Не нападай

Неожиданно ворвавшийся гость, занявший свободную комнату по соседству с моей выглядит жутко странным и пугающим. Он изредка выходит из комнаты и лишь для того чтобы воспользоваться туалетом, при этом выглядя как серийный убийца, с абсолютно непроницаем выражением глаз и напряженно сведенными скулами. Пришелец не разговаривает, не обращается ко мне и кажется, вовсе считает меня не более чем тараканом в доме.

Я не знаю его имени, а он его не называет, все выглядит так, будто мы живем в параллельных измерениях, наблюдая друг за другом через полупрозрачное стекло, без возможности соприкоснуться друг с другом.   Как бы не хотелось снять с себя давящую на плечи пелену отрешенности, повисшую в доме с прибытием юноши, но даже на улице меня преследует потускневший взор янтарных глаз. Его физические раны не дают о себе знать, возможно, он пострадал не так сильно, но заговорить об этом я не решаюсь.

Несколько раз я стучала в запертую дверь, оставляя ему еду и пакетик с медикаментами у входа, но он ни к чему из этого он не притронулся. Прошло три дня, и я начинаю беспокоиться о нем.

Тогда, на лужайке, что примыкает к лесу, светловолосый юноша появился так внезапно, что я не успела вовремя затормозить и избежать столкновения. Но я помню его глаза, которые словно расплавленная медь. Сколько отчаяния и борьбы плескалось в них… Все внутри взывает к нему, я так остро ощущаю его боль сквозь неприкрытую злость, которую он показал при нашей первой встрече.

Я знаю, что должна помочь ему, чувствую, что он нуждается в этом как никто другой, но лучшее что я могу сделать сейчас, это наблюдать. Он из тех, кто не услышит слов, как бы ты не кричал, его разум закрыт, а уши глухи.

Будто в подтверждение моих мыслей теплая мордочка утыкается мне в руку. Мао. Бурый кот, поднимает голову и пристально смотрит своими светло - зелеными глазами.

- Когда-то ты был таким же, как он. Побитым и злым котенком, - легонько касаюсь подранного уха и целую кота в шрамированный нос.

Юноша ненавидит кошек. С самого своего появления, он топает ногой при появлении Мао и выбрасывает его из своей комнаты, если тот успевает заскочить в открытую дверь. Кажется, он ненавидит всех.

Сигнал приехавшего фургона становится для моей встревоженной души спасительным глотком воздуха. Наспех собираю растрепанные волосы в хвост и, натянув старый, запачканный краской джинсовый комбинезон, почти бегом направляюсь к входной двери.

Совершенно забыв о злосчастном телефоне с неменьшей прытью скачу обратно, на одной, еще не обутой в ботинок ноге. По пути обратно, прямо возле финишной прямой, коврика с правым ботинком, мои оленьи бега прерывает возвышающийся в соседнем дверном проеме силуэт.

Юноша со светлыми волосами стоит, скрестив руки на груди и судя по выражению лица, наблюдает он за мной уже давно. Его рванные серые джинсы и черная футболка оттеняют и без того резкие черты лица, что придает всему образу крайне мрачный оттенок.

Некогда яркие медные глаза, теперь кажутся мутно-медовыми и потухшими, но напряженные плечи и сама поза юноши излучают горделивость и силу. Его грубые черты лица вызывают смешанные чувства, незнакомец красив и одновременно пугающе отталкивающ.

Встретившись с ним обычным днем на улице, я бы восхитилась или ужаснулась? Будто почувствовав вопрос, незнакомец переводит взгляд на мое лицо и легкая тень касается его переносицы так, что внешний вид юноши становится враждебным. 

- Меня зовут Шторм, - неожиданно произносит постоялец, но хмурое лицо не смягчается ни на секунду.

За дни его безмолвного присутствия, я забыла голос юноши, хотя и слышала его в день происшествия. Он отдает морозной стужей, пробирая до костей жесткостью и спокойствием. В первую секунду я даже не понимаю сказанного, замерев на месте, и лишь спустя мгновение до меня доходит смысл услышанного. Кличка. Разве кто-то представляется, называя свое прозвище? Но юноша остается совершенно серьезен, взирая на меня своими звериными глазами.

- Мира, - голос выходит неестественно тихим и сдавленным, я неуверенно взмахиваю рукой в знак приветствия. Шторм неопределенно поводит подбородком, его взгляд больше не обращен ко мне. Кажется, ему все равно.

Натягивая второй ботинок, я все еще чувствую его присутствие, будто юноша нависает надо мной. Насколько тяжело ему пришлось, что он стал таким? Его взгляд никогда не загорается, а губ ни разу не коснулась даже тень улыбки, все его существо сплошь натянутая струна, которая больно режет, но, ни за что не прогибается.

Как только я хочу закрыть входную дверь, его рука преграждает путь. Я думала сбежать от него, но говорят, что дикий зверь чует страх. Коротко бросив, что хочет осмотреться, Шторм выходит следом.

Все что я пытаюсь делать, пока мы направляемся к подъехавшему грузовику с гуманитарной помощью, так это держаться непринужденно и по возможности игнорировать бешено колотящееся сердце. Я не могу понять, почему Шторм пошел со мной, но со временем замечаю, как он внимательно осматривается по сторонам, будто пытаясь запомнить каждый пройденный сантиметр.

Я часто чувствую себя некомфортно с малознакомыми людьми, но никто не пугает меня так, как юноша с желтыми глазами. Сознание мечется из стороны в сторону как одинокая лодка в бушующем море, одна часть меня хочет бежать прочь, а другая жалеет его, чувствуя кричащее в нем одиночество.

Пока я забираю из фургона доставленные коробки и ставлю их на газон, чтобы потом отнести в здании церкви, раздается шум. Шторм, дожидающийся меня на миниатюрной стоянке возле церкви, держит в руках красный велосипед и его поза не предвещает ничего хорошего.

- Ты слепой? – доносящийся голос светловолосого юноши, словно осколок льда вонзается в мой желудок, - если нет, то это легко исправить.

Невысокий, худой мужчина, стоящий напротив Шторма сжимается и нервно тянет за лямку сумку почтальона, которая висит за спиной. Сегодня день доставки почты, которой занимается Никола, немного особенный, но милый и абсолютно безобидный парень.

- Я тебя не задел, отдай, пожалуйста –  неуверенная рука тянется к старенькому велосипеду.

- Отдать? – Шторм, сверкнув глазами, с силой бросает велосипед о землю. Маленький серебристый звонок жалостливо звякает при столкновении с асфальтом и, перевернувшись, катится по дорожке.

Никола вздрагивает и неловко склоняется над своим единственным средством передвижения.

- Может тебе еще помочь его поднять? – ехидно шипит Шторм.

- Хватит! Так нельзя! – подбежав, я закрываю спиной несчастного почтальона.

Стоя напротив Шторма я будто в замедленной съемке вижу, как его челюсть напрягается, а губы превращаются в жесткую, тонкую линию. Глаза юноши расплавленное золото, в котором плескается гнев, не из-за столкновения с почтальоном, а потому что я посмела повысить на него голос. Я видела такое множество раз, когда выпившему человеку, не нравилось, как прекословит его жена. Рука Шторма дергается, и я готовлюсь к удару.