Разгоняя Сердцем Облака

Бывает, случается, что на жизненном пути мы внезапно оказываемся в тупике. Не видим решения проблемы, замыкаемся в себе, так сказать, достигаем точки невозврата. И вместо того, чтобы вернуться на пару шагов назад в этом лабиринте проблем и разочарований, возводим последнюю четвёртую стену и помещаем себя в куб, изолирующий от общества, друзей, семьи. Воображаем, будто это кокон или крепость, думаем, какие мы умелые строители и как нам в этом коконе комфортно. А окружающие видят тюрьмы, склепы, заточённых в собственной лжи отчаявшихся людей. Иногда узникам недостаточно куба, тогда они помещают его в подвалы, возводят над ними замки, ограждают рвами, высаживают терновые сады на многие и многие километры. И ждут. Ждут, пока появится принц в сияющих латах, преодолеет сады, рвы, спустится глубоко-глубоко в подвал и разрушит куб.

А есть такие как я. Они проверяют, хорошо ли в подвале спрятан куб, и двигают его дальше. Они обследуют стены замка, подкладывают ещё камней и цемента. Изучают глубину рва и роют глубже, насколько это возможно. С мешками семян прорываются сквозь собственные терновые кусты, чтобы посадить ещё. Такие как я не ждут принца. Такие как я лгут искусно и искренне верят в собственную ложь, верят в то, что им действительно комфортно в коконе. Потерянные души, потерянные дети.

Автомобиль резко взял влево, и я стукнулась лбом о холодное стекло.

- Ау.

- Почти приехали, - мама старалась выглядеть бесстрастной, но прикушенная нижняя губа выдавала её волнение и неуверенность в принятом решении.

- Ещё не поздно сдать билеты, - предложила я, потирая место ушиба.

- Мы это уже обсуждали. Психолог сказал, что тебе лучше уехать из города на какое-то время, - мама бросила на меня короткий взгляд. - Это терапевтическое путешествие.

- Это отстойническое путешествие, - я подтянула колени к подбородку и начала выводить на запотевшем стекле узоры, больше похожие на надгробия. - Почему у нас нет родственников в Австралии? Или на ГОА? В конце концов, подошла бы Калифорния, или там... Лос-Анджелес, например. Вместо этого почти четыре месяца я проведу в каком-то Форксе.

- Ты всё лето собиралась просидеть дома, так какая разница, где будешь этим заниматься - здесь или в «каком-то Форксе»?

Я с раздражением размазала рисунок по стеклу и откинулась на спинку сиденья.

- Тут моё тело сразу отвезут в морг, а не будут переправлять десятью самолётами через океан, где оно проболтается в багажном отсеке, как шпрот в банке.

Двигатель заглох, звякнули ключи, а я только сейчас заметила, что мы уже прибыли на парковку возле аэропорта. Мама сделала глубокий вдох и развернулась ко мне вполоборота.

- Именно поэтому я отправляю тебя к Белле. Я надеюсь хотя бы четыре месяца быть уверенной, что придя домой, не обнаружу тебя мёртвой.

- Глупости, - я встряхнула головой, избегая встречаться с мамой взглядом. - Мне уже гораздо лучше.

- Психолог сказал...

- Психолог сказал то, психолог сказал это! Да что он вообще знает!

- Это самый высококвалифицированный и востребованный специалист в городе, - в отличие от меня, мама сохраняла ровный, спокойный тон голоса, будто разговаривала с душевнобольным. Впрочем, так оно и было. - И если он говорит, что на данном этапе восстановления ты склонна к суициду, значит, я приму все возможные меры, чтобы уберечь тебя от необратимых последствий. Поэтому ты едешь в Форкс, нравится тебе это, или нет.

- Класс, - я отстегнула ремень и вышла из машины, громко хлопая дверью.

Родственников у нас всегда была предостаточно - и по всей России, и в Европе, и, как выяснилось, в Штатах. О маминой троюродной сестре из Америки я знала, как и обо всех прочих сёстрах разной степени родства, с которыми она за каким-то чёртом поддерживала связи. У матушки вообще были только ей понятные фанатичные представления о кровных узах, именно она выступала инициатором всех семейных съездов и прочих шабашей, мало мне интересных. Этому её увлечению я никогда особого значения не придавала. Кто-то коллекционировал марки, кто-то кукол, а мама коллекционировала родственников, половину из которых я откровенно ненавидела, либо переваривала со скрипом и тяжёлыми отравлениями. К троюродной сестре по имени Рене из Штатов я относилась никак. Просто знала о её существовании, как знала о том, что Кеннеди застрелили, а Санкт-Петербург основал Пётр Первый. Тем не менее, с маминой руки моё никаковское отношение превратилось в открытую неприязнь с закономерно вытекающим вопросом «Зачем мне родственники в Америке?!».

Началось всё с планового визита к психологу, каких до этого был миллион. Я побеседовала с мужчиной и ответила на ряд привычных вопросов, однако к собственному удивлению и ужасу мамы была поставлена перед фактом, что случился рецидив и, возможно, в скором времени я попытаюсь свести счёты с жизнью. В ответ на подобное заявление я обозвала доктора шарлатаном и сказала, что он сам чокнутый, но мама предпочла поверить науке и настоятельной рекомендации отправить меня в психу... кхм, в бессрочный отпуск подальше от города, где случилась трагедия. Убедить родительницу в отсутствии каких-либо планов на суицид не вышло, поэтому я оказалась там, где оказалась - на борту самолёта, готовящемуся перенести меня на другой континент, который волшебным образом должен был решить все проблемы и восстановить моё психологическое здоровье.

В то, что за четыре месяца захудалый провинциальный городишко в самой клоаке штата Вашингтон сможет вернуть меня к прежнему состоянию, верилось с трудом. Я не была против путешествий, но в тот период моей жизни любая возможность куда-либо уехать выглядела, как попытка сбежать от своего прошлого. Оставить позади всё, что когда-то любила и чем дорожила. Я ощущала себя виноватой, даже избегая тех мест, что были наполнены воспоминаниями о прежней жизни, которые хранили в себе образ прошлой меня - счастливой и беззаботной.

И всё же, преодолевая путь в тысячи километров, я нашла в себе мужество признаться, что испытываю некоторое облегчение, уезжая на время из города, где каждая улица, каждый тенистый сквер напоминает о «нас». Я не ждала чудесного избавления, но остро нуждалась в возможности хотя бы пару месяцев дышать без спазмов и болезненных приступов, не бояться демонов прошлого, возникающих от мимолётного взгляда на знакомую лавочку в парке. Наконец-то появился шанс вырваться из этой темницы, а если чувство вины станет невыносимо тяжёлым, успокоить себя мыслью о том, что мама всё равно не позволила бы остаться в России.

Пересадка в Нью-Йорке вымотала эмоционально и физически, и оставшиеся до посадки сорок минут я, как инвалид-колясочник, болталась на неудобном железном стуле в одном из многочисленных кафетериев аэропорта, наблюдая за погружающимся в сумерки терминалом. За впечатляющими панорамными окнами небо приобретало малиновый оттенок, растворяющееся на линии горизонта солнце окрашивало кудрявые облака в пастельно-розовый, делая их похожими на сладкую вату. Внутри здания все куда-то спешили - с рейса или на него. Молодёжь восторженно делилась впечатлениями о незабываемом путешествии, а кто-то только предвкушал заслуженные недели отдыха на берегу океана. Мир двигался, он вращался, и, казалось, только я застыла где-то в самом его центре - неисправная шестерёнка. Каждый человек, все эти люди вокруг жили, а я почему-то нет.

Уже на борту самолёта случился приступ мучительной тревоги, сковавшей разум. На несколько секунд происходящее показалось неправдоподобным сном, и я должна была как можно скорее проснуться, чтобы оказаться в своей комнате в своём городе. В какой-то момент я была уверена, что вот-вот сорвусь с места, выбегу из самолёта и отправлюсь обратно домой. Это прошлое внутри напоминало о себе, та часть меня, что привыкла не к жизни, а к выживанию. К сомнительному существованию между паническими атаками и консультациями психологов, к болезненной пустоте в груди, к бессонным ночам и мыслям о суициде. Я так надеялась, что смогла оставить всё это позади хоть на какое-то время, но, в конце концов, притащила за собой. Глупо было ожидать, что переезд как-то поможет. Корень проблемы крылся не в знакомых кофейнях и улицах, он брал своё начало в моей голове, глубоко-глубоко внутри, откуда его не способен выкорчевать ни один самый востребованный и высококвалифицированный психолог.

Спустя некоторое время приступ удалось подавить, закинувшись дозой антидепрессантов, и я отключилась на всё время полёта. Подобная схема действий стала привычна, и лишь ею я спасалась последние полгода, когда панические атаки становились невыносимыми или случались в самых неподходящих местах. Таблетки заняли прочное место в повседневной рутине обыденных дел.

Стюардессе с трудом удалось привести меня в чувство, как в бреду я покидала самолёт, проходила точку паспортного контроля, вылавливала свой багаж и пыталась добраться до торговой зоны терминала, где меня должна была встретить Белла. Дико хотелось пить - последствие большой дозы антидепрессантов - поэтому я отложила поиски сестры и направилась в сторону какой-то кофейни. Решив не мелочиться и гулять вовсю, я сразу приобрела двухлитровую бутылку минералки, к которой тут же и присосалась, буквально в паре шагов от кассы, где меня и обнаружили. Холодное прикосновение к оголённому плечу, с которого сползла толстовка, застало врасплох. Я подавилась и зашлась надсадным кашлем, одновременно проливая половину бутылки на пол и на себя.

- Здравствуй.

Парень. Рыжий.

- Привет.

- Идём.

- Нет-нет, - я усиленно замахала руками, пятясь в противоположную сторону от нежеланного знакомого. - Мне нельзя, я жду сестру.

- Знаю, пошли.

- Но ты не похож на Беллу, не-а. Совсем, - мысли путались, я с трудом могла сфокусировать взгляд, не говоря уже о том, чтобы задуматься о чепухе, которую несу. - Белла девушка. А ты нет.

- Я её паре... Ты что, под дурью? - похоже, терпение собеседника кончилось.

- Нет, я не употребляю наркотики.

- Твоё лицо и речь говорят об обратном.

- Антидепрессанты, - с трудом выговорила я, прикладывая немалые усилия для того, чтобы общаться с парнем на английском. - Это антидепрессанты. У них сильные побочные действия, но другие мне просто не помогают. Извини. Выгляжу как обдолбанная, знаю.

Повисла продолжительная пауза, и, наконец, черты бледного лица смягчились.

- Я Эдвард, парень Беллы.

- Привет, Эдвард... парень Беллы, - я чувствовала себя идиоткой, но ничего не могла поделать, продолжая разговаривать как кабачок. - А я... Мелани, - я решила, что найти американскую альтернативу собственному имени будет лучшим решением в данной ситуации. - Мелани, сестра Беллы.

- Здравствуй, Мелани, сестра Беллы, - на тонких аристократических губах мелькнула снисходительная улыбка, кажется, призванная поднять настроение, хотя я не могла поднять даже ногу, чтобы направиться вслед за парнем, бодро увозящим мой багаж в неизвестном направлении.

- Эй! - вяло окрикнула я. - Эй, помедленней! У меня не такие длинные ноги, - новый знакомый притормозил, давая возможность догнать и опереться о чемодан. - Я могу донести вещи самостоятельно.

- Донеси хотя бы себя, - лаконично ответил он и, подхватив меня под локоть, потащил за собой, изящно вливаясь в бесконечный поток людей.

Становилось хуже - подкатывала тошнота, в висках давали о себе знать первые симптомы мучительной головной боли, внимание рассеивалось, и все силы уходили на то, чтобы просто идти, но даже это несложное действие казалось забегом на длинную дистанцию и, когда мы, наконец-то, остановились, я чувствовала себя так, будто пришла пешком в Индию. Собрав себя по составляющим для знакомства с сестрой, я выстрадано улыбнулась и протянула ей руку. Белла оказалась брюнеткой с приятными чертами лица и робкими карими глазами, а ещё она была крошечной, и её хрупкое бледное тельце контрастно выделялось на фоне огромной горы шоколада.

Кстати, о шоколадной горе.

Подгоняемая любопытством, я склонила голову набок и с неожиданностью констатировала тот факт, что существует четвёртый участник нашего трогательного семейного воссоединения. Я понятия не имела, кто это. Он был высоким, с кожей тёплого бисквитного оттенка и пронзительными чёрными глазами. Парень не двигался и, кажется, не моргал. Но его пристальный взгляд, полный глубочайшей необъяснимой нежности, которой, казалось, просто не могло существовать в этом мире, совсем не доставлял неудобств. Под этим взглядом я внезапно ощутила себя... защищённой.

- Ах, это Сет! - спохватилась Белла, отходя в сторону, и положила руку на моё плечо. - Мы... эм-м... встретили его по дороге. Он наш хороший приятель.

- Привет, - поздоровалась я, смущённо отводя глаза.

Незнакомец, теперь обретший имя, судорожно вздохнул и на пару мгновений прикрыл глаза.

- Привет, - наконец, произнёс он на выдохе с глухим полустоном, и уголок его губ дрогнул в обезоруживающей улыбке.

- Рада знакомству.

- Да, - ответ получился рассеянным, будто собеседник никак не мог собраться с мыслями. - В смысле... да, я тоже! Тоже рад знакомству!

С моих губ сорвался смешок, Сет выглядел растерянным и смущённым. Его внешность сложно было определить как среднестатистическую внешность заурядного жителя «какого-то там Форкса», чувствовалось в нём что-то... магическое. Как у индейцев.

- Так ты индеец?

Вопрос застал Сета врасплох.

Если бы не действие антидепрессантов, я бы никогда не осмелилась озвучить подобный вопрос вслух. Это всё равно, что спросить у азиата «Ты китаец?», или у афроамериканца «Ты что, негр?».

В разговор оперативно вмешался Эдвард, спасая меня от позора.

- Не обращай внимания. Она не в себе.

- Это всё таблетки, - я поморщилась, хаотично мотая головой. - Мне просто нужно выспаться.

- Тогда давайте посмешим, - предложила Белла, с беспокойством разглядывая моё лицо, - потому что выглядишь ты действительно неважно.

Я рассеяно кивнула и посеменила вслед за Эдвардом и сестрой. Сет шёл рядом, и я поймала себя на том, что время от времени бросаю на него взгляды исподтишка. Прежде я за собой этой привычки не замечала, но тогда, то ли из-за таблеток и общей рассеянности, то ли из-за загадочного природного магнетизма самого парня, но мне очень хотелось рассмотреть его повнимательнее. Что ж, кроме выдающейся внешности и выразительных глаз, я разглядела мелькающую под рукавом футболки весьма интересную татуировку, родинку на левой щеке и рассечённую правую бровь, которая совсем не портила общего впечатления от крайне и крайне привлекательного лица. Да, пожалуй, Сета можно было назвать красивым парнем лет двадцати пяти, или вроде того. По крайней мере, он выглядел мужественно, взросло и... круто?

Я выпрямила спину и, чувствуя себя пятилетней девочкой, попыталась на глаз определить разницу в росте, с неудовольствием подмечая, что едва дотягиваюсь его плеч. Я никогда не страдала комплексом роста, но, случалось, катастрофически не хватало пару лишних сантиметров.

За пределами аэропорта уже давно стемнело, и ночной майский ветер пробирался под тонкую ветровку, заставляя зябко ёжится от холода и двигаться в сторону ближайшего источника тепла - к Сету. В какой-то момент наши ладони столкнулись, и я в недоумении отдёрнула руку, прислушиваясь к ощущениям на коже. Нет, мне не показалось. Определённо, температура его тела была гораздо выше нормы. Я подняла взгляд на индейца, но он и виду не подал, либо сделал вид, что не заметил прикосновения, и уж тем более этот парень не выглядел как больной, страдающий от мучительного жара. Может, это я остываю? Ещё один побочный эффект антидепрессантов?

На парковке возле аэропорта нас поджидала небольшая серебристая машина, и пока Эдвард с Беллой разбирались с чемоданами, о чём-то перешёптываясь за крышкой багажника, мы с Сетом успели занять свои места в салоне автомобиля. Он сидел боком, его ноги всё ещё находились снаружи, и из-за открытой двери внутрь задувало морозный ночной воздух. Я плотнее запахнула ветровку.

- Замёрзла? - вопрос прозвучал мягко и заботливо.

Я неопределённо повела плечом, не совсем понимая, действительно ли мне холодно, или это озноб из-за прекращающегося действия лекарств.

- Держи, - Сет протянул толстовку, до этого болтающуюся на его бёдрах.

Она оказалась огромной, я могла бы закутаться в неё, как в одеяло, что, собственно, и сделала, сбросив обувь и подтянув колени к самому подбородку.

- Вау, - я вскинула брови, чувствуя, как нагретая жаром чужого тела, ткань отдаёт мне тепло. - Спасибо.

Согреваясь, я медленно проваливалась в сон. Последнее, что осталось в памяти - лёгкое беспокойство на смуглом лице и немой вопрос в чёрных глазах. Наверное, Сет хотел спросить насчёт таблеток. Уверена, Белле тоже было любопытно, о каких таблетках шла речь. Их не в чем винить, я бы тоже спросила. Вряд ли кто-то был бы рад водить дружбу с наркозависимым человеком.

Я проснулась из-за слабого толчка - наверное, мы на что-то наехали, - голова сползла с плеча и ударилась о резиновый подлокотник. Я вздрогнула и с трудом разлепила веки, весящие по моим самым скромным подсчётам, не меньше тонны. По обеим сторонам дороги тянулись бесконечные заросли густого хвойного леса, ни единого намёка на город, или самую крошечную провинциальную деревушку. Дождь лил стеной, на стекле автомобиля капельки влаги собирались вместе и, отрываясь, улетали куда-то в непроглядную тьму. В салоне играла тихая музыка, Белла дремала, а впереди шёпотом переговаривались парни.

- Как Джейкоб? - спросил Эдвард.

- Всё ещё злится на Беллу, - без особого энтузиазма отозвался Сет. - Его можно понять.

- Неужели? - в безупречный голос шатена просочилась желчь.

- Я не пытаюсь оправдывать его поведение, но и вас не поддерживаю. Моя позиция - нейтральная позиция между об...

Об...? «Об»-кем?!

Я не стремилась подслушать разговор, всё вышло само собой, тем не менее, меня засекли, иной причины внезапно оборвавшемуся предложению я не находила. Пришлось подтянуться и принять более вертикальное положение, предупреждая парней, что время мужских бесед подошло к концу.

- Тебе уже лучше? - Эдвард являл собой образцового джентльмена.

- Более или менее.

Лучше мне не становилось последние несколько месяцев, но им знать не обязательно.

- Зачем ты принимаешь антидепрессанты? - похоже, Эдвард успел рассказать Сету о таблетках, и теперь его изводила причина, по которой я их употребляю.

- Ну... - я не знала, что сказать, впервые кто-то интересовался, для чего мне психотропные препараты. - Понимаешь, бывают проблемы, с которыми человеку не справиться самостоятельно.

- Разве не для этого нужны родители и друзья?

Я мягко улыбнулась, разглядывая затылок парня.

- Не всем везёт с родителями и друзьями. Кроме того, - я ладонью провела широкую полосу на запотевшем стекле, - антидепрессанты это такая мера, к которой прибегают в последнюю очередь, на этапе, когда человек достигает точки невозврата. Если они не помогли, как правило, всё заканчивается суицидом.

Сет резко обернулся, разглядывая меня с таким каменным выражением лица, будто ждал, что я попытаюсь повеситься прямо в салоне автомобиля, или достану лезвия и пущу их в ход.

- И... на каком этапе ты? - очень аккуратно спросил он.

- На этапе «мне никогда не хватит смелости покончить с собой».

- Почему ты говоришь об этом с такой лёгкостью? - голос парня был полон смертельной тоски и муки, словно мать над могилой ребёнка обращалась к Небесам с мольбой вернуть дитя.

- Я не стыжусь этого. Нормально, что иногда мы грустим. Нормально, что впадаем в депрессии. Думаю, нам обязательно надо грустить время от времени. Если подобные эмоции существуют, значит, нам дал их Господь, значит, он дал их нам зачем-то. Ты же верующий, - я коротко кивнула на серебряный крестик, робко поблескивающий на смуглой коже в тусклом свете луны.

Какое-то время Сет ещё разглядывал моё лицо, после чего развернулся и откинулся на спинку сиденья. Многие спрашивали о том, как я пришла к такой жизни и почему обсуждаю своё эмоциональное недомогание с едва знакомыми людьми. Половина из них меня не понимала, другая половина считала сумасшедшей. Сет не относился ни к первой, ни ко второй. Он пытался понять, он хотел понять. Я видела это по его глазам.

Продолжая кутаться в чужую толстовку, уже не такую тёплую, но всё ещё дарящую чувство уюта и защищённости, я перевела взгляд за окно и застыла. Среди деревьев нас что-то преследовало, и это что-то не было человеком.

- Вы это видите? - спросила я шёпотом, вдавливаясь в сиденье.

- Что именно? - безучастно поинтересовался Эдвард.

- Там, за окном, - голос дрожал, но я не сводила глаз с лесной полосы, надеясь, что мелькающие тени - не плод больного воображения, и мой рассудок пока сохраняет ясность мысли.

Я заметила, как Сет едва повернул голову к окну, и в это мгновение перед машиной появились они. Это были волки. Кажется. Неправдоподобно огромные и такие же неправдоподобно быстрые, способные угнаться за автомобилем, движущимся со скоростью девяносто километров в час. Я окаменела, не веря собственным глазам. Если из-за антидепрессантов галлюцинации приобретают подобный характер, никакие реабилитационные каникулы не спасут меня от сумасшествия.

Существа - их оказалось двое, - выпрыгнули на обочину всего на пару мгновений, но за эти пару мгновений я успела перехватить взгляд одного из волков, и с неверием отметила, что в карих глазах присутствовало нечто человеческое, и оно цепляло что-то внутри меня, утягивая за собой.

Взвизгнули тормоза, и я не сломала шею только потому, что была пристёгнута, однако ремень безопасности больно впился в рёбра, и резкий толчок на какое-то время выбил из лёгких весь кислород. Машина мёртвым грузом встала посреди дороги, фарами освещая небольшой участок леса, теперь кажущегося ещё более загадочным и опасным.

- Что... Что это было? - с трудом произнесла я, восстанавливая дыхание.

- Сет? - Эдвард, проигнорировав мой вопрос, с беспокойством тряс индейца за плечо. - Эй!

Не понимая, что происходит, я бросила беглый взгляд на Беллу. Проснувшись из-за толчка, она сидела бледная, нервно сжимая ремень безопасности. Я отстегнулась и дёрнулась вперёд, перегибаясь через коробку передач. С Сетом определённо было что-то не так, всё его тело сжалось и дрожало в напряжении, он хрипел, и воздух вылетал из лёгких со свистом и болезненными стонами. Его левая рука судорожно хваталась за футболку на груди, а на бронзовой коже выступила испарина, тёмные волосы прилипли к телу на шее и висках.

- Надо отвезти его к Карлайлу, - промяукала за спиной сестра.

- Карлайл ему не поможет, - Эдвард покачал головой, беспомощно глядя на парня.

Помощи ждать не приходилось. На первый взгляд могло показаться, что Сет покалечился во время резкого торможения, однако внешне не имелось никаких повреждений, и его состояние больше напоминало мои приступы панической атаки, поэтому я сделала то, что обычно в таких случаях делала мама. Придвинувшись ближе к его сиденью, я медленно опустила ладонь на смуглую шею и, почти касаясь губами пылающей кожи, зашептала:

- Сет. Слушай мой голос.

Он вздрогнул и замер на несколько секунд, затем послышался глубокий судорожный вдох и уже более ровный продолжительный выдох, после чего парень медленно выпрямился, устало откидываясь на спинку сиденья. Похоже, Сет и сам не понял, что произошло, я отчётливо видела это в чёрных глазах, полных какой-то детской паники.

- Эй, ты как? - к нам подтянулась Белла, с тревогой заглядывая через моё плечо.

- Не знаю, - ответил индеец сиплым голосом, ладонью потирая грудную клетку.

Сет внезапно дёрнулся и резко обернулся, глядя на меня в немой истерике, и лишь спустя несколько мгновений на его лице появилось мучительное облегчение, словно сам Господь спустился к нему, чтобы избавить от нестерпимой боли, мучавшей его уже долгие годы.

- Пожалуй, - дрожащими руками он отстегнул ремень безопасности и открыл дверь, пуская в салон холодный ночной воздух, - дальше я сам.

Не совсем соображая, что делаю, я схватила Сета за локоть и потянула обратно. Он обернулся в недоумении, и я с ужасом поняла, что мне нечего сказать в оправдание своим действиям. Зачем я его остановила?

- Здесь же лес глухой, - озвучила я первое, что пришло в голову.

- Ничего, - Сет мягко улыбнулся, - резервация сразу за ним.

- А волки?

Повисло гробовое молчание, и черты смуглого лица окаменели, превращаясь в маску.

- Тебе просто показалось, - в разговор вмешался Эдвард. - Некоторые антидепрессанты, тем более крупные дозы, - слово «крупные» парень выделил особенно, - могут вызывать галлюцинации.

- Но... - я хотела возразить, однако быстро передумала. Эдвард, вероятно, был прав.

- Вот видишь, волноваться не о чем, - Сет подался назад, горячие пальцы ласково прошлись от моего запястья до локтя, и я подумала, что это некий жест благодарности. - Я в полном порядке и ещё успею тебе надоесть за лето.

Парень рассмеялся, и я неловко улыбнулась в ответ, но лишь потому, что так было надо. Несмотря на смех и беззаботную речь, Сет выглядел подавленным.

- Доброй ночи! - крикнула я ему вслед, когда он пробирался сквозь заросли папоротника вглубь леса. Индеец обернулся и помахал рукой, после чего совсем исчез за влажными стволами деревьев. - С ним точно всё будет в порядке?

- Надеюсь, - Эдвард, до этого тоже провожающий парня взглядом, обернулся и долго рассматривал моё лицо, будто искал там ответы на все вопросы человечества. Я ощутила себя крайне неуютно, старательно отводя глаза, но это не помогло избавиться от предательского чувства беззащитности. Я была готова выпрыгнуть из машины и бежать вслед за Сетом, лишь бы оградиться от пристального внимания Эдварда.

Как и сказал Сет, индейская деревушка оказалась совсем близко, уже через десять минут мы проехали поворот, и в ярком свете фар удалось разглядеть вывеску, приглашающую всех желающих посетить резервацию с завораживающим названием Ла Пуш. Где-то в пятнадцати метрах от развилки стояла машина и, кажется, два силуэта, однако я не могла сказать наверняка - на этом участке Эдвард сильно прибавил в скорости, и в отражении я видела его лицо, подёрнутое фантомной плёнкой боли.

Происходило что-то странное, клянусь. Всего за несколько часов случилось столько всего, что голова шла кругом, и остаток пути я провела в мыслях о том, чем собираюсь занять завтрашний день и все дни после него.

Лес кончился внезапно, сразу за ним потянулся длинный зелёный забор, потом начали мелькать первые дома, заправки, круглосуточные магазины. В городе совсем не было высоток, торговых центров, сетевых кофеен и всего того, что я привыкла видеть в мегаполисе. Форкс напоминал деревушку ремесленников или рыбаков, где люди промышляют и зарабатывают собственным тяжёлым трудом, куда съезжаются богачи, с целью купить себе что-то на потеху. Эдакая тихая провинциальная глушь из детских сказок, которая из развлечений может предложить разве что пивную или крошечную библиотеку. Я не планировала безумных каникул в духе американских фильмов про молодёжь, где все напиваются и устраивают вечеринки у бассейна, но, признаться, мне хотелось чего-то необычного, чего-то нового, что смогло бы на время отвлечь от прошлого. Я с разочарованием разглядывала ночной Форкс, безлюдный и тихий, погружённый в сладкую дрёму. Если я не повешусь и не вскрою вены, то умру от скуки. И этот город должен помочь мне восстановиться? Здесь тоскливо, как на кладбище!

Я изо всех сил старалась не поддаваться отчаянию, и уж тем более не показывать его Белле и Эдварду, напрягая все мышцы лица, чтобы сохранить на нём беспристрастное выражение, но чем дальше в город мы забирались, тем отчётливее я ощущала на себе давление серости этого места. От открывающихся на ближайшие четыре месяца перспектив становилось тошно.

Вскоре Эдвард сбавил скорость, и мы оказались в районе однотипных двухэтажных домиков, которые могли похвастаться разве что небольшим газоном и гаражом. Машина остановилась возле одного из таких домов, белого, с зелёной и крышей и таким же крыльцом. На первом этаже горел свет.

- Приехали! - в голосе Беллы энтузиазма было больше, чем следовало бы.

С тяжким вздохом я отстегнула ремень безопасности и выкарабкалась наружу, зябко ёжась на прохладном ночном воздухе. Дождь кончился, но оголённых щиколоток касалась мокрая трава. Участок действительно оказался небольшим, как и сам дом, перед которым стояла полицейская машина. Отец Беллы коп? Я сразу представила навеянный американскими комедиями образ пузатого дяденьки с коробкой пончиков и горячим кофе, который едва помещался за рулём, и получал зарплату лишь потому, что в таком крошечном городишке просто больше некому было работать.

Конечно же, я ошиблась.

Наверное, привлечённый голосами с улицы, движением и ярким светом фар, мужчина вышел на крыльцо спустя пару минут после нашего появления. Он был усат - вот что я заметила первым и, пожалуй, это являлось его самой яркой и самой отличительной чертой. Я повидала много усатых людей - не только мужчин, но и женщин, - и, клянусь, это были самые эффектные усы, которое мне когда-либо приходилось видеть, и которые сидели на владельце так, словно он с ними родился. Следующим я отметила неплохое телосложение. Неплохое для человека, работающего копом в городке с населением в полтора человека. Вряд ли криминальная статистика здесь богата на события. Кроме того, отец Беллы выглядел молодо и опрятно. Для холостяка, разумеется. Одним словом, он был тем мужчиной, с которым не страшно провести четыре месяца в одном доме, и наверняка есть, что обсудить и о чём посплетничать. По крайней мере, это поможет скоротать пару вечеров.

- Наконец-то добрались! Я уже заждался, - бросив на Эдварда недовольный взгляд, он подошёл ко мне, широко и приветливо улыбаясь.

- Мелани, это Чарли, - представила отца Белла. - Папа, это Мелани.

- Ну, здравствуй, - меня неожиданно заключили в тёплые объятия, пахнущие сигаретами и чем-то едва уловимым, напоминающим аромат деревянного домика летом на даче.

- З-здравствуй, - невнятно проблеяла я, смущённая столь тесным физическим контактом с незнакомым мужчиной.

Чарли, не убирая рук с моих плеч, чуть отклонился назад, внимательно разглядывая меня с ног до головы, и делал это с таким усердием и кропотливостью, будто искал золотые рудники.

- Думал, ты больше похожа на Беллу, - озвучил он свой вердикт, спустя секунд двадцать.

- Пап, - девушка закатила глаза, - мы очень дальние родственники. Рене троюродная сестра её мамы, что уж говорить о нашем родстве.

- У вас цвет волос одинаковый.

- Тебе так кажется в темноте, - Белла подошла к нам, беря меня за руку и пытаясь увести от отца в дом. - Она гораздо светлее.

- Вы одинаково бледные! - Чарли отказывался проигрывать без боя.

- Боже... - вздохнула сестра, качая головой.

Поднимаясь на крыльцо, мы столкнулись с Эдвардом, о котором я успела позабыть.

- Багаж уже наверху. Доброй ночи, Мелани, - он мягко улыбнулся. - Мне пора. Увидимся в школе, Белла, - парень едва коснулся губами щеки возлюбленной. - Чарли, - галантно склонив голову перед мужчиной, Эдвард скрылся в ночи на своей серебристой машине, как на белом коне.

В доме приятно пахло домашней кухней, уютом и старой мебелью. В гостиной, которую удалось разглядеть из прихожей, висели старинные часы с кукушкой, показывающие начало второго ночи. Чарли, как радушный хозяин, суетился вокруг меня, то спрашивая, не голодна ли я, то интересуясь, не нужно ли мне что. Смущаясь и чувствуя себя виновато за то, что доставляю ему и Белле столько неудобств в такой поздний час, я отчаянно качала головой, густо краснела и рвалась в спальню, чтобы поскорее избавить новую семью от своего назойливого присутствия. После миллионной попытки накормить, Чарли сдался и, пожелав нам с Беллой сладких снов, отпустил наверх.

- У тебя очаровательный отец, - я улыбнулась, следуя за сестрой на второй этаж по крутой тёмной лестнице.

- Обычно он не такой общительный, - призналась она. - Наверное, дело в тебе. Твоя мама рассказала нам о... эм... - девушка растерялась, не зная, как продолжить, и я решила ей помочь.

- О трагедии?

- Нет, - Белла покачала головой, дожидаясь меня у двери одной из двух комнат, расположившихся на верхнем этаже. - О реабилитационном периоде и терапевтическом путешествии.

- Ах, об этом, - я мысленно поблагодарила маму за то, что ей хватило ума не растрепать всем о причине, послужившей толчком к временному переезду. - Ничего, вам не следует так сильно обо мне беспокоиться. Я, в общем-то, самая обычная и никакого специального ухода не требую, - я неловко рассмеялась. - Никаких профилактических бесед, лекарств или консультаций психолога. Разве что... иногда случаются приступы, но не стоит пугаться. Они быстро проходят.

Белла смотрела на меня с пониманием, которого я от неё не ждала.

- В любом случае, - она подозвала меня ближе, открывая деревянную дверь, выкрашенную в белый, - если понадобится с кем-то поговорить, кому-то пожаловаться, поплакать... можешь обращаться. Я не очень хороший собеседник, но всегда выслушаю и поддержу, - девушка ласково улыбнулась и указала раскрытой ладонью на комнату. - Твоя. Надеюсь, тебе здесь понравится.

- Спасибо.

Попрощавшись с Беллой до утра, я прикрыла дверь. Наконец, оказавшись в изоляции, я почувствовала, как сильно устала за последние сутки, как вымотана эмоционально и физически. Хотелось одного - быстрее оказаться в постели. Сбросив рюкзак, стянув джинсы и толстовку, я нырнула под воздушное пуховое одеяло, зарываясь в него с головой. В комнате было свежо, пахло хвоей и недавним дождём. Проваливаясь в сон, я видела, как за окном покачиваются на ветру острые верхушки деревьев, нашёптывая мне колыбельную, а где-то совсем далеко тянули свою грустную песню волки.