Не нападай

Выкрашенные в светлый цвет стены коридора запачканы алыми каплями. Запах крови режет обоняние и вызывает внезапную тошноту, я не ощущаю ничего кроме этого тяжелого металлического шлейфа вокруг. Мира лежит на полу, неестественно подогнув под себя руку, ее лицо напоминает окровавленную маску из «Дома ужасов». Знакомые черты стерлись и лишь рыжие волосы, говорят, что этой действительно она, а не какой-нибудь искареженный манекен.

Сознание накрывает пелена и все что остается - безумная, разрывающая на части ярость. Держа в руке разодранное окровавленное горло, будто из далека вижу, как вырываю одну за другой убогие руки. Оторванные конечности с ошметками мяса тяжело падают на пол. Горячая кровь растекается по полу, заполняя красными полосами щели на полу. Тонкая струйка достигает хрупкой, бледной руки и кончики пальцев девушки увязают в липкой жидкости.

«Каждая душа ценна». «Я бы никогда не причинила вреда». «Не нападай».

- Мира…- тело трансформируется, приобретая человеческие очертания. Мои когти больше не погружаются в горячую плоть полукровки, отсчитывая предсмертную пульсацию артерий под кожей. Отшвыриваю бессознательную, но живую тушу в сторону. Голова мужчины с глухим стуком ударяется о стену, оставляя кровавые разводы.

Подхватываю девушку, но она безвольно обвисает в моих объятьях. Алые дорожки сбегают по бледной руке, скапливаясь на кончиках пальцев в капли, которые падают на пол, вторя слабому сердцебиению. Огненные волосы склеились от крови и прилипают к изуродованному лицу. Если бы я только мог забрать все кровоподтёки со светлой кожи, ту боль, которая пронзит каждый сантиметр избитого тела, как только она придет в сознание.

– Я все исправлю, потерпи.

- Поздно ты спохватился, - поднимаю глаза и встречаю тяжелый взгляд дикого охотника. На долю секунды острый подбородок вздрагивает и в серых глазах мелькает боль, но затем Штиль делает знак рукой и из-за его спины появляется отряд ловчих в боевой готовности.

- Я не стану сопротивляться, - осторожно опускаю тело Миры на пол, - только вызову скорую.

Если решу действовать, она может пострадать еще больше. Жизнь девушки я больше не поставлю на кон, я был глупцом, думая, что смогу пожертвовать ей, если придется.

- Оденься! - брат грубо бросает зеленый рюкзак мне в грудь, наблюдая  как я спешно натягиваю верхнюю одежду, а затем кивает головой ловцам. Несколько охотников подскакивают ко мне и заломив руки, они грубыми толчками оттесняют меня к выходу. Спотыкаюсь о ботинок одного из конвоиров, заминаясь в дверях. В этот момент мимо протискиваются двое и склоняются над девушкой. Рыжие пряди взметаются вверх, Мира оказывается на плече рослого оборотня.

- Что вы делаете? – руки плотно прижаты к спине, но это не мешает мне моментально вырваться из хватки охотников, чтобы встать в оборонительную позицию.

Стражей слишком много. В этот раз, судя по отличительным нашивкам на груди, каждый из них специально обученный ловец на особо опасных вервольфов - личный отряд дикого охотника. Но по крайней мере я смогу выиграть время пока кто-то из людей не заметит заварушку и не вызовет полицию.

- У меня приказ, - брат хмыкает и подходит вплотную, так, что можно рассмотреть каждый дюйм его оточенных черт лица и тонкие, серебристые шрамы на острой скуле.

- Вы не имеете права брать в заложники человека, это противоречит кодексу,- я готов разорвать Ловчего одними зубами прямо здесь.

- Не тебе говорить о кодексе, - Штиль устало выдыхает и наклоняется вперед, по его губам я могу прочесть, то, что он не произносит в слух: «Пара вопросов и ее отпустят».

***

Через железные прутья виднеются поблекшие в тусклом свете рыжие локоны, Мира сидит в соседней камере, прислонившись спиной к промозглой каменной кладке. Тихое сердцебиение отсчитывает каждую секунду, проведенную в абсолютной тишине заключения. Я не могу прочитать выражение ее лица и понять, о чем она думает: видела ли она меня в настоящем обличье, ей страшно, насколько больно?

Прошло больше десяти часов как нас привели в Д-12 и засунули в грязные, холодные одиночки. С момента пробуждения Мира не произнесла ни слова. Взгляд ее шоколадных глаз направлен прямо перед собой, а руки безвольно упали на колени, некогда бежевое хлопковое платье превратилось в грязную, перепачканную кровью робу.

Я хочу, чтобы она поговорила со мной, разразилась слезами или криком, хоть как-то показала, что она в порядке. В который раз хватаю ртом воздух не в силах нарушить тяготеющую тишину. Это моя вина, я не смог защитить ее, я подвел единственное существо, которое приняло меня.

Я смотрю на израненную, потерянную девушку напротив и не могу понять, как она смогла стать настолько важной для меня, так,  что все внутри рушится при виде того, как ей больно.

В какой момент все пошло не по плану? Когда я стал укорять себя, что уделяю ей слишком много внимания, игнорируя тот факт, что на самом деле полностью поглощен ей? План побега. Преследование. Опасность. Все ушло на второй план, стало блеклым фоном, словно этого всего не существовало. Будто дикие охотники испарялись, когда я  завороженно наблюдал как солнечный свет отливает медью мягкие локоны, делает ее взор таким похожим на мой собственный, загораясь в светлых, карих глазах ярким золотом. Тогда ли, когда поднимал в след за ней голову к бекрайнему полотну голубого неба, на миг задумываясь, есть ли там Тот, кем она так дорожит. В тот ли миг, когда лишь ей одной я позволил касаться себя и неожиданно, прикосновения перестали вызывать отвращение, облекаясь во что-то новое, недоступное для меня - стали выражением ненавязчивой заботы, откликаясь внутри слабым трепетом. Нет. Все вышло из под контроля с самого начала. В самую первую нашу встречу, сквозь собственное пренебрежение и злость, я все же рассмотрел ее неподдельную искренность. Она не пыталась понравиться мне, не строила из себя святую, потому что так положено в ее кругу, все что она делала было чисто. Я слышал это в неровном сердцебиении, когда она переживала о моих ранах, видел в грусти, что вместо обиды, отражалась в ясных, невинных глазах, чувствовал... в каждом движении, запахе, взгляде....любовь. Не ту, что разразилась слезами, когда я ее оставил, не ту, что окрашивала щеки смущенным румянцем и заставляла прятать взгляд, пока сердце мчало бешенным галопом. Но всепоглащающую, всепокрывающую любовь к ближнему, что мне до сих пор непонятна.

А теперь...

Кровоподтеки и ссадины на прекрасном лице приводят в замешательство, передо мной будто жертва моей собственной жесткости и агрессии. Мира воплотила всех, кого я изувечил, это слишком высокая ценна, которую пришлось заплатить за грех.

Час назад приходил один из прихвостней дикого охотника, тщедушный малец с глазами бусинами, который должен был отвести девушку на допрос. Когда они вернулись ничего не изменилось, все те же печальные шоколадные глаза, которые не желают смотреть в мою сторону, и слегка сбивчивое сердцебиение. Ее должны были отпустить, Мира ничего не знает, ей нечего им сказать, но почему слабая, изнеможённая девушка все еще сидит рядом со мной в сырой, темной камере?

- Прости, - голос хрипит в пересохшем горле. Я придвигаюсь ближе к ржавым прутьям, соединяющим наши камеры, пытаясь разглядеть в полутьме ее глаза.

Как жалко и обреченно это звучит. Придя к ней в дом, я желал, чтобы она боялась меня, а теперь эта мысль убивает. Только сейчас осознание - я монстр, тот, кем я был всегда, но не хотел признавать. Не высшая раса, верхушка пищевой цепи, а убийца и зверь.

- Я не должен был... - слова проглатываются и теряются где-то внутри. Не должен был уходить? Не должен был вообще появляться в ее жизни?

- Ни вини себя, - слабый голос Миры отражается от стен и кажется слуховой галлюцинацией, - знаешь, сначала я боялась даже дышать рядом с тобой. Каждое мое движение вызывало бурю злости и я чувствовала, как ты ненавидишь людей. Но ты был ранен и бежал от тех, кто причинил тебе вред, разве я могла отвернуться от того, кто нуждается в помощи?

Девушка грустно улыбается и тут же сморщивается от боли.

- В конечном итоге, это было моим выбором - позволить тебе остаться, даже после того как я узнала о твоей тайне. Моим решением было - не удерживать тебя, когда пришло время. Ты не виноват в том, что произошло.

Она поднимается с пола, придерживаясь рукой о стену, а затем подходит к разделяющей нас решетке. Мира всего в нескольких сантиметрах и я могу разглядеть ее изувеченное лицо опухшее от ссадин и синяков, разбитые губы с засохшей в уголках кровью, окровавленную бровь с глубокой, неровной раной посередине.  Зажмуриваюсь не в силах смотреть.

- Спасибо за то, что вернулся, - девушка протягивает  руку через узкие прутья камеры, - спасибо за то, что спас.

Холодная ладонь касается моей грубой, покрытой щетиной щеки, нежно поглаживая ее большим пальцем. Мира будто забирает мое бремя. В ней прощение, которое мне так нужно.