глава 2 бурундук и печенюшки
– Что значит – «кто я»? – воскликнула я, глядя на Эрика в меру удивлёнными глазами. – Я обычная девочка.
– Ты слишком холодная для «обычной».
– Я просто больна, вот и всё!
– Да ладно! «Это я болею, а вообще-то я белая и пушистая», так? – процитировал он знаменитую фразулягушки из анекдота.
– У меня – железодефицитная анемия, ясно?
– Что, правда? – опешил парень. – Ты не выглядишь больной.
– Не веришь – можешь посмотреть мою медицинскую карту, – в раздражении, лишь наполовину притворном,проворчала я.
Пусть попробует! Врачебную тайну ещё пока никто не отменял. А если даже и сумеет как-то добраться до моей карты – на здоровье, пусть любуется. Дядя Джеффри там мне таких диагнозов наизобретал – комар носа не подточит. А рядовые школьные врачи вряд ли начнут проверять, существует ли в принципе эта «невероятно редкая болезнь». Оно им надо?
Единственная проблема – это если Эрик решит погуглить мой диагноз. Тогда-то он и поймёт, что кроме холодной кожи у меня должен бы присутствовать ещё целый букет весьма неприятных и вполне заметных симптомов, которых у меня на самом деле нет и быть не может. Так что лучше его запутать ещё сильнее.
– Ну... Так... Наверное, таблетки какие-то есть? С железом? – растерянно забормотал он.
– Да пью я таблетки! И уколы, и... А, неважно, – я, якобы в расстройстве махнула рукой. – У меня не совсемобычное заболевание, понимаешь. Я же не то чтобы получаю мало железа, я его получаю даже очень много.
Оно у меня просто не усваивается. Ну, почти.
Уж и не знаю, бывает ли такое на самом деле, или и это дядя Джеффри тоже придумал, но звучало вполне убедительно. По крайней мере, Эрик смотрел на меня уже с жалостью, а это гораздо лучше, чем с подозрением.
– Извини, – пробормотал он, отводя глаза. – Просто я подумал...
– Что я кто? Кикимора болотная? Русалка? Инопланетянка? Или, может, гаргулья? – я уже со смехом,возможно, слегка нервным, перечисляла разные фантастические варианты. Я думала, что сейчас Эрик рассмеётся вместе со мной, но он, вроде бы уже начав улыбаться, вдруг ощутимо вздрогнул и впился в меня пронизывающим взглядом. Но, поняв, что я всего лишь шучу, заметно расслабился.
– Нет, ты определённо не русалка, – он опустил глаза на мои ноги. – Хвоста нет.
– А остальные варианты, стало быть, под вопросом? – ехидно уточнила я.
– Ну, извини, извини. Сглупил, бывает, – Эрик уже вовсю улыбался мне своей самой обаятельной улыбкой. Ая решила закрепить эффект. Лучшая оборона – нападение.
– А сам-то ты кто такой? – я подозрительно прищурилась. – Извини, ты о чём?
– Ну, может ты тоже какой-нибудь… ну, не знаю… титан? Полубог? Супермен? Или Капитан Америка подприкрытием?
– Ты это вообще к чему? Я – простой человек. Нормальный. И, кстати, тёплый.
Вот ехидна! Ла-адно...
– Знаешь, обычные люди не поднимают взрослых парней за шиворот одной рукой.
– Серьёзно? – разулыбался Эрик. – Ники, ты про Книгу рекордов Гиннеса когда-нибудь слышала? Люди,простые люди, двигают зубами поезда, я уж про самолёты молчу. А я какого-то заморыша на пару дюймов от пола приподнял.
– Заморыша?
– Ну, пусть не заморыша, но и не толстяка же. В нем и ста пятидесяти фунтов (* около 68 кг) нет. Я однойрукой жму гораздо больше.
– Да ладно?
– Ники, – с сокрушённым вздохом Эрик покачал головой. – Ну, посмотри на меня! Во мне шесть с половинойфутов (* около 197см) и двести сорок фунтов (*около 109 кг) мышечной массы. Для меня тот парень, что для него – шестиклассник.
– Ого! Знаешь, Эрик, хоть ты и человек, но обычным тебя точно не назовёшь.
– Генетика, – пожал он плечами. – У нас в семье все мужчины такие же высокие.
– И у меня – генетика, – вздохнула я. – Вот только мне от этого не легче.
– Всё настолько плохо? – Эрик едва ли не впервые внимательно пригляделся ко мне. – Слушай, а тысимпатичная. И фигурка у тебя ничего. Тебе нужно в топ-модели идти – там как раз высокий рост очень котируется.
– Спасибо за комплимент, – улыбнулась я. Мне, действительно, было приятно. Хоть кто-то не считает мойрост уродством. – Но не с моей координацией. Я выросла слишком стремительно и до сих пор путаюсь в собственных конечностях.
– Это мне знакомо,– заулыбался Эрик. – Очень знакомо.
– Да и потом... Там же диеты нужны всякие, чтобы худеть, а мне нельзя, понимаешь?
– Ой, точно, я забыл. Да и вообще, там же тощие модели нужны, а ты...
«Заметил-таки!» – мысленно усмехнулась я – «Не прошло и полдня».
Я давно поняла, что моя высокая фигура визуально скрадывала мои формы, но вообще-то они у меня очень даже есть. Это у меня семейное, как и рост, «досок» среди нас не водится в принципе. А для подиума нужны именно плоские доски, куда мне туда соваться, со своим В (* второй размер).
Да и вообще – нельзя мне светиться. Нужно жить тихо и неприметно. А у меня и так из-за роста и холодной кожи проблем с незаметностью предостаточно.
Мои размышления прервал звонок на урок. Мы с Эриком в ужасе переглянулись, потом он схватил меня за руку и побежал куда-то вдоль стены.
– Нам же… внутрь… надо! – недоумённо просипела я, как бы задыхаясь, впрочем, не пытаясь при этом как-топритормозить.
– Здесь ближе. У нас сейчас физкультура, спортзал вон в том крыле, там есть выход на стадион, я видел насхеме. По коридорам – гораздо дальше.
Спустя полминуты мы ввалились в спортзал. Я тяжело дышала, наклонившись и упираясь руками в колени, делая вид, что совсем задохнулась. Хотя, если бы кто-то сейчас проверил мой пульс, то решил бы, что я пришла спокойно, не торопясь.
Учитель физкультуры как раз стоял перед одетыми в голубые футболки с эмблемой школы и разномастные спортивные брюки учениками, и проводил перекличку.
– Извините за опоздание, тренер, – покаянно пробормотал Эрик. – Мы новенькие и немножко заблудились. – Новенькие, стало быть? – тренер окинул нас цепким взглядом и заглянул в лист бумаги, который держал в руках. – Вместо близнецов Филипс? Как фамилия?
– Форест и Кэмерон, – ответил Эрик за нас двоих. Я продолжала «пытаться отдышаться».
– Присядьте пока там, – учитель махнул нам на скамейку, а сам повернулся к несколько расшумевшимсяученикам, дождался тишины и продолжил перекличку. После чего выдал ученикам мяч и велел по очереди бросать его в корзину, дав каждому три попытки. Потом подошёл к нам и снова заглянул в листок.
– Доминик Форест, анемия? – недоверчиво произнёс он, оглядывая мощную фигуру Эрика, который, встав,возвышался над ним почти на голову.
– Доминика, – поправила я, указывая на себя пальцем. – Лучше просто Ники.
– Ники, – кивнул тренер, оглядывая мою стройную фигурку, которая при моем росте казалась даже тощей. –Резкий ростовой скачок?
– Угу, – кивнула я. А что мне ещё оставалось?
– Бывает, – сочувственно закивал тренер. – Ладно, что-нибудь придумаем. А ты, стало быть, Эрик Кэмерон.Последствия черепно-мозговой?
– Увы, – тот развёл руками и криво улыбнулся.
– Так, идите за мной.
Мы вошли в подсобное помещение. На стеллажах лежал всякий спортинвентарь – мячи, ракетки, экипировка регбистов и тому подобное.
– Видишь, как всё лежит? – обратился тренер ко мне. Я кивнула. – Будешь отвечать за инвентарь. Выдаватьперед уроком, собирать и раскладывать по местам – после. Справишься?
Я снова кивнула. Тут и пятилетний справился бы. Тренер вытащил откуда-то с полки голубую футболку с эмблемой.
– Вот, надень пока прямо на свитер. На следующие уроки приходи одетой по форме. И не важно, что будешь восновном сидеть. А сейчас возьми ещё два мяча, отнеси ученикам и можешь сидеть на скамейке до конца урока. Я взяла мячи и вышла в зал. Спустя несколько минут появился Эрик. Взглянув на него, я затряслась от едва сдерживаемого смеха. На нем был меховой костюм-комбинезон, судя по огромной голове, которую он держал подмышкой – бурундука. Причём поверх костюма на нём болталась огромная «фирменная» футболка – на слона её, что ли, шили? Его появление было встречено смехом и восторженными приветствиями. Вышедший следом тренер быстро призвал всех к порядку, и бросание мячей продолжилось.
Плюхнувшись на скамью рядом со мной, Эрик криво ухмыльнулся.
– Поздравь меня, Ники, я теперь официально член команды.
– Это на тебе что? – я потыкала пальцем в бурундучью голову, которую он пристроил на коленях.
– Это – талисман школы, бурундук Фредди, он у тебя на футболке, кстати.
Ой, а ведь и правда. На эмблеме, действительно, был изображён стилизованный бурундук внутри пёстрого, жёлто-красного «герба». А я даже не приглядывалась, что изображено на футболке, которую дал мне тренер. Я оттянула ткань, чтобы лучше рассмотреть детали, а Эрик между тем продолжал:
– Теперь я должен во время уроков сидеть в этом костюме, хорошо хоть голову можно не надевать. А во времяигр я должен буду при полном параде топтаться на краю поля и махать руками, подбадривая игроков. А вокруг меня будут прыгать девушки из группы поддержки. Прежде эту роль играл кто-нибудь из запасных игроков, а иногда – кто-нибудь из провинившихся учеников в качестве наказания. Но теперь я буду официальным и бессменным талисманом команды.
– А ничего, что костюм тебе откровенно мал? – улыбаясь тяжёлым вздохам, с которыми Эрик излагал мнесвою миссию, спросила я.
Эрик оглядел торчащие из штанин щиколотки, потом пошевелил плечами.
– Главное, что тут, – он взмахнул рукой, указывая на свой торс, – налезло, шилось с запасом. А то, чтозапястья и щиколотки торчат, так тренер сказал, что к ближайшей игре мне сошьют ещё и меховые лапы. Они всё прикроют.
– Даже и не знаю, поздравлять тебя или сочувствовать.
– Я и сам этого не знаю. Зависит от того, насколько сильно надо мной будут ржать братья, когда узнают. – У тебя есть братья? Здорово! Наверно, вам вместе весело? Мой брат совсем взрослый, ведёт себя так, словно он – мой отец. А хотелось бы кого-нибудь, с кем можно было бы... ну... Играть вместе, иметь общие интересы... – Мои братья тоже уже взрослые и живут отдельно. Так что мы с тобой на равных – братья есть, а толку с них мало.
– Я немного завидую этим близнецам Филипс, хотя никогда их не видела. Вот уж кто не бывает одинок.
– Эй, мы ведь с тобой тоже «близнецы», не забыла?
– И правда! Ладно, не буду им больше завидовать, – рассмеялась я.
Так, за разговорами, физкультура пролетел очень быстро. Последним уроком была физика. Учитель нудно рассказывал у доски то, что я и так знала, даже не вёл опрос, и вскоре я откровенно заскучала. Заметив, что Эрик тоже учителя не слушает, я едва слышным шёпотом спросила:
– Почему?
На что получила записку:
«Я всё это уже учил. Когда ещё надеялся нагнать свой класс. А ты?»
«В прежней школе у нас была немного другая программа, мы опережали ту, что в этой школе. Так что я тоже всё это уже знаю».
После этого Эрик научил меня играть в «Морской бой» по-русски. Оказывается, для этого вовсе не нужна громоздкая покупная игра, достаточно листочков в клеточку. По словам Эрика, его мама была русской и научила этой игре его и остальных своих детей. А теперь он научил меня.
Мы резались в «Морской бой» весь урок, благо, сидели на последней парте, и в итоге Эрик победил, выиграв пять партий из восьми. Но я совсем не расстроилась – победа не была для меня главной целью, я наслаждалась самим процессом.
После уроков мы вместе вышли из школы. Дорогой к нам, точнее – к Эрику, пристроилась Фэнси, что-то щебеча про то, как здорово, что Эрик теперь талисман, а она как раз в группе поддержки, и будет здорово вместе репетировать, ведь раз теперь у команды постоянный талисман, значит, с ним можно сделать какой-нибудь номер, и как это здорово, а тренировки у группы поддержки по средам и пятницам, и пусть Эрик обязательно приходит, и они сделают просто замечательный номер, и ещё они могут...
Мне было интересно, успевает ли Фэнси сделать вдох между фразами, или у неё такой фантастически огромный объем лёгких, что одного вдоха хватает на половину коридора, лестницу, холл и часть парковки. Эрик не пытался вставить хоть слово, его единственной реакцией были беспомощные взгляды в мою сторону. Я сочувственно улыбалась, но вмешаться не спешила – особой опасности Фэнси не представляла.
Под щебетание Фэнси мы двигались по парковке. Я заметила Хаммер, на котором утром приехал Эрик, стоящий за две машины до моей Ауди, поэтому продолжала идти рядом с Эриком – нам было по пути. Куда направлялась Фэнси, вряд ли она и сама осознавала, поскольку её взгляд был сосредоточен не на окружающем, а на лице Эрика. Наконец, притормозив возле Хаммера, Эрик сказал.
– Ну, вот и моя машина. Пока, девочки.
– Пока, – улыбнулась я. – До завтра.
И, помахав рукой, прошла дальше, к своей Ауди. Забрасывая сумку на сиденье, я обернулась и успела увидеть, как Фэнси ошарашенно похлопала глазами, огляделась, и направилась куда-то в сторону от нашего прежнего маршрута, видимо – к своей машине.
Я перевела взгляд на выезжающий со стоянки Хаммер, за рулём которого сидел черноволосый мужчина, и даже издалека было заметно его невероятное сходство с Эриком. Я подумала, что он выглядит довольно молодо – не старше сорока, а то и моложе. И, в принципе, вполне тянул на папу Эрика. Но вот на папу его взрослых братьев – ну никак. Хотя, может, это как раз один из его братьев? Ладно, завтра спрошу, а сейчас мне пора домой.
Припарковавшись возле чёрного входа в наш магазин, я прихватила сумку и, по наружной лестнице, поднялась в квартиру. По сравнению с нашим прежним жилищем она была небольшой – кухня, гостиная и три спальни, одну из которых превратили в кабинет, – но в принципе нам этого вполне хватало. Услышав шум на кухне, я направилась туда и увидела, как находящаяся там сухонькая старушка собирается ставить огромный противень с печеньем в духовку.
– Мама! – возмущённо завопила я, подбегая и перехватывая у неё противень. – Ну, зачем ты сама? Дождаласьбы меня или позвала бы папу.
– Тише! – испуганно зашипела она на меня. – Вдруг кто услышит! Ты же знаешь, что не должна меня здесь такназывать.
– Да кто услышит-то? – ставя печенье в духовку, проворчала я. – И не меняй тему. Зачем ты поднимаешьтяжёлое? Врач же тебе запретил!
– Ники, да это же не тяжело совсем. Я и так чувствую себя бесполезной. А Синклер так любит это печенье. – Да, любит. Но вряд ли ему кусок в горло полезет, если у тебя снова спина разболится. Иди лучше, присядь, а я обед приготовлю.
– Я всё уже приготовила, – поймав мой укоризненный взгляд, она сокрушённо покачала головой. – Я же небеспомощный инвалид и хочу заботиться о своей семье.
– Ладно, – вздохнула я. – Что сделано, то сделано. Я пойду, переоденусь и подменю па... Синклера. И, умоляю,не доставай сама противень, я приду и достану.
Я направилась в сторону своей комнаты, услышав за спиной:
– Как прошёл первый день в новой школе?
– Попозже всё расскажу. Па… Синклер, наверное, уже голодный.
Сбросив джинсы и водолазку, я переоделась в чёрный костюм, состоящий из брюк и жилетки, под которую надела белую блузку. К карману жилета прикрепила бейджик с именем – хотя у нас был крошечный семейный магазинчик, в котором работали только мы с отцом, но он настаивал на форме, считал, что там мы будем выглядеть «солиднее».
Доход от магазина был небольшой, и мы притворялись перед посторонними, что именно на него и живём. Отсюда и небольшая квартира, «подержанные» машины, одежда из торгового центра и всё остальное в том же духе.
Вот только посторонние не знали, что на одну только еду мы тратим едва ли не больше, чем зарабатываем в магазине, что наши с отцом переделанные машины стоят дороже, чем новые, поскольку сделаны на заказ в большой тайне. И если планшет, который я таскаю с собой в школу, отстал на пару поколений от тех, что имеют многие мои одноклассники, то в моей комнате стоит компьютер, модель которого поступит в продажу не раньше следующего месяца, а мне его подарил один из родственников, на чьём предприятии их производят. Людям ни к чему знать, что при желании мы можем скупить половину магазинов этого не самого маленького города. И если я говорю – мы, это значит – мой отец. Если же взять всю мою семью... Наверное, если бы захотели, мы могли бы скупить половину магазинов всей страны, только зачем? Нам хватает тех пятнадцати процентов, которые и так принадлежат семье.
Но об этом мало кто знает. Некоторые члены семьи открыто управляют принадлежащими им фирмами и предприятиями, но основная масса предпочитает держаться в тени. Либо работать в качестве директоров и управляющих, скрывая, что являются ещё и владельцами. Либо – как мой отец. На его предприятиях сидят нанятые управляющие, он же руководит всем удалённо, по интернету. Нам нельзя привлекать к себе внимание, иначе люди поймут, что мы – иные. А этого допустить нельзя.
Забежав на кухню, я вытащила из духовки противень с печеньем и переложила несколько штук на салфетку, чтобы взять с собой. Я не была голодна – со времени школьного обеда не прошло и трёх часов, но печенье пахло очень аппетитно. Съем, если не будет посетителей. Поцеловав маму в щёку, для чего мне пришлось наклониться, поскольку я была выше неё почти на голову, я спустилась по внутренней лестнице на первый этаж, в заднюю часть магазина. Пройдя по складскому помещению, я вышла в заставленный книжными стеллажами зал. В магазине было две посетительницы, которые, стоя возле прилавка с выбранными книгами в руках, беззастенчиво флиртовали с моим отцом. Тот был вежлив и приветлив, как с любыми другими покупателями, не более того, но женщинам хватало и этого.
– С-синклер, – слегка запнувшись на имени, окликнула я. – Иди обедать. Бабушка испекла твоё любимоепеченье.
Извинившись перед покупательницами, он шустро выбрался из-за прилавка и, проходя мимо меня, закатил глаза, давая понять, что именно думает о назойливых посетительницах. А чего он хотел? Женщины всегда слетались на наших мужчин, как мухи на мёд, и отец – не исключение. Высокий, невероятно красивый и якобы свободный – лакомый кусочек для окружающих холостячек. Впрочем, на него заглядывались и замужние дамы.
Если бы они только знали... Но, увы, правду приходится тщательно скрывать.
Я встала за кассу и забрала у покупательниц книги, чтобы считать штрих-код. Взяла деньги и отсчитала сдачу. Вложила книги в фирменные пакетики. Но женщины продолжали топтаться у прилавка. Наконец одна всё же решилась.
– Вы же его сестра, верно?
– Верно, – кивнула я.
– А скажите, – вступила в разговор другая, – ваш брат с кем-нибудь встречается?
Опаньки! Магазин открыт уже вторую неделю, разные вопросы я слышала, но вот так, в лоб... Ладно, пап, чем могу – помогу. Я доверительно наклонилась к ним и понизила голос.
– Вообще-то, у него есть девушка. Но Сэнди пока осталась в Миннеаполисе, у неё там что-то с работой,кажется, не может разорвать контракт раньше времени. Но как только освободится – сразу переедет к нам. А пока они встречаются только по выходным, бедняги. Хорошо, что есть Скайп.
Я сочувственно вздохнула, с удовольствием наблюдая, как вытягиваются лица женщин. Да, облом вам! Я мысленно показала им язык. Здесь вам ловить нечего, у папы действительно есть та, кого он любит. Так что оставьте свои мечты и надежды и ищите кого-нибудь другого.
Явно разочарованные услышанным, женщины, поблагодарив, ретировались. Пока они шли к двери, до меня доносились обрывки их разговора:
– ...так всегда...
– ...нормальные мужчины вечно...
– ...несвободен...
– ...а какой красавец...
– ...безумно жаль...
– ...по крайней мере – не гей, а то такие красавчики обычно...
Колокольчик мелодично звякнул над дверью, сообщая о том, что покупательницы покинули магазин. Я тут же сунула в рот половинку печенюшки, улыбаясь последней услышанной фразе. Возможно, нужно было сказать, что Синклер свободен, поскольку совсем недавно расстался со своим парнем. Это уж наверняка обезопасит его от каких-либо поползновений со стороны одиноких дамочек.
Но нет, за такую «защиту» он мне голову откусит. Почти всю его жизнь не было для мужчины бо?льшего позора, чем прослыть «голубком». И, несмотря на то, что теперь это распространённое явление, считающееся нормальным, о себе подобных слухов отец бы не пережил.
Ладно, думаю, невеста, которая должна вот-вот приехать – тоже неплохая ширма. Только нужно будет согласовать легенду, чтобы называть при случае одно и то же имя. А вопросы будут обязательно – после запущенной мною утки многие захотят лично убедиться в её правдивости.
Пока в магазине никого не было, я прошлась среди стеллажей, поправила небрежно стоящие книги – не все посетители были аккуратны, – сходила на склад и вынесла новые книги взамен проданным. Мне даже не нужно было для этого составлять список – в данном случае фотографическая память была большим подспорьем. Сегодня в магазине был затишек. В это время вообще было немного покупателей – обеденное время, многие соседские магазинчики закрывались. И хотя в нашем мы перерыв не делали, люди в это время всё равно заходили редко, видимо, по привычке.
Расставив книги на полки, я прошла на склад и стала распаковывать новые поступления – если кто-то войдёт, то колокольчик предупредит меня.
За то время, пока отец обедал, я обслужила ещё трёх покупателей и разобралась с новинками, внеся их в базу. Бухгалтерию я освоила давным-давно, и сама вела её в магазине, чтобы у отца оставалось больше времени на его издательство. Кстати, книги именно его издательства, напечатанные в его типографии, а заодно и всякие канцтовары с его фабрики, мы и продавали в своём магазинчике.
Это казалось мне особенно забавным – отцовскими канцтоварами пользовалось четверть населения страны, да и за рубеж многое уходило, издательство тоже было одним из известнейших в мире, а владелец всего этого стоял за прилавком крошечного магазинчика, чтобы его дочь могла спокойно, не привлекая к себе внимания, жить среди людей и ходить в обычную школу.
Ну и как после этого мне рассказывать дома про разные, случающиеся со мной в школах неприятности? Да никак. И я молчала. К счастью, в новой школе ничего особо неприятного пока не произошло. Знакомство и дружба с Эриком словно бы закрыли меня от большинства насмешек и подколов. Возможно, на этот раз два школьных года пройдут для меня не так уж и ужасно?
Когда отец спустился в магазин, я стояла за прилавком, углубившись в одну из новых книг, наслаждаясь захватывающей историей и шоколадом, отламывая кусочки от лежащей на прилавке плитки. Подойдя ко мне, он тоже отломил кусочек и закинул себе в рот.
– Мистер Гуднайт всё ещё кладёт тебе в книги шоколадку?
Мистер Гуднайт был одним из немногих в издательстве отца, кто лично знал настоящего владельца. Он был одним из старейших работников, стоял у истоков издательства и знал меня с рождения. Сменив много должностей, побыв даже вице-президентом, он ушёл в отставку с этого поста лет десять назад, по возрасту, но не смог сидеть без дела, поэтому сейчас руководил упаковкой заказов для магазинов. Точнее – наблюдал за ней. Должность была для него вообще-то придумана, он просто наблюдал даже не за правильностью вложений, а лишь за тем, чтобы все наклейки на упаковках были в нужных местах. Все любили милейшего старичка Гуднайта и подыгрывали ему, делая вид, что его работа реально важна. И уже много лет, при упаковке заказа в наш магазин, где бы тот не располагался, он лично вкладывал в коробку плитку шоколада, молочного, как я любила.
– Он всё ещё считает меня малышкой, – покачала я головой.
– Ты и есть малышка, – приобняв, отец нежно поцеловал меня в макушку.
– Для тебя я навсегда малышка, – улыбнулась я. «А для всех остальных – оглобля». Но этого произноситьвслух я не стала.
– Зря ты аппетит перебиваешь. Бабушка ждёт тебя обедать.
Я вздохнула. «Бабушка»! Как же всё-таки тяжело вновь притворяться, даже оставаясь наедине, без посторонних. За последние шесть лет я отвыкла от этого – в родной Долине никого не удивляла внешность моих родителей. А вот людям это показалось бы не просто странным, а невозможным. Отсюда «бабушка» и «брат». Если бы окружающие только догадывались, что из нас троих только моя мама – человек, и лишь она выглядит на свой настоящий возраст – семьдесят шесть лет. А я, хотя и учусь всего лишь в десятом классе и вру всем, что мне шестнадцать, на самом деле отпраздновала прошедшей весной свой полувековой юбилей. И если бы те дамочки, что кокетничали сегодня с моим отцом, узнали, что на самом деле он гораздо старше Колумба – они бы в ужасе убежали от него. А может быть и нет. Мама же не убежала...
Размышляя об этом, я поднялась в квартиру и прошла на кухню, где меня уже ждала тарелка ароматного супа. Мама уже поела вместе с отцом, так что просто присела рядом со мной с чашкой чая. Быстро расправившись с супом, а потом – с гуляшом и картофельным пюре, я принялась за печенюшки с вишнёвым компотом, поскольку не была фанаткой чая. Попутно я рассказывала родителям о своём первом дне в новой школе. Родителям – поскольку, даже находясь на другом этаже, отец мог слышать каждое наше слово без малейших усилий. Когда-нибудь и я так смогу.
Я опустила эпизод с «оглоблями», но довольно подробно рассказала об Эрике – как мы подружились, как получилось, что наше расписание полностью совпало, даже про талисман школьной команды. Лишь про то, что едва не прокололась с холодной кожей, я не стала рассказывать. Потом поговорю об этом с отцом, зачем зря маму волновать.
После обеда я вновь спустилась в магазин.
– Значит, высокий, сильный, красивый и синеглазый, – хмыкнул отец, когда очередной покупатель вышел, имы вновь оказались в магазине одни. – Уж не влюбилась ли ты, голубушка?
– Нет, конечно, нет, – замотала я головой. Потом задумалась и уже более уверенно сказала: – Нет. Эрикславный. Очень славный. Мне хорошо рядом с ним. Тепло. Спокойно. Но ведь любовь – это же другое?
– Иногда это и есть любовь. Иногда – нет. Каждый чувствует и описывает по-своему.
– Нет, – я снова покачала головой. – Эрик, он... У меня к нему такое чувство странное. Сложно это объяснить,но он мне словно близкий родственник. Словно... брат.
– Ники, ты знаешь этого мальчика всего несколько часов. Что можно понять за это время?
– Знаешь, был момент, когда он меня обнял. Точнее – приобнял. За талию.
– Ого! А парнишка-то времени не теряет.
– Да нет же! Всё не так. Он это сделал, только чтобы отвязаться от одной, там. Даже извинился потом, что такменя «использовал». Так я вот о чём: ты знаешь, что я почувствовала, когда его рука лежала на моей талии? Ничего!
– Вообще ничего?
– Нет, ну саму-то руку я почувствовала. Но и всё. Рука и рука. Как если бы меня девушка так приобняла. Илиты. Или кто-то из ребятишек – Томас или Брайан, например. Не более. Это ведь странно, да?
– Интересная реакция...
– Вот и я о том же. Он – красивый парень, очень, практически такой же красивый, как наши мужчины.
– Ого! – присвистнул отец. – Это показатель!
– Ну, так вот же! Меня впервые в жизни обнял кто-то, кто не является моим родственником. Я должна жебыла хоть что-то почувствовать? Тепло, трепет? Смущение. Хоть что-то? А я – ничего. Совсем. И когда он признался, что использовал меня и извинился, я ни капельки не расстроилась. Я была рада, что помогла другу – вот и всё.
– Да уж, – отец почесал в затылке и хотел что-то сказать, но тут колокольчик звякнул, извещая о приходепосетителя. Пожилая леди поинтересовалась, есть ли у нас книги по садоводству. Когда она отошла к указанному стеллажу, отец едва слышно произнёс. – А ты уверена, что он не гей?
– О! – только и смогла пробормотать я, обдумывая подобную возможность. Потом, так же, едва слышно,прошептала. – Ну, это вряд ли. Да и нелогично. Реакции нет у меня, а гей – он, так что ли? Это называется – с больной головы на здоровую.
– Ты можешь просто чувствовать это на уровне инстинкта. Поэтому именно так и реагируешь.
– Ладно, посмотрим, – я решила свернуть щекотливую тему. – Кстати, он сегодня заметил, что я – холодная... И я пересказала весь наш сегодняшний разговор с Эриком, прервавшись на то время, когда покупательница оплачивала три книги и пела дифирамбы замечательному выбору новинок в нашем магазинчике. «Ну, ещё бы, – мысленно улыбнулась я, – у нас всё же есть некая фора перед остальными магазинами».
После того, как я закончила рассказ, отец какое-то время молчал, потом задумчиво покачал головой.
– Будем надеяться, что диагноз, придуманный Джеффри, сработает. И мальчик примет это как данность.
Поживём – увидим.
Следующие несколько часов я провела за прилавком, обслуживая немногочисленных покупателей и параллельно делая домашнее задание, в то время как отец сидел в складском помещении, уголок которого был превращён в мини-кабинет, и работал. Когда до закрытия осталось меньше часа, и до меня уже доносился аппетитный запах жарящейся картошки и пекущихся блинчиков, он вышел ко мне и сказал, что «бабушка» зовёт меня наверх.
Оказалось, что у нас неожиданно закончился смородиновый джем, которым все мы любили мазать блинчики. Поскольку больше ничего из продуктов покупать было не нужно, я решила прогуляться до супермаркета пешком – до него было всего полмили, не больше. Узнав об этом, мама попросила меня зайти по дороге к её новой знакомой, миссис Клиффорд. Они познакомились в воскресенье в церкви и, разговорившись, выяснили, что у них есть общее хобби – выпечка.
Поэтому я должна была отнести ей сегодняшние печенюшки и сказать, что если ей понравится, то моя «бабушка» с удовольствием даст ей рецепт при следующей встрече в церкви.
Помахивая крошечной корзиночкой и чувствуя себя Красной Шапочкой-переростком, я пошла в нужном направлении и легко отыскала дом миссис Клиффорд. Перед её небольшим синим домиком с верандой, раскинулась симпатичная лужайка, окаймлённая невысокой живой изгородью. К веранде от тротуара вела мощёная плиткой тропинка, окаймлённая бордюром из ярких пёстрых цветов. Цветы были и в вазонах, стоящих у крыльца, а так же свешивались из кашпо, развешанных под крышей веранды. Сквозь оконные стёкла было видно, что и на подоконниках тоже стоят горшки с цветами – видимо, выпечка была не единственным увлечением миссис Клиффорд.
Я только собралась свернуть на эту тропинку, как услышала сбоку истеричный собачий лай. Обернувшись, я увидела возле дома, стоящего напротив, прогуливающегося старого джентльмена с мелкой собачонкой на поводке. Собака заливалась лаем и натягивала поводок, словно готова была броситься на меня и разорвать.
Конечно, такая кроха особого вреда бы мне не причинила, но всё же подобная агрессия была мне непонятна.
Пожав плечами и надеясь, что хозяин сможет удержать своё сокровище, я пошла по тропинке к дому. Собачонка продолжала биться в истерике, но я решила, что если она всё же бросится на меня, то просто двину её пяткой кроссовка. Это будет самооборона, если что.
Когда я почти подошла к веранде, то стала догадываться, что собака, возможно, лает не на меня. По крыльцу прогуливался огромный рыжий кот, которого там точно не было, когда я только подходила к дому. Прежде я не заметила его, поскольку машинально рассматривала цветы, вдоль которых шла, а сама прислушивалась, не приближается ли собачонка. Возможно, именно на появление этого кота и отреагировала собака, а я просто оказалась на линии между ними, вот и подумала, что она кидается на меня.
Поднявшись на веранду, я постучала в дверь, выкрашенную белой краской, так же как и рамы, ставни и перила веранды. Кот поднялся вместе со мной и приветливо потёрся о мои ноги, оставляя шерсть на моих чёрных «рабочих» брюках. Я пошла за джемом прямо в своём «рабочем» костюме, только бейджик сняла.
Ничего, почищу. Кот, по крайней мере, дружелюбен, в отличие от собаки.
Мне открыла пожилая леди, вся в кружевах и седых кудряшках. Она с вопросительной улыбкой взглянула на меня поверх очков, для чего ей пришлось задрать голову – старушка была совсем крошечной, гораздо ниже моей мамы. Я подняла руку с корзиночкой и приветливо улыбнулась.
– Добрый вечер, миссис Клиффорд. Я Ники, внучка Элоиз Форест. Бабушка просила передать вам вот этопеченье и сказать, что если оно вам понравится, то при следующей встрече в церкви она даст вам рецепт. Миссис Клиффорд расплылась в улыбке и шире открыла дверь.
– Заходи в дом, деточка, здесь совершенно невозможно разговаривать из-за возмутительного поведения этойневоспитанной собаки.
– Если бы ваш кот не дразнил моего Бастера, то он бы не лаял, – послышался мужской голос. Оглянувшись, яувидела, что хозяин собаки взял её подмышку и перешёл на нашу сторону улицы. – Кот специально его провоцирует!
Поскольку собачонка продолжала истерить, я подумала, что со стороны её хозяина более разумным было бы унести её подальше от кота, а не подносить ближе. Но что-то мне подсказывало, что это старый конфликт, и никто просто так не уступит.
– Мой Макс имеет такое же право гулять, как и ваша собачонка, – тут же парировала миссис Клиффорд. – Ион хорошо воспитан, в отличие от вашего агрессивного животного.
– Он специально появляется тогда, когда я вывожу Бастера погулять. И вы ему позволяете! Хотя должнысмотреть за своей живностью, раз уж завели её.
– Макс находится в пределах моего домовладения. Он даже шага с крыльца не сделал, в отличие от вашейсобаки, загадившей все окрестные кусты.
Я поняла, что перепалка может продолжаться ещё долго, поэтому сунула в руки миссис Клиффорд корзиночку и, пробормотав:
– Мне ещё в магазин сбегать надо, бабушка ждёт смородиновый джем, – ретировалась с поля боя. И, похоже,моего ухода никто и не заметил – соседи с упоением, явно не в первый раз, выясняли, кто и в чём виноват. Купив в супермаркете несколько баночек джема и повздыхав о варенье, которое дома, в Долине, делала для всей семьи тётя Люси – магазинный джем не шёл с её вареньем ни в какое сравнение, – я отправилась домой, выбрав дорогу так, чтобы не проходить мимо дома миссис Клиффорд. Что-то мне подсказывало, что за прошедшие десять минут конфликт вряд ли исчерпает себя. Лучше пройти на пару кварталов больше, зато спокойнее.
На этой улице дома были побольше. Просторные, двух-трёхэтажные, многие за настоящим забором, а не за бордюром из живой изгороди или штакетником до колена, защищающим разве что цветы от потенциально гуляющих без поводка собак. Верхушка среднего класса, как минимум. Наверное, на нашу квартирку над магазином они взглянули бы свысока, но она исполняла свою роль – делала нас менее приметными, насколько это возможно. Конечно, при желании мы могли бы купить дом в несколько раз больше, чем эти коттеджи, только зачем?
Размышляя таким образом, я без особого любопытства скользила взглядом по домам, мимо которых проходила, по дворам перед ними – если забор не был сплошным и не заслонял обзор. Я почти дошла до угла, как во дворе одного из домов заметила очень знакомую машину. Взгляд на её номер подтвердил мои подозрения – именно этот Хаммер увёз Эрика из школы?
Возможно, его владелец приехал к кому-то в гости, и наличие здесь этой машины ничего не значило. Но я на девяносто пять процентов была уверена – Эрик живёт прямо здесь, в двух кварталах от меня. И это значит, что я вполне смогла бы подвозить его в школу, раз уж самому ему за руль нельзя. Ведь именно для этого и существуют друзья, верно? А его родственникам не придётся тратить время, чтобы отвозить и встречать его. В общем, завтра обязательно расспрошу его, действительно ли он здесь живёт, и предложу подвозить. А сейчас меня ждут дома, с джемом к блинчикам.
После ужина я отправилась в свою комнату, чтобы немного почитать. Отец сам убрался и на кухне и в магазине – у него это заняло минут десять, не более. Когда-нибудь и я так смогу. А пока я двигаюсь не быстрее обычных людей, разве что на самую капельку, и так же, как люди, устаю. Поэтому отец делает всю домашнюю работу сам. Маме разрешается готовить, мне – помогать в магазинчике и вести его бухгалтерию. А «тяжёлая физическая работа не для хрупких смертных женщин». Да, я пока, действительно, хрупкая и смертная. Но это пока. Придёт день – и всё изменится. Только случится это ещё очень нескоро.
Лёжа в постели перед сном, я осознала, что впервые не думаю о предстоящем школьном дне как о каторге. Может быть, в этот раз и в этой школе – у меня получится? Возможно, дружба с Эриком защитит меня от нападок? И эти два года не будут похожи на предыдущие, в других школах? Хорошо бы. Конечно, лучше не загадывать заранее, чтобы потом не разочаровываться, но вдруг? Я так и уснула, улыбаясь этой мысли.