6. ПОСОБНИЦА СМЕРТИ (ч.1)
Вы – бодливая корова, а бог не дал вам рогов? Обращайтесь в ближайший храм Веиндора Милосердного. Вам – поможем. Бога – накажем.
Надпись на майке Талии Мурр ан Камиан
Выгнутая дверь портальной будки беззвучно отъехала в сторону, стряхнув под ноги Ирсону целое семейство лунных слизняков, прятавшихся от птиц за её розоватым стеклом. Влажный воздух благоухал свежими водорослями, чистым бельём и сваренными в сливках моллюсками. Вокруг не было ни души. Слева услужливо разгорался подробный план Наларского квартала. За планом темнели дома на высоких сваях, хаотично рассыпавшиеся по всей ширине канала; их просторные веранды связывали десятки лёгких деревянных мостиков. Прямо от будки начиналась кривая улочка. По правой её стороне тянулось серое двухэтажное здание, овальные окна и двери которого обрамляли распахнутые рыбьи челюсти, оправдывая название портальной точки[1] – «Зубастый тупик». Длинные зубы морских чудищ поблёскивали серебряным лаком, а в угловых комнатах второго этажа – где, видимо, помещались детские, – клыки покороче переливались яркими оттенками бирюзы, охры и лазури.
Улочка была вымощена пористым жёлтым камнем. Местами плитки разъехались и между ними торчали клочья мха, похожие на пучки скрюченных птичьих лапок. Исходящий от них слабый цитрусовый запах показался Ирсону интересным. Он нагнулся, осторожно сорвал шершавый стебелёк, потёр его между пальцами... и чуть не слетел с дорожки – она вдруг затряслась крупной дрожью, а плитки начали подпрыгивать, с чавканьем шлёпаясь обратно. Ухватившись за фонарный столб, танай был вынужден ретироваться на выложенный ракушками откос. «Нос мой – враг мой», – поморщился он, с любопытством обнюхивая веточку мха. Дорожка продолжала дрожать.
– Господин змей! – окликнул его кто-то. – Ты не волнуйся, он не придёт.
– Кто? – спросил Ирсон, оглядываясь в поисках говорившей.
– Гшрут. Ну гшрут – пупырчатый, зубы в три ряда. – Незнакомка перегнулась через перила террасы, опоясывавшей второй этаж ближайшего дома на сваях. – У куриного мха с ним симбиоз. Мох вкусный, все норовят его сожрать, вот он и выкручивается как может. В природе он селится в длинных таких пещерках с одним входом и, как только кто-нибудь забредает полакомиться им, устраивает эту тряску – зовёт товарища (гшрут же кроме вибрации ни на что больше не реагирует). Товарищ вылезает из своего логова, перегораживает вход в пещеру и подъедает всех мохоедов. Но сюда кто же разрешит его привезти? Зато мох у нас самый отборный – аж плитки подскакивают.
– Спасибо за лекцию, – улыбнулся Ирсон извечной алайской страсти рассказывать приезжим о местных достопримечательностях (в список каковых в Бриаэлларе, казалось, был занесен каждый разбитый цветочный горшок и мышиная норка).
Дорожка тем временем успокоилась, и танай смог перебраться поближе к своей собеседнице. Судя по всему, она принадлежала к дому ан Элиатан[2]. На шёлковой глади её рыжих – типичных для этих котов-сновидцев – волос прижатые к голове уши казались треугольными заплатками из чёрного бархата – их кончики стягивала продетая в серьги цепочка, обёрнутая вокруг небрежного пучка на затылке. Да и в её тоненькой, угловатой фигуре, с острыми локтями и торчащими ключицами, было что-то подростковое... или эльфийское – тоже характерный признак этой породы.
– Прости, я ищу Талию ан Камиан, – спохватился Ирсон.
– Прощаю! – донеслось в ответ. – Могу помочь, но это будет стоить пару сотен.
– А что так круто? Ты меня на руках собралась до неё донести? – в тон незнакомке поинтересовался Ирсон.
– Ага, – кивнула та. – За полтинник – на руках до Морга. А ещё за полтораста купишь себе там новые глаза. У них нынче распродажа. На непарные – двойная скидка.
– Талия? – сощурился танай.
– Она самая, – довольно кивнула ушастая нахалка. – Поднимайся! Меня никто никогда не узнаёт – я полукровка, к тому же крашеная. Приятно познакомиться. – Она на человечий манер протянула ему руку, обтянутую перчаткой какого-то защитного заклинания.
– Взаимно. Извини, что опоздал...
– Да ничего страшного. Я здесь работаю. – Она ткнула пальцем куда-то вправо.
Ирсон пригляделся. Тусклые круглые фонари, рачьими глазками выраставшие из колонн и перил, едва освещали намазанную клеем панель в простенке между двумя окнами и рассыпанные по ней кусочки мозаики: две раздувшиеся хищные рыбины «улыбались» друг другу, скаля целые веера крючковатых зубов.
– Смешные, правда? Будто каждая держит в пасти по ежу, – нежно улыбнулась Талия.
– Наверное. Как же ты их при таком свете выкладываешь?
– С трудом. Здесь больше сотни оттенков. Но в этом-то и весь смысл – и на мышиный паштет зарабатываю, и глаза тренирую. А то что-то я их запустила в последнее время. Скоро перестану отличать «кошачий нос» от «выгоревшего кирпича» и «тараканьей спинки», – пожаловалась алайка. – Присаживайся – вон туда, на тахту.
«Тахта» представляла собой низкий стеклянный поддон, заполненный упругими голубоватыми шарами. Более мелкие с одной стороны и покрупнее с другой, они изображали икринки: внутри каждой сферы можно было разглядеть свернувшегося бубликом малька – длиннохвостого, полупрозрачного, с перламутровыми пуговицами глаз. Вся эта конструкция показалась Ирсону чересчур хрупкой.
– Садись, не бойся, – заметив его замешательство, похлопала по пузырям Талия. – На них даже Струноус валялся, еле согнала. Эта штука массажная: ты ложишься, а мальки о тебя трутся. Обмурлыкаться можно!
Ирсон осторожно опустился на «тахту»; шары под ним мягко спружинили. Талия устроилась напротив, на перевёрнутом ящике из-под плитки.
– Шада сказала, что ты влип в какую-то историю с жрецами Веиндора и хочешь, чтобы я поделилась опытом, как выбраться из этого супа, верно?
– Не совсем. Несколько дней назад со мной связался один из старых друзей моего отца – моего покойного отца. Он заявил, что папа ни много ни мало пал жертвой заговора Тиалианны и Веиндора. Якобы они заставили его состариться и умереть, хотя душа его не была смертной.
– Зачем? – подалась вперёд Талия.
– Чтобы моя мать вернулась к служению Тиане. – Ирсон отвёл глаза; ему было неудобно даже пересказывать этот бред. – Она сейчас очень высокопоставленная священнослужительница. Можно сказать, одна из приближённых наэй.
– Дивная сказочка! Но, я так понимаю, ты на неё не купился?
– Нет, конечно. Я на неё настолько не купился, что выпроводил этого проповедника до того, как успел выведать у него хоть что-то об этой его... организации.
– И теперь мучаешься любопытством и жалеешь? – Талия вопросительно подняла кончик хвоста.
– Нечеловечески. Я подумал – может, кто-то ещё получил от него такое приглашение и сумел придержать свой язык? Спросил Шаду, и она сказала, что тебя тоже... зазывали воевать с Веиндором?
– Вроде того. Изначально всё выглядело вполне благопристойно: за завтраком ко мне подсел такой серьёзный дядечка – узкие глазки, бородка поросячьим хвостиком – мы поболтали о погоде, ценах на ношеную одежду и анлиморских куртизанках, а потом он как-то незаметно перевёл разговор на то, какой беспредел устраивают в других мирах Веиндор и его «страсмы»[3]. Мол, в Анлиморе одна дама нашептала ему это на ушко – представляю сию картину, – закатила глаза кошка. – Я люблю потарахтеть на эту тему, но мне хронически не с кем. А тут вдруг мне в уши льются мои же собственные мысли, только другими словами! Поначалу я даже было решила, что он таким образом решил за мной приударить.
– Ага, и именно для этого завёл разговор про анлиморских дамочек, – заметил Ирсон.
Талия уставилась на него с неподдельным изумлением.
– Увы и ах, но, по мнению кучи народа, одно другому не мешает, скорее наоборот. Он мог иметь в виду что-то вроде: я был в Анлиморе и теперь знаю кучу всяких постельных штук. Не желаете попробовать? – она с каким-то грустным бесстыдством подёргала бровью. – Я же дочь Аэллы, а мама уже лет восемьсот развлекается, строя из себя безмозглую весеннюю кошку. Грудь себе эту вырастила неподъёмную... У меня чаще спрашивают, правда ли, что госпожа Х спит с господином Ы, чем – как пройти в библиотэку! А ведь я – профессиональный гид по Бриаэллару! – она возмущённо хлопнула ладонью по соседнему ящику, и кусочки мозаики брызнули во все стороны. – Ладно. Это к нашему делу не относится. Так вот, он пел о важности реформ в нашем «министерстве Смерти», и я внимательно слушала до тех пор, пока он вдруг не заявил, что в идеале было бы неплохо вообще избавиться от Веиндора. Как сущности. Я прямо икнула от удивления. Спросила его: не слишком ли это радикально? Он ничуть не смутился, сказал, что Бесконечный прекрасно существовал до того, как в него пришли наши наэй, включая Милосердного, и дальше расчудесно без них обойдётся. Во всяком случае – без одного.
– Так и сказал?
– Да. Мы, главное, в этот момент сидели на Серебряной площади, в двух шагах от храма Веиндора. Я, вообще-то, девушка не слишком впечатлительная, но тут мне стало очень не по себе. Аж шерсть на хвосте дыбом встала. Странное чувство...
– Он загнал тебя в тупик? Тебе было нечего ему возразить?
– Нет. Он привёл довольно много аргументов, но ни один из них не был бесспорным, – изменившимся голосом пробормотала Талия. – Дело было не в том, что за его словами маячила истина, скорее... за ним самим чувствовалась сила. Что-то холодное, могущественное, разрушительное. Я вдруг почувствовала себя маленьким испуганным котёнком, захотелось со всех лап броситься к Инону – нашему местному главжрецу Веиндора – и наябедничать на этого дяденьку-бяку. Глупо... но рассказываю, как есть.
– И что ты сделала? – затаил дыхание Ирсон.
– Поподдакивала в нужных местах и обещала подумать. Он сказал, что сам найдёт меня через некоторое время.
– Слава тебе, о дочь прекрасной Аэллы! – с облегчением воскликнул Ирсон.
Алайка расхохоталась, передёрнула плечами, стряхивая напряжение.
– Я такая!
– Талия, не знаю, удобно ли задавать этот вопрос... Шада сказала, что у жрецов Веиндора на тебя зуб. Что именно вы там с ними не поделили?
– Ирсон Тримм! Ты же всё время мотаешься в Бездну, неужели ты ничего об этом не слышал? – неподдельно возмутилась алайка.
– Нет.
– Значит, продолжим ликбез, то есть лекцию. Вся эта история началась лет шесть назад. Я тогда в Бездне обреталась, работала проводником и ещё – так, консультировала разных торговцев по мелочи. А в свободное время писала для газеты «Красная Бездна». У нас сложился чудесный творческий коллективчик: алай с аллергией на кошачью шерсть, помешанная на охоте эалийка и кот-долинник, возомнивший себя жабой. Волшебное время...
«И для кого-то оно явно не закончилось: «главжрец», «ликбез», «страсмы»... И «тарахтеть» - тоже привет оттуда», - подумал Ирсон.
Талия мечтательно уставилась куда-то вдаль. Проследив её взгляд, Ирсон увидел высокий дом, через этаж опоясанный широкими открытыми галереями. Хозяева квартир выгородили себе на них по балкону, обнеся свой клочок общей площади вычурной решёткой – спереди, с боков и даже сверху. Здание от этого стало до смешного похожим на стеллаж, заставленный птичьими клетками. Стеллаж птичника-параноика, забитый колючими, кое-где застеклёнными, зачарованными клетками, чтобы, не приведи наэй, никому не вздумалось просунуть через их прутья свой поганый палец. Типичное зрелище для Бездны.
– И?.. – поторопил собеседницу Ирсон.
– А потом в одном из номеров мы напечатали... давай я лучше дам тебе прочитать. – Она покопалась в припорошенной извёсткой сумке и протянула танаю свиток. – Статья называется «Неожиданные факты о "Справедливом перерождении"»[4].
Ирсон принялся читать, время от времени бросая на Талию недоверчивые взгляды.
– «Торговать душами, как картошкой» – шикарно! Не ожидал от вас такого радикализма, госпожа ан Камиан! – Он отвесил алайке шутливый полупоклон, возвращая свиток. – И что же случилось дальше?
– Дальше был скандал, – блеснула зубами та. – А потом ещё одна статья. И мегаскандал. В результате «КБ» пришлось закрыть, а мне – вернуться в Бриаэллар и отсиживаться у мамы под юбкой. На моё счастье, помимо маменьки за меня вступился один высокопоставленный жрец – Инон. Теперь он бездомный, так что громкую фамилию его опустим. Я и не думала, что смогу наделать столько шума. Я ведь ничего принципиально нового не сказала.
– Зато ты сказала это громко. Публично.
– Жрецам Милосердного нашего пришлось попотеть, чтобы... успокоить массы – хотя, думаю, многие до сих пор не успокоились. Но это всё были ещё цветочки, – заговорщицки склонившись к Ирсону, прошептала Талия. – Ягодки начались, когда эти олухи додумались изгнать Инона – мол, я промыла ему мозги и он стал профнепригоден. Если бы я так умела! – присвистнула алайка. – А Совет Бриаэллара давно хотел избавиться от нашего тогдашнего главжреца Милосердного – это был такой мерзкий чванливый старый хрыч, так что мне не пришлось особо хлопотать, чтобы Ина пригласили на его место. С тех пор местный Серебряный Храм – величайший рассадник ереси... или животворящий источник обновления – это кому как больше нравится, – она плутовато подмигнула танаю.
– Например?
– Ну-у особенно нас любят, пожалуй, за поправки к закону «Об "одушевлённых предметах"». Веиндоровы жрецы как видят такие штуки, так буквально в истерику впадают, причём им не важно, что там у тебя – меч с заточённым в нём врагом или поваренная книжка с душой любимой бабушки, которая сама туда радостно заселилась. Всё это – мерзость, надругательство над естественным порядком вещей и подлежит немедленному уничтожению. Желательно – вместе с владельцем, – Талия выразительно выгнула бровь. – А мы с Ином убедили Совет Бриаэллара, что не стоит чесать всех под одну гребёнку. Надо проводить экспертизу, разбираться: как забравшаяся в рожок для обуви душа... дошла до жизни такой. Может, это был один из тех, кто приходит в экстаз от вида девичьих ножек. Или туфель. Вот он и получил от какого-то доброжелателя возможность вечно наслаждаться близостью предмета своего вожделения. Сам млеет, дамы, которым он расточает комплименты в какой-нибудь обувной лавке, – тоже. И кому от этого плохо? – воинственно нахмурившись, вопросила Талия, и Ирсон икнул от сдерживаемого смеха. – Конечно, другое дело, когда душу засунули в табуретку насильно или заманили туда обманом или шантажом. Или удерживают там после того, как она осознала, что вечности можно найти лучшее применение...
– Да уж. Вряд ли у кого-нибудь на душе написано «любитель ножек».
– Конечно. Но, знаешь, танайские учёные выделяют группу существ, назовём их «созерцателями», которые получают наибольшее наслаждение, пассивно воспринимая что-либо. Что именно, на их душах, безусловно, не написано, но... общая направленность – налицо. Жить своей жизнью им не так интересно, как наблюдать за чужой. В результате собственное тело становится им в тягость – пока у тебя есть обычная тушка или хотя бы возможность говорить, тебя вечно будут тормошить, пытаться вовлечь в общую беседу, заставить участвовать в чём-то, соответствовать каким-то нормам – в общем, отвлекать от подглядывания самым беспардонным образом. Так не лучше ли избавиться от этого несносного куска мяса? Ладно, мы ушли от темы. Совет Бриаэллара внял нашим с Ином доводам, и вскоре при миграционной службе появился отдел в четыре котоморды, занимающийся выдачей сертификатов на «одушевлённые предметы».
– Неужто бесплатно? – прищурился Ирсон.
– За очень умеренную плату. Но ты в правильную сторону подумал. Когда жрецы узнали, что тут ещё и деньги замешаны, они дошли до белого каления. Чего мы только не наслушались... Один раз их целый храм набилось – помолиться Милосердному о нашем наискорейшем успении.
– И?
– И ничего, – весело мотнула головой ан Камианка. – Попыхтели и угомонились. Веиндор их молитвам ни разу не внял. Судя по всему, ему до нас с Иноном дела мало. Иначе прилетел бы по наши души один из его призрачных драконов и... и заткнулись бы мы на веки вечные. Вот так-то. А поправки наши тем временем расползлись ещё по нескольким кодексам – анлиморскому и лар'эрт'эморийскому. Я слышала, что и ваш Змеиный Глаз подумывает их принять.
– Странно, что я ничего об этом не слышал. Ни в Бездне, ни в Глазу, ни у себя в «Логове».
– Просто мы очень скромные, – потупилась Талия.
– Да уж я вижу.
– Наши поправки – это, конечно, не «Записка Эллиса», но, мне кажется, мы сделали нужную вещь.
Талия сказала всё это с той же игривой улыбкой на губах, но Ирсон почувствовал, что она всей душой болеет за своё, такое необычное для ан Камианки (как в общем-то и для любого другого) дело.
– Ну теперь, когда мы покончили с взаимной исповедью, может, подумаем, что будем делать дальше? – приглашающе улыбнулась Талия.
– А мы будем?
– В последнее время я просто умираю от скуки. Так что моё высочество не прочь протянуть тебе лапу помощи! Да что нам, обладателям влиятельных мамочек, вообще раздумывать? – пропела она, искоса поглядывая на Ирсона.
– Моя – юбки не носит, – очень мрачно ответил тот.
– Зато у моей они жу-утко широкие. Десять таких, как мы, поместятся. Юркай – не хочу!
– Проверяешь меня, да? – хмыкнул танай.
– Проверяю? – с деланным недоумением переспросила Талия.
– А то вдруг я сейчас начну оскорблённо пучить глаза и хорохориться – я не такой, у меня посох на полметра длиннее? Да как у тебя язык повернулся мне, магу Линдоргскому, сказать такое? Спрятаться под юбку! Да испепелить тебя на месте!
– Ладно, ладно, каюсь. Но ведь все же знают, что там, в Линдорге, студентам мозги, как бельё стираное, выкручивают. И всё чувство юмора из них выжимается. Напрочь. Вот я и...
– Хотела проверить, насколько ранимо моё самолюбие, – вздохнул Ирсон. – Нет, Талия, я пока ещё в себе.
– Ну, раз так... мне придётся тебя предупредить кой о чём. Будешь говорить с Иноном – никаких шуточек насчёт его способностей, компетентности, характера и так далее. У него, увы, весь букет элиданских заморочек насчёт защиты своих чести и достоинства.
– Считаешь, стоит рассказать ему о нашем деле? – спросил Ирсон, несколько ошарашенный её неожиданной откровенностью. Ему показалось, что Талия хотела не столько предупредить его, сколько пожаловаться.
– Да. Обязательно, Ирсон! Ты, конечно, очень сильный маг и всё такое, но мне... знаю, это дико звучит, мне как-то страшно за свою душу. Неплохо, если рядом будет кто-то, кто сможет о ней позаботиться.
– Может, ты и права, – сказал танай, задумчиво пожевав губу.
– Он здесь, неподалёку. Выступает на одном маловразумительном сборище, – она прыснула и прикоснулась коготком к виску, видимо, отправляя своему сообщнику телепатическое послание. – Не хочешь пойти размять ноги?
Ирсон кивнул, и они вновь спустились на жёлтые плиты Зубастого тупика.
– У нас два варианта: или ждать, пока заговорщики выйдут на тебя, или попытаться их как-то спровоцировать, – рассуждал Ирсон. – Второй нравится мне больше. Думаю, тебе будет достаточно всплакнуть где-нибудь под кустом по поводу какой-нибудь очередной выходки милосердников...
– Всплакнуть? Мне? Вижу, общение с Её Святейшеством Аниаллу Унылой не прошло бесследно! – состроила рожицу Талия. – А что мы будем делать, когда их выманим?
– Послушаем, что они тебе скажут. Может, пригласят тебя куда-нибудь или предложат в чём-то поучаствовать. Не знаю. Для начала нам было бы неплохо хоть что-то узнать о них.
– Это точно...
______________________________
[1] Портальная точка – портал общего пользования, входящий в Публичную Бриаэлларскую Портальную Сеть (ПБПС). В подавляющем большинстве районов Бриаэллара самостоятельное использование пространственной магии запрещено, поэтому раскиданные по всему городу будки ПБПС пользуются большой популярностью.
[2] Дом ан Элиатан – один из Великих домов Бриаэллара, члены которого специализируются на работе со снами, мечтами, видениями, иллюзиями и т.д. (к ан Элиатанам обращаются те, кто или хочет избавиться от кошмаров, навязчивых идей, дурных привычек и опостылевших чувств, или увидеть во сне нечто особенное, пережить какое-то приключение, или же просто – истолковать сон или видение).
[3] Стражи Смерти – воинствующие жрецы Веиндора. Люди, преимущественно элиданцы, призванные бороться с различными нарушениями его установлений. Уничтожают всех тех, кто вмешивается в «круговорот душ в Бесконечном»: нежить, некромантов, демонов, мелких божеств. Освобождают пленённые души. В Энхиарге «Стражей Смерти» частенько беспардонно сокращают до «страсмов», но только за глаза.
[4] Данную статью можно прочитать в Приложении 1.