Пламенные [Заморожено]

Роня, элегантно развернувшись, вышла из зала, медленно покачивая бедрами. Она не заметила Алекса, раскрывшего от удивления рот. Веронике, если честно, не до этого было, потому что во время скандала тело натянулось, словно струна. Дыхание стало прерывистым, накатила ярость, девушка не смогла сдержаться. И, на самом деле, разбить бокал о голову - самое легкое и малопоследственное из всех вероятностей, что она могла совершить. С одной стороны, девушка злилась, ведь злость не вышла полностью, а только лишь каплю. Это было хуже, чем полное сдерживание. С другой стороны, Белова радовалась, что не разнесла этого человеке к полным чертям, иначе были бы последствия. Очень неприятные, к слову.

Покинув зал на втором этаже, Роня увеличила скорость. По ступенькам она не шла, а бежала, оборачиваясь. К ней начало приходить осознание того, что она натворила – унизила влиятельного человека при публике и подчиненных. Сейчас за ней могли вылететь громилы в черных смокингах, под которыми скрывается бронежилет. И тогда придется несладко.

Когда Вероника спустилась, она вновь подняла голову к потолку, устремив взгляд на второй этаж. А сверху, наклонившись через ограду, на неё глядел тот, кого она не ожидала увидеть.

Александр Фридман.

Девушка на секунду замерла. Алекс ехидно ухмылялся, рассматривая её, затем в один миг отвернулся – видимо, его кто-то окликнул. Улыбка сползла с лица парня, когда он кому-то отвечал.

Для Рони это был прекрасный шанс потеряться в толпе и сбежать, чтобы не получить люлей. Однако Белова осталась на месте, стоя неподвижно, словно статуя.

Алекс вновь обратил свое внимание на девушку, подмигнул ей и кивнул в сторону выхода из клуба. Вероника удивленно качнула головой, указала пальцем на дверь, мол «мне уходить?». Фридман утвердительно кивнул, будто дал разрешение, и скрылся из поля зрения Рони. Ей не оставалось ничего, как быстро делать ноги.

***

На следующий день Алекс никак не мог найти девушку в колледже. Зрение и реакция у парня были, можно сказать, нечеловеческие, однако поиски не венчались результатом. После третьей пары Фридман решил действовать напрямую: нашел в толпе копну ярко-красных волос, по ним определил Ксюшу – подружку Беловой и отправился к ней.

Алекс перехватил Ксению на углу: резко схватил за предплечье и потянул на себя. Ксюша такого поворота событий не ожидала, потому что шла, уткнувшись в телефон, поэтому, когда увидела перед собой этого страшного, по ее мнению, парня, застыла.

— Где вторая? – Алекс не любил прелюдий в диалоге.

— А? – промямлила Ксюша, переминаясь с ноги на ногу.

— Белова где?

— Не знаю... – Фридман сразу понял, что Ксюша привирает. Это он умел определять.

Парень склонился к Ксюше и, нахмурившись, повторил.

— Где Белова?

Устрашающий наклон Алекса подействовал негативно — Ксюша неожиданно дернулась, вылетев из слабой хватки и дала деру, быстро затерявшись в толпе. Хромова, к слову, бегала хорошо – в девятом классе занималась легкой атлетикой. Фридман с раздражением выдохнул и начала искать девушку взглядом, но не тут то было – от Хромовой и след простыл.

***

Как и можно догадаться, в Алексе от воспитания и манер было ровное ничего. Молодой человек если заходил, то с ноги, без предупреждения, не беспокоясь о том, что может помешать или вообще явился не во время. И снова можно было догадаться о том, что ему ровное наплевать.

С ноги он влетел в кабинет Артема Шаповалова. Да-да, того самого мужчины, его прежнего босса. Он ещё с отрубленной человеческой головой мило переговаривался в самом начале, этой картины уж точно не забыть.

Алекс проработал на Артема практически год, но внезапно ушел – сдал позиции. Для Шаповалова поведение Фридмана, его верного песика, было загадкой. Вообще все произошло достаточно странно.

Обычный день июля этого года. Обычный заказ – по профилю Алекса, на убийство. Ничего сверхъестественного, Фридман уже сто раз занимался подобными вещами. Выходит якобы на переговоры, всех зачищает, уходит, получает деньги. Так и было на протяжении года – крайняя степень стабильности. Парень никогда не давал осечек, не ошибался, не задерживался. Ровно в срок, за сутки. Максимум – двое суток. А потом три дня отдыха, когда Артем не должен был трогать Алекса ни по каким делам, ведь тому необходимо было вернуться в обычное, сравнительно спокойное состояние.

В убийствах Алекс находил кайф, разрядку, бешеную эйфорию, насыщение. Для него лишение жизни было самой сладкой и вкусной конфетой, бесконечными леденцами, которые подкидывал его хозяин. И, конечно, бонусы в виде внушительного вознаграждения. Фридман, конечно-же, понимал, что Шаповалов получает с одного убийства в три раза больше за организацию. Но у Алекса не было привычки считать деньги начальника, более того, на жизнь он не жаловался, и с этого «чистого» заработка мол спокойно существовать и приобретать все, что захочется.

Седьмого июля Алекс дал осечку. Он не вернулся в срок. Он вообще не вернулся ни через день, ни через два, ни через три. Артем знал – его щенок жив, но что, вашу мать, происходит? Тогда было решено отправиться на объект, где должны были быть переговоры. Шаповалов даже самолично явился, чтобы собственными глазами увидеть ситуацию. А ситуация была крайне странная – в старом заброшенном здании вместо крови и следов бойни он увидел кристальную чистоту. Пахло не затхлостью и плотью, а хлоркой. Алекс убрался. Тогда Артем напрягся – Фридман никогда не убирался, за ним всегда подчищали, ведь на месте преступления не могло быть стерильности. Люди Шаповалова путали следы, подкладывали ложные улики, переводили стрелки на других, чтобы запутать и полицию, и сторонников убитых. Пройдя все этажи заброшенного здания мужчина понял – что-то здесь нечисто, несмотря на то, что в действительности было чисто.

Алекс явился спустя неделю. Непривычно совершенный, в безупречно выглаженной рубашке, образцово выбритый, с подстриженными, наконец, кудрями. В общем, выглядел безукоризненно – с иголочки. Однако что-то в нем изменилось, и Артем в тот день почувствовал это сразу.

Фридман сильно похудел, был похож на бледную поганку с потрескавшимися сине-фиолетовыми губами.

За всю неделю Артем испытал такой стресс, что даже потерял дар речи, когда его щенок вернулся. Обычно Шаповалов кричал, однако теперь лишь спокойно, чересчур уставшим голосом спросил:

— Где ты был?

Алекс перевел на хозяина безжизненный взгляд, уголок его губ нервно дернулся, но парень ничего не ответил.

— Он мертв?

Алекс кивнул, затем медленно опустился на кресло в углу кабинета – это тоже было неожиданным поступком, потому как обычно Фридман садился на стул напротив начальника.

— Я больше не могу убивать, Тём. – щенок наконец-то подал голос. Сиплый, очень-очень тихий. Он почти шептал. – Я не смогу работать.

Артем прохрустел пальцами, затем попытался установить зрительный контакт с Алексом – тщетно. Тот смотрел будто бы сквозь собеседника, почти не моргал.

— Ты же понимаешь, что денег не получишь?

Алекс вновь кивнул, поднялся с места и начал медленно выходить из кабинета. Уже у двери реплика Шаповалова заставила Фридмана развернуться.

— И ты осознаешь тот факт, что я тебя так просто не отпущу. – это был даже не вопрос, а простая констатация, ведь Фридман был слишком ценным артефактом.

Алекс лишь пожал плечами, мол «будь, что будет» и удалился.


С того самого злополучного дня Алекс не появлялся. Конечно, за ним установили слежку, но толку-то? Все дни Фридмана проходили серыми, один от другого ничем не отличался: учеба, дом, иногда походы в клуб.

Он часто стал выезжать на окраину Питера. Останавливался на холме, выходил из машины и смотрел куда-то вдаль, через облака и горы. И так парень мог стоять часами, выкуривать по пачке сигарет и уезжать. А привычки курить у него, к слову, не было. Она проявлялась лишь в экстренных, стрессовых ситуациях.

Фридман резко невзлюбил число семь, да и само слово тоже. Он игнорировал такие явления, как семь часов утра или вечера, более того – перевел все часы с двенадцатичасовой системы, как для него было привычно до инцидента, на двадцатичетырехчасовую. На одну семерку стало меньше. Таким образом парень выпал из жизни седьмого августа, сентября, октября. По прогнозу Артема, в предстоящем ноябре он также мог исчезнуть. От одного слова «семь» Алекс выходил из себя: либо начинал психовать, либо впадал в необъяснимое состояние транса.

И вот наконец Фридман явился. Но по собственному желанию, конечно. Понимал же, что от него Шаповалов уж точно не отстанет. И понимал, что выбора у него особо-то и нет.

Как было сказано, заявился в кабинет Александр с ноги. Артем сразу понял, что тот немного пришел в себя, потому как в глазах Фридмана вновь появились чертики, да и выглядел он больше расслаблено и небрежно, нежели кристально чисто, как в их последнюю встречу.

— Ты заебал, Тёма. – в этот раз Алекс диалог начал первым, чем даже обрадовал босса. – Уродов своих ко мне подсылаешь, эсэмэски твои с угрозами. Я, по-твоему, идиот?

— Ты идиот, если думаешь, что можешь так легко уйти. – от раздражения Артем даже поднялся с места и оперся руками на стол. - Оставить меня без половины заказов, потому что их выполнять, блять, некому!

— А на хуй сходить не хочешь? – Лицо Фридмана украсила уже знакомая его начальству наглая ухмылочка.

— Мы там с тобой вдвоем. Не забывай, чертила, твоя преспокойная жизнь в моих руках. Знаешь, сколько людей тебя ищут? Знаешь, сколько у меня на тебя инфы? Знаешь, что я продолжаю покрывать твою задницу, чтобы никто тебя не пристрелил? Два плюс два в твоей отмороженной башке не складывается?

— Я не могу убивать, что в этом непонятного? – Алекс начал повышать голос. Его тон был схож с просьбой и мольбой, однако одновременно с этими параметрами означал полный отказ. Злой и измученный.

— Можешь. Хорошо, будем брать меньше заказов, тебе я буду давать самые ответственные. Но ты будешь работать, как и раньше. Отпуск кончился, Фридман.

Шаповалов любил, когда все идет по его плану. Чтобы идеально, без осечек, неудач. Когда дело оборачивалось не так, как тот желал, он сразу начинал пускаться во все тяжкие. Такой уж человек, этот Артем: либо, как он сказал, либо никак. И сейчас его безапелляционные ответы только губили «переговоры», только начальник сам того не осознавал.

— Так сложно найти мне замену?

— Были замены, Алекс. За все три месяца знаешь, сколько было замен? Дохуя! И все теперь знаешь, где? В земле, Фридман! Таких, как ты, больше нет.

— Есть, всегда были. – От собственной усталости и бессмысленности диалога парень уже закатывал глаза. – Ты просто ищешь хуево.

— Мне срать с высокой колокольни, щенок. Либо ты работаешь и живешь, либо тебя завтра грохнут. И даже не с моей инициативы. У тебя слишком много врагов, не забывай.

— Ты...

Алекс только-только начал распинаться на более широкие фразы, однако его прервали. Оказалось, помимо Фридмана были и другие люди, у которых была привычка залетать в кабинет Шаповалова без стука, и также, как вышеупомянутый, с ноги.

— Да вашу же, кого нелегкая принес... - Алекс начал гундеть себе под нос, оборачиваясь. - Ла...

Роня. На пороге стояла именно она.