Жоровня
- Он был хороший, этот, весь в пружинах. Звали его Пип, вы крикнули его имя прям у порога, никто не хотел кричать, но пришлось. Помню тебя, ты тогда стоял, кусал кулак, но крикнул. Никто бы не смог закрыть рот. Никто. Вы крикнули и стали плясать, топтать снег, пинать и бить, а Пип прошел через коридор, ничего даже писать не стал, молча ушел. Был у вас другой, вот он его историю и записал, как только попал внутрь. Оттащи ее от угла, будь добр, раз я не добра. Ничего она не чувствует, не видит. Прошли уже трое через коридор. Три бумажки. Я их все сожрала, ибо не надо вас обратно возвращать. Дурь-башка соберет, разложит, и будете Немои толпится в Избе, места не давать. Что же мне с тобой делать, с искалеченным, осколотым? Ты туда вернуться не можешь, пол Избы в твоей крови из кашля. Схватит Сеть, и ты вернешься. Все заканчивается дальней дверью в конце коридорчика. Я только не закончусь дальней дверцей в конце коридорчика. Дай мне ту салфетку, я ее съем. Меня на это надоумили глаза цвета мха. И правда, чтобы что-то спрятать, надо что-то съесть. Что там написано.
" Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.Самолет самый безопасный транспорт на земле. Самолет самый безопасный транспорт на земле.
Ай. Блин. Мы ж не на земле"
- Так и не очнулась? В потолок смотрит, все угол видит. Что у нас на ужин? Дай вон-ту, дурь-башка стала и ту собирать, полоумная. Комплексное питание. Ох. Пахнут отвратительно.
Прописи (6)
Мой личный ад - вечная парковка. К торговому центру. Куда пытаюсь отвезти двух случайных женщин: дочь и жену.
Они уходят с моей кредиткой, я езжу по кругу за другими машинами, лишь бы поставить на место тот набор железа, из-за которого недоедаю каждый месяц.
Я продолжаю разъезжать по парковке, мне звонят.
Учителя, те самые учителя, которые каждую четверть собирают всех родителей вместе и пытают нас стыдом. Каким бы хорошим ребенком не был , при его родителях обязательно его ругать. Срази.
Учительница говорит, чтобы я обязательно поговорил со своей дочерью. Я спрашиваю о чем, одновременно разъезжая по разлиненному асфальту.
Она ответила.
И это было озарение. Отъехала чужая машина, освободилось место.
Я поставил машину, и впервые за долгое время, я стал планировать что-то кроме расходов.
...все очень просто. Если они действительно любят меня, то они придут, проверят, найдут наш автомобиль среди сотен других.
Если моя жена действительно меня любит, то ее сердце почует, то она придет и впустит кислород.
Это всего лишь проверка.
А если нет, если я им не нужен, то так и будет.
Моя жизнь останется на их суд. Око за око. Жизнь нашей семьи когда-то была моим выбором. Надо было резать.
Прописи (7)
Экзамен
Я отгладил рубашку.В шуршащий целофан спрятал ксерокопию паспорта, сам паспорт и две запасные ручки. Черные. Гелевые.Я составил крошечный список вещей, которые мне нужны. Везде поставлены галочки.
Я готов.
Накрахмаленная рубашка шуршит так же как и целофанновый файл.
Я не переживаю. Ведь я готовился целый год. Выдавливал из себя страх по капли, тратил каждый час на подготовку. Много теории. Практика всегда заканчивалась неудачно.
Я приезжаю на десять минут раньше. Здесь много людей, все сдают экзамен, но я не с ними.
Мы шуршим белыми рубашками.
Мы входим в классы. Они нервничают.
Я готов.
Я уже очень давно готов.
Возможно, даже с самого рождения.
Нам выдают бланки.
Черными ручками выписываем . Моя рука твердая и решительная. Я много тренировался.
Нам выдают бумагу. Белую. Она шуршит.
Я беру второй лист, заполненный клеткой.
Я даже не смотрю на номер варианта. Я не читал задания.
Я пишу.
Я знаю этот текст наизусть. Закрою глаза - всплывут буквы. Я могу без ошибок сказать сколько там гласных, сколько согласных, сколько точек и запятых.
Я готов.
Кладу ручку на стол. Все пугливо оборачиваются.
- Можно я уйду?
Они переспрашивают, я говорю, что в уборную. Меня провожают.
Шуршит белая туалетная бумага.
Здесь есть окно.
Здесь есть высота.
Я готов.
Я встаю на карниз.
Он белый. Он шуршит.
Я готов.
Я готов пройти экзамен.
- Какая гадость! - Она корчится. - Что там такое было написано? Надо чем-нибудь заесть, и так гадко, нужно что-то...перебить вкус...Ком в горле. Не могу. Выпить надо. Чайник...Не до игр. Не в молчанку, чайник.
Кашель. Но не Немого. Изба кряхтит. Она свистит, а не дышит. Довольно долго. Надо вставать. Но я упираюсь в угол, надо к полу, уткнуться носом.
- Быстро. Что-нибудь. Заесть, - Изба прыгает на одной ноге.
Прописи (8)
Нет, слишком сильно, слишком много. Плывет по нам расплавленное золото, расплавленное счастье, и мы, безнадежные мы, даже не могли представить, что такое и вовсе возможно.
ЧТо можно быть настолько счастливым?
Мы будто бы оказались на самой высоте и ондновременно на самой глубине. Мы тонем в нашем счастье, тело тяжелеет, сдавливает череп, но в тоже время, небывалая легкость, недостаток кислорода, плачущие глаза.
Нет больше того, чем мы дышали. Никакого углерода, табака, выхлопа - сплошное плавленное золото.
Возможно, оно и застряло в горле.
Или оно лезет через нас или окружает нас?
Что это за чувство?
Есть ли ему конец?
Есть ли нам конец?
Или это он и есть?
Мы ведь пришли наслаждаться, ведь наша цель - наслаждаться. ЧТо есть после достижения цели - великое ничто.
Это апогей наслаждения, вершина счастья.
Просветление, нирвана, касание бога - называй как хочешь. Терзай именами это золото.
Мы не должны думать, не должны говорить о нем, мы оскверняем его словами.
Мы будем молчать до самого конца.
И будем молчать с самого начала,
чтобы не спугнуть счастья.Что ты будешь делать, когда будешь счастлив?
Скажи честно, у тебя же есть план на случай того, если будет тоскливо и грустно. Есть список продуктов, которых ты будешь есть, есть карта места, куда придешь печальным, есть расписание фильмов, при которых захочется плакать, есть нужный плейлист, которым будешь затыкать свои уши, есть люди к которым ты придешь, будучи в депрессии.
Но что же ты будешь делать, когда радость охватит тебя? Просто так. Без причины. Как бывает с тоской?
Почему у тебя нет плана?
Почему ты не готов к счастью?
Ты думаешь о нем? Ты задумываешься?
Ты предполагаешь его наличия?
Счастье без причины - звучит совсем немыслимо. А вот грусть без причины, усталость, раздражение - как же это все нам знакомо.
Так вот, когда счастье настигнет тебя, если оно настигнет тебя, ты будешь безоружен. Ты будешь гол и немощен. Ты затрясешься и спрячешься.
Дай всеобщей благодати ударить тебя? Подставь ей свое тело! Не борись с ней!
Ты боролся с тоской-грустью-депрессией-хандрой, ты бился и храбро сражался, иногда давал отпор, но все чаще, ты целовал собственные синяки, любовался ими, свои шрамы обводил в рамочку.
И когда счастье нанесет ответный удар - сдайся в бой. Возлюби свое израненное тело, стань калекой счастья, стань инвалидом благодати.
Отдайся ему. Позволь ему победить.
Или же?
Борись с ним. Прогони. Останься в сетях.
Уясни.
За счастья не борются.
Борются с счастьем.
А ведь нужно просто сдаваться в пленСлишком нежно скованно тело. Слишком тепло. Вынули душу и сунули туда батарею, не более.
Хорошо, но и как-то страшно.
Я существо не привыкшее к этому. К банальному теплу.
Где колкие снега, холода, острые морозы? Почему никто не тычет грустью мне в диафрагму?
Где моя трепетная душа?
- Лучше, уже лучше. Да, спасибо, Немой. Скоро суббота. Суббота, Субботица, - про барабанила по столу. - Ты с ихними уйдешь иль останешься?
Слышу звук, с которым губа возвращается на место. Не могу понять какая. Верхняя иль нижняя.