Истинная

Застряв в очередной пробке, я желаю лишь одного—тишины. Но эта моя прихоть остаётся проигнорированной, в прочем, как и все остальные. Телефон разрывается от бесконечных звонков отца, а сигналы машин, заставляют мою голову взрываться на части.

Доехав до родительского дома я, первым делом, бросаюсь на кухню и залпом выпиваю два стакана холодной воды. Похмелье — самая ужасная штука.

—Где ты была?— грубым тоном произносит отец, выделяя каждое слово.

—Ты забыл, что отправил меня в самый ад, разгребать то дерьмо, к которому сам не хочешь прикасаться?—грубо отвечаю я не поворачиваясь к нему. Слышу глубокий вздох и кажется, злость сейчас разорвёт его на части. Но тем не менее, он не начинает читать лекцию о моих резких высказываниях, что не на шутку удивляет. 

—Ты нашла его?— тем же ледяным тоном говорит Дориан.

Теперь уже я разворачиваюсь к нему и сложив руки на груди, положительно киваю головой.

—Пошли со мной,—приказывает отец, направляясь в подвал.

Железная дверь открывается с протяжным скрипом, который отдаётся болью в моей голове. Любопытно разглядываю всё вокруг: голые, серые стены, рабочий стол с двумя стульями и несколько шкафов, доверху забитых книгами. В противоположном углу пол покрытый строительной плёнкой и любимые, серебряные  оковы отца. Рядом со всем этим замечаю небольшой, медицинский столик с разными инструментами. При виде этого  по моей коже бегут мурашки. Никогда не любила никого мучить, как по мне, то каждое, даже самое дерьмовое существо, по типу оборотней, должно достойно и быстро издать последний вздох.

—Рассказывай всё,—приказным тоном произнёс отец, усаживаясь в своё кресло. 
Мне ничего не оставалось, как выложить ему всё на блюдечке с голубой каёмочкой, упустив при этом несколько деталей с вечеринки. Под конец моего рассказа отец задумался.

—Это всё, что я пока знаю,—на одном дыхании говорю я.

—"Он смотрел на тебя так, словно волк одиночка нашёл любовь всей своей жизни",—повторил отец слова Рут, будто смакуя их, как редкий деликатес,—Мне кажется, в этом что-то есть,—продолжил он пристально вглядываясь в мои глаза.

—Он явно не одиночка, у него есть стая, если ты забыл, — скептически говорю я, приподняв бровь.

—Если заменить слово одиночка на однолюб, то вполне схожее описание,—вновь задумался отец.

—Что ещё за однолюб?—непонимающе произнесла я, уставившись на отца, тот в свою очередь достаёт два стакана и наливает в них немного его любимого скотча.

—Я не буду пить,—отрицательно покачав головой произношу я. От одного запаха начинает тошнить, а если вновь почувствую вкус, то меня скорее всего вывернет наизнанку.

—Ты изменишь своё решение,—спокойно произносит он.

—Может хватит тянуть кота за хвост?—не вытерпев выкрикиваю я, на что у отца мелькает слабая улыбка. Этот подонок что-то задумал и мне это уже не нравится.

—В одной давней немецкой легенде есть упоминание о четырёх братьях. Зарабатывали они на жизнь самыми грязными способами: убивали, воровали, насиловали и издевались. Страдали от них не только влиятельные люди, а и бедные крестьяни. В одну лунную ночь, когда разбойники возвращались с очередной бойни, Боги, наслали на них проклятье. Самого старшего, самого кровожадного , превратили в чёрного волка с огромными клыками и наказание своё он отбывал защищая заблудших в лесу от диких животных и выводя их на дорогу. Второго брата, любившего перекинуть стакан-второй, превратили в коричневого волка и велели излечивать пьянство всякому, от кого учует запах алкоголя. Самого младшего, ещё совсем юнца, любившего поразвлечься с девицами, певратили в белого волка  и наказанием ему служило то, что всю свою жизнь он проведёт лишь с единственной женщиной и если она, разобъёт его сердце, то он будет умирать такой же мучительной смертью, как погибали от его действий все девушки. Средний брат, самый безответственный, превратился в серого волка и его миссией было оберегать и защищать своих братьев. Те раны которые наносили одному из братьев отражались на нём и заживали порядком дольше. Год они проходили в обличьях огромных волков и чётко выполняли всё, что им предначертано. Боги сжалились и превратили братьев обратно в людей. Те, в свою очередь, завели семьи, обустроились, но когда небесный диск поднимался ввысь, они вновь превращались в страшных зверей и шли исполнять свою миссию. С тех пор установились четыре клана: Однолюбы, Лекари, Проводники и Защитники,—договорили отец и одним глотком опустошил стакан.  Я слушала его, словно заколдованная, мысленно представляя перед собой четырёх оборотней.

—Тебе бы, не помешало встретить лекаря,—с ухмылкой произнесла я, наблюдая за тем, как отец вновь наливает жидкость.

—Тебе попался однолюб, Эвелин, ты хоть имеешь понятие насколько всё сложно?—немного грубо произносит он, сверкая взглядом.

—Стой, подожди, если все они, должны приносить пользу человечеству,
то накой чёрт мы вообще в это лезем?—с недоумением спросила я, окидывая отца непонимающим взглядом.

—Да потому-что, с каждым полнолунием они всё больше превращаются в кровожадных тварей и вместо того, чтобы защищать людей, просто разрывают их на части и оставляют койотам!—свирепо чеканил отец, возвышаясь надо мной. От его взгляда мне стало не по себе. Такой ярости в его глазах я не видела ни разу, за все свои девятнадцать лет жизни. Мысленно я уже несколько раз пожалела о том, что не умею держать язык за зубами.

—Договорим позже,—сухо говорит он, даже не глядя на меня. Я молча встаю и направляюсь в сторону лестницы. Мне нужен сон. Немедленно.
********************************

—Эвелин,—слышится голос мамы и я машинально поворачиваюсь в сторону двери. Улыбка сама собой растягивается на моём лице. Подорвавшись с кровати, бегу к ней с объятьями, скидывая несколько книг на пол.

—Мам, я так скучала,—крепко сжимаю женщину в объятьях и чувствую, как она нежно гладит меня по волосам.

—У меня для тебя хорошие новости,—с улыбкой говорит она, отстраняясь от меня.

—Какие?—с нетерпением спрашиваю я.

—Отец выделил нам три часа и свою кредитку,—так же улыбаясь произносит мама и вертит передо мной серебристой кредитной карточкой.

—Буду готова через десять минут,—радостно выкрикиваю я и быстро чмокнув маму в щечку бегу одеваться. Натянув на себя тёмные джинсы и белый вязаный свитер я быстро расчесываю длинные, каштановые волосы и умываюсь, дабы освежить лицо. Молниеносно бегу в гостиную, боясь того, что отец резко передумает.

—Я готова,—с улыбкой до ушей говорю  я. Мама медленно встаёт с дивана и улыбнувшись мне направляется в прихожую. Даже странно осознавать, что отец по доброй воле отдал свою кредитку и отпустил по магазинам. На него это явно не похоже.

*********

Сидя за столиком в небольшом, но достаточно оживлённом кафе, мы с мамой обсуждали платья, которые видели два магазина назад. Изрядно набегавшись мы решили перекусить и маленькое, уютное кафе, отлично подходило на эту роль.

—Мам,тебе не надоело прятать синяки под свитерами и водолазками?— неожиданно выпаливаю я. Давно хотела поговорить на этот счёт, но никак не находила удобного момента.

—Если бы я могла что-то изменить, я бы уже давно жила спокойной жизнью, где-то в солнечной Калифорнии,—с грустной улыбкой произнесла женщина.

—Я не понимаю, как ты это терпишь,—со вздохом говорю я, рассматривая свои пальцы.

—Он не отпустит меня, я слишком много знаю. У меня лишь два варианта: либо жить так, как я живу, либо умереть,—в уголках её глаз начали собираться слёзы.

—Мам,я тебя заберу от него, я увезу тебя, куда ты захочешь. Вот закончу это дело и махнём куда-то вдвоём. Туда, где нас не найдут его ищейки,—с улыбкой произношу я, но мама ещё больше помрачнела.

—Ты многого не знаешь, Эвелин,— шепчет себе под нос брюнетка, осторожно оглядывается по сторонам и немного расслабляется,когда понимает что за нами нет слежки.—Каждый раз, как ты уходишь из дома я боюсь, что больше тебя не увижу. Я боюсь, что ты погибнешь от тайн своей семьи, боюсь, что помешаешься на идее истребить всех, как и Дориан. Я привыкла жить со страхом за своих детей и смирилась с тем, что вместо игрушек у моих детей было оружие, вместо праздников и вечеринок— изнурительные и опасные тренировки. Я не должна была мириться с этим. Должна была увезти вас за горизонт. Я должна была что-то сделать, но вместо этого я боялась того, что он найдёт нас и причинит вам боль у меня на глазах. Я так хотела для вас обычной жизни и теперь, когда всё потеряно, я понимаю, что мой страх сломал меня и моих детей,— слёзы безостановочно стекали по её щекам, но благо никто на это не обращал внимания. Современное общество не славиться добротой и добрыми делами. Мама аккуратно прикасается к моей щеке стирая одинокую слезинку и я перехватываю её руку, слегка сжимая и поглаживая костяшки пальцев. 

—Ты можешь мне рассказать, мам, ты можешь мне доверять. Ты ведь знаешь, что я ненавижу его так же, как и ты,— с надеждой смотрю в её глаза, но она лишь опускает взгляд в пустую тарелку с десертом и отрицательно качает головой. 

—Я не могу Эвелин, если он узнает он убьёт нас всех,— она вновь всхлипывает, но вовремя берёт себя в руки не давая истерике окутать разум и вытирает слёзы салфеткой. В этом вся моя мать— непризнаная актриса, которая для всех играет роль сильной женщины хотя в глубине души ей так хочется вырваться из этого плена, как и мне, как и всем нам.

—Ещё ничего не потеряно, мам—шёпотом говорю я, пока женщина расплачивается за обед. Она мельком глянула на меня с нескрываемым удивлением,  уже было хотела что-то спросить, но затем передумала и лишь слегка улыбнулась.

Всю дорогу домой мы провели в тишине. Мы обе понимали, что все наши разговоры сводятся лишь к одному. Наше бессилие ещё больше нас угнетало, как по мне, лучше не тревожить раны, которые и так не заживают.

—Эвелин, зайди ко мне,—слышу голос отца, как только переступаю порог.

Глубоко вздохнув, вручаю пакеты маме и направляясь в устрашающий кабинет отца.
Сажусь на то же кресло и замечаю, что стакан, который он мне наливал, все так же стоит на прежнем месте.

—Что хотел?—сухо произношу я уставившись на отца. После сегодняшнего разговора, он стал для меня ещё противнее чем раньше.

—Ты понимаешь, что должна довести дело до конца?—холодно говорит отец, внимательно наблюдая за моей реакцией.

—А у меня есть выбор?— отвечаю под стать ему, наблюдая, как злость постепенно накапливается в его глазах.

—Нет, но у тебя есть стимул,—с злорадной ухмылкой говорит мужчина.

—Это какой же?—удивляюсь, паралельно ощущая ком тревоги около горла.

—Либо он, либо твоя любимая мать,—совершенно спокойно произносит Дориан. 

Моё сердце колотится, как бешенное. Злость настолько сильная, что кажется, что я вот-вот захлебнусь. В надежде утихомирить агрессию хватаю стакан со стола и залпом глотаю жгучую жидкость, а затем резко поднимаюсь и запускаю его в сторону Дориана, но к сожалению, он успевает отклониться. Всё вдруг становиться на свои места, это был не жест доброй воли, а прощание с матерью. Он умеет пользоваться моей любовью к ней и иногда мне кажется, что шантаж — его второе имя.

—Ты не посмеешь,—выпаливаю я сквозь стиснутые зубы.

—Ещё как посмею,—не прекращая ухмыляться произносит мужчина.

В данный момент, мне хочется приковать этого подонка его же любимыми наручниками и испробовать на нем все те инструменты, лежащие на маленьком передвижном столике. Кое-как взяв себя в руки, я поднимаюсь со своего места и направляясь вверх по ступенькам. Громко хлопнув за собой дверью, чуть ли не бегу в свою комнату и заперев её на замок, уваливаюсь на кровать. Слёзы безостановочно стекают по щекам, падая на изрядко затёртые листы книги. Пытаюсь разобрать слова, но из-за слёз всё расплывается. Вытираю слёзы рукавом мягкого свитера и вчитываюсь в строчки.

Ни нож, ни камень, ни глоток отравы, не в силах волка этого сломать.
И лишь, когда учует  у любимой в сердце беспорядок, мучительно и долго будет угасать.