ГЛАВА 1
«Лес»
Всю среднюю школу Алексис Бринд до зубной дрожи пугали рассказы о нечисти. Да что там — она тряслась под кроватью от малейшего намека на присутствие лани в лесу, на который выходили окна ее комнаты. Она правда считала, что стоит выглянуть в окно после захода Солнца, так сразу на крыльце появится чудовище и утащит ее, как только та повернется спиной к окошку и предпримет попытку побега.
Страх Алексис был обусловлен не типичной для подростков романтизацией бессмертных существ и даже не жуткой атмосферы фильмов двадцатого века, где вампиры изображались мерзкими существами, а оборотни могли выглядеть до абсурда нелепыми, словно некий ученый-самоучка скрестил человека с дворовой собакой и ожидал совершенно другого результата, а не человека с головой животного и одной лапой на месте руки.
Больше того — девушка страшилась не героев фольклора. Истинный страх до застывания крови в жилах у нее вызывал сам лес и люди, возникающие там, словно из магического колодца, где вместо воды — кровь, по неизвестным причинам то закипающая, то густеющая, как сливовый джем, покрывшийся плесенью.
Ее страх вполне обоснован. Пять лет назад Алексис отправилась в поход вместе с классом и, сама не понимая, как, оторвалась от группы третьеклассников, потеряв из виду фонарь, который несла их учительница впереди, освещая пространство вокруг. Когда к горлу начала подкатывать тошнота от наступающей паники, Алексис схватили за талию и утащили вглубь леса, куда не попадал не то что свет — даже насекомые не совались, кружа метрах в пятидесяти от места, где бросили младшую Бринд.
Сердце ухнуло в пятки, в висках застучала кровь, а спустя минуту ее вывернуло будто бы наизнанку. Упав на колени, Алексис очистила желудок, как ей думалось, от завтрака, однако наружу полилась черная жидкость. Быть может, это была кровь, казавшаяся смолой во мраке леса, но Бринд отчетливо чувствовала на губах сладость, не свойственную крови.
Ее рвало без конца, пока кто-то не коснулся ее спины, легонько поглаживая.
Затрясшаяся от бессилья Алексис подняла голову и попыталась разглядеть хоть что-то, смаргивая слезы, замылившие взор.
— Я уж думал, потерял тебя навсегда, моя милая Лекси. — прозвучало за спиной, а после девочка ощутила давление на уровне ребер, словно неизвестный хотел дотронуться до сердца, бившегося с каждым вдохом все медленнее.
Сил на вопросы у Алексис не было совершенно. Оставалось ждать либо спасения, либо окончания мучений, а именно — смерти.
— Запомни этот день, моя прелесть, но ни одной душе не рассказывай, что с тобой произошло на самом деле. — прикосновения стали грубее и практически ломали кости. — Ох, что-то переборщил. — на миг Алексис стало легче дышать, но практически сразу на шее сомкнулась когтистая лапа. — Предпринимай любые действия, но помни: мы связаны. Я найду тебя в любой точке планеты и заберу с собой, чтобы завершить историю.
Алексис едва не стошнило еще раз, но что-то толкнуло ее вперед. Покатившись вперед, она завертелась на месте, как юла, а после, словно став ветром, пронеслась меж сосен и вернулась к одноклассникам и обеспокоенной миссис Рейнхуд.
Дикими глазами осмотревшись, Алексис закричала так громко, что одноклассники зажали уши и сморщились, как изюм, а миссис Рейнхуд выронила фонарь и бросилась к младшей Бринд.
Алексис продолжала визжать и стала размахивать руками, словно хлыстами, отступая от группы к просвету меж деревьев, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, падая в лужи и прелые листья.
После того инцидента Алексис в школе окрестили «кроликом», ссылаясь на ее дурное поведение и купание в грязи.
— А на завтрак у тебя, кролик, наверное, собственное дерьмо?
Очень «вкусные» замечания о рационе преследовали Алексис ровно до момента, пока зачинщик выкрикивания нелестных комментариев не пропал в том же лесу. Затем его друг. Затем еще один. И еще. И каждый раз на плече Алексис загоралась метка, оставленная когтистой лапой в тот злополучный день, а голове звучал чарующий голос, зовущий ее:
«Лекси, Лекси, Ле-е-екси-и-и...»
Она перешла в старшую школу, построила планы окунуться с головой в литературу и забыть о ужасах прошлого, но вот она снова стоит у окна, краем глаза поглядывая на лес, и с замиранием сердца смотря на место под рукавом свитера, с ночи не перестающее мерцать и так дико зудеть, словно по нему водили раскаленным кинжалом, прижигая свежеполученные раны, а в голове продолжало повторяться:
«Лекси, Лекси...»