Может это осьминог?
Петербург. Он — конгломерат разношерстных районов: исторического центра, ансамбля фонтанов Петергофа, массивных гранитных набережных, обтачиваемых волнами Невы, и дворов, напоминающих нескончаемый лабиринт из одних проходов и поворотов, где пятиэтажки, потрепанные временем, дождливым климатом и достопочтенными гражданами, заменяют людям небо, от которого остался лишь жалкий серый кусочек, там, наверху.
Сумерки подкрадываются рано, погружая в свои беспросветные владения улочки и мостовые. Погода к ночи становится отнюдь не лучше: пушистый лёгкий снегопад сменяется колкой метелью, задувающей под воротник надетого по глупости пальто. Правда наблюдать за погодой через окно, пусть и обрамлённое деревянной потёртой рамой, всяко лучше, чем скитаться в такую непогоду тем страдальцам, что не успели добраться до дома. Людей толком не разглядеть; одно лишь мельтешение стремительных снежинок и чернота.
— Прохлаждаетесь, друг мой? — тихую лисью поступь можно услышать при желании - дощатый пол в квартире давно не блестит от новизны. Однако Волк, погрузившись в раздумья, вздрагивает, не заметив, как к нему подошли.
— Очень зря. — продолжал Лис, — У нас ворох нераскрытых дел, а участок вскоре может подкинуть стопку-другую и до отдыха ещё далеко. — из волчьей лапы, застывшей в одном положении ещё с полчаса назад, выуживают кружку. — Кофе-то остыл.
Волк ведёт плечами, поправляя темный плед и едва заметно хмурясь.
— В курсе. Они-то нам подкинут, а мы разгребай. Хорошо устроились, нечего сказать. За что им платят? Не надо было тогда соглашаться.
Он ведёт пальцем по ледяному стеклу, оставляя следы, мгновенно расплывающиеся на глубоком синем фоне.
— Да, и где бы ты сейчас торчал? На Колыме, или, вон, на набережной Адмиралтейского, если повезло бы? А всё потому что не надо было лезть к выдрам в зоопарке со своими вопросами. Плавали они себе и плавали, но нет, волки же хищники, вам всегда нужнее всех. Да?
Сбоку — лишь недовольное сопение.
— А про камни кто узнает, если не я?
— А сперва узнать, что те выдры — редкий вид, выше твоих интеллектуальных способностей?
— Да откуда я знать это должен был?
— А таблички, таблички для кого там стоят, м?
— Если ты сейчас скажешь, что, ах, дети же не умеют читать, то я...
Их прерывает стук, четкий и достаточно отрывистый, заставляя напарников одновременно обернуться на дверь. Оба молча переглядываются, забывая о разговоре.
— Может это 0,125 осьминога? — вслух подумал плут.
— Эх... опять ты со своими шутками.
— Терпи, серый. Меня уже не исправить.
Кто только не приходил к двум детективам за всё время их совместной работы, однако в столь поздний час, в ночи, да без предупреждения — ни разу.
С другой стороны, враг не стал бы предупреждать о своём приходе.
Тем временем в дверь стучат ещё раз, а затем и вовсе начинают тарабанить настойчивее и настойчивее, вынуждая схватить первое попавшееся под руку и двинуться к прихожей.
— Может это всё-таки осьминоги? — с надеждой сказал лис.
— Может всё-таки откроем?
В глазок никого не видно.
Волк оборачивается на Лиса, застывшего в полуметре от него с увесистой бронзовой статуэткой утки в руке, а после максимально осторожно старается снять с двери цепочку, щеколду и провернуть ручку несколько раз в определенном направлении, чтобы открыть замок.
Массивная, слегка потрепанная временем дверь поддалась, со скрипом, открывая вид на старый лестничный пролет питерской пятиэтажки, и то, что ждало двух детективов перед дверью.
К сожалению для рыжего это был не осьминог...