетает до такой степени, что я начинаю громко стонать парню в губы, а он выходит из меня и сжимает талию, притягивая к себе.

Мы целуемся как ненормальные, кусая друг друга и терзая. Его язык скользит по моим губам, очерчивает линию челюсти и касается кончика носа. Шумное дыхание и тихие стоны заполняют крошечную будку, в которой стало так жарко, что я готова стянуть с себя и с Кислова всю одежду.

Кусаю нижнюю губу парня и вслепую борюсь с завязками на его спортивных штанах. Ладонь Кисы опускается на мою шею и сжимает, а горячий шепот проникает в воспалённое сознание, как резко включённая горячая вода в кране.

— Блять, я так тебя хочу. Сука, Чехова... Я щас нахуй взорвусь.

Я не отвечаю и ныряю ладонью к нему в штаны. Бёдра Кисы подаются навстречу, когда я приспускаю с него боксеры и беру холодными руками вставший и пульсирующий член.

Киса шипит сквозь стиснутые губы и крепко стискивает мои волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову и принять ещё один жаркий мучительный поцелуй. Схватив меня за запястье, он тянет на себя руку и опускает мне между бёдер. Он хочет, чтобы я покрыла ладонь своей смазкой.

В мокрой ладони его член легко скользит, и Киса грубо толкается в руку, крепко удерживая меня на месте. Я вижу, как его глаза закатываются, а губы сжимаются в тонкую полоску. Размазываю смазку по головке члена и шепчу парню на ухо:

— Трахни меня.

Киса приостанавливается и, шумно дыша, облизывает покрасневшие опухшие губы. Они изгибаются в усмешке, и Кислов подхватывает меня под бёдрами, дёргая на себя.

— Думал, ты не попросишь.

Быстрым движением он приспускает штаны с трусами до колен. Я хочу привстать, чтобы снять бельё, но Киса не позволяет. Он снова отводит ткань в сторону и сжимает пульсирующий член в руке, удобнее устраиваясь у меня между ног. Я цепляюсь за край тумбы пальцами и поднимаю глаза на лицо парня. Чувствую жар его кожи и ощущаю, как по моей шее скатывается капля пота.

Киса медлит, водя головкой по складкам, а у меня бёдра сводит судорогой. Вот же говнюк. С ним что, надо драться, а потом седлать сверху, чтобы пресекать манипуляции?

— Кис, — выдавливаю я почти с мольбой в голосе.

— Да? — вскидывает он брови и чуть-чуть входит, но недостаточно. — Что такое, Солнышко?

— Прекрати, — цежу я, шумно дыша носом.

— Ты же сама попросила трахнуть тебя, — прикидывается идиотом парень. — Так надо или нет? Мне одеться?

— Киса! — канючу я и бью кулаком его в живот.

Киса вздрагивает, смеётся, высунув язык и качает головой.

— Хорошо, Солнышко, я тебя понял.

Грубый толчок, и я вскрикиваю, заглушая стон ладонью. Киса заполняет меня собой до конца, и мои глаза закатываются так сильно, что голова идёт кругом. Он не торопится — двигается медленно, удерживая меня за ягодицы. Так и не снятое бельё добавляет новые ощущения свои трением. С трудом открыв глаза, я смотрю на Кису и его плавные движения обнажёнными бёдрами. Мне нравится то, что я вижу: румянец на щеках парня, лихорадочный блеск в глазах, взлохмаченные вьющиеся волосы и покачивающуюся в ухе чёрную серьгу-крестик.

Линия челюсти Кисы резко ожесточается, и он начинает ускоряться, становясь грубее и жёстче. Не удержавшись, я бьюсь затылком в стекло, и Кислов тормозит.

— Бля, больно? — хрипло спрашивает он, притягивая меня ближе. — Извини. Давай так.

Он стаскивает меня с тумбы, поворачивает к себе спиной и давит на лопатки. Я покорно наклоняюсь и опираюсь локтями на поверхность, нагретую моей разгорячённой кожей. Киса приспускает мои колготки вместе с бельём до щиколоток и коленом разводит шире ноги. Хочется посмотреть на нас со стороны, как пошло и откровенно мы сейчас выглядим.

Моя грудь сильно вздымается и опадает, помутневший взгляд пробегается по запотевшему стеклу, и, когда Киса снова входит, я со вздохом прижимаюсь щекой к тумбе.

Мне так хорошо, что я готова остаться в этой будке навсегда. Громкие шлепки заполняют собой пространство вокруг нас, и я не могу больше сдерживать стоны. Бёдра больно бьются о ребро тумбы, но я не обращаю на это внимание, целиком и полностью сконцентрировавшись на охренительных ощущениях внизу живота. От этого завожусь ещё сильнее.

Парень притормаживает, выйдя наполовину, и поглаживая меня по заднице. Снова углубляется и замирает, продлевая пытку. Я пытаюсь двинуть бёдрами назад, но Киса не даёт этого сделать. Полностью владеет ситуацией и мной. Каждое его движение выдавливает из меня всхлипывающий стон.

— Солнышко, мы тут одни. Я хочу слышать твои стоны.

Я послушно киваю и громко вскрикиваю, когда Киса дёргает меня на себя, насиживая. Ни капли не симуляция — я не притворяюсь, что от каждого толчка Кисы хочу стонать и вскрикивать, чтобы он продолжал и продолжал.

— Выбей из меня всю дурь, — сдавленным голосом прошу я, уткнувшись в ладонь лбом.

— Тогда придётся тебя трахать часа полтора, а потом каждый день закреплять результат.

— Я... не... против!

Последнее слово я выкрикиваю, потому что пальцы Кисы касаются моих складок, раздвигают и находят головку клитора. Пальцы приходят в единое движение с членом, который скользит как нож в масле из-за того, что я слишком мокрая. Моя голова кружится, перед глазами танцуют цветные пятна, дыхание перехватывают, а стоны рвутся один за другим — громче, тише, громче, громче.

Продолжая выбивать из меня всю дурь, Киса размазывает влагу по внутренней стороне бедра. А затем он полностью выходит и так резко насаживает меня на себя, что я почти теряю сознания от захлестнувших эмоций. Стенки моего влагалища сами собой сжимаются вокруг члена, будто хотят его удержать.

Пальцы Кисы впиваются в ягодицы, с силой сжимают, раздвигают, прижимая к себе, а затем скользят выше, задирая водолазку и массируя прогибающуюся под давлением поясницу. Я двигаюсь ему навстречу, и толчки ускоряются, превращаясь в по-настоящему звериные. Пульсация усиливается так сильно, что я начинаю хныкать в ладонь. Киса запускает пальцы в мои волосы и тянет на себя, заставляя сильнее прогибаться и усиливать ощущения. Дыхание над ухом и сексуальная грубость доказывают, что Кислову всё очень нравится, и мне хочется, чтобы он отлетел так же, как и я.

Резко подаюсь назад, насаживаясь с такой силой, что Киса издаёт стон — по его телу проходится мощная волна. Он содрогается, прижимается ко мне и кончает, обнимая. Его губы осыпают поцелуями мои волосы, полыхающую щеку, спину. Уткнувшись лбом между лопатками, Киса пытается восстановить дыхание и не отстраняется, не выходит.

Я, конечно, рада, что он получил разрядку, но мой тугой узел возбуждения так и остался крепко завязанным. Тяжело быть женщиной.

Утихомирив сердцебиение, Киса отстраняется и выходит из меня. Ощутив томительную пустоту, я пытаюсь приподняться на слабых ногах, но Киса приобнимает меня за талию, уткнувшись носом в плечо.

— Ты же не кончила? — Я слабо киваю. — Сейчас разрулю эту проблему.

Натянув боксеры и штаны, он легко, словно я ничего не вешу, усаживает меня обратно на тумбу, которая уже стала родной для моей задницы, и придвигает к краю.

— Закинь ноги мне на плечи, — просит Киса и опускается на колени.

Я испуганно свожу бёдра вместе и качаю головой.

— Я шутила про дружеский куннилингус.

Брови Кисы сходятся на переносице, и он поднимается.

— Чехова, ты чё?

— Н-ничего.

Понимание мелькает в глазах парня, и он наклоняется ко мне, быстро целуя в губы.

— Тебе что, ещё никто не лизал?

Я морщусь и отвожу глаза в сторону.

— Как интересно, — фыркает Киса. — А твой бывший по виду очень смахивает на пиздолиза. Прикол, он даже девушку удовлетворить не может.

— Мне просто это... — я мнусь и потираю красные от пальцев Кисы бёдра. — Не нужно.

— Серьёзно? — Киса опирается рукой на тумбу и склоняет голову к плечу, чтобы заглянуть мне в глаза. — Я уточню: у тебя до меня хоть раз в жизни оргазм был? Или ты о нём только по книжкам знала?

— Был, конечно, — отвечаю я и передёргиваю плечами. — Просто для меня это странно и дискомфортно.

— Дискомфортен мой язык между ног? — усмехается Киса. — Ты ещё не попробовала, а уже выводы сделала.

Я не успеваю ответить на столь провокационное заявление, как за моей спиной раздаётся громкий звук удара по стеклу. Я вскрикиваю, накрываю рот ладонью и спрыгиваю с тумбы, бросившись к Кисе. Он заслоняет меня собой, и я спешно натягиваю колготки вместе с бельём и одёргиваю юбку.

— Блять, — зло цедит Кислов, — это Мел.

Я в панике вскидываю голову и смотрю на грязное окно. И правда, в очертании фигуры хорошо различается короткая стрижка Меленина и его уродливый шарф, который меня всегда бесил.

— Киса, блять, — громко говорит Мел, — ёбырь-террорист, выходи.

— Сука, — выдыхает Кислов и ерошит спутанные волосы. — Жди здесь.

— Он что, всё понял? — тихо спрашиваю я, вцепившись в руках Кисиной толстовки.

— Нет, он просто так назвал меня ёбырем-террористом, Оль, по приколу, — ехидно отвечает Киса и снова велит: — Подожди тут.

Я отхожу в дальний угол — насколько в этой будке вообще можно найти что-то «дальнее» и замираю в темноте. Киса одёргивает толстовку, вытирает ладони о штаны, толкает дверь и выходит на улицу. Дверь от ветра прикрывается, но я отлично слышу, о чём парни говорят.

— Кис, — взбешённым голосом говорит Мел, — ты совсем ебанулся?

— Чё я опять не так сделал? — равнодушно интересуется Кислов.

— Ты с Олей здесь.

— И? Нам нельзя рядом стоять или чё?

— Или чё, — огрызается Меленин. — Вы сексом занимались, а не рядом стояли.

— Ну, по факту — это тоже «рядом стояли», просто позы разнообразнее и интереснее.

— Не смешно, блять, Кис!

— Да хули ты доебался? — огрызается Киса. — Ты чё, гандон, под окном сидел и подслушивал? Хорошо вздрочнул?

— Идиот, — шипит Мел. — Вашу еблю на всю округу слышно было.

— Ты знаешь мой ответ. Мне похуй. Слышно и слышно. Мне нравится, как Чехова орёт подо мной. Чё дальше-то?

— Она наша подруга, — выбрасывает новый аргумент Меленин. — У тебя, блять, как хрен вообще смог на неё подняться?

— А чё, раз подруга, то уже не баба? Хули ты мне предъявляешь? У нас с Чеховой всё обоюдно было.

— Ты можешь свой писюн совать в любое дупло, но не трогай Ольгу. Она не заслуживает того, чтобы ты сначала попользовался ею, а потом на новую переключился.

— Ты чё, думаешь, что я совсем конченый?

— Да, так и думаю. И хорошо тебя знаю. Вокруг дохера девушек, приставай к ним, а Олю оставь в покое.

— Слышь, адвокат, — рявкает Киса. — Мы как-нибудь сами разберёмся, чё нам делать. И, к твоему сведению, это не первый раз. Так что, завали ебальник и молчи в тряпочку.

— Молчать? — ехидно переспрашивает Мел. — А чё так? Боишься, что тебе Хэнк и Гена рожу начистят? А если до Борисыча дойдёт? Тебе тогда вообще не жить.

— А Чеховой что, пять лет? Она, типа, без всех вас не может найти применение своей пизде? Может, ещё консилиум соберёшь?

— Я тебя предупреждаю, если Оля хоть раз заплачет от твоего свинского поведения, если ты её посмеешь обидеть...

— То что? — перебивает его взбешённый Киса. — Чё ты сделаешь?

— Расскажу её отцу, кто причина слёз его единственного и горячо любимого ребёнка, — спокойно отвечает Меленин. — Он не посмотрит на то, что ты ему как сын — сразу сломает.

— Ты сам вдупляешь, чё несёшь? Пойдёшь на меня стучать?

— Да, пойду, — отрезает Мел. — Я тебя предупредил. Одна слеза — и тебе пизда.

Под шагами Меленина шуршат гравий и ветки, когда он быстро уходит прочь от будки, а я медленно подхожу к тумбе, опираясь на неё. От услышанного голова кружится — я, честно, не представляла, что Мел может так за меня вступаться. Мы дружим много лет, искренне друг друга любим, но подобное я услышала от него впервые. Переживает как за сестру.

Но Киса прав. Мне не пять лет, я дееспособная и совершеннолетняя, мы сами разберёмся в наших отношениях. И даже если что-то пойдёт не так, с этим тоже разбираться только нам, а не вовлекать ребят или моего отца.

Дверь скрипит, и на пороге появляется Киса, мрачнее тучи. Он подходит к тумбе и усаживается рядом, тяжело вздыхает. Я осторожно опускаю ладонь ему на спину и прижимаюсь щекой к плечу.

— Всё нормально?

— Да Мел гандон, — ворчит Киса, натягивая на голову капюшон. — Лезет не в своё дело, защитник хуев. А на деле завидует, что я тебя трахнул, а он Бабич — нет.

В груди вспыхивает возмущение, и я от души бью Кислова кулаком по спине. Он охает и отстраняется.

— Да за что?!

— Не говори обо мне, как о трофее и очередной галочке в длинном списке.

Киса вдруг прыскает со смеху, глядя на меня и, наклонившись, целует в губы. Я не отвечаю и обиженно отстраняюсь. Кислов закатывает глаза.

— Да не обижайся. Я не считаю тебя галочкой в своём списке. Просто так выразился.

— Выражайся лучше.

— Солнышко, успокойся, — Киса прижимает меня к своему боку и касается ладонью щеки. — Ты не очередная, и, поверь, обычно мне до пизды, кончила девка или нет. Вот прям искренне похуй. Я ж тебе даже отлизать собрался. По-моему, это говорит об очень серьёзном отношении.

Я фыркаю и передёргиваю плечами.

— А ещё, — продолжает Киса, и его ладонь опускается мне на грудь, сжимая, — мне давно так охуенно не было. Всё как будто приелось уже, кончал тупо на автомате. Лишь бы закончить. А с тобой... Я уже представляю, сколько всего можно ещё перепробовать.

— Правда? — недоверчиво спрашиваю я и тут же прикидываюсь, что мне пофиг на ответ.

— Да, — кивает Киса. — Знаю, ты терпеть не можешь такие разговоры, но всё равно скажу: я готов кончить от одной мысли, как ты стоишь на коленях, вся такая красивая, голая и горячая, и держишь мой член во рту. И это комплимент, а не оскорбление. Да, бля, я готов умолять, чтоб ты мне отсосала. Достаточно красноречиво?

— Более чем, — хмыкаю я и чувствую, как краска заливает лицо.

Зачем я сама живо и ярко представила сцену, которую описал Киса? Он, я — Киса на диване, а я перед ним на коленях... Нет-нет, Оля, завязывай со своими фантазиями, нечего от Кислова заражаться.

Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что Киса тихо смеётся.

— Чё, тоже представила? Можем не откладывать фантазии в дальний ящик и завалиться ко мне после тусы. Сначала я тебе, затем ты мне.

Его губы находят мои, и парень заваливает меня на спину, целуя с языком. Я пытаюсь сопротивляться, сказать, что пора возвращаться, пока нас не потеряли, и Мел не растрепал всё ребятам, но Киса затыкает меня глубоким страстным поцелуем, от которого внизу живота снова завязывается только что притихший узел возбуждения.

— Чехова, ещё пять минут, — произносит он мне в губы. — У меня стояк опять.

— Если будешь тереться о меня, — запыхавшись, выдавливаю я, — то он у тебя не пройдёт.

Киса игнорирует умные слова и закидывает мою ногу к себе на поясницу, прижимаясь. Я глухо стону, и он снова затыкает меня. Главное, чтобы теперь Кислов не пользовался этим методом заглушки каждый раз, когда я начну что-то говорить.

***

Киса тянет на себя железную дверь и пропускает меня вперёд. Только я переступаю порог, как на меня налетает Семён. Он подхватывает меня за талию и давить пьяную лыбу, глядя сверху вниз.

— Извини.

— Ничего, — отвечаю я и пытаюсь отстраниться, но руки парня продолжают меня держать.

— Слышь, — рявкает Киса за моей спиной, — грабли убрал.

— Расслабься, — дружелюбно отзывается Сеня и отпускает меня. — Просто придержал, чтобы она не упала.

С этими словами он протискивается в двери мимо Кислова и скрывается на улице. Киса провожает его недовольным взглядом и приводит языком по нижним зубам. Я толкаю его локтём и шепчу:

— Забей.

— А чё он тебя лапает?

— Забей, — повторяю я и стягиваю куртку. — Он бухой.

— И чё, — вскидывает брови Киса, забирая у меня свою одежду. — Я же твоих подруг не лапаю.

— Ага, — прыскаю я со смеху. — Попробуй Лолу полапать — она сразу тебя на прогиб кинет.

— Не сомневаюсь, она ебанутая.

— Вы куда пропали? — спрашивает Гена, когда мы проходим вглубь гаража, и я падаю на свободное место на диване между Лолой и Аней. — Мы уже собрались вас с собаками искать.

— Чехова ныла о своей тяжёлой жизни, — врёт Киса, опускаясь на подлокотник кресла, в котором сидит Хэнк, закинув ногу на ногу. — Весь мозг вынула.

— Будто он тебя вообще был, — саркастично говорит Лола и выбрасывает козырной туз — они с Геной рубятся в карты. И, судя по вороху битых карт, остальные уже закончили игру. Зуев, скрипя зубами, забирает карты, и Лола выкладывает две последние — козырной и пиковый валет. — Это тебе на погоны, дружок.

Гена возмущается себе под нос, собирая колоду, а Гараева с довольной улыбкой откидывается на спинку дивана и закидывает руку мне на плечо. Склонившись, он тихо спрашивает:

— А серьёзно, вы чё так долго отсутствовали?

— А ты не поняла? — усмехнувшись, спрашивает Козлова, отрываясь от телефона.

— Будто ты поняла, — огрызается Лола. — Не с тобой разговариваю.

Аня не обижается на грубость — наоборот, она наклоняется к нам и тихо произносит:

— Ты на Чехову посмотри. Губы распухли, на башке гнездо, рожа красная. Тебе ни о чём это не говорит?

Я вскидываю холодные ладони к лицу, а Лола громко ахает и от души бьёт меня по плечу.

— Ты что, совсем ебанулась?!

— Да тише ты, — шикаю я на неё, потирая плечо. — Не надо орать.

— А ты меня не затыкай, — вздёргивает нос Лола и снова шепчет. — Расскажи, а. Я щас лопну от любопытства.

— Я, кстати, тоже, — вставляет свои пять копеек Козлова, и Гараева отмахивается от неё, как от назойливой мухи.

— Давай позже это обсудим, — прошу я подругу. — Ну не здесь же.

— Ладно, — милостиво кивает Лола и качает указательным пальцем перед моим носом. — Смотри, если попробуешь слиться, я тебя сама выебу.

— Хорошо, — смеюсь я и обнимаю подругу за шею. — Всё-всё расскажу. В подробностях.

— Ну, — брезгливо фыркает Лола, хлопая меня по спине, — прям все подробности не надо. Я же могу блевануть.

— Ой, а что это?

Мы с Лолой и Аней синхронно поворачиваем голову на громкий голос Маши. Она стоит за спинами Гены и Кисы, которые разложили на столе несколько пакетиков ярких таблеток. Я стискиваю в кулаке футболку Лолы, и она ободряюще сжимает мою коленку.

— Спокойно, Олькинс. Забей хер.

Я шумно втягиваю носом воздух и с трудом киваю.

— Таблы, — поясняет Киса, и тут же вскидывает голову, глядя на Козлову, сидящую рядом со мной. — Если ты сфоткаешь и выложишь в свою сраную помойку...

— Не парься, — перебивает его Аня. — Мне поебать, чем вы травите свой организм. Делайте, чё хотите.

— Что-то тебе было не поебать, когда ты выложила видео со мной, — цедит Хэнк из кресла. — Или это другое?

— Да, — пожимает плечами Козлова, — другое. Вы были в универе, на нейтральной территории. Вас все видели. Не было смысла прятать новость в предложке. А здесь я в гостях. На, так сказать, частной собственности.

Я не уточняю, что гараж нам не принадлежит. Ну, юридически. Просто дядя Саша, который по сей день является владельцем мёртвого парка аттракционов, отдал нам это помещение в личное пользование. Взамен мы отдаём ему бутылку водки, когда тот заглядывает на огонёк. Все довольны таким сотрудничеством.

— Ты ебанутая, — резюмирует Киса и высыпает на стол розовые таблетки. — Хенкалина, будешь?

— Не, — качает головой Хэнк. — Я пас.

— Мел? — запрокидывает Киса голову, глядя на Меленина, притаившегося в тени гаража с телефоном в руке.

Давайте с трёх попыток угадаем, кому он пишет.

Мел вскидывает голову, косится на заваленный стол и кивает.

— Давай.

— Ну, девчонкам не предлагаем, — кивает Гена. — Они у нас правильные хорошие малыхи.

Лола едва слышно фыркает в ответ на слова Зуева и тут же давится кашлем, потому что Маша вскидывает руку.

— Я буду.

Мои глаза округляются, и я кошусь в сторону Крис. Судя по её удивлённому лицу, она тоже в шоке от своей сводной сестрицы.

Кису же согласие не смущает. Он по-деловому спрашивает:

— Одну? Две?

— Давай одну для начала, — кивает Маша и приседает на корточки между парнями, положив ладонь Кислову на плечо. — Я в последний раз баловалась в Питере месяца три назад. Не хотелось бы кони двинуть.

У меня нет слов. Вот ни одного. Я просто в ахуе. А с виду хорошая скромная девочка. Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся. У Маши они под седативками и плавают среди зип-пакетов.

Один из пустых контейнеров, удивительно чистый, с шорохом переворачивается на пол, и на стол, топая мягенькими лапками, забирается котёнок. Мордочка у него невероятно сытая и довольная, а длинные усы перемазаны чем-то белым, похожим на майонез. Заметив рассыпанные таблетки, он быстрым движением подбегает к ним и принюхивается. Киса, шикнув, легонько шлёпает котёнка по голове, и комок чёрной шерсти отпрыгивает в сторону, уставившись на парня обиженным взглядом.

— Котам такое нельзя, — строго произносит Киса и качает пальцем перед возмущённой усатой мордочке. — А ну брысь.

— Следуя твоей логике, — смеётся Маша и припадает к плечу Кислова лбом, — тебе тоже нельзя. Ты же Киса.

Кислов криво усмехается в ответ и, раскрыв рот, кладёт на язык сразу две пилюли. Гена опрокидывает один кругляш, Маша тоже, подцепив розовую таблетку кончиками пальцем. Её ладонь по-прежнему лежит на плече Кисы, а он даже не думает стряхнуть её.

— Кстати, Оль, — окликает меня Рита, и я с трудом отвожу глаза от парочки на полу, — ты собралась кота к себе забрать? А как же аллергия Артура Борисовича?

Я тяжело вздыхаю.

— Надеялась, что кто-то из вас приютит малыша. Мне стало его жалко, не могла оставить на улице. Погибнет же или от собак, или под колёсами машины.

Маша опять вскидывает руку.

— Я могу взять. Думаю, нам с Кристиной против ничего не скажут. Так, Крис?

Кристина, молча сидевшая весь вечер, мешкается, но всё же кивает.

— Да никогда, — вырывается у меня, и я тут же прикусываю так некстати разболтавшийся язык.

Ребята вопросительно взирают на меня; бровь Маши приподнимается, и кончики изгибаются в ехидной усмешке, но она тут же меняется в лице и становится удивлённой.

— Ну, то есть, я хотела сказать... — пытаюсь я придумать хоть что-то. Но ничего путного в охмелевшую голову не идёт.

На помощь, неожиданно, приходит Аня.

— Вообще-то, фактически, котёнок сейчас принадлежит и Чеховой, и мне. То есть наше мнение о том, кому доверить его, должно совпадать. А ты у меня не вызываешь доверия.

Честно, я готова расцеловать Козлову, которая, в отличие от меня, не стала скрывать то, что думает о Маше.

Сводная сестра Кристины прищуривается и чуть ближе придвигается к Кислову, который играет с котёнком: он протягивает малышу указательный палец, а когда тот пытается ухватиться за добычу, быстро убирает руку. И так несколько раз.

— И что я сделала не так, что не вызываю у тебя доверия? — спрашивает Маша с вызовом в голосе. — Какова причина?

Козлова шумно вздыхает и ёрзает на диване, закидывая ногу на ногу и покачивая ступнями, одетыми в белые тапки.

— Ты мне не нравишься. Сойдёт за причину?

— Козлова что, может быть нормальной? — шепчет Лола мне на ухо, и я, усмехнувшись, киваю. — Немыслимо, я аж дар речи потеряла.

Не знаю, чем бы закончился разговор Ани и Маши, но его обрывает Киса.

— Завязывайте. Я заберу кота.

С этими словами он подхватывает на руки притихшего котёнка и трёт большим пальцем чумазую мордочку. Кот тут же жмурится и подставляется под ласку.

— Кислов пусть забирает, — кивает Аня и тычем меня локтём в бок. — Ты согласна?

Я киваю. Меня, конечно, удивило решение Кисы, но он хорошо относится к животным, и котёнку будет у него хорошо. Главное, чтобы хвостаты не добрался до запасов Кислова и не обдолбался травой.

Киса поднимает котёнка к своем глазам.

— Будешь Пушкиным. Да? Нравится?

Котёнок принимается благодарно облизывать ладонь нового хозяина и с утроенной силой урчать, как разбуженный трактор.

— Какое тупое имя для кота, — фыркает вернувшийся с улицы Семён и подходит к креслу, где сидит Ритка, фотографирующего Кису с котом на телефон. — Встань.

Рита удивлённо вскидывает на него голову, но послушно поднимается. Парень падает в продавленное кресло, ловит бёдра Риты и усаживает Грошеву к себе на колени. Рита прячет телефон в складках кофточки и густо краснеет.

— Тебя забыли спросить, как кота назвать, — огрызается Киса. — Его же не Семёном обозвали. Вот это уж точно тупое имя.

— Ага, — глухо поддакивает Лола. — Имя для конченых уродов.

Сеня ведёт челюстью, но воздерживается от ответа. Его ладонь, лежащая на коленке Риты, стремительно движется вверх по ноге и задирает голубую юбочку подруги. Вздрогнув, Грошева убирает его ладонь, и парень утыкается лбом ей в спину.

Я уже отворачиваю голову от парочки в кресле, но боковым зрением замечаю, как Семён дёргает бёдрами и тычется пахом в зад Ритки. Лицо подруги становится совсем красным, и она одними губами просить парня перестать.

Я роняю подбородок на грудь и веду пальцами по бровям. И что Грошева нашла в этом имбециле? Они знакомы два дня, а он тычется в неё своим членом на глазах её друзей. Отвратительное и мерзкое поведение.

Рита протягивает руку и хватает из контейнера канапе с грушей и сыром дорблю.

— Ребят, — громко говорит она с набитым ртом, — попробуйте обязательно грушу с сыром! Это охуеть, как вкусно!

— Рит, — поморщившись цедит Семён, прекрати материться. От девушки отвратительно маты слышать.

В гараже резко становится тихо. Даже Гена, услышав реплику парня, вырубил музыку. Рита, часто-часто моргая, удивлённо смотрит на парня, и я вижу, как лицо подруги медленно краснеет. Киса громко присвистывает и, присосавшись к вискарю, качает головой.

Мы с Лолой переглядываемся, и Гараева, подавшись вперёд, спрашивает, глядя на Сеню:

— Пёс, ты чё, охуел? Ты чё раскомандовался, а?

Семён громко фыркает и, вальяжно откинувшись на спинку кресла, грубо притягивает к себе притихшую Грошеву.

— А ты чё, думаешь, это красиво, когда девушка матерится? — вскидывает он брови и нагло ухмыляется. — Твой рот выглядит, как ебаная помойка.

— Братан, — предупреждающе вскидывает ладонь Гена, — завязывай.

— Слышь, — взвивается Лола, краснея от злости, — а твой ебасос не помойка? Сам материшься, а мы молчать должны? Ты кем себя возомнил?

— Лола, — с уважением произносит Зуев и прикладывает ладонь к груди. — Ты моя римская империя. Преклоняюсь.

— Отвяжись, — отмахивается от него Гараева, свирепо глядя на нашего нового знакомого, который, честно, в край охуел. — Так чё скажешь, а?

— Лола, — тихо произносит Рита, — перестань, пожалуйста. Давайте закроем эту тему.

Семён равнодушно пожимает плечами, а Лола стискивает пальцы в кулаки с побелевшими костяшками. Я хватаю подругу за локоть, если её не удержать, она запросто полезет драться. И не факт, что победителем останется новый парень Риты. Зато мы все переругаемся.

— Я ссать хочу, — решительно и громко заявляет Гараева, поднимаясь с дивана, и велит мне: — Чехова, подъём, ты тоже ссать хочешь.

Вздохнув, я покорно встаю. Лола не сможет дотерпеть до удобного момента и хочет немедленно выпытать у меня правду. А ещё ей нужно выдохнуть. Хорошая идея. Лола страшна в гневе.

Она подходит к креслу, где сидят Семён и Рита, и дёргает нашу подругу за руку.

— Идём, ты сейчас тоже обоссышься.

Рита не сопротивляется, но в её глазах зажигается огонёк страха. Она поняла, что сейчас будет что-то неприятное.

Мои глаза мельком скользят по помещению гаража, и я замечаю взгляд Семёна. Он внаглую, не стесняясь, пялится на мои ноги. Я опускаю глаза вниз и понимаю, что не одёрнула юбку, которая сильно задралась. Немедленно одёргиваю кожаную ткань и посылаю парню взгляд, полный отвращения. Он беззвучно усмехается и затягивает электронной сигаретой.

— Хэнк, — я касаюсь плеча друга и наклоняюсь ниже, — я возьму твою куртку?

— Конечно, Оль, — кивает он. — Можешь даже не спрашивать.

Благодарно клюнув его в макушку, я забираю куртку Хэнка, висевшую на спинке кресла, и спешу к подругам, которые в немом ожидании застыли в дверях. Внезапно я останавливаюсь и смотрю на Аню. Она сидит на диване и со скучающим видом шарится в телефоне.

— Ты в туалет не хочешь?

Удивлённо моргнув, Козлова взбирается на меня, и я жестом маню её к выходу. Схватив с кресла мешок плед, я накидываю его на плечи Ани и волоку к девчонкам. Возмущённое лицо Риты и Лолы трудно описать словами. Я точно огребу от них пиздюлей по полной.

— Девки, — окликает нас голос Гены, и мы толпой оборачиваемся к Зуеву, который с набитыми ртом делает бутерброд из куска стейка и печёной картошки, — тубзика нет. Придётся в приседе ссать.

— Зуев, — с придыханием говорит Лола, припечатав ладонь к груди, — какой ты умный. И заботливый. Что бы мы без тебя делали?

Глаза Гены превращаются в две щёлки.

— Это что, сарказм?

— Конечно, блять, — всплёскивает руками Гараева. — Капитан очевидность, ёпта. Всё, девки, идём.

Я запоздало осознаю, что Кристина может обидеться на то, что даже Козлову позвали, а её нет, но Рита уже выталкивает меня на улицу. Мы гурьбой высыпаемся на улицу, и Лола, жестом главнокомандующего, указывает:

— На Москву. То есть в кусты.

— Ты что, реально поссать пошла? — удивлённо спрашивает Рита, шагая рядом со мной и держа под руку. — Я думала, что-то прикольное случилось.

— Я бы секс Оли с Кисловым не назвала прикольным, — отзывается Гараева и быстро добавляет: — И я реально щас обоссусь. Подождите пять секунд, я туда-сюда метнусь.

Оставив нас стоять возле будки, в которой раньше продавали билеты на аттракционы, Лола перепрыгивает через мусор и исчезает в зарослях буйно растущего кустарника. На мгновение над ветками появляется её голова, а затем подруга снова исчезает.

Рита, как в замедленной съёмке, поворачивается ко мне и ошалело спрашивает:

— Ты чё, переспала с Кисловым?

— И снова этот удивлённый тон, — пытаюсь отшутиться я, но Ритка шлёпает меня ладонью по спине. — Ауч!

— А ну соберись! — звонким голосом приказывает она. — Не паясничай! Выкладывай!

— Без меня не смей! — орёт Лола из кустов и шуршит ветками. — Иначе я вас всех обоссу, отвечаю!

Мы терпеливо ждём, когда Гараева расправится со своими делами и вернётся к нам. Её нога цепляется за корягу, и Лола со злостью пинает землю.

— Не задерживай меня! — Остановившись рядом с нами, она отряхивает ладони и кивает: — Начинай.

— Да что говорить-то, — пожимаю я плечами. — Ну, да, мы с Кисой переспали.

— Охуеть, — выдавливает из себя Рита, и я получаю смачный шлепок от Лолы — на этот раз по плечу.

— Да вы заебали меня бить! — вспыхиваю я, и Гараева удовлетворённо хмыкает.

— Нет, ещё не все мозги растеряла.

— Где это богохульство случилось? — спрашивает Рита.

— Первый раз — в моей комнате. А сегодня вон там, — я тычу пальцем в сторону каруселей. — В будке.

— Хуя ты шустрая, Олькинс, — качает головой Лола и закатывает глаза. — И, серьёзно, в грязной будке на холоде? Совсем ебанулась?

— Кто бы говорил, — беззлобно огрызаюсь я. — Тебе напомнить, как ты переспала с офиком в грязном сортире?

— Не стоит, — отмахивается она. — Отлично помню, как порезалась жопой о разбитый кафель. Ты нам лучше вот что скажи: как тебя угораздило? Ну честно, Кислов... Бля, да лучше бы с Хэнком.

— Да-да, — поддакивает Рита. — Нашла с кем в койку прыгать!

— Ритка, — тут же бросаюсь я в атаку, — ты сама-то что? Только познакомилась с коллегой, а уже с ним шашни крутишь.

— И что? — не смутившись, отвечает Грошева. — Мы с ним тринадцать лет не дружим. В случае чего дружба не распадётся.

— Да ладно тебе, Грошева, — фыркает Аня. — Будто Чехова первая такая. Сколько историй о том, как друзья по пьяни спят друг с другом — ничё в этом такого прям ужасного нет. Хотя, Кислов — сомнительный вариант. Лучше бы и правда с Хенкиным. Он-то вряд ли чем-то болеет.

— А ты чё своё мнение непрошенное пиздишь? — меняет Лола объект для атаки. — Хули за нами попёрлась?

— Меня Оля позвала, — невозмутимо отвечает Козлова, поглубже запахиваясь в плед. — Я, вообще-то, первая сообразила, что они с Кисой уходили не для того, чтобы на луну посмотреть и пару сиг выкурить.

— Кстати, — спохватывается Гараева и хлопает себя по карманам, — где мои сиги?.. А, вот. — Она вынимает пачку чапмана и суёт в зубы одну сигарету. — Кто будет?

Я беру одну палочку, Рита показывает на свой вейп в руке. А Аня просто качает головой. Не помню, курит ли она вообще.

Затянувшись, Лола выпускает носом облако дыма и тыкает меня в грудь пальцем.

— Ладно, твою Кисловскую девственность уже не вернуть, хотя бы расскажи, как оно?

Я прячу улыбку за сигаретой и пожимаю плечами.

— Ну, неплохо... Даже очень неплохо.

— Ну ладно, — кивает Лола, кривя губы в подобии усмешки, — хотя бы дотрахался до того, чтобы нашу Ольгу ублажить.

— Чё, — прищуривается Рита, — прям так хорошо было?

— Охуенно, — честно отвечаю я. — Вчера я думала, что это была разовая акция по пьяни. А сегодня всё повторилось и было ещё лучше, чем вчера.

Гараева громко присвистывает.

— Ничего себе. Что, киса оказался львом?

— Тигром, — смеётся Рита.

— Пантерой, — подсказывает Аня.

Девчонки смеются, а я вскидываю руки, сдерживая рвущий смех.

— Так, всё, завязывайте. А то вообще ничё рассказывать не буду.

— Да ладно, Оль, — улыбается Рита и прижимается ко мне. — Я, на самом деле, — рада, что ты кайфанула. Даже учитывая тот факт, что ты трахнулась с Кисловым. Я по пальцам могу пересчитать разы, когда мне было хорошо в постели с парнем, и я не испытывала желание поскорее съебаться.

— Точно, — кивает Лола, стряхивая пепел под ноги. — Эти долбоёбы себя ублажат, закончат, а был ли у тебя оргазм — им вообще насрать. Главное, что ему хорошо.

Я тут же вспоминаю, с какой готовностью Киса опустился на колени передо мной, и усилием воли прогоняю живую картинку, от которой по бёдрам бегут мурашки.

— Только я вот что не поняла, — подаёт голос Аня, и мы поворачиваем к ней головы. — Вы с Кисловым теперь тупо трахаетесь, пока не найдёте других? Или это какое-то кривое начало отношений?

— Она меня жутко бесит, — говорит Лола, — но Козлова права: непонятки тут какие-то.

— Ну, слушайте, — пожимаю я плечами, зажав зубами отдающий шоколадом фильтр, — я не знаю. Мы не обсуждали это. Как-то не успели. Пока всё выглядит так, что мы развлекаемся, пока нам это обоюдно нравится. Я, походу, совсем не против.

— А что насчёт отношений? — вкрадчиво интересуется Рита, выпуская тоненькую струйку пара. — Ты что об этом думаешь?

— Ты же знаешь, я без чувств в отношения вступать не могу. А с Кисой... Бля, даже не знаю. Киса хороший человек, правда, при всём говне, что делает. Многие считают, что Кислов — мудак, сволочь, тварь, отвратительный человек, слово не держит. С таким не то, что в отношения нельзя вступать, а даже срать в одном поле небезопасно. Но я с этим не согласна. Киса лучше, чем про него говорят. Он верный, добрый, заботится о тех, кто ему дорог. Не жадный, не распускает руки, даже, когда напьётся или обдолбается, не присунет девушке, которая его не хочет. В нём много положительных качеств. Думаю, Киса будет хорошим партнёром в отношениях, который не станет изменять любимой девушке. Но... — я задумчиво чешу лоб над бровями. — Мы столько лет дружим, я уже не способна отделить одни чувства от других. Типа, я же и так его люблю. Знаю обо всём хорошем и плохом. И как в этом всём разобраться, есть ли какие-то романтические чувства?

— Рит, — Лола тычет нашу подругу локтём в бок, — просвети.

Грошева неловко прочищает горло и чешет кончиком длинного ногтя висок.

— Сложно сказать. Я же всегда была влюблена в Мела. Нет такого, чтобы чувства из дружбы выросли. А после расставания... — Она отмахивается от мошки, подлетевшей к её лицу. — Тогда ни о какой дружбе речи не шло. Хотя Мел реально считает, что мы бывшие, которые расстались на хорошей ноте и до сих пор поддерживаем дружбу.

— Хорошая нота? — надменно фыркает Лола. — Он тебя бросил в сообщении.

— Вот именно, — кивает Рита. — Но Мел в другой вселенной живёт. Там свои правила и свои тараканы. Честно, я уже потеряла все силы, пытаясь его понять и вернуть. Как вы и сами понимаете — это дохлый номер.

— Это хорошо, что ты решила на него забить, — берёт её за руку Лола. — Только замену ты нашла какую-то... Не очень, честно. Он выглядит и ведёт себя как мудак.

— Не-ет! — слишком громко протестует Грошева. — Сеня хороший! Просто он вас не знает и волнуется. В конце концов, парни редко отличаются тактичностью. К тому же Сеня выпил. Вы уж простите ему его замашки.

— Какие замашки? — хмыкает Аня. — Замашки мудака?

Брови Риты сходятся на переносице.

— Слышь, Козлова, я тебя ещё не отпиздила, потому что Оля попросила потерпеть. Но не выводи меня.

— Ладно, — вскидывает ладони Аня. — Как скажешь. Тебе же встречаться с мудаком, а не мне.

— Он не мудак! — вспыхивает Ритка, и я хватаю её за плечо.

— Тише, успокойся. Да, ты права, мы его совсем не знаем. Пройдёт время, и сумеем разглядеть в нём то, чего не заметили сразу. Ты только не расстраивайся.

— Мне не нравится, как он себя с тобой ведёт, — не утихает Лола. — Он слишком груб. Не матерись? Да с хуя ли!

— Ну, это же его мнение. Кому-то не нравятся курящие, кому-то пьющие. А ему не нравятся матерщинницы. Имеет же он право на свои предпочтения.

— Ладно, — закатывает глаза Лола. — А тыкаться в тебя членом через штаны на глазах у всех — это тоже право на своё мнение? Это уже свинство.

— Ну... — негромко отвечает Рита, склонив голову и покосившись на носки своих ботильонов. — Мы вчера с ним...

— Ебать, — хлопает в ладоши Гараева и вскидывает глаза к небу. — Господи, почему мои подруги трахаются, а я нет? Что за вселенская несправедливость?

— Всё было хорошо, — сдавленно продолжает Рита, не слыша ехидных слов Лолы. — Меня только одно смутило...

— Что? — вкрадчиво интересуюсь я.

— Маленький член? — встревает Лола, и я слышу тихий смешок Козловой.

— Нет, — качает головой Рита, — ну, то есть, он сказал мне, что комплексует. Считает, что его член недостаточно большой, но не в этом дело. Сеня отказался заниматься сексом с презервативом.

— Дай угадаю, — вскидывает брови Козлова. — Ощущения не те?

Рита кивает, и Лола от души залепляет ей затрещину.

— И ты повелась? Раз ему ощущения не те, то встала, надела трусы и пошла! Кто ведётся на такие манипуляции?

— Ну, видимо я, — огрызается Рита, потирая затылок. — Мы всю ночь спали без презервативов.

— Рит, но ты же не на таблетках, — напоминаю я. — И вы только познакомились. Ты же вряд ли у него справку о здоровье спрашивала.

— А что, — щурится Рита, и я вижу, как у неё в глазах блестят слёзы, — вы с Кисловым с гандонами трахались?

— Нет, — честно отвечаю я. — Киса всегда принципиально спал с девушками только в защите. А я на таблетках. Не боюсь от него заразиться.

— Тупость какая-то, — обрывает меня Лола. — Он заболеть может и бытовым путём. С новыми или непостоянными партнёрами нужно спать только с защитой. Вам что, секспросвет нужен? Я думала, мы все уже прошли этот наивный период, когда «с одного раза ничего не будет». Так только тупые подростки рассуждают.

Мы с Ритой пристыженно молчим, и Лола тяжело вздыхает, сокрушённо качая головой.

— Ду-ры, — коротко резюмирует она и взмахивает рукой. — Ладно, чё теперь пиздеть. Рит, ты хоть экстренную таблетку съела? — Грошева кивает. — Ну, хоть так. Ты, это, если и дальше с ним собираешься спать, иди к гинекологу за таблетками. Нельзя постоянно жрать спасительную пилюлю.

Рита снова кивает, и мне становится до слёз жаль подругу. Я обнимаю его за талию, отведя тлеющую сигарету в сторону, и нежно целую в щёку. Грошева слабо улыбается, взглянув на меня.

— Дуры! — повторяет Лола громче и сгребает нас с Ритой в охапку. — Люблю вас, конченые вы мои идиотки.

Я прыскаю со смеху, и Грошева тоже смеётся, пытаясь аккуратно поправить макияж, слегка подпортившийся из-за слёз.

От проявления страстной любви к подругам меня останавливает звук тихих шагов. Я оглядываюсь и вижу Кристину, вышедшую из-за кассовой будки. Она поправляет молнию на джинсах и замирает, заметив нас.

— Ты чё там делала? — вскидывает брови Аня и с подозрением щурится.

Кристина вздрагивает от вопроса и убирает в карман сотовый.

— В туалет ходила. Вы тут возле кустов стояли, решала вам не мешать и пошла дальше.

— М-м, — недоверчиво тянет Козлова, — понятно.

Честно, я не поняла, что её так смутило. Наоборот, на душе заскреблись стыдливые кошки. Я почувствовала себя виноватой. Стоим тут, шушукаемся, а Крис выкинули за борт. В своё и наше оправдание скажу, что с Прокопенко мы не настолько близки, чтобы я вот так спокойно, как подругам, рассказала о том, что у нас с Кисой произошло.

Но, с другой стороны, я, не таясь, всё выложила при Козловой, которая запросто может раструбить сплетню в блоге. Но, отчего-то, я твёрдо уверена, что Аня этого не сделает. Как будто наши сегодняшние приключения изменили характер нашего отношения друг с другом. С моей стороны так точно. Ну и, в конце концов, если Аня подставит меня, я просто уверюсь, что Козлова — совсем пропащий человек, и никогда с ней больше не свяжусь.

И вот ещё один, последний аргумент: Кристина может поделиться моим рассказом с Машей, а я не хочу, чтобы её сводная сестра знала подробности о моей интимной жизни. И жизни Кисы.

Вот поэтому я затыкаю в себе «слишком хорошую» девочку и молчу, ничего не говорю Кристине.

Лола спохватывается.

— Давайте вернёмся в гараж? А то пацаны всё бухло выпьют, пока мы тут ссать под кустами ходим.

Только мы заходим с улицы в гараж, как меня за локоть хватает Хэнк, останавливая в дверях.

— Оль, постой, — негромко произносит он, склонившись. — Можешь со мной на улицу пойти?

— Да я сегодня нарасхват, — хихикаю я, чувствуя, как ярко полыхают мои щёки от резкого притока тёплого воздуха после холодного ветра. — Пойдём.

Решив, что сегодня достаточно я вправе быть наглой и выхватываю из рук Кисы пластиковый стаканчик с одурительно крепким вискарём. Он с возмущением вскидывает брови, а я тут же взмахиваю ладонью, жестом говоря: «Ничё не знаю, отстань» и следую за Хэнком. Он толкает плечом дверь и пропускает меня вперёд.

С неба начал накрапывать мелкий дождик. Хэнк накидывает на мою голову капюшон и указывает в сторону старого грузового самолёта, раза четыре меньше любого боинга.

— Давай под крыло встанем?

Я киваю, и мы быстрым шагом бредём к мёртвому лётному средству. Под нашими ногами хлюпают лужи, дождь стучит по кончику моего носа. Я смахиваю воду, на мгновение жмурюсь и тут же поскальзываюсь на размокшей грязи. Хэнк, идущий рядом, хватает меня за локоть и ставит на ноги, не дав шлёпнуться в грязь. Немного виски из стаканчика выплёскивается мне под ноги.

Под крылом сухо и почти чисто. Скинув с головы капюшон, я поднимаю голову, чтобы посмотреть на друга, по лицу которого катятся дождевые капли. Хэнк ведёт пятернёй по волосам, утирается рукавом трэшера и ёжится от прохлады. Я замечаю, как из-под синего рукава выглядывает сплетённая мною фенечка.

Внезапно становится так приятно от того, что Хэнк оценил мой подарок и носит его. Хотя многие парни не любят подобные висюльки и не особо радуются вещам, сделанным своими руками.

От нашего дыхания в воздухе танцует плотное облако пара, и я широко улыбаюсь, глядя на лучшего друга.

— О чём ты хотел поговорить?

— Помнишь, года три назад мы ездили в Ялту, в Воронцовский дворец? — задаёт свой вопрос Хэнк.

— Конечно, — смеюсь я, — такое трудно забыть. Я же решила пофотографироваться на камнях и упала в кусты.

— Это было эпично. В твоём стиле.

Хэнк очень старается сдержать смех и отводит глаза, пряча усмешку. Я прищуриваюсь. Ишь какой, смеётся. Это я ещё не упомянула, как Хенкин в тот же день полез на дерево за нектаринами и был избит старушкой, вооружённой шваброй. Ну и кто из нас теперь эпичный?

— Короче, — продолжает Хэнк, — помнишь, мы были на блошином рынке, и тебе понравился там медальон в виде Медузы Горгоны?

Я киваю. Было такое. Не знаю, чем меня привлекла железная побрякушка, сделанная руками мастера, торговавшего ещё кучей всяких безделушек. Но мной завладело жуткое желание стать обладательницей этой вещицы. И как же меня обломала вселенная, потому что я не успела даже ткнуть пальцем в медальон, как его схватила другая девчонка и протянула продавцу со словами: «Беру». Хэнк тогда попытался убедить её продать нам вещицу, предлагая в два раза больше денег, чем девушка за неё заплатила. Но та упёрлась, отказалась и сбежала.

Расстраивалась я не особо долго — у меня нет привычки сетовать из-за вещей. Сегодня они есть, завтра нет. А Хэнк запомнил.

Друг ныряет в карман трэшера и, к моему искреннему изумлению, вынимает на свет... тот самый медальон с Медузой Горгоной. Я знаю, что это точно тот самый медальон — у героини греческих мифов в глаза вставлены два крошечных зелёных камушка, похожих на изумруд. Именно из-за них он мне так понравился — притянул к себе магнетической зеленью.

— Хэнк, — только и могу выдавить я, растерянно разведя руками. Виски снова проливается на землю из стаканчика.

— Увидел недавно на авито, — быстро поясняет парень. — Сразу узнал. Подумал, что ты всё равно порадуешься, пусть и много времени прошло.

— Порадуешься? — высоким сопрано переспрашиваю я. — Хэнк, да я в восторге!

Запрыгав на месте, я роняю стаканчик на землю и бросаюсь к Хэнку на шею, задрав ноги. Боря с громким смехом подхватывает меня и позволяет виснуть на нём, как обезьянка, дёргая ногами в воздухе.

— А-а-а! — продолжаю я кричать ему на ноги, стискивая парня за шею. — Спасибо-спасибо-спасибо!

— Оль, Оль, — хлопает он меня по спине, — задушишь.

Рассмеявшись, я разжимаю руки, и Хэнк ставит меня на землю. Повернувшись к нему спиной, убираю с шеи волосы и позволяю застегнуть цепочку. Касаюсь кончиками пальцев холодного медальона, лёгшего на мою грудь, и снова захожусь в довольном писке. Развернувшись, а ещё раз обнимаю друга, уже за талию, и прижимаюсь к груди щекой.

— Ты такой хороший Хэнк, — вздыхаю я. — Всегда меня радуешь.

— Мне не сложно, — тихо смеётся он. — Я рад, когда ты рада.

Я ещё крепче обвиваю друга за талию. Меня пробивает на слёзы благодарности.

— Только благодаря тебе я знаю, что этот мир светлый и хороший, потому что в нём есть ты. Мой лучший друг.

Хэнк вздыхает и касается губами моей макушки, а я в ответ бодаю его грудь носом и смеюсь.

— Давай вернёмся? — спрашиваю я. — А то холодно и дождь. Ты заболеешь.

Кивнув, Хэнк приобнимает меня за плечи и ведёт обратно к гаражу, где через оставленную приоткрытой дверь, на улицу льёт тёплый уютный свет.

Ни что не сможет мне испортить замечательное окончание этой недели. Я счастлива по всем фронтам!

***

Заперев за нами дверь, Киса зажигает свет в прихожей и выпускает на пол Пушкина, который тут же принимается обнюхивать всё вокруг, носясь по коридору любопытным комочком шерсти.

— Прошу к нашему шалашу, — шутит он, снимая кроссовки и оставляя их беспорядочно валяться на коврике.

— Какая прелестная квартира, — смеюсь я и наклоняюсь, чтобы снять свои ботинки. — Никогда тут раньше не была!

Руки Кисы обвиваются вокруг моей талии, и он оставляет мокрый поцелуй на моей щеке.

— Здесь самое интересное — в моей комнате.

— Правда? — в притворном изумлении округляю я глаза. — Что же именно?

— Моя кровать.

Я громко взвизгиваю и накрываю рот ладонью, когда Киса резко подхватывает меня на руки и спиной толкает дверь в свою спальню.

В комнате царит полумрак. Киса задом бьёт по выключателю, и под потолком зажигается красная неоновая подсветка. Усадив меня на стол, он стягивает с меня свою куртку и целует в губы, бросая верхнюю одежду на пол. Я обвиваю руками его шею и податливо прижимаюсь к нему грудью, обвивая его поясницу ногами.

Ещё два дня назад я не могла даже подумать об этом — что мы вот так вот будем проводить время в спальне Кислова, — а теперь мне кажется это таким естественным. Будто так всегда и было.

Ладони парня блуждают по моему телу и, нашарив замок на юбке, расстёгиваю молнию. Затем забираются под ткань водолазки и медленно тянут наверх. Я вскидываю руки вверх, остаюсь в одном лифчике и притягиваю Кису для нового поцелуя. Холодные пальцы лёгким движением пересчитывают мои позвонки и ловко ныряют под пряжку белья, расстёгивая. В груди становится легче — чашечки больше не давят, — и я наполняю лёгкие воздухом, вздыхая.

Киса отстраняется и разглядывает мою грудь. Его пальцы касаются ложбинки, обводя красные следы, и Кислов довольно ухмыляется.

— Нравится? — с вызовом спрашиваю я, ощущая, как горит моё лицо.

— Нравится, — кивает Киса и шумно сглатывает. — Очень даже.

Я подаюсь назад, опираюсь на одну руку, а второй веду по своему животу — от пупка и выше. Остановившись в районе рёбер, я стискиваю левую грудь и призывающе смотрю на парня.

— Тогда чего ты ждёшь?

Усмехнувшись, Киса подхватывает меня под бёдрами и, отступив на несколько шагов, падает на разобранный диван вместе со мной на руках. Я перекидываю через бёдра парня колено и сажусь сверху. Киса ведёт ладонями по моим бёдрам, задирая теперь свободно болтающуюся юбку, и его пальцы до боли сжимают мои ягодицы. Шумно выдохнув, я подаюсь вперёд, опираюсь руками на его грудь и принимаюсь тереться о вставший в штанах член.

Прикусив нижнюю губу, Кислов движениями рук подталкивает меня, помогая и направляя. Мне не нужная прелюдия, я уже вся готова к продолжению. Но эта игра, заигрывание распаляют в груди и в голове пожар, от которого перед глазами всё плывёт.

— Тебе хорошо со мной? — сквозь тихий стон спрашиваю я, глядя на лежащего на спине парня.

— Очень хорошо, Солнышко.

Ещё никогда его «Солнышко» не звучало настолько интимно и сексуально. Он хватает меня за горло и притягивает к себе для поцелуя. Я нарочито громко стону ему в губы, продолжая двигать бёдрами по его паху. И теряю контроль над ситуацией.

Киса опрокидывает меня на спину рядом с собой и, поднявшись, за щиколотки пододвигает меня к краю. Мои ступни касаются пола, а Киса опускается на колени и медленно и широко раздвигает мои бёдра в стороны. Я зарываюсь пальцами в волосы.

Не отрывая от меня тёмного, полного желания взгляда, Киса стягивает с меня колготки и отбрасывает в сторону. Поддев кончиком пальца кромку чёрного кружевного белья, он тянет ткань на себя, спуская по бёдрам всё ниже и ниже. Меня охватывает нешуточное волнение, от которого лицо становится таким горячим, будто у меня температура при гриппе. Между нами, за короткий период, уже случилось всё, что могло и не могло, но от вида головы Кисы напротив моих широко расставленных ног, я паникую. Никогда и никто так не делал. Это какая-то высшая ступень интима между партнёрами, раньше я не была к ней готова. А теперь несусь по лестнице наверх с немыслимой скоростью.

Моё бельё оказывается на полу, а губы Кисы оставляют на внутренней стороне бедра мокрый поцелуй. Тело охватывает жуткая тряска. Парень опускает ладонь на мой обнажённый живот.

— Оль, перестань так стрястись. Ничего плохого я тебе не сделаю. Наоборот, после ты станешь просить и ещё. Но только по бартеру: ты мне, я тебе.

Слов нет, поэтому я молча киваю, вцепившись пальцами в подушку, лежащую рядом с моего головой.

— Хорошая девочка, — хриплым голосом произносит Киса и целует меня совсем рядом к самому чувствительному месту во всём теле. Но продолжить не успевает.

У него в штанах вибрирует телефон, и по комнате разносится громкая трель.

— Блять, — цедит Киса, отстраняясь, и вынимает мобильный. — Прости, это мать. Если не отвечу, она меня заебёт.

Я сдавленно киваю, свожу ноги вместе и забираюсь под одеяло, садясь на диване. Киса мажет пальцем по экрану и прижимает трубку к уху.

— Да, мам, привет. Да, я уже дома... Нет, не видел... Да я уже сытый, не волнуйся. Хорошо, уберу. Ты во сколько вернёшься?.. Так утро понятие растяжимое. До моей первой пары или как?.. Ладно, понял. Пока.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, обнимая колени и глядя, как Киса быстро стучит пальцами по сенсорной клавиатуре.

— Да мать за макароны на плите беспокоится, — качает головой Кислов. — Попросила их в холодильник убрать.

Я жду, что он тут же отложит телефон, но брови Кисы сходятся на переносице.

— Что такое?

— Да странно, — тянет он. — Номер незнакомый в телегу написал.

— Да реклама, поди, — фыркаю я. — Они мне постоянно пишут. Уже задолбалась блокировать.

— Нет, — тихо отвечает Киса, бегая глазами по голубоватому экрану. — Это не реклама...

Внезапно меня охватывает волнение, и по спине бежит холодок. Не нравится мне выражение его лица. Что-то не так. Что-то случилось.

Кислов молчит, а я терпеливо жду. Сердце начинает колотиться как ненормально, и возбуждение тут ни при чём. Я резко остыла, напуганная молчание.

— Кис, привет, — вдруг начинает зачитывать парень холодным, как льдина голосом. — Это Кристина Прокопенко. Извини, что я лезу не в своё дело. Да и Оля моя подруга, но ты мне симпатичен. Считаю, что поведение Чеховой — подлость по отношению к тебе. — Киса на мгновение запинается, а меня прошибает холодный пот. — Послушай запись, которую я сегодня сделала, когда девчонки выходили якобы в туалет. Много «интересного» о себе услышишь. И, если возникнут сомнения, вот тебе фотография. Я не собираюсь портить вашу дружбу или отношения, так и не поняла, что у вас происходит, но честность же важнее чувств, не так ли?

Ладони становятся мокрыми, меня начинает нехило трясти, как при лихорадке. Я открываю рот, но Киса не даёт ничего сказать, включая голосовое сообщение. Из динамика доносится шорох, а затем я слышу голос сквозь громкие помехи. Свой собственный голос.

— Ты же знаешь, я без чувств в отношения вступать не могу. А с Кисой... Бля... Кислов — мудак, сволочь, тварь, слово не держит. С таким не то, что в отношения нельзя вступать, а даже срать в одном поле небезопасно. Он жадный, распускает руки, когда напьётся или обдолбается. Отвратительный человек. Мы столько лет дружим, я знаю обо всём плохом. Пока мы развлекаемся, пока нам это обоюдно нравится.

Запись обрывается, и я чувствую, как голова кружится, и перед глазами темнее.

— Вань, это нарезка, — с трудом говорю я, едва шевеля отяжелевшим языком. — Я такого про тебя не говорила.

— Да? — зло спрашивает Киса, вскидывая голову. — А это тоже нарезка?

Он швыряет в меня телефон. Я не успеваю поймать его, и мобильный больно бьёт по груди. Я, с трудом сдерживая слёзы, беру телефон трясущимися руками и пытаюсь разглядеть изображение на экране сквозь мутную пелену перед глазами.

На фотографии беседка. А в беседки я и Валя. Целуемся. Ракурс подобран так, что это кажется правдой, но я-то знаю, что там было. Я отвернулась, а Святов уткнулся мне в щёку.

— Кис, всё не так... — сдавленно шепчу я и приподнимаюсь на коленях, прижав одеяло к груди. — Дай я объясню, как всё было...

— Выметайся, — обрывает меня Киса и резко поднимается с колен. — Уёбывай. Сейчас же.

— Но, Кис... — Мой голос трясётся, и я захлёбываюсь слезами, покатившимися по щекам. — Пожалуйста, дай я...

— Ты чё, глухая?! — взрывается криком Кислов и пинает стул. Тот опрокидывается на пол с жутким грохотом, а я отшатываюсь к спинке дивана. — Я сказал, уёбывай, нахуй, из моего дома!

Слёзы душат, истерика уже у горла, а Киса сейчас пьян и под наркотой. Он не готов меня слушать, но я всё равно предпринимаю попытку.

— Киса, это же я! Ты же меня знаешь! Я бы так с тобой не поступила!

Кислов резко сокращает расстояние между нами и упирается коленом в диван. Его глаза полны такой злости, какой я никогда в нём не видела. Она пугает меня настолько, что испуганно обнимаю себя за плечи.

— Ты шлюха, Чехова, — шипит Киса в лицо, у меня всё внутри падает в бездну. — Ты мне отвратительна. Ноги в руки, и съебись с моего дивана вместе со своей шлюшьей пиздой, шалава.

Истерика перехватывает горло. Я во все глаза смотрю на лицо лучшего друга напротив, искажённое свирепой яростью, и не верю, что он и правда сказал мне такое.

Я шлюха. Шалава. Шлюха. Шалава. Шалава. Шалава. Шлюха.

Откинув одеяло в сторону, я подползаю к краю дивана, опускаю трясущиеся ноги на ледяной пол и онемевшими пальцами хватаю одежду. Трусы не нахожу, но не трачу на них время. Натягиваю юбку, просовываю голову в воротник водолазки, хватаю с пола лифчик, сумку и на негнущихся ногах иду прочь из комнаты. Я стою у двери, пытаясь просунуть ледяные ноги в ботинки и слышу, как за спиной Кислов крушит мебель. Вздрогнув от звука упавшего шкафа, я прижимаю ботинки к груди и в одних носках выхожу на лестничную клетку.

Слёзы, застывшие на глазах, мешают попасть ключами в замок. Наконец, дверь подаётся, и я вваливаюсь домой. Вещи подают на коврик, ноги сами волочат меня в комнату. Тихо затворив дверь спальни, я прижимаюсь спиной к стене и опускаю руку на грудь, где под рёбрами глухо стучит кровоточащее сердце.

Коленки стучат друг о друга, зубы клацают, хоть я держу их крепко стиснутыми, а по всему телу с безумной скоростью проносится болезненная судорога. Сжав в пальцах ткань на груди, я медленно съезжаю по стене и падаю на пол.

Шлюха. Шалава. Шлюха. Шалава. Ты мне отвратительна. Киса действительно это сказал.

В сумке тихо звенит мобильный. Уже не ожидая ничего хорошего, ничего плохого, я, не глядя на экран, двигаю пальцем и прижимаю трубку к уху.

— Да...

— Оля, — звучит голос матери. — Прости, я тебя не разбудила?

— Нет, — тихо отвечаю я, уставившись в одну точку перед собой. — Я ещё не ложилась. Что-то случилось?

— Косте позвонили партнёры, — быстро говорит мама. — Ему уже завтра вечером надо быть в Сочи, на переговорах. Мы выезжаем через час. И я подумала... не знаю, как ты отнесёшься к моему предложению, но, может, ты поедешь с нами? Ненадолго. На делю, может, две. Пропустишь немного в универе, но, ты умная девочка, быстро нагонишь и закроешь долги.

— Почему ты решила позвать меня? — равнодушно спрашиваю я.

— Понимаешь, Лиза обмолвилась, что у вас с ней начали складываться неплохие отношения, вот я и подумала, что было бы здорово провести небольшой отпуск втроём. Погулять, отдохнуть... Ну, знаешь, как настоящая семья.

Мой взгляд скользит по окну и упирается в закрытую балконную дверь. Балкон, через который Киса ко мне забирался, несмотря на опасность сорваться вниз. Больше не заберётся.

Решение я принимаю за долю секунды.

— Хорошо, мам. Отличная идея, я поеду с вами. Только сумку соберу, и я готова. Едем в Сочи.

Лучшая благодарность и мотивация для автора — лайки, подписка и отзывы читателей! Не жадничайте, отсыпьте словечек! Вам не сложно, а мне приятно! 💛