Глава 19
* * *
— Кстати, твой ребёнок не немой, — радостно произносит за завтраком бабуля.
Я чуть не давлюсь в этот момент сосиской. Справившись с первой реакцией, поднимаю взгляд и наигранно восклицаю:
— М-м, да ладно!
— Представляешь, в самолёте, когда я предложила Верочке воду, она чётко ответила: «Да».
— Я и не переживала особо, — фыркаю в ответ. — Это ты требовала от Булочки сверхъестественного.
— Боже, ну что за дурацкая кличка, Юля! — закатывает глаза бабуля.
— Нормальная. Мне нравится.
Дочь родилась крошечной. Три килограмма с малюсеньким хвостиком. Рост сорок восемь сантиметров. В первые два месяца она мало набирала, и я переживала по этому поводу, но позже, когда грудное вскармливание полностью наладилось, Верушка превратилась в самую настоящую аппетитную булочку. Мягкую, сладкую, со складочками. Такой была моя первая ассоциация, когда я смотрела на дочь. И я не считаю это прозвище ругательным и тем более дурацким. Но у бабули, конечно же, своё мнение на этот счёт.
— И ничего я не требовала! — продолжает возмущаться бабушка. — Возраст такой, что должна лепетать и болтать, а она этого не делала. Как будто в рот воды набрала. Я волнуюсь. Ты нет?
— Всему своё время.
— Вот моя давняя подруга тоже так говорила. Потом оказалось, что у младшего сына олигофрения. Говорит, если бы раньше обратились к врачу, то вылечили бы поскорее.
— Что за чушь, ба? — качаю головой. — При таком диагнозе ребёнка нельзя полностью вылечить. Я читала об этом. Только максимально адаптировать к самообслуживанию и жизни в социуме.
Я резко встаю с места и со звоном ставлю грязную посуду в раковину. Разговоры о неполноценности Верушки меня порядком достали. Я прекрасно понимаю обеспокоенность бабушки, но это уже выходит за все рамки. Как будто я не волнуюсь! Волнуюсь ещё как. Порой накрывает от страха, что я делаю что-то не так. Недостаточно развиваю, мало провожу с ней времени. По поводу речи я перелопатила всю доступную информацию, которую нашла в сети. Пока ничего критического не происходит. И да, боже мой, конечно же, это не олигофрения.
— Лучше расскажи, как твоё самочувствие, — обращаюсь к бабуле после короткой дыхательной гимнастики, которая приводит мой взбесившийся пульс в норму.
— О, прекрасно! Отоспалась и давление показывает допустимую отметку. А значит, в больницу я не поеду.
— Нет уж, родная. Я уже вызвала тебе такси. Так что собирайся — осталось не так много времени.
Бабушка сопротивляется, но прекрасно знает, что со мной спорить бесполезно. Она мне нужна здоровой и сильной. И Вере тоже нужна. Долго-долго, минимум до ста лет.
Дочь просыпается, когда я спокойно пью чай. Слышу её громкий плач, резко подхватываюсь. Коричневые капли попадают на платье, но это ерунда.
Вчера у нас был день релакса. Мы сидели дома, никуда не выходили. Верушка была капризной, потому что смена климата и часовых поясов давала о себе знать. Уложить её спать получилось только во втором часу ночи. Читая книги, напевая песни, приплясывая и припрыгивая. Что угодно, только бы получилось. Мне все говорят, что я дико балую Булку и потакаю её прихотям. Она вырастет капризной и избалованной девчонкой. Не спорю, возможно, так и будет. В воспитании ребёнка я не выбираю какие-то правильные методики, а действую сердцем. Так как оно мне подсказывает.
Булка стоит в кроватке зарёванная. На лице вселенская скорбь. Нижнюю губку оттопырила, театрально закинула голову к потолку. Я тихо зову её по имени, и она сразу же замолкает. Глазки сияют, а губы мгновенно плывут в улыбке. Мои тоже. Всё хорошо, мама пришла.
Мы завтракаем молочной кашей и недолго занимаемся. Посылкой из Канады я отправила разнообразные развивающие игры. Верушка полностью освоила карточки с цветами, зверями и едой. Перешла к транспорту. Как только дочери начинает надоедать — я сразу же сворачиваю занятия, чтобы не нагружать и вывожу её на прогулку.
Меня поджимает время. Бабулю я записала на одинадцать к врачу, а уже в два часа у меня массаж, поэтому мы договаривались сменить друг друга.
Во дворе нашего дома стоит чудесная детская площадка. Здесь качели, горки, песочница и мягкая поверхность, чтобы при падении ребёнок не поранился. И территория закрытая, что тоже, несомненно, в плюс.
Вера играет новенькой машинкой. Катает её по полу и периодически поднимает на меня взгляд, проверяя, смотрю ли я на неё. Смотрю, любуюсь. Взгляд оторвать не могу. Прошла неделя с тех пор, как мы не виделись, но я уже вижу какие-то новые фишечки в её поведении, которых не было раньше.
Не обходится и без эксцессов. К Булке внезапно подбегает мальчишка примерно трёх лет отроду. Пытается отобрать машинку. Я теряюсь и встаю на защиту малышки за что слышу от матери мальчика, что моя дочь — жадина. По её словам, с детишками обязательно нужно делиться своими игрушками. Такие тут правила.
Я мягко и деликатно пытаюсь объяснить маме, что у Веры новая машинка, она не успела ею наиграться. Если она захочет, то без слёз даст мальчику, но пока такого желания она не испытывает, поэтому силой я отбирать не буду. На меня косо смотрят, почти что крутят пальцем у виска и отписывают в мою сторону парочку нелестных комплиментов. Я чувствую себя растерянной, настроение портится.
— Ну и ладно. Не нужны нам такие друзья, правда? — обращаюсь к дочери.
Вопрос остаётся без ответа.
В этот момент в сумочке начинает вибрировать телефон. Я сразу же снимаю трубку, когда вижу на экране номер бабули.
— Юль, не знаю, что делать. Не успеваю!
— Что случилось? Как обследование?
— Просят сделать МРТ. Ничего критичного, но желательно сегодня. Может отменишь запись на массаж или перенесёшь на другое время?
— М-м, уже поздно. Скорее всего, я мотнусь на такси вместе с Верой. Всучу ей телефон с мультиками.
— «Отличный» план, — цокает языком бабуля.
— Я тоже так думаю. В общем, ты не беспокойся и не торопись. Лучше сделать всё в один день, чтобы как можно скорее приступить к лечению.
Мы с Булкой на секунду поднимаемся в квартиру. Оставляем там игрушки и все лишние вещи, которые не понадобятся нам в реабилитационном центре. Затем вызываем такси и едем по указанному адресу.
Мне немного волнительно ступать на порог учреждения. Медперсонал удивлён, что я приехала не одна, но старательно не подает виду. Администратор вручает Верочке леденец и предлагает мне посидеть с малышкой, чтобы я тем временем спокойно сходила к массажисту Игорю.
— Благодарю за заботу. Думаю, что мы справимся, — улыбаюсь девушке за стойкой.
Длинные коридоры, приветливые лица. Всё то же самое, только воспринимается иначе, потому что теперь я не одна. Иду за руку с любопытно оглядывающейся на все стороны малышкой. Милой, славной. В ярко-жёлтом коротком сарафане и с повязкой на голове. Кудряшки красиво спадают ей на лоб. Она чудо.
Проблем с процедурой не возникает. Я усаживаю Булку рядом, включаю любимый мультфильм с песенками. Я делаю это редко, честное слово. При острой-острой необходимости. Сейчас именно такая.
— Признавайся — украла? — спрашивает с улыбкой Игорь и кивком указывает на дочь. — На тебя не похожа ни капли.
— Не-а, мимо. В магазине купила.
— В каком не скажешь?
— Там таких больше не продают.
Мы улыбаемся друг другу. Больше вопросов никто не задаёт. После массажа добрый дядя-доктор вручает Вере бублики и приглашает приехать к нему в гости завтра.
Дочь сонная, трёт глазки. Я сижу в коридоре реабилитационного центра и достаю телефон, чтобы вызвать такси. Приложение барахлит, я открываю другое. Вот бы машину купить! Было бы куда легче передвигаться по городу.
Чертыхаясь, слышу над собой голос Сергея:
— Ого, какие красавицы в нашем центре!
Подняв взгляд, растягиваю губы в улыбке. Мне никогда не говорили столько комплиментов, как сегодня.
— Привет! Чёрт, неловко получается… Ты со мной скоро и вовсе перестанешь дружить, потому что я самая необязательная женщина на свете!
— Почему это? — интересуется реабилитолог.
Он присаживается на скамейку. В обычной одежде и без халата. Видимо собирается ехать домой.
— Статья, — бью себя ладонью по лбу. — У меня опять не получится ответить на твои вопросы. Обещала, что зайду сегодня, но ребёнок спать хочет. Я вызываю такси.
— Да ладно, Юль. Я уже закончил с работой. Давай завтра или в другой удобный для тебя день.
Я облегченно выдыхаю. Ненавижу подводить людей, поэтому злюсь на себя.
С горем пополам мне удается заказать машину, прилично повысив стоимость.
Мы с Сергеем и Верой одновременно выходим на улицу. Болтаем ни о чём. Реабилитолог не задаёт бестактные вопросы — он слишком хорошо для этого воспитан.
Сегодня тепло и безветренно, но небо затянуто серыми дождевыми тучами. Скорее всего, такая погода сохранится до ночи.
Булка недовольная и капризная. Ведёт себя на троечку. Не хочет держать меня за руку и постоянно убегает. На секунду останавливается, снимает с головы повязку и швыряет её на асфальт. Ну вот. Проходящие мимо люди умиляются, а мне же поскорее хочется уехать домой, потому что я прекрасно знаю, что такие вступительные нотки это лишь начало грандиозного концерта, который может устроить Вера.
— Ну что за упрямица! — произношу в сердцах дочери. — Не хочешь дать маме ручку? Будет больно, если упадёшь!
Булка отрицательно мотает головой и следует вперёд.
— Часто падает? — интересуется Сергей.
— Достаточно. В Канаде все локти и колени были стёрты. Защиту она категорически отказывалась надевать, руку давать тоже не хотела. Характер просто огонь. Бабуля утверждает, что я была более покладистой в её возрасте.
Взглянув на часы, облегченно вздыхаю. Осталось четыре минуты и такси заедет на парковку.
Остановившись у клумбы с цветами, Верушка наклоняется и нюхает георгины.
— В нашем центре работают детские массажисты, — обращается ко мне Сергей, который почему-то не торопится уходить. — Можно пройти общеукрепляющий курс массажа. Лишним точно не будет. И кстати, если договоришься, то будут выполнять вам с дочерью в одно время и в одном месте. На соседних кушетках.
— О, правда? Завтра обязательно узнаю у администратора.
На парковку заезжает автомобиль — внушительного размера джип. Я знаю его. В горле появляется странная горечь, першит. Из автомобиля выходит Михаил — друг Данилы.
Время замедляется, а потом и вовсе останавливается, когда пассажирская дверь открывается, и я вижу Милохина. Он в рубашке и брюках, без пиджака. На запястье при солнечном свете ярко поблескивают часы. Красивый и стильный. Женщины всегда сворачивали шеи.
Даня о чем-то живо переговаривается с другом, запрокинув голову, смеется. По моим венам проходит ток.
Затем Милохин будто чувствует, что я смотрю в его сторону и переводит взгляд на меня. Глаза в глаза. Долго, пристально. Замираем, несколько секунд не двигаемся.
Не знаю как у него, но под моими ногами покачивается земля. На улице становится темнее, тучи затягиваются. В груди нещадно горит. Там будто образовывается огненный шар.
Я нервно сглатываю и, не выдержав, опускаю глаза на дочь. Она капризничает, топает ножкой и пробует сорвать жёлтый цветок. Видимо, под цвет платья.
Присев на корточки, заглядываю дочери в глаза. Голубые, в обрамлении длинных и густых ресниц. Один в один как у Данилы. Пульс разрывает виски, дыхание спирает. Он всё поймет, догадается. Иначе не может быть, потому что Булка — это точная его копия.
— Нельзя рвать цветочки, — обращаюсь к Вере каким-то отрешенным и будто не своим голосом.
Он звучит приглушенно, в вакууме. Меня потряхивает, знобит. Похоже на приближение моего личного апокалипсиса.
Боковым взглядом замечаю две высоких фигуры, которые движутся в нашу сторону. Данила и Миша. Два друга-клоуна. Когда-то они уже испортили нашу встречу с Сергеем. Надеюсь, в этот раз не станут закатывать шоу прилюдно. При Вере.
— Да пусть рвёт, — разрешает Сергей. — Она же маленькая.
Реабилитолог помогает сорвать Булке цветок. Та сияет от счастья, отвлекается. Я поднимаюсь на ноги и силой заставляю поднять взгляд на Данилу.
Дыши. Пожалуйста, дыши.
Даня останавливается в двух метрах от меня. Опускает руки в карманы брюк, хмурится. Между бровей глубокая складка, челюсти плотно сжаты. Он смотрит на меня и на Веру. Затем вновь на меня и на Веру. И так много-много раз подряд. Слегка качает головой, не понимает ничего.
Я собиралась сказать. Честное слово, собиралась.
Огненный шар внутри меня увеличивается до невероятных масштабов. Я не могу полноценно ни вдохнуть, ни выдохнуть. Жду, что он вот-вот лопнет и жгучей лавой разольётся по телу.
— Добрый день, — произносит Сергей, обращаясь к мужчинам и пожимая им руку.
Если Миша пытается с ним заговорить, то Даня недобро молчит. Сверлит меня тёмным и глубоким взглядом, выворачивает наизнанку душу. Заставляет чувствовать себя виноватой. Всё это время мне удавалось договариваться с совестью. Получалось успешно. Тогда почему же сейчас всё идёт совершенно не так? Ужасно, неправильно, неуместно. Потому, что в голове я рисовала себе другой план?
— Твоя? — наконец спрашивает меня Милохин.
Я киваю, вскидываю подбородок.
— Моя.
Шар лопается, максимально быстро качает лаву по организму. У меня потеют ладони, по позвоночнику струятся капельки пота.
Данила присаживается на корточки, склоняет голову набок. Рассматривает Веру. Он растерян, хотя старается вести себя максимально собрано.
— Ты откуда такая? — обращается к дочери.
Булка напрягается, оттопыривает нижнюю губу. Прячет за спину цветок, думая, что его хотят отобрать и, открыв рот, начинает громко и истошно плакать.
Она сонная, испугалась. Испугалась родного отца. Боже.
____________________________________
Продолжение на 20 ⭐