Доминика из долины оборотней

30 октября, 2020 года, пятница, день пятый

   Я проснулась, но продолжала лежать не шевелясь, с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением огромного тела сбоку от меня, и руки?, обнимающей меня за талию. Я хотела бы просыпаться так каждое утро, всю свою оставшуюся вечную жизнь, но увы, нам удалось выторговать лишь эту ночь. Моё выздоровление шло семимильными шагами, и следующей ночью меня уже не нужно будет удерживать, чтобы я во сне не перевернулась и не задела свою рану. В принципе, она и сейчас практически меня не беспокоила, но всё же, пока бинты не сняты – я «инвалид» официально, и мне положены поблажки. Вчера вечером я уже ходила по дому, но припадала на больную ногу чуть сильнее, чем это было необходимо, так что Фрэнку достаточно легко удалось убедить отца в совершенной необходимости его присутствия в моей спальне.

   Я помню пристальный взгляд отца на моего мужчину, его слова: «Ты обещал, помнишь?», и твёрдый ответ Фрэнка: «Я никогда не причиню Ники вред».

   Так что эту ночь я провела в объятиях Фрэнка. И мы, действительно, всего лишь спали, не позволив себе даже поцелуя – пусть отец нас не видел, но, я уверена – прекрасно слышал. Поэтому мы не стали рисковать и были паиньками.

   Кстати, прошлым вечером мне удалось-таки помыться почти целиком. К нам пришла Оливия, моя кузина, и искупала меня, словно ребёнка, поскольку была уже взрослым оборотнем, и я для неё была не тяжелее куклы. Собственно, таскать меня ей не пришлось, я уже относительно твёрдо стояла на ногах, но если бы вдруг потеряла равновесие, она легко смогла бы меня подхватить.

   Её прислал дядя Джеффри, по совместительству являющийся так же её отцом, предварительно проинструктировав, как и чем обмотать повязку на моей ноге, чтобы на неё не попала вода, а так же – как лучше всего провести не самую простую процедуру нормального купания, а не обтирания губкой.

   Так что я стояла в душевой кабинке на одной ноге, поставив вторую на скамеечку так, чтобы вода с моего тела не текла по ней, и, для равновесия, упираясь ладонями в стену. А Оливия в это время вымыла мне голову, а потом и всю меня, аккуратно смывая пену из душа, снятого с кронштейна. После она вымыла мне и больную ногу от колена и ниже, и так всё ловко проделала, что на плёнку, покрывающую повязку, не попало ни капли воды.

   Я была счастлива почувствовать себя чистой и свежей, но всё же предпочла бы в следующий раз мыться самостоятельно. Оливия, конечно, моя родственница, но я всё равно немного стеснялась. Надеюсь, сегодня дядя Джеффри снимет мою повязку.

   А в целом вечер прошёл очень мило. Отец в основном сидел в кабинете за компьютером, одолженном у кого-то из родных, и разбирался с делами своих фабрик, которые слегка подзапустил за прошедшие дни, а мы втроём с мамой проводили время в гостиной. Впрочем, нахождение на другом этаже не помешало отцу принимать участие в разговоре – он прекрасно слышал нас, а Фрэнк – его. Разговор в основном шёл о моем детстве – Фрэнку всё было интересно, любая мелочь. В ход даже пошли альбомы с моими детскими фотографиями – мы оставили их в Долине, не брали с собой в Литл-Рок, поскольку там их мог кто-нибудь увидеть. И удивиться, почему на мне одежда прошлого века, а моя «бабушка» такая молодая, в то время как «брат» не меняется совершенно.

   В конце концов, нельзя было исключить того, что к нам мог залезть вор, например. Приходилось предусматривать любую, самую маловероятную случайность, поэтому везти с собой такой компромат и держать его дома было бы неразумно. И поэтому теперь Фрэнку были предложены иллюстрации всей моей долгой жизни, и он внимательно рассматривал все до единой фотографии, в подробностях расспрашивая где, когда и при каких обстоятельствах была сделана каждая их них.

   После ужина мы вчетвером уселись смотреть кино. Выбор пал на фантастический фильм «Начало» с Ди Каприо, который я уже видела несколько лет назад, но с удовольствием пересмотрела ещё раз – благодаря закрученному сюжету и удивительным спецэффектам, мне было почти так же интересно, как и в первый раз. А вот Фрэнк смотрел этот фильм впервые, так что я получила двойное удовольствие – и от фильма, и от его реакции.

   Когда фильм закончился, мы ещё какое-то время порассуждали над его неоднозначным финалом – на самом ли деле герой вернулся к своим детям, или ему это приснилось, но так и не пришли к какому-то однозначному выводу.

   После этого Фрэнк выторговал разрешение провести со мной ещё одну ночь, убедив отца, что это абсолютно необходимо. Тот, зная, как я люблю спать на животе, согласился. И вот теперь я лежала в полуобъятиях Фрэнка, наслаждаясь каждым мгновением.

–  Ты проснулась, – прошептал он мне на ушко.

–  Как ты догадался? – Я же лежала не шевелясь, с закрытыми глазами.

–  Твоё дыхание изменилось.

   Наверное, он прав. А жаль. Хотя, может, удастся ещё немного понежиться в его объятиях? Не обязательно же сразу вставать.

–  Подъем! – бодрый голос отца вторил стуку в дверь моей комнаты. – Пора вставать. Завтрак через двадцатьминут.

   Облом! Он явно услышал слова Фрэнка и тут же отреагировал. Ладно, будет ещё поход к мельнице, уж там-то отцовского орлиного глаза, а точнее – уха, поблизости не будет. Со вздохом я выбралась из кровати и аккуратно встала на ноги. В принципе, боли, как таковой, уже не было, лишь тянущее ощущение напоминало о том, что моя кожа находится в процессе регенерации. Я неторопливо прошлась по комнате туда и обратно – в принципе, можно сказать, что я в порядке. И это на самом деле чудо, ведь с момента моего ранения прошло всего-навсего двое суток! И пусть новая кожа ещё не вполне наросла, но темпы её восстановления просто потрясали!    Самостоятельно сходив в ванную, я переоделась – этой ночью я спала в пижаме, – и в этот момент появился Фрэнк, ходивший освежиться в ванную при выделенной ему спальне. Он подхватил меня на руки и понёс вниз, в кухню. На вопросительно поднятую бровь отца, явно слышавшего, как я ходила по комнате, уже не хромая, он пожал плечами:

–  Ники всё ещё сложно ходить по лестнице.

   И возразить на это отцу было нечего.

   За сытным завтраком, который отец с Фрэнком слаженно приготовили в четыре руки, велев нам с мамой просто сидеть и ждать, отец поинтересовался:

–  И какие у вас планы на сегодня?

   Я задумалась. Не выкладывать же сразу, что мы хотим отправиться к мельнице. Конечно, именно этого мы и хотели больше всего – остаться наедине, – но бдительность родителей нужно усыпить.

–  Ники нужно показаться доктору, – Фрэнк опередил меня всего на полсекунды.

–  Я хотела бы навестить Рэнди и познакомиться, наконец, с малышками, – практически одновременно с нимответила я.

–  Вы можете пойти с нами, – предложила мама. – Мы как раз направляемся в клинику на очередноепереливание. А оттуда сходите к Гейбу и Рэнди – они к этому времени как раз успеют и встать и позавтракать.    – Хорошая идея, – доставая из холодильника последний пакет с кровью Роба и переливая её в стакан, согласился Фрэнк. – Я заодно смогу сдать там кровь, это гораздо удобнее, чем пытаться нацедить в стакан. Да и чище.

   Я вспомнила, как он выглядел в «убежище», когда нацеживал для меня кровь, пользуясь подручными средствами, и не смогла не согласиться.

   До клиники мы с мамой снова ехали на руках у мужчин. Может, завтра я уже смогу свободно ходить по улице, но пока всё же инстинктивно берегла ногу. Да и к чему эти геройства, если Фрэнк, похоже, просто обожает держать меня на руках, не зависимо от того, больна у меня нога или здорова? Ну и зачем лишать человека удовольствия? Пусть носит. Особенно учитывая, что мне и самой это безумно нравится.

   В клинике мы немного подождали, пока дядя Джеффри положит маму под капельницу, потом, прямо в своём кабинете, он подсоединил Фрэнка к пакету, который стал быстро наполняться кровью. После этого доктор занялся, наконец, моим бедром. Впрочем, всё, что он сделал, это легонько надавил на рану, «прислушался», покивал своим мыслям, поинтересовался, чешется ли рана, и, получив отрицательный ответ, сделал заключение.    – Заживление идёт невероятными темпами. Но хотя ты уже и не чувствуешь боли, новая кожа ещё до конца не наросла. Если сейчас снять повязку вместе со струпом, новая кожа может быть этим травмирована. Давай-ка попробуем снять её вечером. Но если и тогда струп не снимется легко вместе с бинтом – отложим на завтра. Договорились?

–  Хорошо, – кивнула я.

   Помня, какой страшной была рана ещё позавчера, я не рвалась скорее избавиться от повязки, честно говоря, я опасалась, что будет больно её снимать. Так что лучше отложить, я не возражаю.

–  В таком случае – жду тебя вечером. Сильно ногу не напрягай...

–  Не будет, – твёрдо сказал Фрэнк.

–  Но ходить понемногу можно, – продолжил дядя Джеффри, меняя полный крови пакет на пустой, – и дажебез костылей.

–  Понемногу буду, – кивнула я.

–  Совсем понемногу, – подхватил Фрэнк. – Куда тебе особо спешить-то?

–  Некуда, – улыбнулась я, глядя на Фрэнка и жалея, что на нём футболка с коротким рукавом. Будь рукавдлинным, возможно, он бы её снял. Может, мне удастся уговорить его снять её позже, у мельницы? В конце концов, раньше он ведь ходил без футболки, а я хочу ещё полюбоваться!

   Я сидела, дожидаясь, когда наполнятся пакеты, и любовалась Фрэнком – это занятие мне никогда не надоедало. И подумать только, этот красавец носит то же название, что и уродливые фигуры на карнизах старинных домов. Никому из людей и в голову, наверное, такое не могло бы прийти.

   И тут я вспомнила один давний разговор и захихикала. Видя две пары глаз, вопросительно смотрящих на меня, я пояснила.

–  Вспомнила наш с Эриком разговор в самый первый день знакомства. Я была довольно беспечной, так что онбыстро вычислил, что я холодная, и устроил мне допрос с пристрастием.

–  В первый же день? – поднял брови дядя Джеффри.

–  Ага. Так получилось. Но я быстро успокоила его на свой счёт диагнозом, который ты мне придумал. И онповерил.

–  Он сделал вид, что поверил, – уточнил Фрэнк.

–  Ну, я этого не знала, и решила закрепить свой успех, перечисляя самые невероятные варианты того, кем я, поего предположению, могла бы быть – например, кикиморой или русалкой. Называла первые попавшиеся фантастические существа, приходящие мне в голову, пытаясь показать ему абсурдность подобных предположений. И знаете, кого ещё я назвала? Инопланетян и гаргулий! – Я уже больше не могла скрывать своё веселье. – Теперь-то я понимаю, почему после этих слов Эрик вздрогнул и очень странно на меня посмотрел.

–  Потому что он сам был и тем, и другим, – улыбнулся Фрэнк.

–  Похоже, ты стреляла в воздух и неожиданно промахнулась. Попала прямо в яблочко, – развеселился и дядяДжеффри тоже.

–  Представляю его тогдашнюю панику, – хмыкнул Фрэнк.

–  А я ещё подлила маслица в огонь, начав выспрашивать, кто он сам такой – титан или капитан Америка подприкрытием. Я была весьма впечатлена его силой – среди людей такое редкость. Но его-то как раз ни в чём подобном я и не подозревала. Просто хотела стрелки перевести.

–  Кстати, Эрик передаёт тебе привет, – улыбнулся Фрэнк. – Он сидит сейчас на испанском и дико скучает.

Говорит, без тебя даже в «Морской бой» поиграть не с кем.

–  Передай ему, что вернусь в понедельник и обязательно обыграю его. Кстати, дядя Джеффри, как Кайл?   – Лучше, гораздо лучше. Выздоровление идёт полным ходом. Температура нормализовалась ещё вчера, сегодня уже и сахар в норме, но это пока не показатель, думаю, саму поджелудочную придётся дольше в порядок приводить. Ну и общее состояние тоже улучшилось. Сегодня слегка разноображу его диету и отпущу немного погулять. Хватит того, что он несколько месяцев провёл в четырёх стенах.

–  А Пирс появлялся уже? – поинтересовался Фрэнк. – Он, похоже, решительно настроен если и не официальноусыновить паренька, то как минимум взят под опеку.

–  Пирс ночевал в клинике. Не хотел, чтобы Кайл оставался здесь один, когда я ушёл вечером к семье, аКристиан и Томас вернулись домой. В этом не было никакой необходимости – состояние Кайла вполне стабильно и не требует постоянного присмотра. Да и телефон для связи со мной у него был под рукой. Но Пирс так решил, а я не стал ему запрещать – зачем?

–  Действительно – зачем? – пожала я плечами. – Раз ему так спокойнее… А сейчас он здесь?

–  Нет. Как только я пришёл утром, он улетел в Грейт-Фолс, закупить всё необходимое для Кайла – парень-топопал сюда вообще без всего. Вертолёт Гейба в эти дни просто нарасхват – вчера, ещё рано утром, Филипп улетал за одеждой для Стейси, а когда вернулся – улетели Ричард и Эбби. Кстати, до меня дошли слухи, что Ричард заказал Тайлеру среди прочих документов для Эбби загранпаспорт и шенгенскую визу – похоже, планирует тур по Европе, хочет устроить для Эбби поездку по столицам мировой моды. Думаю, он собирается побаловать свою девочку полным обновлением гардероба.

–  Ничего удивительного, – пожал плечами Фрэнк. – Я помню его лицо, когда она сказала, что никогда неимела такого красивого платья, как то, что купили для неё Настя и Джейми.

–  Да, я слышал её историю. Бедняжка. Ну, теперь-то Эбби в надёжных руках – Ричард будет баловать своюполовинку.

–  Она заслужила это после всего, что пережила.

–  Теперь у неё всё будет хорошо, – уверенно сказал дядя Джеффри, отсоединяя очередной наполненныйкровью пакет и вынимая иглу из вены Фрэнка. – На сегодня хватит. Жду вас вечером – тогда и решим, снимать сегодня повязку или нет.

   И мы отправились навестить Рэнди и познакомиться, наконец, с близняшками. Я не собиралась затягивать визит, хотела поскорее оказаться наедине с Фрэнком в своём любимом месте у пруда. Но нанести визит вежливости было всё же нужно – в конце концов, раз уж я сказала об этом родителям...

   И Рэнди, и малышек мы очень удачно застали возле дома. А так же старших близнецов, вместе с малышками копошащихся в песочнице на новенькой детской площадке, и Томаса, который стоял, опираясь уже не на костыли, а на трость. По лужайке перед домом носились две собаки – овчарка и щенок ньюфа, наперегонки гоняясь за мячиком, который бросал им Томас.

   Фрэнк опустил меня на скамейку рядом с Рэнди, которая с улыбкой наблюдала за играющими детьми и собаками.

–  Привет, – улыбнулась она. – Как нога? Все ещё не можешь ходить сама, или просто твоему красавчикунравится носить тебя на руках?

–  Спасибо за комплимент, – хмыкнул Фрэнк.

–  Констатация факта, – пожала Рэнди плечами. – Все гаргульи – красавчики. Равно как и оборотни. Законприроды.

–  Согласна, – улыбнулась я. – Нога почти в порядке, дядя Джеффри разрешил мне ходить, но без энтузиазма.

Так что, пожалуй, обе причины равноценны.

–  Гейб таскает меня на руках при любой возможности, – улыбнулась Рэнди. – При том, что уж я-то в этомточно не нуждаюсь. Но мне нравится, так что я не возражаю.

–  Мне тоже нравится, – улыбнулась я в ответ. Мы с Рэнди заговорщицки переглянулись, прекрасно поняв другдруга.

–  Это ведь Стейси, – указывая на щенка, бегающего наперегонки с Лаки, уточнил Фрэнк.

–  Верно, – кивнула Рэнди. – Здесь у неё есть возможность открыто проявлять свою сущность, вот она ипользуется этим на всю катушку. Слишком долго ей пришлось скрывать и подавлять её.

–  А где Филипп и Люси? Они отпустили Стейси к вам одну?

–  Нет, конечно. Сейчас они обсуждают с Гейбом всё, касающееся её удочерения. Ты же знаешь, что ничегоподобного в семье не происходило более тысячи лет, и раньше не нужны были все эти документы. К тому же Люси уже сейчас выглядит заметно старше Филиппа. Поэтому они думают, как Стейси лучше оформить официально, дочкой Люси или сразу внучкой.

–  Мне знакома эта проблема, – вздохнула я. – Возможно, даже лучше, если малышка сразу начнёт называтьЛюси бабушкой, пока не привыкла звать мамой. Переучиваться труднее.

–  Поздно, – покачала головой Рэнди. – Она УЖЕ зовёт Люси мамой.

–  Уже? Так быстро?

–  Она так мечтала о маме. И они с Люси словно бы душами срослись. Словно знали друг друга в прошлойжизни. Просто удивительно, как быстро они сроднились. Взаимная любовь с первого взгляда.

–  В принципе, по возрасту Люси вполне годится Стейси в мамы, – вмешался Фрэнк. – Я их видел рядом.

Сколько Люси? Сорок? Сорок пять?

–  Сорок семь, – хором сказали мы с Рэнди и, переглянувшись, рассмеялись.

–  Она выглядит моложе. И, в любом случае, получая регулярно нашу кровь, она замедлится, не забывайте.   – Точно! – воскликнула я. – Как же я не сообразила! Это моя мама старела в три раза быстрее, чем я, но Люси и Стейси будут стареть с одинаковой скоростью!

–  Не совсем, – покачал головой Фрэнк. – Только после того, как Стейси повзрослеет.

–  А до этого? – Рэнди явно была заинтересована новыми, открывающимися нам, фактами.

–  А до этого Стейси будет расти с обычной скоростью, – пожал плечами Фрэнк.

–  Но ей же тоже будут давать вашу кровь! – воскликнула я. – Ведь будут же? Она – человек, хоть и не совсемобычный, но... Она может болеть, она же рассказывала. Как и остальные люди. Значит, ей нужно тоже давать кровь.

–  Конечно, мы будем давать ей кровь, я лично прослежу за этим, – Рэнди успокаивающе похлопала меня поруке. Совсем легонько, но я всё равно почувствовала, какая она сильная. Мы выглядели ровесницами, и порой я забывала, что она уже давным-давно переродилась.

–  Разумеется, – подтвердил Фрэнк. – Человеческие дети слишком хрупкие и нуждаются в защите, в том числеи от болезней. Но, принимая нашу кровь, Стейси не замедлится, пока не повзрослеет.

–  Но почему? – удивилась я. – Ведь ваша кровь замедляет жизнь людей, разве нет?

–  Да, мне тоже интересно, – подхватила Рэнди. – В чём разница?

–  Наша кровь лечит болезни и раны. Старение – это болезнь, поэтому кровь, как может, «лечит» и его. Но детине стареют. Они лишь взрослеют. Это нормальный, естественный процесс, в который наша кровь не вмешивается. И дети, даже при регулярном употреблении крови, не замедляются. Просто перестают болеть, вот и всё. Проверено на Насте, маме Эрика.

–  Господи, сколько же я ещё не знаю о своём виде, – вздохнула Рэнди.

–  Неделю назад ты вообще ничего о нас не знала, – пожал плечами Фрэнк. – Какие твои годы.   – Значит, в ближайшие лет десять Стейси будет догонять Люси, сокращая разрыв между ними, – резюмировала я услышанное. – Выходит, вариант с бабушкой можно не рассматривать – он им точно не грозит.    – Они так и сделают, – взглянув на окно второго этажа, сказала Рэнди. – Мы, сами того не ведая, случайно провели мозговой штурм и решили проблему.

–  Одна голова – хорошо, а три... – пробормотал Фрэнк.

–  А три – мутант! – со смехом подхватила Рэнди и тут же осеклась. – Ой.

   Её лицо сразу посерьёзнело, глаза метнулись к бегающему по поляне беззаботному щенку, потом к моей ноге. Я сразу поняла, о чём именно она вспомнила. И не только я.    – Есть что-то новое по поводу главарей? – спросил Фрэнк.

–  Эндрю говорит, что ему нужен ещё денёк. Двоих он вычислил, остался третий. Гейб хочет ударить по всемтроим сразу. А пока пусть считают, что увильнули от правосудия.

–  Насколько я понял – человеческое правосудие им не грозит? – уточнил Фрэнк. – Хотя все, кто был и вглавном здании, и в филиалах, уже в руках федералов. Отец мне рассказал, – пояснил он для меня. – Хватило одного звонка Гейба его другу, чтобы машина завертелась. Но главари держатся в тени...

–  Доказать вину исполнителей будет легко – все данные, все улики, все свидетельства налицо. С главарямисложнее. Но это, в каком-то смысле, лучше. Пусть люди о них и не знают.

–  Почему? – удивилась я.

–  Потому что это очень богатые и влиятельные люди, – пояснила Рэнди. – Иначе не смогли бы устроить то,что устроили, и скрывать свои злодеяния десятилетиями. Их будет практически невозможно привлечь к ответственности. Человеческому суду.

–  Но не нашему, – подхватил Фрэнк. – Тут уж им не помогут ни ушлые адвокаты, ни подкупленные судьи, низапуганные свидетели. Потому что наш суд скорый и справедливый. Они за всё ответят, Солнышко, я тебе обещаю. И за твои страдания – тоже.

   Он нежно погладил меня по щеке костяшками пальцев, и я, едва не замурлыкав от этой вроде бы совсем простой ласки, потёрлась о его руку, как кошка.

–  Ребятки, нашли бы вы местечко поуединённее, что ли, – хмыкнула Рэнди. – В Долине полно укромныхуголков, знаете ли.

   И, видя наши ошарашенные лица, пожала плечами.

–  Что? У меня в доме цыганский табор в количестве девяти душ, не считая нас с Гейбом. Уединитьсясовершенно нереально. Приходится выкручиваться. К счастью, Гейб тут каждый укромный уголок знает, в отличие от моих родителей. Нужно будет вам схемку набросать. Пап, мы с тобой на эту тему уже разговаривали! – последние слова были обращены явно не к нам. – Я уже взрослая. Мы с Гейбом уважаем вас, поэтому просто исчезаем с глаз долой. Но это не значит, что мы не будем... – Она замолчала, к чему-то прислушиваясь. – Да, пап, послушай маму, она мудрые вещи говорит.

–  Папы – они такие папы, – пришла моя очередь сочувственно похлопывать её по руке. – Мой так вообще взялс Фрэнка клятву не прикасаться ко мне до перерождения, представляешь?!

   Мне было невероятно легко общаться с Рэнди. У меня никогда прежде не было подруги – людей я сторонилась, а в семье у меня не было ровесниц. Так что будет очень здорово найти в Рэнди подругу. Жаль только, что через несколько дней мы возвращаемся в Литл-Рок. Но есть же каникулы. Да и не вечно же будет длиться эта школа!

–  Запретил прикасаться? – Рэнди недоумевающе подняла брови. – При том, что он тебя с рук не спускает?   – Да. Мы тоже обсудили это несоответствие и пришли к выводу, что запрещены только те прикосновения, которые могут нанести мне вред из-за моей теперешней хрупкости и смертности. Остальные разрешены. Это же логично, правда?

–  Абсолютно логично. Так что желаю вам от души нацеловаться и наласкаться в ожидании перерождения. Аесли кто-то из особо ушастых, – она огляделась по сторонам, – сдаст вас родителям, то не получит моих котлет до скончания века! Да, Стивен, ровно восемьдесят лет. И прекрати подслушивать!

–  Пожалуй, мы последуем твоему совету, – сдерживая улыбку, ответил Фрэнк. – Но сначала Ники хотела быпознакомиться со своими новыми тётушками – вчера у нас как-то не получилось.

–  Тогда пойдём, – улыбнулась мне Рэнди. – Они за эти дни перезнакомились с кучей родни, и в головёнках уних полный хаос, так что не обижайтесь, если при следующей встрече они вас не вспомнят. Но познакомиться нужно – хотя они уже запутались в своей новой родне, но каждое новое знакомство добавляет им уверенности в том, что их большая, а, главное, родная семья их любит и никогда не бросит. С этим их страхом нам ещё какое-то время придётся жить. К тому же они боятся незнакомцев – опасаются, что их снова заберут в приют.

Так что лучше представить им вас, чтобы вы уже не были незнакомцами.

   Мы с Рэнди встали, и Фрэнк привычно протянул ко мне руки, но я покачала головой – уж тридцать-то футов до песочницы я вполне могу пройти самостоятельно. Просто взяла его за руку. Так, на всякий случай.    Когда мы подошли, малышки перестали накладывать песок в формочки и насторожённо уставились на нас, прижимаясь к братьям Рэнди, своим половинкам. Фрэнк присел ни корточки и пристроил меня на своём колене, чтобы мы были с малышками на одном уровне. Те перевели вопросительный взгляд на Рэнди.

–  Девочки, познакомьтесь, это наши родственники, – с ободряющей улыбкой начала Рэнди. – Вот это – вашаплемянница Ники, а вот это – её жених, мой дядя Фрэнк. – Потом обратилась к нам. – С косичками – это Кристи, рядом с нею Герб, с хвостиками – Кэтти, а это Гил.

   Имена своих братьев она явно добавила для меня, уж Фрэнк-то их точно знал. Малышки улыбнулись, их насторожённость исчезла. Теперь они смотрели на нас с обычным детским любопытством.

–  Ты похож на Гила, – сказала Кэтти. – Ты его дядя тоже?

–  Тоже, – кивнул Фрэнк.

–  У тебя болит нога? – поинтересовалась Кристи у меня. – Ты ходишь так же смешно, как и Томас.   Вот ведь какие наблюдательные. А мне-то казалось, что я хожу уже вполне ровно. Я открыла рот, чтобы ответить, но меня опередили.

–  Да, Ники тоже поранилась, как и я. Не повезло нам.

   Оказывается, Томас тоже подошёл к песочнице, вместе с собаками. Лаки тут же протиснулся мимо нас и лизнул обеих девочек в щёчки, заставив их поёжиться и захихикать, а Стейси положила мне морду на здоровую ногу. Я тут же стала чесать её за ухом, и она прижмурилась и часто задышала, явно получая удовольствие.

–  Тебе очень больно? – серьёзно спросила у меня Кэтти.

–  Уже нет, – успокоила я её. – Мне дают волшебное лекарство, и я уже почти здорова.

–  Как в сказке? – уточнила Кристи.

–  Да. Как в сказке.

–  Мама говорила, что у нас вся семья волшебная, – оглянувшись на Рэнди, сказала Кэтти. – Как в сказке.

Значит, и лекарство тоже?

–  У нас много всего волшебного, – кивнула я. Моё сердце сжалось от того, как легко малышка назвала Рэндимамой. Как чудесно, что и близняшки, и Стейси обрели семью, и уже больше не будут одинокими.    – А вы знаете, что Фрэнк может вырезать из дерева игрушки? – обратился к малышкам Томас, а потом протянул Фрэнку свой складной ножик. – Покажешь?

   Тот взял протянутый нож, огляделся и поднял один из лежащих в песочнице, среди кучи игрушек, деревянный кубик.

–  Можно?

–  Конечно, – кивнула Рэнди. – На чердаке этого добра полным-полно.

   Несколько секунд, дождь из стружки в подставленное Гербом пластмассовое ведёрко, и вместо кубика на ладони у Фрэнка лежала свернувшаяся в клубочек пантера, которую он с улыбкой презентовал Рэнди. Малышки рассмеялись, захлопали в ладоши, потом Кэтти протянула ему ещё один кубик.

–  А можно мне тигрёнка?

–  Конечно, – забирая у неё кубик и тут же возвращая деревянного тигрёнка, улыбнулся Фрэнк.

–  А мне – зайку! – это уже Кристи.

   Стейси подхватилась и со всех лап понеслась в дом, спустя пару минут, когда все, находящиеся во дворе, включая старших близнецов, получили по паре игрушек, она выбежала вновь, но уже в человеческом обличье, ведя за руку Джереми, младшего братишку Рэнди.

–  Мне щеночка, мне щеночка, можно!? – кричала она, подбегая к нам.

–  Ну почему всё самое интересное происходит, когда мне нужно на горшок? – сокрушённо вздохнул Джереми,качая головой, и из уст пятилетнего малыша это прозвучало так забавно, что все взрослые невольно заулыбались. – А мне пони, можно?

   Спустя несколько минут, когда от деревянного строительного конструктора остались только воспоминания и два ведёрка стружек, зато на бортике песочницы выстроился целый зоопарк, автопарк и небольшая армия, из дома вышли Люси и Филипп. Сложив свои фигурки в пожертвованную Томасом бейсболку, Стейси кинулась к ним, радостно рассказывая о том, какие чудесные вещи умеет делать дядя Фрэнк, при этом слова «мама» и «папа» удивительно легко соскальзывали у неё с языка.

   Филипп подхватил девчушку на руки и посадил себе на плечо. Другой рукой он приобнял Люси за плечи, и счастливая семья направилась домой.

–  Она славная, – глядя им в след, резюмировал Томас. – Жаль, что не мальчик, конечно, да и лучше бы былапостарше. Но с ней весело. Хотя лучше бы вы привезли ещё и мальчика, моего ровесника. Такого не было?    – Был, – ответила Рэнди, потрепав Томаса по вихрам. – Но у него были свои родители, и сейчас они все уже вернулись к себе домой.

–  Не совсем домой, но в свою страну, – уточнил Фрэнк. – Домой им возвращаться опасно. Теперь у них новыйдом, новые имена, новая жизнь. Мои родственники присмотрят за ними и помогут на первых порах.

–  Конечно, если у него были родители... – протянул Томас. – Просто хотелось бы иметь здесь кого-то одногосо мной возраста.

–  Не забывай, что через несколько лет Стейси тебя догонит, а потом и перегонит, – напомнила я. – Она,конечно, очень необычная девочка, но всё же человек.

   В это момент между нами втиснулся Лаки и, положив мячик на колени Томасу, посмотрел на него с самой умильной рожицей, какую я когда-либо видела у собак. Джереми, со смехом, схватил мячик и кинул его на поляну, Лаки радостно кинулся в погоню, Джереми побежал следом. Томас, опираясь на трость, поднялся с края песочницы.

–  Пойду, поиграю ещё немного с Лаки, а то он ревновал к Стейси.

–  Мы, пожалуй, тоже пойдём, навестим Миссис Клювдию, – решила я.

   В принципе, программа-минимум по знакомству с новыми родственниками выполнена, теперь можно заняться тем, чего хотелось нам обоим. Мы попрощались со всеми, причём мне малышки сделали ладошками

«пока-пока», а вот Фрэнк удостоился чмоков в щёку, видимо, за своё мастерство в изготовлении игрушек, после чего я была подхвачена на руки и унесена в нашу «тихую обитель» у пруда. Мы оказались там полминуты спустя, и едва деревья укрыли нас от всего окружающего пространства, наши губы слились в жадном поцелуе.    Я осознавала, что Фрэнк удерживает мою голову, чтобы, видимо, я не навредила себе каким-нибудь неловким движением, ведь наши силы были несопоставимы. Но его плотные, неподдающиеся губы, были при всём при этом невероятно нежными. И они, и язык Фрэнка умело ласкали и исследовали мой рот, я в ответ проделывала то же самое, следуя за ним, копируя его движения. Но когда мой язык скользнул по его зубам, Фрэнк отстранился.

–  Нет, Солнышко.

–  Почему? – удивилась я, с трудом переводя дыхание. Мне всё было интересно, всё хотелось попробовать.

–  Мои зубы слишком острые, – пояснил Фрэнк. – Ты можешь пораниться.

–  Да? – этого я не знала. Собственно, мне как-то не приходило в голову интересоваться чем-то подобным вотношении своего вида, так что я даже не знала – у нас так же, или это свойственно лишь гаргульям?

–  Значит, прикасаться к твоим зубам нельзя, – я приняла это ограничение. – А что можно?

–  Всё, что не причинит тебе вреда. Это будет компромиссом. Так я не нарушу свою клятву твоему отцу.   – Мммм... А вот так можно? – и я присосалась к месту, где плечо Фрэнка переходило в крепкую шею. Я делала так вчера, и Фрэнку это, похоже, понравилось.

–  Можно, – выдохнул он, убрав руки с моей головы и гладя мою спину.

   Я осознала, что за время поцелуя, который начался в то же мгновение, как Фрэнк со мной на руках шагнул под сень деревьев, мы сменили диспозицию. Сейчас Фрэнк сидел на траве, как и в прошлый раз, а я сидела у него на коленях, но не боком, как вчера, а лицом к лицу, обхватив ногами его талию. Потому-то мне и было так удобно с ним целоваться. Подумать только, я так сосредоточилась на наших губах, что всего этого даже не заметила! Осознав это, я мысленно пожала плечами – моё теперешнее занятие было слишком увлекательным, чтобы на что-то отвлекаться. Я снова поцеловала шею Фрэнка, лизнула – вкусно! – и попыталась слегка куснуть. Мои зубы скользнули по его коже, не сумев её даже слегка прихватить.

–  Хмм... Похоже, мои-то зубы для тебя абсолютно безопасны?

–  Абсолютно.

–  Но целовать мне нравится больше. Можно ещё?   – Можно, – выдохнул Фрэнк.

   Похоже, я получила карт-бланш! Отлично, я могу сделать всё, что мне давно хотелось. А хотелось мне многого. Для начала я проложила дорожку из поцелуев от плеча по шее вверх, лизнула мочку уха, прошлась поцелуями по скуле, чмокнула кончик носа и вновь припала к губам, с энтузиазмом ответившим мне.    Руки Фрэнка продолжали бродить по моей спине, уже не пытаясь зафиксировать мою голову – я приняла «условия игры», и не стану делать ничего, что может мне навредить.

   Целоваться было невероятно приятно, но мне хотелось продолжить свои исследования, выяснить границы того, что «можно». Поэтому я спустилась к подбородку, потом вновь проложила цепочку поцелуев по шее, только уже сверху вниз и по центру. Это было не особо удобно – мне пришлось сильно наклонить свою голову, а Фрэнку – откинуть свою, но я всё же это сделала. Потому что хотела сделать.

   Остановившись на ямочке между ключицами, проведя пальцем по цепочке, на которой, как я знала, висел фамильный медальон, я недовольно подёргала горловину футболки.

–  Она мне мешает. А можно её снять? Это ведь не причинит мне вреда, правда?

–  Можно. Не причинит, – согласился Фрэнк, и его футболка мгновенно улетела куда-то мне за спину.

Надеюсь, не в воду. Судя по звуку, точнее, его отсутствию – не долетела.

   Я с жадностью стала рассматривать открывшуюся мне картину. Да, всё это я видела и раньше, прижималась щекой, даже целовала, но всё равно не смогла удержать восторженного вздоха – это было так прекрасно.    – Знаешь, я начинаю понимать чувства того карлика из анекдота, – зачарованно возя растопыренными пальцами по грудным мышцам Фрэнка, пробормотала я.

–  Анек... дота?.. – голос Фрэнка заметно срывался.

–  Ну, того, который женился на великанше, – не отрывая глаз от того, что проделывали мои руки, пояснила я.

–  И он всю первую брачную ночь прыгал по ней и орал: «И это всё моё!» Это всё моё...

–  Твоё, – выдохнул Фрэнк, и взглянув на его лицо, я увидела, что он закрыл глаза и тяжело дышит. – Я весьтвой.

–  Мой, – кивнула я. – А я твоя.

   Возможно, со стороны это прозвучало несколько возвышенно, даже пафосно. Но я говорила то, что думала, в чём не сомневалась. И слышал меня только мой Фрэнк, а он думал так же.

   Я продолжила исследовать торс Фрэнка. Его плечи были широченными, руки и грудная клетка бугрились мускулами. Сила исходила от него буквально зримыми волнами, но мне нравилась эта сила, она не пугала меня совершенно. Я чувствовала себя рядом с ним в полнейшей безопасности, зная, что меня защищает такое могучее и суперсильное существо.

   Я стала покрывать поцелуями всё, до чего могла дотянуться – плечи, грудь, руки. Потёрлась носом о маленький сосок, потом лизнула его и с интересом увидела, как он съёжился. Руки мои в это время пересчитывали кубики пресса на крепком животе.

–  Ты красивее самой красивой статуи! – восхищённо прошептала я. – Давид рядом с тобой – простоуродливый доходяга!

   Ответом мне было лишь тяжёлое дыхание. Взглянув в лицо Фрэнку, я увидела, какими темными, почти черными кажутся его глаза, настолько расширились его зрачки. Его глаза буквально пылали, дыхание было неровным, но при этом руки продолжали невероятно нежно гладить мою спину. Возможно, я слегка перегнула?

–  Фрэнк, мне остановиться?

–  Не надо, – он покачал головой, не разрывая нашего зрительного контакта. – Делай со мной всё, что хочешь.   – Ла-адно... – задумчиво пробормотала я, медленно опуская взгляд, разглядывая каждую чёрточку любимого лица. Едва заметная тёмная тень уже стала заметна на щеках. Я вспомнила рассказ Фрэнка о его «инопланетной» особенности.

–  Подними руку, – попросила я.

   Брови Фрэнка взлетели вверх – его явно удивила моя неожиданная просьба, но руку он поднял тут же, ни секунды не раздумывая. Я провела пальцем по гладкой подмышке.

–  И правда – ни волосинки, – я, словно зачарованная, продолжала выписывать круги по гладкой коже. –Щекотно?

–  Нет. Моя кожа слишком плотная, чтобы почувствовать щекотку от твоих прикосновений. Но они доставляютмне невероятное наслаждение.

–  Тогда продолжим!

   Я вновь провела рукой по груди Фрэнка, но уже немного с другой целью – исследовательской.    – И тут – ни волосинки! Ты и правда инопланетянин!

–  А ты сомневалась? Крыльев тебе было недостаточно? – усмехнулся Фрэнк.

–  Тогда ты весь был необычным. А сейчас – внешне вообще от человека не отличаешься. Ты, конечно, большеи красивее, но в целом – совсем как человек. Но вот это отсутствие волос ниже шеи... Та-ак странно!    Я пропутешествовала ниже, погладила живот и проследила пальцем отсутствующую дорожку вниз, к поясу брюк.

–  Да, и там тоже ни волоска, – предвосхищая мой вопрос, сказал Фрэнк. – Но, Солнышко, лучше тебе покавернуться немного выше. Мой самоконтроль трещит по швам.

–  Извини! – мои руки порхнули вверх, к плечам Фрэнка. – Здесь можно? Только футболку обратно не надевай!

–  Не буду.

–  А... А хочешь... – мне только что пришло это в голову, и я решила рискнуть. – Хочешь, я тоже снимуфутболку?

–  Дааа, – буквально простонал Фрэнк. Его глаза стали совсем чёрными.

   Быстро, чтобы не растерять решимость – всё же ничего подобного я прежде не делала, – я сдёрнула свою футболку и тоже кинула куда-то вбок, нимало не озаботившись местом её приземления. Я не сводила глаз с лица Фрэнка, наблюдая за его реакцией. И она меня не разочаровала. Его глаза расширились в восхищении, обегая моё тело, любуясь им. И под этим взглядом зачатки моего смущения исчезли, всё, что я чувствовала – гордость от того, что открывшееся зрелище явно приводит Фрэнка в восторг. Конечно, на мне ещё оставался бюстгальтер, так что я была обнажена даже меньше, чем многие женщины на пляжах, например. Но всё равно, показаться перед кем-то в нижнем белье для меня было чем-то невероятно интимным. И, конечно же, это мог быть только мой Фрэнк, и больше ни один мужчина в мире.

   Я не была в особом восторге от своей фигуры. Собственно, для нашего вида я была ещё подростком, я уже вытянулась ростом со взрослую женщину-оборотня, но, в отличие от их роскошных фигур с пышной грудью и бёдрами при тонкой талии, таких, что хоть сейчас на обложку «Плейбоя», я могла похвастать разве что тонкой талией. А в целом моя фигура заслуживала в лучшем случае эпитет «стройная», а если судить более критично, то «тощая». И это совершенно не зависело от того, что я ем, и в каком количестве. «Взрослая», женственная фигура у меня окончательно сформируется перед самым обращением, и больше уже никогда не изменится. А пока назвать мою фигуру «аппетитной» мог разве что кто-то слепой.

   Или любящий. Потому что глаза Фрэнка сияли неподдельным восхищением, а его губы шептали:

–  Ты прекрасна!

   И я ему верила. Пальцы Фрэнка в легчайшем прикосновении опустились на моё плечо. Скользнули по нему к шее, спустились ниже, едва касаясь прошлись по моей груди, чуть выше кромки бюстгальтера.

–  Восхитительна! – выдохнул он, глядя на меня, как на величайшую драгоценность, когда-либо виденную им.   Мы были полностью сосредоточены друг на друге, в своём крошечном мирке, забыв про окружающий нас мир, который внезапно напомнил о себе, разорвав окутывающий нас пузырь, громким и хлёстким:

–  Убери от неё руки, мерзавец!

   В то же мгновение меня подхватила какая-то сила и отнесла в сторону, не особо нежно опустив на траву. Вскочив, я увидела перед собой маму, которая одной рукой прижимала к груди плед, а другой прикрывала рот, в ужасе глядя через моё плечо. У её ног валялась опрокинувшаяся корзинка для пикника, из которой на траву выпали какие-то свёртки и фрукты.

   Обернувшись, я увидела, как отец кулаками лупит Фрэнка по лицу, превращая его в кровавое месиво, а тот даже не пытается уклониться или защититься, лишь покачивается, принимая удары.

–  Нет! – закричала я, кинувшись к ним. – Папа, нет!

   Чья-то сильная рука перехватила меня на полпути и оттащила назад, прижав спиной к чьей-то груди. Я билась и пиналась, пытаясь вырваться, но лишь отбила себе пятки.

–  Не вмешивайся, Ники, – услышала я над ухом голос Гидеона. – Дай Синклеру выпустить пар.

–  Нет! Не надо! – я дёргалась в удерживающих меня руках, не желая смотреть, как моего Фрэнка превращаютв отбивную.

–  Он – отец, – раздался рядом голос Саманты. – И имеет право наказать обидчика дочери.

–  Да никто меня не обижал! Я сама хотела! – И, поняв, что вырваться не удастся, закричала. – Фрэнк, дазащищайся же!

   Он поднял на меня глаза, точнее – глаз, поскольку второй заплыл от жестокого удара, и мотнул головой.    – Я заслужил. Я виноват.

–  Ох, зря он это сказал, – пробормотал Гидеон.

–  Виноват? ВИНОВАТ?! – кажется, отец по-своему понял это слово Фрэнка, вообразив себе невесть что. – Яубью тебя!

   С этими словами он со всего размаху врезал Фрэнку ногой в солнечное сплетение так, что тот пролетел тридцать футов и врезался в дерево. Несколько голосов рядом со мной ахнули – на поляне, там, где только что находился отец, стояла огромная коричневая пантера, пригнувшаяся для прыжка.

–  А вот это уже серьёзно, – воскликнул Гидеон. – Синклер, нет! Не смей!

   Я в ужасе поняла, что отец совершенно потерял самообладание, а Фрэнк и не думает защищаться, поскольку считает, что заслужил наказание. И сейчас на самом деле может погибнуть. Мой Фрэнк может умереть! Нет!

Нет, я не могу допустить этого!

   Осознание возможной перспективы потерять Фрэнка ударило мне в голову, красной пеленой заволокло глаза и заставило изо всех сил рвануться из рук Гидеона. К моему удивлению, мне это удалось, и я, ни секунды не раздумывая, кинулась наперерез отцу. В этот момент я даже не думала о том, что для меня остановить его, что мухе попытаться остановить человека. В голове была лишь одна мысль – я должна спасти Фрэнка. Если умрёт он – я тоже умру.

   Я успела. Почему-то отец двигался очень медленно, и я смогла догнать его и врезаться плечом ему в бок до того, как он завершил прыжок и опустился на Фрэнка. Невероятно – но у меня получилось! Мы отлетели в сторону и кубарем покатились по траве.

   Плечо пронзила сильная боль, возможно даже, я его сломала, но мне было наплевать. С трудом поднявшись, я, шатаясь, пошла, точнее – поплелась к Фрэнку. Голова кружилась, перед глазами плавали тёмно-багровые пятна, в ушах стоял громкий, несмолкающий гул, ноги не держали. Я не понимала, что со мной происходит, почему мне внезапно стало так плохо. Не сразу я сообразила, что тащусь по поляне на четвереньках. Я попыталась встать на ноги, но не смогла. Ну и ладно, мне без разницы, как это выглядит со стороны. Если нужно, я на животе поползу, но я должна заслонить собой Фрэнка. Как бы отец ни сходил с ума – на меня руку, точнее – лапу, он не поднимет, в этом я была уверена.

   Краем сознания я слышала удивлённые возгласы тех, кто собрался на поляне, их явно стало больше, но я не смотрела ни на них, ни на отца. Всё моё внимание было сосредоточено на Фрэнке, всё ещё лежащем возле дерева, в которое он врезался. Его лицо распухло, было залито кровью и покрыто ссадинами, живыми на нём казались лишь глаза, которые не отрываясь смотрели на меня сквозь распухшие веки. И, как мне показалось, смотрели они удивлённо, даже ошеломлённо.

   Хотя, возможно, я ошибалась, поскольку сама видела всё хуже. Веки отяжелели, и мне с трудом удавалось держать глаза открытыми. Голова кружилась всё сильнее, я чувствовала сильный жар – чего со мной прежде никогда не случалось. Не важно, главное сейчас – добраться до Фрэнка. Это была единственная связная мысль, пробивающаяся сквозь шум у меня в голове.

   Мне удалось. Я доползла до него. Последние дюймы я действительно ползла на животе, подтягиваясь на руках, не обращая внимания на боль в плече, поскольку ноги меня уже не слушались. Уронив голову Фрэнку на живот, я попыталась позвать его по имени, но из сдавленного горла вырвался лишь какой-то странный хрип. Тогда я протянула к нему руку, хотела просто прикоснуться, не к лицу, нет, но хотя бы к голове, погладить по волосам. Мне был просто необходим сейчас тактильный контакт.

   Но то, что я увидела, заставило меня замереть, не веря своим глазам. Потому что вместо моей руки к голове Фрэнка тянулась огромная кошачья лапа со светло-золотистой шерстью.

   Это было уже слишком. Последние секунды я держалась лишь на силе воли, изо всех оставшихся сил борясь со слабостью, головокружением и темнотой. Но после увиденного, сил сопротивляться темноте уже не осталось. Я уткнулась лицом, а точнее – мордой, в грудь Фрэнка и первый раз в жизни потеряла сознание.